Долина Дюн – II

Линн Вер

Конец 11 века. Став королём Англии, Вильгельм Завоеватель дарит приграничные земли сыну графа де Клер в обмен на брак с шотландкой Кларисс Маккей. Для неё этот союз станет ценой свободы её дяди, находящегося в плену у короля.Молодожёнам придётся столкнуться не только с воинственным народом, ненавидящим норманнов-завоевателей, но и с предательством, непримиримой враждой и пророчеством на рунах.

© Линн Вер, 2023

ISBN 978-5-0055-3548-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Сентябрь 1087 года

Она смотрела, как от порывов ветра подрагивают короткие и тонкие как лезвие меча листья винса, словно готовые уже сейчас покинуть эти северные края. Кустарник плотно разросся с пологой стороны холма, на котором стоял замок — его деревянные башни виднелись сквозь деревья на опушке. Вдалеке грохотали волны, разбиваясь о каменистые стены: гладкие, отшлифованные морем, неприступные. Сквозь пелену слёз было сложно разглядеть опустевшие поля у подножия замка — в это время всех людей, трудящихся на земле, загнали внутрь, за ворота, словно опасаясь нападения. Рыцарям и лучникам приказали оставаться на своих местах, иначе никто не останется в живых…

Все боялись, что за ней придут.

Горькая усмешка на мгновение исказила её губы — никто за ней не придёт. Её сожгут до того, как солнце успеет высоко подняться, озаряя привязанную к столбу девушку на опушке леса.

Вокруг неё, негромко переговариваясь, ходили люди её дяди Балларда Маккея, который ещё не появлялся на поляне, чтобы не встречаться с ней взглядом. Время словно остановилось. Свист ветра смешивался с отдалённым рокотом моря и исчезал вслед за уходящим предрассветным туманом.

Она старалась дышать ровно и глубоко — уже поздно пытаться вырваться: ей не позволят сделать ни шагу. Поздно звать на помощь, ведь её голос точно так же, как и море, разобьётся об гладкие стены неприступного замка, который почти двадцать лет служил ей домом. Поздно надеяться, что случится волшебство, и её спасут, отвезут обратно в крепость и всё будет так, как прежде.

Когда Баллард поравнялся с ней и небрежным взглядом окинул толстые верёвки, которыми её крепко привязали к столбу, она не удержалась от колкости:

— Ждать осталось недолго, дядюшка, — её голос предательски дрогнул. — Мои волосы и платье сухие, поэтому сгорю быстро, как факел в безветренную погоду.

— Глупая девчонка! — Баллард поморщился. На его лбу блестели капельки пота. — Я пытался спасти тебя! Но сейчас уже ничего не могу изменить.

Она закрыла глаза и почувствовала, как по щекам потекли слёзы. На мгновение вспомнила, как в детстве дядя, возвращаясь из походов, рассказывал ей небылицы и привозил небольшие подарки: деревянные фигурки воинов и лошадей, стеклянные бусины, мотки ниток, отрезы тканей, из которых можно было шить кукол… Она собирала всё это в сундучок, который берегла как зеницу ока. Даже мама не могла прикасаться к нему без разрешения.

Первые куклы, набитые гусиным пухом, были настолько нелепыми, что дядя едва сдерживал смех, когда она показывала ему свои сокровища. Кое-как пришитые стеклянные бусины на месте глаз, кривой рот с неловкими стежками, наряды из разных лоскутков… Дядя всегда приговаривал, что она вырастет умелой хозяйкой и будет уверенно править замком в отсутствие своего супруга. Именно того супруга, брак с которым оказался ценой свободы для дяди, не желавшего признавать власть Вильгельма Завоевателя. Именно того супруга, который находился сейчас слишком далеко от неё, чтобы успеть вытащить из беды прежде, чем огонь перекинется на подол её платья.

Вчера Баллард вынес ей смертный приговор. Обвинил её в предательстве своего народа. Обвинил её в браке с нормандским рыцарем, которому она сопротивлялась изо всех сил. Обвинил её в смерти отца. Призвал к ответственности и за гибель его жены и сына. Ей заткнули кляпом рот, раз она не прекратит кричать, словно раненая птица. Не дали сомкнуть глаз этой ночью, бросив в погреб со связанными руками. Не дали ни единой возможности оправдаться…

Её лишили всего, кроме вида замка на холме в сияющих лучах рассветного солнца. Последнее, что она увидит перед тем, как огонь поглотит её тело.

Баллард приблизился к ней и, понизив голос, произнёс:

— Я в последний раз прошу выдать твоего норманна для совершения суда.

— Дядюшка, ты же заклеймил меня как предательницу, неужели готов отказаться от своих слов? Нет уж, сам избрал этот путь. Теперь поздно с него сворачивать!

— Ты можешь покаяться, Кларисс! — воскликнул он. Метнув на него взгляд, она увидела, как его лицо покраснело от злости. — Никогда не поздно!

— Это ничего не изменит, — севшим голосом отозвалась она. — Я чуть не отравила его по твоей просьбе. Не сдала крепость. Препятствовала вашему поединку! Пыталась спасти тебя ценой своей жизни. Но не смогла защитить отца от твоих козней. Поставила своих людей под удар ради сохранения мира! И всё ради чего? Чтобы ты объявил меня предательницей? Чтобы показал всем кланам, что ты здесь главный?!

Гнев придавал ей сил. Она чувствовала, как жар постепенно охватывает её тело. Чувствовала боль от того, насколько сильно сжались руки в кулаках. Пока она жива — будет бороться! Пока она жива…

— Это ты предатель! — прошипела Кларисс. — Мне нечего бояться перед богом и судом! Тебя настигнет кара за всё зло, которое ты со своими приспешниками причинил людям! Они пошли за тобой сюда, к Иннис-броху, надеясь, что ты щедро одаришь их, но видит бог, что ты в итоге заплатишь за всё!

Она видела, как вздулись вены на его висках и налились кровью глаза. Баллард, сплюнув, резко отошёл от неё как от прокажённой.

— Риз, — зазвучал голос её кузена Дугальда, — одумайся! Ты ещё можешь спасти себя! Пообещай Балларду всё, что угодно, но только останься в живых!

— Нет, — она на мгновение зажмурилась, пытаясь прогнать слёзы, и покачала головой, — я не хочу, чтобы из-за меня убили Уильяма. Я не хочу новой войны. Пусть это прекратится здесь и сейчас. Вот на этой поляне!

Кларисс вновь зажмурилась, не в силах смотреть на поникшего двоюродного брата, который полностью не оправился после ранения в бок от меча её мужа. В том поединке дядя обманул его, устроив засаду. Только сейчас Кларисс понимала, насколько подлым был этот лысый коренастый человек, расхаживающий перед ней на поляне возле собравшихся.

— Послушай его, племянница, — к ней вновь приблизился Баллард. Его побагровевшее лицо говорило об обратном. — Тебе достаточно одного слова, и мои люди освободят тебя. Пообещай!

— Что именно? — Кларисс вновь сжала руки в кулаки. — Сдать тебе моего супруга, чтобы ты стал хозяином Иннис-броха? Чтобы люди никогда не узнали, что такое свобода и сытый ужин? Ох, нет, с тобой они только горя хлебнут, дядюшка! Ты уже всем показал своё истинное лицо!

— Сдай мне своего норманна, — теряя терпение, прорычал Баллард. — Я готов отложить твою казнь и дождаться его возвращения.

— Ты с моим отцом настоял на этом браке, — жёстко ответила она. — Вы оба. И Завоеватель. Теперь ты вновь требуешь от меня стать предательницей. Прикрываешься Шотландией как щитом, а на деле ты жалок и мелок, а твои слова лишь гнильё! Папа всегда винил себя за то, что его брат вырос таким мстительным и жадным!

— Умолкни, женщина, — процедил Баллард и сжал губы в тонкую полоску. — Ты с лёгкостью перешла на сторону врага после того, как произнесла брачные обеты. Лицемерная дрянь! Скоро ты умрёшь, и я прослежу за этим.

— Я по глупости стала твоей заложницей, и заплатила сполна за это. Давай, делай уже своё дело!

Баллард приблизился к ней и проверил прочность верёвок. Вновь понизив голос до шёпота, произнёс:

— Я долго думал о том, какую казнь выбрать. Тебя можно было убить мечом или даже задушить, чтобы ты не мучилась. Но ты не оставляешь мне выбора и будешь гореть живьём. Люди, которые пошли за мной, поддержали это решение.

— О моём муже ходили слухи, что он — чудовище. Но люди ошибались. Чудовище — это ты! Чудовище, которому нет покоя!

Кларисс отвернулась от него и стиснула зубы. Она не видела, как побелело лицо Балларда. Не заметила, как стихли собравшиеся, напряжённо ожидая его решения. Она слышала, как вдалеке грохочут волны, разбиваясь о стену замка. Видела, как солнечные лучи стали ярче, прогоняя застывший в низинах густой осенний туман. Вспоминала лицо Уильяма, когда он впервые взял на руки их дочь. Думала о маме, которая так и не оправилась после тяжёлой болезни. Думала и об отце, который не успел стать дедушкой…

Даже если бы Уильям со своими людьми оказался здесь, то он оказался в меньшинстве — за время его отсутствия дядя успел настроить против него многие кланы и стянуть все силы к побережью, где стоял замок Иннис (англичане называли его Иннис Касл, а шотландцы по старинке — Иннис-брох). Им нужна была голова рыцаря, чтобы отправить её королю, ведь ни один шотландец не преклонит колени перед норманнами! Поэтому они все — Кларисс обвела взглядом суровые лица собравшихся с секирами, мечами, топорами и копьями — ждут расправы не столько над ней, а сколько над её мужем.

Следующим будет именно он. Останься она в живых — это лишь отсрочило бы его казнь, потому что он не успеет собрать войско. Если же она сегодня умрёт, то он узнает об этом и никогда не вернётся в эти края. Уильям останется в живых!

Кларисс кусала обескровленные губы, моля бога о том, чтобы муж смог вырастить и воспитать их дочь. Порыв ветра заставил её на мгновение закрыть глаза и вновь вспомнить лицо Уильяма, обращённое к младенцу в его руках. Мягкий взгляд. Глаза цвета летнего неба. Едва заметная улыбка. Каштановая прядь, упавшая на нахмуренный лоб. Пляшущий по стене солнечный зайчик от новой кольчуги. Детская колыбель, сколоченная местным плотником. Цветные гобелены, которые она вышивала, будучи беременной. И застывший в центре комнаты широкоплечий рослый мужчина с маленьким свёртком в руках. Кларисс представляла, как они будут жить дальше, как будет подрастать дочь, разительно похожая на своего отца. Появятся и другие дети…

Навернувшиеся слёзы обожгли веки. Дети уже не появятся! После её смерти Уильям де Клер женится на другой женщине (возможно, опять по велению короля). У него будет другая семья, другие земли, другой статус. А этот брак закончится в течение часа — Баллард вызвался сам поднести зажжённый факел к хворосту под её ногами.

Когда её схватили, Кларисс безуспешно пыталась вырваться. Потеряла вуаль и ленту для волос, а также с неё сняли все украшения, начиная от тяжёлого пояса из золотых пластин до обручального кольца. Сейчас её распущенными светлыми волосами играл ветер, а испачканное платье было стянуто верёвками. Перед огнём уже не имеет значения ни возраст, ни статус. Огонь всё испепелит, не оставив ничего…

Но пока все ждали сигнала.

Кларисс пыталась унять дрожь — если бы не верёвки, она не смогла бы удержаться на ногах. Баллард ходил кругами по поляне, обдумывая очередной коварный план: он хмурился и поджимал губы. Его лысая голова словно светилась в лучах солнца, а сине-чёрный плед их клана казался пропитанным кровью. Он медлил, словно надеясь, что Кларисс передумает, ведь она столько раз поддерживала его! Почему бы и не поступить так в этот раз? Она закрыла глаза, не желая больше ни на кого смотреть перед смертью. Не желая читать в лицах собравшихся осуждение, презрение, ненависть, жалость или даже равнодушие к её судьбе.

Однако, заслышав нестройное перешёптывание в толпе, Кларисс открыла глаза и всмотрелась в замок, по-прежнему утопавший в бледных лучах осеннего солнца. А слева от пашен, увидела всадников — вытянутый в линию строй в сверкающих доспехах. Впереди них на чёрном коне ехал человек в тёмно-синем плаще. Кларисс почувствовала, как у неё перехватило дыхание, кровь застучала в висках, и быстрее забилось сердце. Этого не может быть!

Он не мог добраться до Инниса так быстро! Если только его не предупредили…

Всадники направлялись к лесу, словно зная, что происходит на опушке среди старых камней.

Первым очнулся от увиденного Баллард — его глаза вновь налились кровью. Выхватив из вязанки факел, он высек искру и поджёг его.

— Ты не достанешься ему живой, глупая девчонка, — прорычал он. — Твой норманн увидит, как ты сгоришь дотла прежде, чем он успеет спасти тебя!

Собрав последние силы, Кларисс закричала:

— Уильям!

Баллард, держа горящий факел на расстоянии от своего лица, приблизился к ней и бросил его в охапку хвороста. Выражение мстительного удовольствия на его лице сменилось гневом:

— Поворачивайтесь! Он не разгорается!

— Уильям! — продолжала кричать Кларисс. Она пыталась дотянуться носком кожаного башмачка до медленно разгорающихся ветвей и оттолкнуть их. Баллард торопил людей, чтобы они брали факелы и поджигали хворост с разных сторон. Однако ночная сырость дала о себе знать. Мужчины в растерянности замерли и начали перешёптываться, мол, старые боги не хотят принимать такую жертву, как дочь уважаемого Ангуса из клана Маккей.

Уильям должен успеть! Ему нужно лишь подняться чуть выше на холм, огибая скалистый выступ, и перемахнуть через кусты винса, окружающего поляну…

— Он увидит, как ты горишь на его глазах, — сквозь шум суетившихся людей расслышала она. — Я позабочусь о том, чтобы он заплатил сполна за потери нашего народа и за моего сына. И расплата начнётся с тебя!

— Да будь ты проклят! — отрезала Кларисс и вздёрнула подбородок, скрывая охвативший её страх. Радость от появления мужа сменилась отчаянием: через такое плотное кольцо воинов вряд ли сможет пробиться маленький отряд её мужа. Люди Балларда уже начали занимать позиции, готовясь к битве. Короткими командами он распорядился, чтобы одни поджигали хворост, другие взяли столб в кольцо, а третьи готовились к сражению с нормандским войском. Но в сердце теплилась надежда — если Уильям преодолел такой путь, то у неё есть надежда на спасение.

Надежда на спасение, и… на примирение.