Оставить на память

Лина Ласс, 2022

Они принадлежали к разным мирам и никогда не должны были встретиться. Ника бежала от тирана-мужа, Генри пытался укрыться от всего мира, а судьба свела их на маленьком норвежском острове. Могли ли они знать, что одна ночь страсти оставит след не только в их памяти? Казалось, они не должны были встретиться вновь, но судьбе было угодно распорядиться иначе. Что они скажут, оказавшись друг перед другом? Какие тайны хранит Ника? И сможет ли Генри простить её за внезапный побег?

Глава 5

Ника собрала пустые блюда, но Генри перехватил её руку.

— Что ты делаешь? Ты у меня в гостях, оставь.

Но она и не думала отступать.

— Ты и так многое сделал для меня. Обогрел, накормил. Самое малое, что я могу — это помыть тарелки.

Ника прошла на кухню, поставила посуду в раковину и включила кран. Она чувствовала, что Генри на неё смотрит. Его взгляд можно было ощутить даже сквозь тяжёлый свитер. Но самое странное было то, что ей не был неприятен этот взгляд. Наоборот, она чувствовала лёгкое головокружение. Жар, появившийся на лице, медленно опустился к груди, а затем и к животу.

«Да что со мной?» — подумала Ника. — «Он сейчас вывернулся наизнанку, изливая душу, а я только и могу думать, как запустить руки ему под футболку».

Она хотела его. И дело теперь было не только в мимолётной фантазии прошлой ночи. Хотела этого сильного мужчину, не побоявшегося открыться ей со слабой стороны. Но хотел ли её Генри? Ведь он уверил, что не имеет таких мыслей, прямо намекнув, чтобы она не боялась поползновений с его стороны. Да и отчего он будет смотреть на жалкое подобие той прежней Ники, которой она была совсем недавно? Прошлое, где мужчины кидали ей вслед восхищённые взгляды и осыпали комплиментами, казалось, было в какой-то параллельной вселенной. Сейчас же она была серой тенью себя самой.

Быстро закончив с посудой, она вытерла руки полотенцем и уже подумала откланяться, но увидела, что Генри так и сидит за столом, опустив голову и глядя на опустевший бокал.

— Твоя очередь, — он откинулся на спинку стула, сложил руки на груди.

— Моя очередь?

— Баш на баш! — он рукой пригласил её снова занять место за столом напротив него. Но увидев, что она колеблется, молча вылил остатки вина в её бокал. Теперь он ждал от неё той же откровенности, что проявил он. Справедливо. Ника села на стул и от волнения залпом выпила вино. Было страшно и стыдно, и хотелось наконец-то снять груз с плеч.

— Я сейчас не ношу кольцо, но я замужем, — начала она. — И мой муж, насколько я знаю, находится в добром здравии сейчас в Москве.

Ей показалось, что лицо Генри напряглось, а взгляд стал более сосредоточенным.

— До встречи с ним я работала в одном из лучших архитектурных бюро. Мы занимались проектами интерьеров по всему миру. За пару лет я объездила половину Европы, Африки и Азии. Наши клиенты были, как правило, довольно обеспеченные люди. И среди них я встретила своего будущего мужа. Он обратился к нам, чтобы обустроить квартиру. Это было старое, но просторное жилище — настоящий чистый холст. Он дал нам карт-бланш, что нечасто встречается. Это как дать художнику чистый лист, краски и сказать «Твори!» В эту работу я вложила всю себя, все нереализованные идеи, всё, что мечтала видеть в своём собственном доме. И он… заметил меня.

Ника опустила взгляд на свои руки. Она теребила рукава свитера, пытаясь справиться с волнением.

— Знаешь, наши мужчины умеют красиво ухаживать, а богатые мужчины тем более. Я была окружена цветами, подарками, вниманием. Моя наивность меня ослепила. Многое, что могло бы насторожить, я оправдывала заботой обо мне. Он всегда должен был знать, где я, с кем, что делаю. Через какое-то время я даже стала одеваться так, как нравилось ему, пить и есть то, что предпочитал он. Но я была влюблена и готова пойти ради него на всё. Через полгода мы поженились. Он настоял, чтобы свадьба была скромной, чуть ли не тайной. Я даже не была в белом. Говорил, что дела не позволяют ему устроить пышный праздник и обещал, что через год обязательно его устроит. Но он так и не сдержал обещание. И поначалу всё казалось идеальным. Он привёл меня в свой дом, сделал там хозяйкой. Мне ничего не приходилось делать самой — у нас была кухарка, домработница, шофёр и даже садовник. Я нужна была ему как украшение. Но оставалось то, с чем ему приходилось меня делить. Я обожала свою работу, жила ею и не собиралась от неё отказываться. Довольно скоро мы стали ссориться. Он хотел, чтобы я занималась только домом, а по вечерам встречала его на пороге. Сейчас я понимаю, что он ждал, что я стану от него полностью зависеть, что он подчинит меня себе, но тогда… В конце концов он сломал меня, поставив перед выбором — либо он, либо работа. Мне стало вдруг страшно потерять его, и я выбрала нашу семью. Тогда я ещё не понимала, что он крепко-накрепко привязал меня к себе. Со стороны мы казались идеальной семьёй, он с гордостью представлял меня, наряжая в дорогие побрякушки, сводил с такими же жёнами своих друзей, во взглядах которых можно было прочитать ту же безысходность, что появилась со временем и у меня. Хвалился мной как красивой игрушкой. А наедине, когда закрывались двери спальни, он снимал маску хорошего мужа. Я каждый вечер выслушивала какая я никчёмная и бесполезная, что на меня жалко смотреть, что я не умею себя вести в обществе. И это случалось так часто, что я начала в это верить. Мой дом стал для меня золотой клеткой, дни в котором стали похожи один на другой. Я начала избегать своих друзей и родных, боялась слово поперёк сказать своему мужу, потому что он тут же взрывался. Но первый раз он ударил меня только через год после свадьбы.

Ника замолчала и судорожно сглотнула, всё ещё боясь поднять глаза и встретиться взглядом с Генри.

— Я встретилась днём с подругой и надеялась вернуться домой до его возвращения. Но он как чувствовал и уже ждал меня. Я и слова сказать не успела как получила удар в живот. Потом он долго извинялся, просил прощения, говорил, что ему безумно жаль, старался задобрить подарками. И я простила, поверила, что он так больше не поступит. Но уже через месяц это повторилось. На этот раз только пощёчина и тоже из-за пустяка. Но тогда я пригрозила уйти. И история с извинениями повторилась. Он даже сделал щедрый жест — подарил мне ту самую квартиру, которую я проектировала. Этим он снова меня купил. Никогда не думала, что окажусь такой продажной, — Ника грустно рассмеялась.

— Через три месяца я узнала, что жду ребёнка. Я была на седьмом небе от счастья. Я знала, что он тоже хотел этого и поспешила сообщить радостную новость. Он был рад, и даже стал казаться снова тем внимательным и заботливым мужчиной, за которого я вышла замуж. Но только казаться. Ему не понравилось, что я пригласила к нам друзей, он как будто вообще не хотел делиться со мной с кем бы то ни было. Исполнив роль доброго хозяина, он отыгрался на мне после того как все разошлись. Обвинил меня во флирте с моим другом, придумал несуществующие измены и вдруг бросил мне в лицо, что я нагуляла этого ребёнка на стороне. Это разбило мне сердце. Я попыталась ударить его, но он оказался проворней и сильней, — голос Ники затих, а рука коснулась живота. — Я его потеряла.

— Почему ты не ушла? — проговорил Генри сухо.

— Я уходила дважды. Не имея работы и сбережений. Но он силой меня возвращал. И всё сопровождалось жёсткими побоями. Старался бить не по лицу, но во второй раз не сдержался. Гематомы были здесь, здесь, — Ника показала на шею, лицо. — Везде. Сломал три ребра и ключицу. Очнувшись в больнице, я поняла, что, если что-то не придумать, он просто убьёт меня.

— А полиция?

— Я не сказала? — встрепенулась Ника. — Он чиновник в Министерстве внутренних дел. Он сам полиция.

— Но ты здесь, — Генри наклонился ближе к Нике. — Значит, вырваться всё же получилось.

— Было очень непросто. Он лишил меня какой-либо связи с внешним миром — телефон, лэптоп, даже банковские карты. Я не могла никому сообщить, что мне нужна помощь, а из дома меня не пускала охрана. Мне пришлось разыгрывать из себя любящую пай-девочку, пустить пыль в глаза, чтобы усыпить его бдительность. И мне удалось. Он отлучился из города в командировку. Его не должно было быть около недели. За это время я должна была исчезнуть. Через день как он уехал, я разыграла целый спектакль. Притворилась, что у меня открылось кровотечение, будто я была в положении, и меня срочно нужно везти к врачу. Из сейфа я взяла только документы и наличные. В больнице мне удалось подкупить врача, который сказал охране, что мне нужен стационар на ближайшие пару дней во избежание выкидыша. Я попросила их не сообщать мужу, чтобы не беспокоить его лишний раз, а сама через медсестёр связалась со своими друзьями. Уж с кем, а с ними мне невероятно повезло. Одна моя подруга юрист, очень хороший. Она сразу поняла, что нужно делать и взяла на себя все сборы. Вечером следующего дня меня уже ждала машина. Дом, в котором я здесь поселилась, тоже нашли мне друзья. Я оставила распоряжение начать процедуру развода через доверенное лицо и в данный момент ожидаю начало судебного процесса. Как только это случится, домой мне путь заказан. Возвращаться в Москву я не собиралась. По дороге сюда я каждый раз вздрагивала от любого шороха, опасаясь, что он каким-то образом найдёт меня. А несколько дней назад мне сообщили, что он отправил людей на мои поиски. И хоть мы постарались тщательно замести следы, я была уверена, что они вот-вот меня найдут.

— И когда ты увидела меня, подумала, что твой муж тебя нашёл, — её молчание лишь подтвердило догадку Генри. Ника старалась быть хладнокровной, но предательские слёзы рвались наружу. Она замечала лишь, как всё расплывалось, но не чувствовала влаги на своих щеках. Войт поднял руку и пальцами стёр мокрые дорожки с её кожи.

— Прости, — прошептала она.

— За что? — он удивлённо поднял брови.

— Я испугалась тебя тогда, избегала встречи с тобой. А оказалось, что мы нуждались друг в друге.

Он замер, удивлённый её словами. Она озвучила то, о чём он уже подумал. Двое совершенно незнакомых людей бежали каждый от своего рока, а судьбе было угодно свести их вдалеке от чужих глаз. Каждый искал успокоения, а нашёл друга. Они не только выслушали один одного без жалости и упрёка, но и отпустили какую-то часть своих страданий на волю. Нет, не полностью, это было невозможно — их горе навсегда останется с ними — но стало чуть легче.

— Мне очень жаль, что тебе пришлось пережить такое. Не каждая смогла бы. Ты сильнее, чем думаешь.

— А ты не должен бояться показаться слабым, — она робко улыбнулась. Молчание повисло в комнате, был слышен только стук дождя в окно и треск затухающих дров в камине. Ника затаила дыхание, её рот непроизвольно открылся, когда она заметила, как расширились зрачки Генри. Он тоже замер, его дыхание участилось, а рука, утиравшая её слезы стала легко поглаживать её кожу. Нику снова бросило в жар. Она боялась, что в тусклом свете будет видно, как её лицо покраснело. Тепло стало разливаться внизу живота, а внутри всё сжалось от желания. Войт заметно наклонился к ней через стол, а она почувствовала, что не в силах сопротивляться.

И вдруг ей стало страшно. То, чего она ещё недавно хотела, теперь испугало её до чёртиков. Ника резко отшатнулась и вскочила с места:

— Я… мне… кажется, пора спать. Я устала. Ты, думаю, тоже? — мысли её путались, не успевая друг за другом.

«Ты всё выдумываешь. Не может он тебя хотеть. Это всего лишь жалость, всего лишь жалость…»

Генри вслед за Никой встал со своего стула быстрее, чем можно было ожидать.

— Что-то не так? — спросил он.

— Нет, нет, всё нормально! — ответила она слишком поспешно.

— Ты обронила стул, — Генри рукой показал ей за спину. От волнения она даже не заметила, что, встав, оттолкнула стул так, что тот свалился набок. Пробормотав извинения, она поставила его на место. Руки дрожали и, чтобы скрыть это, она натянула на них и без того длинные рукава свитера. Спотыкаясь об коврики, она пошла к двери своей спальни с явным намерением запереться там до самого утра, укутавшись с головой в одеяло, сгорая от стыда, волнения и неутолённого желания. Но за спиной услышала своё имя:

— Ника! — в этот раз голос Генри был почти умоляющим. Одним словом он попросил…что? Остаться? Она остановилась и медленно обернулась. Он тяжело дышал и будто поглощал её одним взглядом, но не решался сделать и шага навстречу. — Я напугал тебя?

— Нет, — голос её отдался хрипотцой, а грудь тяжело вздымалась.

— У тебя руки дрожат.

— Я знаю.

— Почему? — он сделал шаг.

— Не знаю.

Ещё один шаг.

— Если ты скажешь, что не почувствовала сейчас ничего, я запрусь у себя в комнате и больше тебя не потревожу.

Ещё шаг. Он двигался плавно, медленно, боясь спугнуть то, что представляло ценность и нуждалось в доверии. Одно резкое движение, и она сбежит. Потому он давал ей выбор. Войт остановился в метре от неё. Последний шаг она должна была сделать сама. Или развернуться и уйти. Генри готов был к любому решению, что не отменяло того факта, что весь вечер ему хотелось поцеловать её, слизать с губ ароматные капли вина, закопаться в её рыжие волосы и заключить в объятия. Он видел в её глазах то же желание, что он испытывал к ней. Это не могло быть ошибкой — её глаза, дыхание, румянец на щеках — всё говорило об этом. Но если он ошибся, он отступит.

А потом Ника сделал крошечный шажок навстречу, и он выдохнул с облегчением. Своими тонкими руками она коснулась сначала его предплечий, потом выше. Прильнула к нему, уткнувшись лицом в его шею, и Генри почувствовал на коже её жаркое дыхание. Он нежно приобнял её, а она прижалась сильней, обхватив руками его плечи. Теперь они дышали в унисон. Войт гладил рукой её волосы, будто убаюкивая. Нике наконец-то стало спокойно. Обнимая Генри она почувствовала себя в безопасности. Он был прав — он не мог причинить ей вреда. Так хорошо ей не было уже давно. Можно было бы стоять в его объятиях хоть до скончания веков. Но она хотела большего, и он тоже. Она чувствовала.

Генри приподнял её лицо за подбородок, заглянув в глаза.

— Я хочу тебя… — прошептал он.

Ей нужно было услышать это, чтобы всякие сомнения отпали.

–…поцеловать? — ответила она с улыбкой, за которой стояло обещание гораздо большего.

Он накрыл своим ртом её губы. Какой же сладкой она оказалась! Поцелуй был глубоким, нежным. Его борода то щекотала, то царапала ей лицо, но Нике было плевать. Она жадно впивалась в него, боясь на миг остановиться. Генри чувствовал её дрожь, его руки проникли под её свитер, коснулись горячей кожи.

«Господи, какая же ты хрупкая», — подумал он.

Войт оторвался от неё только чтобы подхватить на руки. Она была такой лёгкой, словно ничего не весила. Ногой толкнул дверь спальни и внёс её в комнату. Аккуратно положив её на кровать, осыпая поцелуями, он стащил с неё свитер, а затем и брюки. Ника оказалась перед ним совершенно обнажённой. Он навис над ней, поглаживая кончиками пальцев её кожу и внимательно осматривая каждый сантиметр её тела — тонкие руки, стройные длинные ноги и изящные ключицы, аккуратная грудь. Вся её фигура была утончённой и требовала тактичного и нежного обращения. Она вдруг проявила стыдливость и попыталась прикрыть грудь, но Генри не дал ей это сделать, разведя её руки в стороны.

— Зачем? — прошептал он, вглядываясь в её смущённое лицо.

— Сейчас я не такая, какой была раньше, — она опустила глаза.

Но Войт лишь усмехнулся.

— Ты даже не представляешь, как ты красива, — он целовал её шею, опускаясь ниже. Взяв в рот её сосок, он стал посасывать его, а пальцами проник в её лоно, заставив выгнуться дугой. Из её рта вырвался стон. Она ухватилась за его волосы, прижимая к себе сильней и требуя ещё.

Внутри она была горячей и узкой. Влага стекала по его пальцам, пока он терзал её изнутри. Не отрываясь от неё ни на секунду, переходя то к её губам, то возвращаясь к груди, он нажимал на самую чувствительную точку её тела, заставляя дрожать и извиваться.

Ника сжимала его плечи, царапая кожу. Её глаза то зажмуривались, то распахивались и поражали своей глубиной. Казалось, они потемнели и из зелёных превратившись в чёрные омуты. Дыхание Ники стало порывистым, она была близка к тому, чтобы кончить, но он не собирался так легко отпускать её. Быстро избавившись от своей одежды, он без предупреждения легко вошёл в неё. Снова стон, больше похожий на крик, вырвался из её рта. Генри даже испугался, что сделал ей больно, но тихое «да» сказало об обратном.

Внутри у Ники было тесно, будто ещё ни один мужчина не касался её. Он стал ритмично двигаться. Она прижималась к нему, руками обхватив его ягодицы. Острые ногти впивались в его кожу, даря новые грани наслаждения через боль. Они двигались в такт то ускоряясь, то замедляясь. Их языки сплетались в танце, доводя до головокружения. Дыхание сливалось в одно.

Генри был выносливее и напористей, чем другие её мужчины, и Ника быстро почувствовала, что недалека от пика.

— Ещё! Сильней, — прошептала она, и он ускорился, напирая на неё со всей страстью. Сладкая дрожь пробежала по её телу, и внизу всё взорвалось, разлившись наслаждением сначала в животе, постепенно заполняя её до самых кончиков пальцев. Оргазм был так силён, что свело стопы. Но это была приятная боль. Закрыв глаза Ника смаковала своё удовольствие, забывая вдохнуть воздух.

Видя блаженство на её лице, Генри уткнулся ей в шею и издал то ли стон то ли рык, а со следующим толчком излился в неё. Сердце готово было вырваться из груди, и он бесполезно старался перевести дыхание.

Внутри себя Ника чувствовала, как пульсирует его член. Ей было невероятно приятно это ощущать, и она сжала своими бёдрами его тело, не желая выпускать. Генри оторвался от её кожи и заглянул ей в глаза. В тусклом свете ночника он увидел, что они были широко распахнуты, зрачки расширены, а взгляд лучился… благодарностью? Она притянула его к себе, снова впиваясь в его губы, её язык яростно вторгался в его рот. Поцелуй был гораздо глубже и сильней, чем все до этого, и от такого напора Генри почувствовал, как его член снова стал твёрдым.

Сейчас им некуда было спешить. Первое, самое горячее желание они обуздали, но впереди была вся ночь.

Она, весившая в два раза меньше, проворно перевернула его на спину и оседлала. Её рыжие волосы разметались по плечам. Бледная кожа, усеянная капельками пота, будто светилась изнутри. Глаза с поволокой жадно смотрели на его рот, а губы маняще звали вновь их поцеловать. Она выглядела околдовывающей дикаркой — таких прекрасных дев раньше сжигали на костре за то, что они сводили с ума всех мужчин в округе.

Ника заметила шрам на его животе и кончиками пальцев дотронулась до длинной неровный полосы. Наверняка его оставила та самая злополучная граната. Генри вздрогнул от прикосновения и перехватил её руку. Он не хотел сейчас лишних напоминаний о своих лишениях. Хотел жить здесь и сейчас, чувствовать тепло её тела и ощущать прикосновения только там, где кипело желание. Но Ника не отступила. Наклонившись, она прикоснулась губами к красной полосе шрама и кончиком языка провела вдоль неё, обжигая и пробуждая низменные желания. Генри запустил свои пальцы в её густые волосы, перебирая их медь в своих руках, ощущая каждое прикосновение её жарких губ, от которых внутри всё замирало.

Встряхнув волосами, она выпрямилась, прогнув спину. Острые соски на её миниатюрной груди торчали словно пики. Генри привстал и обхватил один губами, посасывая его и покусывая, а ладонями до боли сжал её ягодицы. И снова у Ники вырвался тот стон, от которого у него закружилась голова. Она оторвала его от своей груди и заставила лечь обратно на подушки, а сама опустилась на его затвердевший член. Она плавно погружалась на него, позволяя Генри наслаждаться видом её обнажённого тела, а он держал её за талию, контролируя глубину. Теперь уже Войт застонал от сдерживаемого желания.

Но она делала всё сама. Знала, как доставить мужчине удовольствие, и Генри кольнуло что-то внутри от мысли, что этому научил её кто-то другой. Сейчас ему единолично хотелось обладать этой женщиной — и душой, и телом.

Его! Она только его! И пусть только на одну ночь. Ему не хотелось даже думать, что будет, когда наступит утро.

Ника ускорилась, руками опираясь на кровать и смотря прямо Генри в глаза. Он видел в её взгляде приближающийся оргазм. Она прикусила губу, сдерживая стон, словно не давая себе полностью волю. Нет, так не пойдёт.

Он притянул её к себе и перевернулся, снова оказавшись над ней. Она извивалась под ним, царапая его спину, а он со всей силой вторгался в её лоно.

— Не молчи! Прошу тебя, не сдерживайся, Ника, — прошептал Генри. Он хотел снова видеть на её лице доказательство того, что она свободна делать что хочет. Её глаза потемнели, когда по телу пробежала дрожь. Запрокинув голову, она издала громкий стон, перешедший в короткие всхлипы, и под её ресницами Генри заметил подступившие слёзы. Ещё через пару движений и он достиг той же разрядки, бессильно опустившись на её грудь.

Генри слышал, как сильно стучало её сердце, чувствовал, как тяжело её дыхание, ощущал пульсацию между ног. Он поглаживал гладкую кожу, легко целуя её шею и ключицы. Как же сладка была эта женщина! Ею хотелось наслаждаться вновь и вновь, исследуя каждый сантиметр её тела, наблюдая как меняется от эмоций её лицо, как распаляется страсть в её глазах.

Они ещё долго лежали, чувствуя, как замедляется дыхание, а пульс приходит в норму. Ника перебирала пальцами волосы Генри, а он, положив голову на её грудь, прислушивался к стуку её сердца.

— Спасибо, — чуть слышно прошептала Ника.

Генри приподнял голову и удивлённо посмотрел на неё.

— За что?

Она улыбалась. Румянец разлился по её щекам, а волосы на влажном лбу спутались. В полутьме глаза приобрели лихорадочный блеск, но Генри мог поклясться в этот миг, что никогда не видели женщины красивей. Во всём её облике было что-то первобытное, истинно женское, желанное и такое… родное.

— Ты напомнил мне, что я ещё жива. Дважды, — она засмеялась. — Я забыла, что такое быть желанной, быть женщиной, которую хочет красивый мужчина. Забыла, что такое настоящий поцелуй. Если вообще знала до этого.

Генри это льстило. Сегодня ночью он хотел, чтобы Ника забыла о том, кто причинил ей столько страданий. Как было бы хорошо, если бы этот человек вообще исчез не только из её жизни, но и просто пропал. Бывает же, что люди пропадают без следа?

Её рассказ тронул его. Стоило только посмотреть, как она пересказывала свою историю, не замечая льющихся слёз. Какая боль отразилась на её лице, когда она прикоснулась к животу. Он хотел показать ей, что нельзя жить прошлым, всякий раз терзая себя воспоминаниями и страхами. Её муж навязал ей мысль, что она не заслужила уважения. Но Генри попытался разубедить её в этом. И, кажется, ему удалось. Он постепенно начал проваливаться в сон, обнимая и прижимая к себе тёплое и податливое тело, чувствуя, как Ника нежно гладит его по голове, и через несколько минут крепко уснул, в первый раз за много месяцев обретя мирный сон.

Ника наблюдала за спящим Генри. Дыхание его было спокойным, лицо расслабилось. Она заметила шрам на спине, чуть выше лопатки — ещё одно ранение. Её сердце сжалось уже во второй раз за сегодняшнюю ночь. Этот шрам был не такой большой как первый, но, она это чувствовала, причинял ему боль. Не физическую — это уже прошло. Но она помнила, с каким взглядом он отвел её руку от своего живота. Как ему неприятно было лишнее воспоминание о войне. Она почувствовала, как тепло, которое было ей смутно знакомо, разливается внутри её груди. Как же ей хотелось в этот миг защитить его от всех горьких мыслей, от всего, что терзало его. Она прильнула к Генри и поцеловала его макушку. Он не шелохнулся, так был крепок его сон.

Ника аккуратно выскользнула из его объятий и прошла в ванную. Они были настолько порывисты, что позабыли о всякой защите. Надо было воспользоваться хотя бы сильным напором душа, обмыв себя. А завтра утром она сплавает в городок, чтобы найти в аптеке экстренную контрацепцию. Её жизнь сейчас была и без того полна сложностей, чтобы в ней появился незапланированный ребёнок от мужчины из другого мира, в котором ей нет места.

Горячая вода, омывая кожу, обострила усталость. Длинная прогулка, холодный ливень, страстный секс. И только сейчас Ника ощутила на себе насколько был утомителен, но приятен этот день. Одежда, которую она развесила, почти высохла. Значит, к утру она сможет одеться в привычное ей и более подходящее по размеру.

Она погасила свет и заглянула в прихожую убедиться, что с псом всё в порядке. Тед как ни в чём ни бывало, завалившись набок, посапывал во сне. Проходя через гостиную, Ника заметила в окнах слабое свечение. Стука дождя больше не было слышно. Небо очистилось от туч, и теперь на чёрном фоне небесной тверди мерцали всполохи зелёного и фиолетового. Свет широкой лентой покрывал почти всё небо, плавно извиваясь, словно на ветру.

«Северное сияние!» — с детским восторгом подумала Ника. Никогда она ещё не видела ничего прекрасней. Она метнулась обратно в спальню. Ей хотелось разбудить Генри, поделиться с ним этой невероятной красотой, но увидев улыбку на спокойном лице, замерла. Ему наверняка снилось что-то приятное, и Ника не захотела лишать его этого удовольствия. Она накрыла его покрывалом, и сама юркнула к нему в постель, обвив Генри руками. Тот не просыпаясь, ответил на её объятия, прижав к своей широкой груди. И только тогда Ника полностью расслабилась и позволила себе погрузиться в сладкий сон.