Оставить на память

Лина Ласс, 2022

Они принадлежали к разным мирам и никогда не должны были встретиться. Ника бежала от тирана-мужа, Генри пытался укрыться от всего мира, а судьба свела их на маленьком норвежском острове. Могли ли они знать, что одна ночь страсти оставит след не только в их памяти? Казалось, они не должны были встретиться вновь, но судьбе было угодно распорядиться иначе. Что они скажут, оказавшись друг перед другом? Какие тайны хранит Ника? И сможет ли Генри простить её за внезапный побег?

Глава 1

Ника стояла на самом краю скалы. Суровый норвежский ветер трепал выбившиеся из-под шапки рыжие волосы и морозил лицо. Она пнула ботинком камень, и тот скатился прямиком в пролив, где бушующая вода немедленно поглотила его.

У Ники на миг мелькнула мысль — как быстро море убьёт её, если она последует за камнем? Погибнет ли сразу или успеет почувствовать, как ледяная вода вонзается в кожу? Она наконец избавится от страха, перестанет вздрагивать от всякого шороха и просыпаться от кошмаров в холодном поту. Вода подарит ей желанный покой…

Девушка как завороженная смотрела на бьющиеся о берег волны, а ветер то толкал её к обрыву, то тянул обратно. Она обвела взглядом пролив в поисках каких-либо свидетелей, но на воде не заметила ни одной лодки. Неудивительно, сегодня погода была неприветлива — небо затянуло серыми тучами и слегка моросило, а океан был тёмен и неспокоен. Никто из рыбаков не отважился выйти за уловом. Если она сейчас решится сделать шаг в бездну, никто даже не хватится. В городке на материке видят её раз в неделю, когда она на моторной лодке приплывает в магазин за продуктами. Хозяева лавки, пожилая семейная пара, знают, что на острове живёт иностранка, но откуда она и как зовут, не имеют понятия. Ника всегда любезна с ними, но молчалива, и, если они задают уточняющие вопросы, делает вид, что не понимает их. Норвежский она знает плохо, но старается не показывать лишний раз, что отлично говорит на английском.

Как-то Ника спросила, где можно приобрести бумагу и карандаши. И тогда, кажется, местные приняли её за писательницу, затворницу, которой нужно сосредоточиться на вдохновении где-то подальше от людской суеты, и лишний раз не тревожили её, что сыграло на руку. Внимание ей было ни к чему. И если она вдруг исчезнет, никто не будет её искать. Может, решат, что она уехала так же незаметно, как и появилась здесь. А может, подумают — девушка увлеклась работой настолько, что позабыла о необходимости пополнить холодильник. И никто не вспомнит о ней, пока тело не прибьёт к скалистому берегу.

Стараясь дышать глубоко, трясущимися руками Ника обхватила себя за плечи, закрыла глаза и попыталась представить себя там, где ей всегда было хорошо.

Деревянный дом, наполненный тёплым светом. В печке трещат поленья. На полу разбросаны пёстрые домотканые коврики, а на диване вязаные пледы и подушки. Стены усеяны старыми фотографиями, дешёвыми репродукциями и книжными полками. На столе, покрытой кружевной скатертью, стоит горячий чай с облепихой, аромат которой наполняет всю комнату. Из-за стены слышно тиканье старинных часов, а из-под ситцевых занавесок видно, как за окнами тихо ложится снег. Здесь было тихо и спокойно, и, казалось, ничего не менялось, вплоть до ситцевых занавесок. Дом её бабушки, где ей всегда были рады.

В минуты, когда ей было особенно тяжело, Ника всегда представляла себя в этой тихой комнате, только чтобы снова почувствовать опору под ногами и двигаться дальше. Последние пару лет она прибегала к этому трюку так часто, что это начало угрожать её психике. Соблазн укрыться от кошмара, в который постепенно превращалась её жизнь, был так велик, что это стали замечать её близкие люди. Ника стала замкнутой, молчаливой и могла погрузиться в себя так сильно, что не замечала ничего вокруг. Но сейчас никто не мог её потревожить. На этом острове кроме неё не было ни одной живой души.

Во время своих прогулок она успела вдоль и поперёк изучить место, которое стало её убежищем. Остров был довольно большим, около трёх километров в диаметре. Скалы перемежались с низинами, поросшими редкой травой, а дом, в котором она жила, укрывал от северных ветров небольшой лес. Со стороны материка его было не видно, и могло показаться, что остров был необитаем. Это и нужно было Нике — затеряться, пропасть на время. Поначалу небольшая хижина с маленькой кухней и низким потолком показалась девушке неприветливой, но стоило разжечь в камине огонь, как комната обрела радушный вид.

В первые дни она не рискнула далеко отойти от своего временного прибежища, любуясь с отлогого берега видом на городок по ту сторону пролива и ощущая, как внутри всё сжимается то ли от тоски, то ли от благоговения перед северным пейзажем. В первый раз взглянув здесь на океан, Ника разрыдалась. И это было до того странно, ведь весь путь из Москвы она не позволяла ни единой эмоции вырваться наружу, а сейчас дала волю слезам. Она кричала, бросалась камнями, ревела навзрыд, а шум моря заглушал её голос, будто разрешая ей в меру выплеснуть всю накопившуюся злость. Так продолжалось до тех пор, пока она не почувствовала опустошение. Длилось ли это минуты или часы, Ника не могла сказать, только голова стала раскалываться, а горло саднить. Пошатываясь, она вернулась к хижине, заперла за собой дверь, и как была, в куртке и ботинках, рухнула в кровать, немедленно провалившись в тяжелый сон. Однако пробуждение не принесло ей облегчения. Так же болела голова, и не было никакого желания вылезать из-под одеяла.

Только на следующий день Ника заставила себя встать с постели. Разожгла камин, умылась холодной водой и сменила одежду. Все действия она проделывала на автомате только чтобы окончательно не окостенеть и продолжать двигаться. На плите подогрела какие-то консервы, с трудом впихнула в себя непонятную жижу и выпила кофе. Только крепкий напиток помог ей немного взбодриться. Девушка наконец осмотрелась вокруг. Дом был старый, но крепкий. Хотя жильцы редко наведывались сюда, но старались сохранить всё в рабочем состоянии. Здесь было электричество, чистое постельное бельё, тёплая одежда. В небольшом сарае за домом были сложены дрова и кое-какие инструменты. Мобильная связь добралась и до этого места, но Ника старалась лишний раз не включать телефон — всё еще боялась, что ей позвонит тот, чей голос хотелось слышать в последний момент.

Спустя пару дней Ника решилась исследовать остров. Одевшись потеплей — июнь был неприветливо холоден — она, вооруженная лишь термосом с горячим кофе, вышла за порог хижины. Небо разрезалось солнцем, что сделало прогулку гораздо приятней, но уже через четверть часа она почувствовала усталость. Одно дело идти по ровной дороге, и другое — пытаться покорить холмистую местность. Забравшись повыше на скалы, ей открылся захватывающий вид, охвативший все стороны света.

С одной возвышались горы, под которыми виднелся рыбацкий городок — маленькие, словно игрушечные, домики плотно стояли друг к другу, а у причала покачивались на воде лодки. С другой — ей открылся океан. Тёмный, но спокойный, он освещался редкими солнечными лучами, которые проклюнулись в хмурых тучах. Золотистый свет опускался на воду словно благословение, и от этого видения Ника застыла на месте. В суете жизни она забыла о том, что где-то есть нечто столь прекрасное, от чего замирает сердце. Она видела, как в небе парят чайки, огибая солнечный свет, как двигается внизу вода, вдыхала солёный аромат океана и вновь почувствовала слёзы на своём лице. Но теперь они несли облегчение. По телу начало разливаться чувство, уже почти забытое — светлое, приятное. Надежда. На лице невольно расцвела улыбка, пока ещё робкая, пока ещё несмелая. Но Ника так давно не ощущала внутри это чувство, что ей пока хватило и этой слабой попытки.

Неподалёку из-за скалы выглянула черепичная крыша. Её предупредили, что на острове есть ещё один дом, но его владельцы очень редко приезжают сюда, и то в основном в июле, самом тёплом месяце в этих краях. Скорее всего, сейчас он необитаем. Любопытство пересилило осторожность. Спуск был тяжелее — склон был довольно крутой, и каждый шаг грозил если не сломанной шеей, то растяжением лодыжки, — и занял полчаса вместо пяти минут восхода на холм. Тяжело дыша, почти перейдя на бег, Ника обогнула скалу и её взору предстал большой дом из деревянного сруба, массивный и крепкий, совсем нетипичный для этой местности.

Она поднесла руку к дереву. Гладкие брёвна были едва тёплыми. Прикосновение было приятным и вновь напомнило ей о доме бабушки, о скрипе половиц, о запахе выпечки, о дымке, которой накрывало комнаты, едва в окнах брезжил рассвет. Дом был тих. Никто не жил здесь уже много месяцев. На веранде было полно старой травы и экскрементов мелких грызунов.

Шторы не были задёрнуты, что позволяло разглядеть убранство дома. Вся мебель внутри была накрыта тканью, но под очертаниями угадывались диван, большой стол и стулья. Вдоль стен возвышались шкафы, а свёрнутый ковёр лежал прямо перед камином. Всё это выглядело эфемерно, будто, сдёрнув покрывала, как по мановению исчезнет иллюзорность пустоты. Из простого любопытства вдруг захотелось попасть внутрь, самой пройтись по комнатам, заглянуть под ткань, исследовать дом. Интересно было бы узнать, какие здесь хозяева. Мужчина или женщина? Семья? Местные ли они? Но, с другой стороны, это и к лучшему, что сейчас здесь никто не живёт. Не придётся уходить от неприятных ей расспросов — кто она, откуда, как попала сюда.

Оглядев со всех сторон строение, Ника повернула обратно к своему домику. Каким маленьким он показался ей по сравнению с соседским, когда она вернулась, хотя здесь было всё необходимое — кухня, кровать, шкаф, диван и даже маленькая ванная комната. Рабочий стол примостился у северного окна, откуда открылся безмятежный вид на скалистый берег материка. Желание запечатлеть этот пейзаж возникло внезапно и почти напугало девушку. Она давно не брала в руки кисти и карандаши и была не уверена, что смогла бы с той же лёгкостью, что и раньше, набросать эскиз. Но с тех пор мысль снова взяться за рисование не покидала её.

В городке ей удалось разжиться разве что простыми карандашами да бумагой для принтера, но даже это было лучше, чем ничего. Вначале она старалась зарисовать тот самый вид из окна, и первые работы на её взгляд выходили плохо. Мусорное ведро постепенно наполнялось скомканной бумагой. Когда результат её удовлетворил, Ника стала прогуливаться вдоль острова в поисках вдохновения и очень быстро израсходовала все листы. В другой раз она взяла уже три пачки. Весь дом постепенно стал превращаться в мастерскую художника — морские пейзажи, наброски птиц и растений, эскизы интерьеров и воображаемых домов, её собственные руки, автопортреты и натюрморты из первых попавшихся вещей, — стены заполнялись приколотыми к ним рисунками. Пару раз она возвращалась к дому на другом конце острова, писала с него наброски, зарисовывала рисунки дерева на срубе брёвен и вновь через окна любовалась призрачным интерьером, загадочно проступающим под покровом ткани.

Ника почувствовала вкус, который она уже не чаяла ощутить вновь. Она подолгу стояла у своих рисунков, додумывая какие-то мелкие детали, доводя их до совершенства. И чувство тревоги стало посещать её всё реже, сон стал спокойнее, появились аппетит и силы. Теперь её не волновало одиночество, не тяготило отсутствие цивилизации. Где-то далеко могла начаться третья мировая, обрушиться экономика или вспыхнуть смертельное заболевание, но Нику это совершенно перестало волновать. Изредка включая телефон, убеждаясь, что никаких сообщений нет, она вновь отключала его и убирала подальше, как дурное напоминание о внешнем мире и его проблемах.

Но восемь недель спустя, включив телефон, Ника увидела одно сообщение. Оно было послано ещё два дня назад. За это время она расслабилась, ожидая и в этот раз увидеть в сообщениях надпись «пусто». Номер она знала, но он не сулил ничего приятного. Чувство тревоги вернулось, и сейчас оно было гораздо сильнее, чем всё, что было раньше. Утроенное, оно обрушилось, заставляя сердце биться сильней и ускоряя дыхание. Закружилась голова, руки затряслись. Ника не могла заставить себя открыть сообщение из страха узнать то, что могло грозить не только её спокойствию. И лишь спустя полчаса она заставила себя его прочитать.

«Есть новости. Свяжись, как только выйдешь на связь».

О том, какие это новости, плохие или хорошие, нельзя было сказать. Тон сообщения был нейтральным, но сейчас Ника видела всё в мрачном свете. Она два раза сбрасывала набранный номер, пока ещё не было слышно гудков в трубке, и только в третий раз, стараясь успокоить растревоженные нервы, дождалась щелчка ответа на том конце.

— У тебя всё хорошо? — с беспокойством спросил женский голос. — Ты телефон отключила. Я начала волноваться.

Ника, подавив подступающие слёзы, дрожащим голосом тихо произнесла:

— Да, здесь хорошо. Со мной всё хорошо.

— Как погода? Надеюсь, у тебя есть всё необходимое, чтобы не замёрзнуть. Ветра там сейчас не самые приятные.

Ника перебила этот требующий этикета бессмысленный расспрос о погоде:

— Какие это новости?

Послышался вздох. Собеседница молчала буквально пару секунд, но это время для Ники растянулось на минуты.

— Боюсь, тебе не понравится.

***

После звонка Ника снова превратилась в свою тень. Еда не лезла в горло, сон с трудом приходил лишь к утру. Она подолгу сидела у окна с кружкой остывшего кофе, поглощённая своими мыслями. Будущее, ещё недавно казавшееся ей досягаемым и наполненным иллюзиями, снова ускользало из её слабеющих рук. Страх поселился где-то в груди и каждую минуту напоминал о том, что злой рок вот-вот настигнет её.

Этот остров, который в течение многих недель был её прибежищем, оказался не чем иным, как тюрьмой. С прекрасным видом на горы и океан, чистым и ясным воздухом, но всё-таки тюрьмой. Если бы Ника могла, то уже давно бы собрала чемоданы и, бросив пустынный остров, вернулась к тем, кто помог ей сюда добраться. Или позвонила кому-нибудь, чтобы только услышать слова ободрения. Но нельзя, никак нельзя. Рисковать снова оказаться в ловушке, в которой Ника задыхалась последние два года? Можно ли было без опаски звонить друзьям, не подвергая их и себя разоблачению? Паранойя стала заполнять голову девушки. Прослушка, слежка… насколько далеко это может зайти? Или она раздувает из мухи слона, и его возможности, не так уж и безграничны, как она себе представляла.

Виски стали раскалываться от переполнявших мыслей, не хватало воздуха. Прогулка должна была помочь хоть немного отделаться от навязчивого желания вновь впасть в апатию. Набросив на себя тёплую куртку, девушка вышла навстречу непогоде. Дождь еле моросил, оставляя на одежде крошечные капли, ветер хлестал по лицу, но Ника будто не замечала этого. Она шагала навстречу океану, понурив голову и смотря себе под ноги. Хруст камней и приближающийся грохот воды заглушали все её мысли. Дышать и правда стало легче, и Ника до головокружения глубоко вдыхала холодный воздух. Но груз проблем пригибал её к земле, и каждый шаг стоил усилий. Она больше шаркала, словно в свои двадцать семь лет постарела на целую жизнь. У самого обрыва она остановилась, вглядываясь в мутные воды неспокойного океана, поглощённая мыслями покончить со всем прямо здесь и сейчас.

Если решиться, обретёт ли она такой желанный покой?

Никто не придёт ей на помощь, не образумит громкими фразами о том, что ей есть ради чего жить. А есть ли? Ещё пару дней назад она бы с уверенностью сказала «да». Стены хижины, обвешанные её эскизами, кричали об этом. Мечты, засунутые в дальний ящик с надписью «может быть когда-нибудь», со всей ясностью снова возникли прямо перед ней. Вот ради чего стоило бы перейти эту точку отчаяния. Надо было просто вспомнить, произвести снова те эмоции, которые она испытывала, реализуя свои мысли на бумаге. Надежда, азарт, страсть. Ника изо всех сил цеплялась за эти чувства, что вспыхнули вновь где-то внутри. Нет, это ещё не конец! Надо продолжать бороться. Если она сейчас сдастся, то подведёт не только себя, но и тех, кто продолжает за неё сражаться. Это её друзья, которые были рядом, помогали ей, рисковали. Её смерть будет как плевок им в лицо, а её жизнь будет лучшей им благодарностью.

Ника сделала шаг назад. Потом второй. Бьющиеся о берег волны исчезли из поля зрения. Чем дальше она отходила от пропасти, тем яснее становилось в голове. Уже трезвым взглядом она окинула окружающий её пейзаж — океан, горы, хмурую твердь небес. Внезапно тучи над ней прорезались и на пару секунд стало видно голубое небо. Это был чистый, светлый, бирюзовый цвет, такой ясный, что, казалось, издал звон. Этого мгновения как доброго знака Нике хватило, чтобы окончательно увериться в том, что она приняла верное решение. Выпрямив спину и вздёрнув подбородок, она улыбнулась, всё ещё смотря на небо, хоть оно уже затянулось.

— Спасибо, — прошептала она кому-то незримому.

Развернувшись спиной к тому, что чуть не стало её погибелью, она бодро зашагала прочь, но не пройдя и сотни метров остановилась как вкопанная.

Из-за большого валуна на дорогу выбежала собака. Она была крупной, с густой как у медведя шерстью и слегка закруглёнными ушами. Животное при виде человека застыло метрах в пятидесяти, вытянулось по стойке смирно, внимательно наблюдая, но по морде было трудно считать эмоции, приятная это встреча или нет. Ника не боялась собак, но такая неожиданность заставила её замереть. По спине побежали мурашки, и девушка ощутила пронизывающий холодок страха.

Откуда здесь эта псина? Как здесь оказалась? Дружелюбная ли она или, напротив, надо быть готовой к худшему? Девушка обшарила глазами землю в поисках чего-нибудь подходящего под роль оружия, но земля была покрыта разве что небольшими камнями. Значит при худшем раскладе остаётся полагаться только на скорость своих ног.

Ника старалась не двигаться, ожидая, что собака потеряет интерес к ней, но та внезапно рванула навстречу к девушке. От неожиданности Ника не сразу среагировала и, попятившись назад, оступилась, рухнув навзничь. Несмотря на плотную куртку, она здорово ударилась спиной, так что на мгновение перестала дышать. Приподнявшись на локте, она наблюдала как неумолимо приближается к ней это лохматое чудовище. Но внезапный окрик заставил пса замереть в паре шагов. Животное присело на задние лапы, наклонило голову и, высунув язык, принялось вилять хвостом. Пес всё так же неотрывно глядел на неё, а Ника не могла отвести глаз от собачьей пасти, в которой, как она думала ещё пару мгновений назад, должна была оказаться её голова. Затем её взгляд переместился на того, кто шёл позади собаки и по чьей команде она остановилась. На дорогу вышел крупный мужчина. Он, как и Ника, был одет в тёплую одежду по погоде, но его лицо скрывал капюшон, так что виднелась лишь короткая тёмная борода. Он спешно и уверенно шёл к ней.

Внезапная мысль пронзила Нику: «Он нашёл меня! Он нашёл меня!»

Сковывающий ужас начал пробираться под куртку, дрожь волнения прокатилась по всему телу. Всё ещё находясь на земле, она стала медленно отползать от наступавшего на неё незнакомца. Так просто она ему не дастся. Если надо, будет царапаться и кусаться, кидаться камнями, но легко он её не получит.

Раздалась ещё одна команда.

— Ко мне! — фраза была произнесена на английском. Голос был твёрд и резок, и на миг Ника подумала, что он отдал приказ ей.

Собака тут же подскочила и бросилась к хозяину. Тот ухватил её за холку, придерживая за ошейник, и похлопал собаку по спине, еле слышно отчитывая животное. Ника, не смея встать, наблюдала за ними. Собака будто не понимала, что её ругают, и норовила лизнуть хозяину лицо. Но тот был непреклонен и осаживал питомца, правда, без особого успеха. Пока он не смотрел в её сторону, Ника воспользовалась моментом и подобрала с земли камень покрупнее, зажав его в кулаке. Но, словно почувствовав это, незнакомец повернулся к ней и вскинул руки.

— Unnskyld*! Unnskyld! — он откинул с лица застилавший его капюшон, и Ника взглянула в ясные голубые глаза. — Nei**… nei… vi vil***? — он протянул ей руку.

Всё ещё лёжа на земле, она взглянула в его лицо. Оно показалось ей вполне добродушным и таким… знакомым. Вот только его борода…

Догадка пронзила её так внезапно, что она чуть не рассмеялась, но вместо этого лишь выдохнула с облегчением. Она отбросила от себя камень и ухватилась за незнакомца, который с лёгкостью поднял её с земли. Рука его, хоть и без перчатки, была тёплой, а ладони грубыми, будто мужчина привык к тяжелому труду.

— Вы говорите на норвежском так же плохо, как и я, — произнесла Ника на прекрасном английском.

Услышав родную речь, мужчина улыбнулся.

— Ох, как хорошо, — он вздохнул с облегчением, но тут же спохватился. — То есть, ничего хорошего, конечно. Мы вас напугали. Он ещё совсем молодой и пока плохо слушается. Просто я имел в виду… Очень приятно слышать родную речь. Этот норвежский! Язык сломать можно.

Ника, отряхивая куртку, кивала на каждое его слово в знак понимания. Можно было расслабиться. Этот человек не мог причинить ей вреда. Она поняла это, как только увидела его лицо. Но руки до сих пор предательски дрожали, выдавая её волнение. Снова взглянув на него, чтобы точно удостовериться, тот ли он, за кого она его приняла, девушка попыталась выровнять сбившееся дыхание.

— Не ушиблись? — похоже, мужчина был так же поражён внезапной встречей, как и она, и с озабоченностью смотрел на девушку.

— Жить буду, — Ника старалась лишний раз не смотреть ему в глаза. Из-за неловкости и того чувства, что вызывал в ней его взгляд — будто что-то тёплое и пронзительное отзывалось внутри. И тут же, резко выпрямившись, застонала. Спина, где она ударилась о жёсткую землю, отозвалась болью.

— Всё хорошо, — она остановила его взглядом, едва заметив, как он дёрнулся в её сторону.

— Может, вам нужен врач? Я бы мог отвезти вас на материк. У меня быстрая лодка. Покажем вас доктору, убедимся, что спина в порядке.

— Говорю же, не стоит, — она пресекла поток его слов, уже поняв к чему он может клонить. — Если вы подумали, что я собираюсь подать на вас в суд, можете расслабиться.

— Но я чувствую, что должен как-то загладить свою вину. Кстати, меня зовут…

— Я знаю, — перебила его Ника. — Я узнала вас, мистер Войт.

— Генри, — он протянул ей свою руку, но она проигнорировала этот жест. Видно было, что ему неловко. Наверняка, отрастил бороду, чтобы остаться не узнанным, но это не сработало.

— Ваших извинений будет вполне достаточно, мистер Войт, — она выпрямилась, смело глядя ему в глаза. Надо же, они почти одного роста. Но рядом с ним Ника всё равно почувствовала себя крошечной.

Несмотря на суровый внешний вид, Генри стушевался и потупил взгляд. Видно, понял, что до сих пор не попросил прощения, по крайней мере на том языке, который они оба понимали. В этот момент он даже стал похож на нашкодившего мальчишку, и лицо под густой бородой приобрело пунцовый цвет.

— Прошу прощения, — тихо произнёс он и взглянул на неё. В его глазах можно было прочитать искреннее раскаяние. Но может, это всего лишь игра? В конце концов, это его работа. Мужчина обернулся на свою собаку. — Он тоже просит прощения.

И словно в доказательство его слов пёс завилял хвостом, чем вызвал у Ники слабую улыбку.

— Что ж, вы прощены. Оба. Но во избежание дальнейших травм, думаю, нам лучше разойтись, — она заметила, что Генри усмехнулся. — Начинает темнеть. Полагаю, вам нужно поторопиться, если хотите попасть на материк пока не стемнело. Что ж, приятно было познакомиться. Всего хорошего.

Правда, её язвительный тон говорил обратное. Она прошла мимо него, обогнула сидящего на дороге пса, держась как можно дальше, но, не пройдя и десяти шагов, услышала, как её окликнули.

— А вы живёте на острове?

Ника остановилась и, обернувшись, ответила:

— Да, как раз направляюсь к дому. Извините, но на чай вас не приглашаю.

Генри пожал плечами.

— Тогда мы с вами соседи, — он повернулся, указывая направление. — Я живу вот там. Вы наверняка видели дом в северной части острова.

*Unnskyld — простите (норв.)

**Nei — нет (норв.)

***Vi vil — хорошо (норв.)