Мои королевские дела

Лилия Касмасова, 2019

Сеня – невзрачный доходяга со скучной работой бухгалтера, он не пользуется вниманием со стороны женского пола, но мнит себя рыцарем и героем. И вдруг он попадает в некое королевство, да сразу на трон. Да только живут в этом королевстве сплошь пофигисты и обалдуи, от которых ни уважения, ни повиновения не дождешься. Обложка Д.Касмасовой.

Глава 5

Натурально, коронация

Ля Гуш сказал стражам:

— Открывайте.

И те распахнули двери. В коридор вырвался гул сотен голосов.

Бесконечное, как показалось Сене, пространство зала было заполнено людьми. От его ног убегала вдаль бордовая дорожка. Лица терялись в блеске сережек, бус и брошей, в белоснежной пене кружев и сероватой пене париков, в разноцветном бархате, переливающемся шелке и сияющей парче. И только оголенные плечи и едва не оголенные бюсты дам бросались в глаза.

Голоса притихли. Все взгляды обратились к двери. Сеня стоял, чувствуя себя певцом на сцене. И ему ужасно хотелось сбежать. Но потом он вспомнил, как король должен вести себя на коронации. И — с достоинством — задрал подбородок.

А Ля Гуш важным шагом зашел внутрь. И Сеня услышал, как церемониймейстер объявил торжественно:

— Его Величество Король Гольштании Арчибальд Первый!

Сеня шагнул в зал. И в тот же миг в уши ему ударил звук фанфар. Люди в зале заулыбались. Дамы энергичнее замахали веерами.

И Сеня под этот тихий шелест, медленно, следя за тем, чтобы не слетели туфли, пошел по ковровой дорожке. Ля Гуш следовал за ним чуть позади.

Все склоняли головы при его приближении. Сеня чувствовал себя жутко неудобно. Он, конечно, всегда гордился, что он дворянин. Но никогда не предполагал, что это делает его выше других. Он просто думал, что обязан быть благородным и невероятно честным, раз уж он дворянин.

А тут ему вдруг оказывают такое почтение. И только потому, что у него какое-то звание. Сеня растерялся ужасно. Потом он вдруг вспомнил, как смотрел инаугурацию президента по телевизору — там все жали президенту руки. Пожать им руки? Чтобы они поняли, что он вовсе не задается. Пусть увидят, какой у них дружелюбный и демократичный новый король.

Сеня схватил первую попавшуюся руку и как можно энергичнее (потому что он ужасно боялся, что все заметят, как он трусит) потряс ее. Поднял голову и едва не уперся носом в высокий декольтированный бюст. Над декольте было нарумяненное лицо с круглыми испуганными глазами.

— Э… — заикнулся Сеня. Что сказать-то? «Здрасьте, я ваш новый король»? И Сеня выговорил бессодержательно-вежливое: — Добрый вечер, сударыня…

У уха Сени прозвучал тихий голос Ля Гуша:

— Баронесса Рюменпунш. И отпустите ее руку наконец!

Сеня отпустил ручку баронессы, будто его ужалили. Произнес:

— Баронесса. Очень рад.

Баронесса присела в реверансе:

— Ваше Величество.

Сеня увидел, что у нее задрожали ресницы.

Никогда еще женщины так не волновались во время разговора с Сеней!

Это окончательно сбило Сеню с толку, так что душевных сил пожимать руки и дальше у него уже не осталось. И он просто поплелся вперед по красной, в пятнах то ли от вина, то ли еще от чего, дорожке — и смотрел он только себе под ноги.

Дорожка взбиралась на ступеньки. Сеня поднял взгляд и увидел прямо перед собой трон. Слева от трона стоял Мерлин — по случаю коронации, видимо, на нем был другой, серебристый колпак. Справа стоял герцог де Гуз, сейчас поверх черного его камзола на алой ленте висел какой-то похожий на звезду орден. Герцог хмурился, Сене стало не по себе, когда его глаза встретились с колючим взглядом герцога. Но Сеня поднялся по трем ступенькам к трону.

Рядом с Мерлиным стоял мальчик с красной бархатной подушкой в руках. На подушке возлежала корона. Взгляд Сени невольно задержался на ней. Корона была простая, невысокая, с редкими зубцами. Золотая, похоже, но без драгоценных камней.

Но лучше бы он рассматривал задрапированную бархатом стену позади трона, потому что он успел только увидеть, что она будто подернута белесым колышащимся туманом, как Ля Гуш прошептал ему строго:

— Повернитесь же к подданным!

И Сеня развернулся к разнаряженным придворным. К нему шагнул Мерлин, встал рядом и громовым голосом провозгласил:

— Сегодня, девятнадцатого августа, туман неведения рассеялся передо мною. И звезды указали мне, кто будет нашим королем.

Зал зааплодировал. И Сеня снова почувствовал себя артистом на сцене.

Аплодисменты не помешали ему расслышать тихий злобный шепот позади:

— Какие звезды посреди бела дня?

Разумеется, это был герцог. Мерлин сделал вид, что не слышал, он повернулся к герцогу и произнес медовым голосом:

— Герцог… — и сделал пригляшающий жест рукой.

Герцог сморщился еще больше (если это только было возможно), и шагнул к Сене.

А Мерлин произнес, обращаясь к придворным:

— Знак Первейшего из Первейшей Знати с сего дня переходит от герцога де Гуза Его Величеству.

Герцог обнажил желтоватые зубы в некоем подобии улыбки, снял с себя красную ленту с орденом и подошел к Сене. Сеня наклонил голову, герцог надел ему ленту на шею. Он продолжал улыбаться, но зубы его при этом скрежетали так, что, казалось, вот-вот их осколки посыпятся на пол.

— И Его Величество получает титул… — начал объявлять Мерлин.

Сеня замер. Настоящий дворянский титул! Это совсем другое, чем доказательства из архива! Сеня станет самым что ни на есть настоящим…

–… пэриссимо! — договорил Мэрлин.

«Пэриссимо»? — Сеня с недоверием посмотрел на старика. Разве существует такой титул? Но в Гольштании, похоже, существовало все. Мерлин с улыбкой смотрел в зал, а зал снова аплодировал.

Сеня смирился. Пэриссимо так пэриссимо. Это, судя по названию, самый главный над пэрами.

— Герцог? — почти нежно обратился к герцогу Мерлин.

Герцог, свирепо раздувая тонкие ноздри, стянул с руки перстень с огромным синим камнем и ткнул им в Сеню. Сеня машинально перстень взял.

— Это знак пэриссимства, — тихо пояснил Ля Гуш, который так и оставался рядом с Сеней.

Сеня надел перстень на палец. Перстень был ему слегка великоват.

Герцог, ссутулившись, вернулся на свое место. Сене стало его даже немного жаль. При всех отобрали титул и украшения. Но все же, все же… именно герцог собирался Сеню совсем недавно беспощадно сжечь!

Так что Сенино чувство справедливости тут же провозгласило, что все идет как надо.

— К трону, — подсказал ему в затылок Ля Гуш.

Сеня снова развернулся лицом к трону и снова не успел разглядеть, что за туман шевелился у портьер. Потому что Ля Гуш поднял мягкую седушку трона, убрал ее в сторону и сказал:

— Читайте.

Под седушкой лежал плоский камень, и на нем были выбиты слова. Крупными, неровными буквами. Местами они были стерты.

— Громко, — подсказал Ля Гуш.

— Спиной к зрителям? — прошептал Сеня. Он теперь уже чувстовал себя актером на сто процентов.

— Да, — прошептал Ля Гуш.

Сеня откашлялся смущенно. Хорошо, что текст был совсем короткий. Сеня начал читать:

— Я, имя…

— Ваше имя! — подсказал Ля Гуш.

— Я, — снова начал Сеня, — Арсений Горохов…

— Арчибальд! — в отчаянии просипел ему в ухо Ля Гуш.

А в зале зашептались в недоумении. Герцог ухмыльнулся кривой ухмылкой.

— Я, — вымученно, в третий раз повторил Сеня, — Арчибальд…

— Первый! — подсказал теперь голос Мерлина.

–… Первый! — повторил Сеня. И продолжил по тексту: — Обещаю. Ничего тут не менять… Уважать обычаи и традиции страны…

Сеня уже хотел было развернуться, но в бок его больно толкнул острым локтем Мерлин и сказал сердито:

— И еще внизу строчка!

Сеня поискал глазами. Внизу ничего не было.

— Впереди трона! — сказал Мерлин.

Сеня посмотрел на переднее ребро камня. И правда, по узкой этой стороне шли буквы, не выдолбленные, а написанные золотистой краской. Сеня их послушно прочел:

— И слушать советов Мерлина.

Зал, будто ждал этой фразы, зааплодировал снова. Ля Гуш вернул седушку трона на место. Сеня развернулся к публике и едва сдержался, чтобы не раскланяться.

Мерлин прислонил посох к трону, взял с подушки корону двумя руками и поднял ее над головой Сени:

— Объявляю тебя королем Гольштании, Арчибальдом Первым!

Корона оказалась тяжелой, но по голове впору и проскальзывать до шеи не собиралась. Внутри, по самому нижнему краю ее шла мягкая лента. И голове было почти что комфортно. Видимо, Мерлин и правда был хороший шляпник.

Потом подошли два пажа и накинули ему на плечи длинную бордовую мантию, подбитую горностаем.

Придворные закричали:

— Да здравствует король!

За спиной десяток голосов тоже прокричал: «Да здравствует король!» Но Сеня и не понял, откуда там могло оказаться столько людей. Он обернулся, чтобы посмотреть, но снова ничего не успел разглядеть толком, кроме движущегося тумана, потому что Ля Гуш скомандовал ему коротко:

— На трон! На трон садитесь!

Грянула веселая музыка — на балконе в дальнем углу расположились скрипачи и трубачи.

Сеня плюхнулся на трон. Спина его, несмотря на подбитую мехом мантию, вдруг ощутила холод. Будто он сел спиной к открытой дверце холодильника. Так как он начал озираться по сторонам, пытаясь понять, откуда так дует, Ля Гуш склонился к нему:

— Что-то не так, Ваше Величество?

— Что за троном? — спросил Сеня.

— За троном? — переспросил Ля Гуш.

— Да. Так дует.

— Это не дует, Ваше Величество. Это пэрвидения.

— Что? — ужаснулся Сеня и чуть не вывернул шею, оглядываясь.

Он и правда, увидел, что туман — это вовсе не туман. А неясные полупрозрачные фигуры. Просто яркий свет зальных люстр в сотни свечей делал их почти невидимыми.

— Привидения… — в ужасе повторил Сеня.

— Пэр-видения, — с почтением поправил его церемонимейстер. — Потому что дворцовые привидения.

— Да? — переспросил Сеня. Но ему, честно говоря, было все равно, как они называются. Главное — они стояли, то есть — колыхались — за его спиной!

Поэтому он даже не заметил, что музыка закончилась. Ля Гуш развернул длиннющий, метра в два, свиток и стал зачитывать имена всяких маркизов, графов и баронов. Эти самые называемые Ля Гушем подходили, останавливались на момент у нижней ступеньки, прямо перед Сеней, и делали реверансы — кланялись, изящно взмахивая руками и шаркая ногами. Их было так много и они были так похожи друг на друга, что Сеня никого и не запомнил.

Та баронесса, которой Сеня сдуру пожал руку, подошла к трону и бросала на новоиспеченного короля такие страстные взгляды и так красноречиво обмахивала пышную грудь веером, что Сеня почувствовал, что краснеет, и перевел взгляд на пряжки своих замечательных туфель.

Наконец, когда были представлены младшие сыновья и дочери баронетов, и прошло никак не менее двух часов с начала церемонии коронации, очередь к трону иссякла.

Ля Гуш вышел вперед и объявил:

— Его Величество приглашает дорогих гостей на пир в честь коронации. К шести часам. А пока Его Величество предлагает совершить прогулку по парку и насладиться свежим воздухом.

Как много Сеня предложил, мало что даже на открыв рта, но даже ни о чем и не подумав!

Слуги распахнули стеклянные двери, ведущие в парк. Придворные стали выходить. Герцог, гордо задрав острый подбородок, спустился с подиума и тоже направился в парк.

В зале от свечей и от присутствия большого количества людей стало душно и тепло. Пахло пудрой и духами. А в спину, только сейчас понял Сеня, уже давно никаким холодом не веяло.

Сеня обернулся. Туман исчез.

— Они давно ушли, — сказал Мерлин с улыбкой, взял свой посох и тоже пошел к стеклянной двери.

А Ля Гуш проговорил совсем тихо Сене на ухо:

— Они никогда не остаются на скучные мероприятия.

— Отлично, — пробормотал Сеня и спросил у Ля Гуша неуверенно: — Значит, и я пойду прогуляюсь?

— Как желаете, Ваше Величество, — склонил голову Ля Гуш.

Сеня желал. Он встал с трона. Мантия была тяжелой и тянула плечи вниз. Корона тоже как будто бы потяжелела за эти два часа.

— Могу я… — спросил Сеня у зеленого церемонимейстера, — снять мантию и корону? Или мне в них остаться?

— Как желаете, Ваше Величество, — повторил Ля Гуш с почтением. Вроде бы с почтением.

Сеня снял мантию и положил ее аккуратно на трон. Снял корону, к нему тут же шагнул паж с подушкой, и Сеня положил корону на подушку. Потом посмотрел на нее с сожалением, подумал. Нет, голова все же устала.

И, освобожденный от тяжестей, легким шагом направился к распахнутым стеклянным дверям. И услышал, что кто-то следует за ним. Он обернулся: это были пажи, с мантией и с короной, и Ля Гуш.

— Зачем это? — спросил Сеня пажа, кивком указывая на мантию.

— Вдруг вы замерзнете, — сказал мальчик-паж.

— Лето же, — сказал Сеня. — Иди отдыхай.

— Так положено, — робко сказал паж.

— А корона? — спросил Сеня у Ля Гуша.

— Тоже, — коротко сказал Ля Гуш.

Сеня подумал, что же теперь — он будет гулять как под конвоем?

— А вы? — спросил он Ля Гуша.

— Можете мне тыкать, Ваше Величество, — с уважением сказал Ля Гуш.

— Хорошо, — сказал Сеня. — А ты — зачем?

— Чтобы быть рядом, — сказал Ля Гуш.

— Зачем? — упрямо повторил Сеня.

— Так положено, — ответил Ля Гуш.

— Зачем? — Сеня понимал, что он сейчас своими «зачем?» напоминает капризного ребенка, который не хочет идти в детский сад. Но он понимал, что если он сегодня позволит этой троице увязаться за ним, то они, пожалуй, от него никогда не отвяжутся.

Ля Гуш немного растерялся. И Сене это понравилось, потому что до сих пор терялся только он сам. Но потом Ля Гуш все же ответил:

— А вдруг вы захотите продиктовать новый указ?

— Действительно, — сказал Сеня и после некоторого раздумья добавил: — И вот мой новый указ.

— Указ номер один! — торжественно отозвался Ля Гуш, моментально развернул чистый рулон бумаги, выдернул из берета, что так и был заткнут за пояс, перо, и отвинтил крышку у висевшей на его шее чернильницы.

«Значит, перья на берете — вовсе не украшения, — понял Сеня, — а рабочий инструмент».

Ля Гуш макнул перо в чернильницу.

— Королю… — продиктовал Сеня, — позволяется гулять в чем хочется… — потом на всякий случай уточнил: — и где хочется…

Ля Гуш строчил.

— Одному! — сказал Сеня главное.

И пошел в парк. Один.