Мои королевские дела

Лилия Касмасова, 2019

Сеня – невзрачный доходяга со скучной работой бухгалтера, он не пользуется вниманием со стороны женского пола, но мнит себя рыцарем и героем. И вдруг он попадает в некое королевство, да сразу на трон. Да только живут в этом королевстве сплошь пофигисты и обалдуи, от которых ни уважения, ни повиновения не дождешься. Обложка Д.Касмасовой.

Глава 7

«Еще рюмку, под щучью голову»

или

“A la claire fontaine je m’en ai promene

J’ai trouver l’eau si belle que je me suis baigner…”

или

«К прозрачному фонтану

Пошел я прогуляться,

Вода была столь чистой,

Решил я искупаться».

Сеня подошел к накрытым белыми и теперь мокрыми скатертями столам. Десятки слуг суетились около них, пытаясь ликвидировать последствия стихии: тарелки и бокалы были наполнены водой, и вода капала в них с пышных букетов, не спасенные несмотря на все усилия карточки с именами смыло — и большая их часть валялась на плитах. Слуги, похоже, выжали края скатертей. И создавалось ощущение, что мимо проходило стадо слонов и пожевало их.

Снова приносили блюда с едой.

По бокам от стула с высокой спинкой расположились: справа — Мерлин, слева — герцог. Сеня отодвинул стул, уселся. На тарелке стояла промокшая карточка с расползающимися словами: «Его Величество Арчибальд Первый, король Гольштании».

По столам побежал шепот: «Он уже за столом». Сначала робко и тихо, потом все громче застучали вилки. Руки потянулись к блюдам, лакеи стали откупоривать бутылки.

— А разве я не должен объявить начало пира, — вполголоса спросил Сеня у Мерлина, — ну или что-то вроде того?

— Конечно! — сказал Мерлин. — Объявите, если хочется.

Сеня поднялся. Руки замерли на полпути к жареным кабанчикам и запеченной в тесте птице.

— Кхм, — сказал Сеня. — Я очень рад…

Не успел он закончить фразы, кто-то скептически произнес: «Речь», и снова зазвенели вилки, ножи и бокалы. Во всю мощь, так что даже перекричать этот шум было бы невозможно.

Сене ничего не оставалось делать, как снова сесть. И тоже взяться за вилку.

— Это было очень мило, ваше величество, — сказал герцог, приветливо показав клыки.

Музыканты заиграли вальс Штрауса. Слева протянулась лакейская рука с бутылкой и налила в Сенин бокал розовое вино.

«Да и правда, — подумал Сеня, — зачем речи? И так понятно, что пир начался…» И еще подумал, хорошо, что они его подождали. Во-первых, уважают, значит. А во-вторых…

Еда исчезала с блюд очень быстро. А Сеня был очень голодный. Что такое два маленьких пирожных за целый день? И он принялся ужинать.

Мерлин уписывал за обе щеки. Герцог вяло жевал какую-то зелень. «Не зря он такой худой», — подумал Сеня.

Разговоры за столом возникали пустячные — потому что, видимо, мысли у всех были заняты едой. Которая, кстати, была не слишком мудреная, как в современных московских ресторанах, но зато очень вкусная. И разная морская рыба, и дикая птица, и бараньи и кабаньи окорока, и овощи с деревенских огородов, и фрукты из оранжереи — все было сочным, свежим, и приготовленным по-домашнему. Мерлин умудрялся не только с аппетитом набивать рот, но и комментировать каждое блюдо. От него-то Сеня все это и узнал. Сеня даже отважился попробовать некоторые кусочки с большого блюда даров моря — то ли щупальца осьминога, то ли хвост медузы. Но волновался он при этом так сильно, что и вкуса-то как следует не почувствовал. Что-то скользкое, мягкое и с сильным ароматом, собственно, моря. Решил больше такое не есть.

Ля Гуш куда-то исчез. Наверное, сидел где-нибудь на другом конце стола и пировал тоже. Но оказалось, это не так. Едва Сеня подумал, что здорово было бы вымыть руки, как за спинкой его стула раздался тихий голос Ля Гуша, кому-то командовавший:

— Чашу для мытья рук королю.

И чаша с водой появилась через несколько секунд.

Потом такие же чашки подали и другим господам.

Несложные разговоры вертелись, во-вторую очередь (потому что в первую они были, разумеется, о яствах), вокруг нехорошей погоды нынешним летом. То дождь, то солнце. Одних не устраивало одно, других — другое.

Быстро сгущались сумерки. Слуги зажгли садовые фонари по углам площадки и в аллеях. Зажгли и свечи в канделябрах на столах. На пюпитрах у музыкантов тоже засветились огоньки.

Герцог, едва наступили сумерки, поднялся из-за стола и обратился к Сене:

— Позвольте откланяться, ваше величество. Дела.

— Конечно, — сказал Сеня. Весь вечер ему было неуютно сидеть рядом с этой кислой миной.

Сеня, без помех, решил задать Мерлину вопрос, который его беспокоил. (Нет, спрашивать о перемещении между мирами и об озере он больше не хотел: снова вымокнуть до нитки — небольшое удовольствие. Да и какая разница, как Мерлин его сюда затянул, если возвращаться он не собирался!) Сеня спросил:

— Мерлин?

— Да, — невнятно отозвался старик, так как откусывал кусок пирога.

— Почему вы меня Арчибальдом Первым назвали?

— Потому, — сказал Мерлин, прожевав, — что Арчибальдов на троне еще не было.

— Да нет, — сказал Сеня, — я не о том. Почему именно Арчибальдом?

— А что? — пожал плечами Мерлин. — Разве не красиво звучит — «Арчибальд»!

— Н-ну, — стесняясь, сказал Сеня, — могли бы и по-другому как-нибудь. Королем Артуром, например…

Старик взял из салата веточку петрушки, пожевал, причмокивая, и сказал:

— М-да. Артур, пожалуй, было бы более по-королевски… Ну да ладно. Я ведь уже объявил прилюдно, что ты Арчибальд.

— А нельзя пере… ну… объявить, что имя меняется? — попросил Сеня.

— Нет, — категорично сказал Мерлин и выпил полный бокал вина.

— И Пепин был тоже «Первый», — вспомнил вдруг Сеня, — и Хранциск.

— Обязательно! — подтвердил Мерлин. — Какой король захочет быть Вторым? Королю всегда приятнее быть Первым… И потом, — он махнул ладонью, и лакей тут же налил ему красного вина в бокал. Мерлин глотнул, кивнул довольно, — и потом, их же так легче различать! Никакой путаницы. Один — Пьер, а другой — совсем даже Филипп…

Сеня кивнул. В словах старика есть некая психологическая истина, подумалось Сене.

Мерлин закончил:

— Поэтому я их всех по-разному и называю!

«Всех!» — удивился Сеня и спросил:

— Сколько же вам лет, Мерлин?

— А это, — сердито сказал Мерлин, — слишком личный вопрос!

Сене не оставалось ничего, как только извиниться.

Вино было совсем слабым и Сеня удивился, почему многие за столами вдруг стали совсем хмельными, а потом раздалось нечто, напоминавшее пение. Пели музыканты, которые к тому времени, видимо, устав играть и проголодавшись, расположились за столами и тоже пировали. И запели они вовсе даже не Моцарта и не Генделя, а какую-то народную, похоже, песню, которая начиналась словами: «Не летайте коровы…» Дальше было совсем не разобрать, так как музыканты, похоже, порядочно набрались. Где-то за дальним столом завизжали дамы. Видимо, кавалеры совсем отбились от их рук. Или распустили свои.

Старая дама, сидевшая напротив, поджала сморщенные губы и сказала:

— Опять кто-то брагу притащил!

— Где? — живо отозвался Мерлин. — Где?

Мерлину явно что-то передали — но под столом. Он вытащил на свет глиняную бутыль и украдкой налил в свой бокал нечто бурое. Потом поставил бутыль под свой стул.

Старая дама посмотрела на Мерлина недовольно, но ничего не сказала.

— А мне? — робко спросил Мерлина тучный господин, сидевший около пустого стула герцога.

Мерлин сунул бутыль Сене со словами:

— Передайте дальше, ваше величество.

Сеня понюхал горлышко бутыли — пахло кислым, налил немного себе в бокал и потом передал дальше. Глотнул. Брага не была особо вкусной — вроде скисшего яблочного сока.

— Вообще-то, — не выдержала старая дама. — Брага в Гольштании запрещена.

— Да? — сказал Сеня. — Почему?

— Потому что, — весело отозвался выхлебавший половину фужера и довольно причмокивающий Мерлин, — король Пелопоннес Первый спился посредством браги и умер.

— Вот именно! — нравоучительным тоном сказала старая дама Сене.

В этот момент снова вдалеке завизжали дамы, потом стало слышно, как опрокидываются стулья и, похоже, даже столы. Кто-то затянул грубым голосом:

— А-у-э! Ла-ла-ла!

— Что там такое? — обеспокоенно вскочил Сеня.

— А, — махнул рукой Мерлин, — не волнуйся, величч-во, это гномы. Они всегда, где брага.

— Что? — удивился Сеня.

— Пьяницы и дебоширы, — сурово сказала старая дама.

Скоро Сеня и сам их увидел. К пустому стулу герцога подошел откуда ни возьмись шаткой походкой коротенький и коренастый бородач — ростом Сене по пояс. И на этот стул уселся. Тут же другой точно такой же бородач схватил стул за спинку и попытался первого стряхнуть.

Первый заорал:

— Ы-а-у! — сгреб со стола блюдо и, развернувшись на трясущемся стуле, двинул со всего маху второго по голове.

Тот отцепился от стула, потряс головой и накинулся на первого. Оба гнома хряпнулись о землю вместе со стулом, а потом покатились по плиткам, подвывая.

Стол трясся. Дамы визжали. Кавалеры пытались отпинаться от гномов.

У Сени у самого от браги помутилась голова, он вскочил, выхватил шпагу и закричал:

— Именем короля! Арчибальдом!

Потом понял, что сказал что-то не то, а в руках у него всего лишь рукоятка с крошечным обломком, застыдился, и сел. Но стыдился он, похоже, напрасно — никто на него и внимания не обратил в этом шуме.

Мерлин поднял бутыль и сказал громко:

— Кому браги?

Как по мановению волшебной палочки гномы остановились. Встали, чинно отряхнулись и, схватив со стола первые попавшиеся емкости — одному досталась чаша для омовения рук — протянули их к Мерлину.

Мерлин плеснул им по глотку и сказал:

— Отдам бутылку. Если унесете ее в свою деревню.

— Лады, — прохрипели дружно бородачи. Схватили бутыль и убежали.

Но, как показалось Сене, вовсе не в деревню. А в ближайшие заросли.

Сам Мерлин допил свой бокал, отодвинул тарелку, положил руки на стол, а на них голову, и мирно захрапел.

Сеня тоже почувствовал страшную усталость, он подумал, это потому, что день был очень длинным и тяжелым, но, похоже, и без воздействия браги тут не обошлось: когда он хотел встать, ноги не очень послушались его и хотели остаться сидеть. Но он все же встал, опершись о стол, и постоял так немного, пока не обрел равновесие и пока его не подхватили под белы руки откуда ни возьмись взявшиеся лакей и, разумеется, Ля Гуш.

— Ф-спа… в спаль-ню? — смог соединить звуки в слова Сеня.

— Как вам взбредет в голову, ваше величество, — отозвался Ля Гуш немного дерзновенно.

— Збре-эт, — ответил Сеня утвердительно, имея в виду «взбредет».

Ко дворцу его (видимо, чтобы поскорее выполнить королевское желание очутиться в спальне) повели самым прямым путем — через фонтан. Прямо впереди светились окна бального зала. Сеня смотрел туда, его сопровождающие, вероятно, тоже, потому что внезапно под колени им ударило чем-то ужасно твердым и они втроем, с разными криками полетели вперед. (Сеня даже сейчас не выругался, а прокричал что-то вроде «А-а-а!», в отличие от лакея и Ля Гуша. Правда, Ля Гуш замаскировал ругательства под вполне приличное, правда бессмысленное «На крен брать!»). Полетели они прямо в бассейн фонтана. Хорошо еще, что после проливного дождя, устроенного Мерлином, бассейн был полон воды. И они приземлились очень мягко, правда, совершенно мокро.

Конец ознакомительного фрагмента.