Непокорное Эхо

Лидия Петровна Будрик, 2017

Как заставить себя полюбить нелюбимого и совсем чужого тебе человека, когда ты любишь и любима другим? Вера и Ваня мечтают о счастье. На Покров они загадали сыграть свадьбу, но их планы рухнули, как только барин узнал, что в их селе живет эта юная красавица. На какой отчаянный шаг решилась девчонка, и что уготовила ей судьба-судьбинушка? Эта книга посвящается всем девушкам, которых когда-то выдали замуж против их воли.

Глава 1. Белогорье

Солнце давно скатилось за горизонт, окрашивая небосвод яркими красками заката. Над рекой стелился легкий туман, заволакивая все русло прозрачной дымкой. На село Белогорье надвигались сумерки. Большая луна с трудом проглядывала сквозь седую дымку серой паутины, и только громкое кваканье лягушек, разносилось по всему водоему. Они то умолкали, то вновь заводили свои перекликание, и воздух снова наполнялся их протяжными заунылыми голосами.

Расположившись на цветущем просторном лугу, парни и девушки играли в веселые игры.

Вера забралась на старое раскидистое дерево, устроилась поудобнее на толстом суку, что стелился прямо над водой, и счастливыми глазами смотрела на звезды, что отражались в реке. Склонив голову вниз, она слегка подалась вперед и легонько касалась рукой прохладной воды. Ее длинная пышная коса плавала на поверхности водоема, но девушка этого совсем не замечала. Она застенчиво посматривала то на Ваню, то на отражение лунного отблеска, вслушиваясь в звуки, что доносились со стороны села.

— Косу утопила, — кивнул Иван, указывая глазами вниз.

— Пусть, — отмахнулась девчонка, а сама продолжала лежать на дереве, загребая воду рукой.

Никулов засмотрелся на неё влюбленным взглядом, а сам боялся пошевелиться. Они спрятались от назойливых глаз в зарослях ивняка, у самой речки, зная наверняка, что здесь их точно никто не найдет. Если только кто-то осмелится, в такую прохладную погоду, нырнуть в реку и уже оттуда разглядеть их в гущи непроходимого кустарника.

Парень тихонько топтался на примятом ивняке и не сводил с Веры своих влюбленных глаз. В полутьме надвигающейся ночи эта юная особа казалась еще красивее, а ее большие карие глаза, словно два уголька, смотрели в его сторону, и счастливая улыбка блуждала на ее красивом загорелом лице.

— Вера! Ваня! Вы где? — услышали они голос Маруси.

— Выйдем или промолчим? — спросила Карнаухова шепотом.

— Давай помолчим. Пусть идут без нас, — тихо попросил ее парень.

Она улыбнулась и затаилась на своем лежбище, стараясь даже не шевелиться.

— Вера! Ваня! Ау! Вы где? — снова звала их подруга. — Мы уходим! Приходите на ригу будем костер жечь!

Послышался смех, и голоса стали спешно удаляться в сторону села. Кто-то из девчат затянул песню, а другие голоса разом подхватили её, и вот уже над рекой звенела протяжная заунылая мелодия, медленно удаляясь в сторону Белогорья.

Подождав еще немного, Никулов тихо сказал:

— Вроде… ушли.

— И что нам теперь делать? — спросила его Вера.

— Не хочу никого видеть, только тебя одну.

— С чего бы это? — кокетливо повела бровями девушка.

Иван сделал шаг вперед, стараясь стать ближе к ней, но оступился и сразу же окунулся ногой в воду. Вскрикнув от неожиданности, он резко вцепился руками за ивняк и начал выбираться на сухое место.

Карнаухова прыснула со смеху и, прикрывая рот ладошкой, засмеялась тихим заразительным смехом.

Ваня выбрался из воды и встал на примятые ветки. Он осмотрелся в темноте, а потом совсем тихо, но весело упрекнул:

— Тебе все смешно!

— А мне плакать не с чего! — отговорилась Вера и решила покинуть свое убежище.

Она осторожно спустилась по дереву вниз, тихонько обошла Ваню и шагнула на берег. Раздвигая ветви руками, парень пошел следом за ней. Вскоре они очутились на лугу. Башмак Ивана нахлебался воды и теперь издавал неподдельно громкое хлюпанье. Девчонка вновь засмеялась.

— Что ты все смеешься? — ласково сказал Никулов. — Никогда в реку с ногой не ныряла?

— Нет, — весело мотнула она головой, поглядывая на его башмак.

— А я сколько раз! — стал рассказывать он. — В прошлом году по пояс нырнул в самое половодье. В тулупе, в валенках, еле выбрался! Думал, всё, потону!

Вера в испуге прильнула к нему и ласково произнесла:

— Не надо тонуть, Ванечка. А как же я тогда буду жить без тебя?

Он робко положил свои крепкие ладони ей на плечи, осторожно прижал к себе и, заглядывая в ее смущенное личико, тихо спросил:

— Что ты имела в виду?

— Люб ты мне, — призналась она.

— Люб?

— Люб.

— А уж как ты мне люба! — радостно протянул Никулов.

А сам заглянул в ее застенчивые глаза, стараясь в темноте разглядеть их, потом медленно склонился, намереваясь поцеловать девушку.

Но Вера резко отстранилась от него и возмущенно вскрикнула:

— Ты что это?!

— Так… в щечку, — стал оправдываться парень, — хоть разочек! — виновато проговорил он.

Карнаухова резко повернулась и быстрым шагом пошла от него по лугу в сторону села.

Ване ничего не оставалось делать, как пойти за ней и попытаться примириться. Хлюпая своим мокрым башмаком, он быстро догнал ее, взял за руку, резко остановил и совсем тихо сказал:

— Ну, извини… Рядом любимая девчонка, а я даже ни разу не поцеловал тебя.

— Еще чего! — сердито запротестовала она.

— Ну правда… ребята с девчатами целуются, а мы с тобой все на расстоянии ходим. Обидно даже…

Красивые и влюбленные они стояли рядом. Большая крепкая фигура Никулова слегка склонилась над девушкой, а она теребила свою пышную подмокшую косу и молчала, глядя куда-то в сторону. Иван настороженно заглядывал ей в лицо, стараясь уловить её настроение.

Вера немного помолчала, потом легонько вздохнула, видно обдумывая, как ей поступить дальше, а потом застенчиво проговорила:

— Если только чуть-чуть…

— Прям… самую капельку! — расплылся в улыбке Иван и неуверенно склонился к ней.

Он поцеловал ее в губы, совсем робко, нежно, а потом схватил в свои объятия и крепко поцеловал еще раз.

На какое-то мгновение Вера прильнула к крепкой груди сердечного друга и замерла. Но потом словно опомнилась, сразу выставила свои маленькие кулачки вперед, оттолкнула его от себя и тихо, с обидой в голосе проговорила:

— Сказал самую капельку, а сам! — надула она свои пухлые губки и шагнула назад.

— Верка, как я тебя люблю! — ласково шепнул Никулов и протянул к ней свои большие крепкие ладони.

Он взял ее за руку, а сам уверенно предложил:

— Выходи за меня замуж.

— Ты что! — возразила она. — Рано еще! Да и маменька обещала, что могу погулять пока, и замуж она меня, два ближайших года, выдавать не станет. Сказала: я мала еще для замужества. Успею еще, наживусь и наработаюсь в своем хозяйстве.

— А если я посватаюсь? — настаивал парень.

— Боюсь, откажет и тебе. Сказано же, что ближайшие два годика могу погулять и не бояться сватов.

— Вер, два года слишком долго! — напомнил он, не желая так долго ходить в женихах.

— А мне и так с тобой хорошо, — мило отозвалась Карнаухова и потянула его за собой.

Но Ваня упирался и совсем не хотел идти к костру. Знал, что там было шумно и многолюдно, а здесь они вдвоем, и им хорошо рядом и спокойно.

— Боюсь, посватают тебя, раньше меня, — не унимался он.

— Так, уже сватались.

— Кто?! — испуганно вскрикнул Никулов и шагнул ближе. — И ты молчала?!

— Не хотела тебя расстраивать, — честно призналась Вера. — Да и маменька знает, что я тебя люблю, вот и отказала сватам. Не хотела дочку любимую губить, да замуж раньше времени отдавать за нелюбимого. Сказала: пусть погуляет еще.

— И кто же к тебе сватался?

Она повела бровями, улыбнулась своей красивой улыбкой, в нерешительности пожала плечами, обдумывая, говорить или не говорить про то неудачное сватовство. Потом слегка повернулась боком и тихо поведала:

— Герасимовы приезжали. За Кирилла хотели меня сосватать.

— За Кирюху?! Так он же еще совсем сопляк!

— Его родители решили, что уже пора. Только моя мама как сказала, так и будет. Она даже слушать их не захотела.

— А отец?

— Ты же знаешь, что последнее и веское слово в нашей семье всегда остается за мамой. А тятя пожимал плечами и молчал.

— Вер, — сказал Ваня, перебирая её хрупкие пальчики, — давай договоримся так, если что, то мы все говорим друг другу. Ты не просто красивая, а очень красивая! Тебя любой может сосватать. И мы тогда ничего не сможем изменить. Сама знаешь, как часто так бывает: пришли, сосватали, родители согласились и все. А как дальше жить? Я же кроме тебя никого не вижу! Мне никакая другая девчонка не нужна, понимаешь?

— Понимаю, — мило прощебетала Вера и улыбнулась.

— Ты понимаешь, а я боюсь за нас.

— У нас с тобой в запасе целых два года. Так что, успеешь сватов заслать. А я шепну, когда можно уже засылать! — ласковым голосочком ответила она, успокаивая сердечного друга. — Вот приданное приготовлю, тогда и дам знать. Если только, к тому времени, ты сам не передумаешь на мне жениться.

— Не передумаю, — уверенно заявил Иван и достал из кармана своих штанов два колечка.

Он тут же протянул их Вере и тихо сказал:

— Смотри, что я сделал для нас.

— Что? — настороженно взглянула на его ладонь девушка.

— Колечки.

— Правда?! — подпрыгнула она от радости. — У меня никогда колечек не было, а теперь будет!

А сама взяла и надела его себе на палец, но колечко оказалось большим. Тогда она надела его на правую руку на средний пальчик, и оно оказалось впору.

— Подошло! — радостно оповестила Вера и стала крутить руку, стараясь рассмотреть кольцо в темноте.

— Ходил к дяде Игнату, он всем колечки делает. Попросил его, а он только сказал: «Принеси монетки, и сделаю».

— А где ты взял монетки? — сразу насторожилась она.

— Не бойся, не украл.

Потом помолчал немного и тихо заговорил:

— Пусть это будут наши с тобой обручальные кольца, как знак любви и согласия.

— Обручальные? — улыбнулась Вера. — Говоришь, Кирюха мал, а сам-то?

— Вер, не ходи ни за кого замуж, дождись меня.

— А мы посмотрим! — игриво отозвалась она и потянула его за собой. — Самому-то сколько годков стукнуло? — весело спросила девушка.

— Восемнадцать.

— Ой, — прыснула она со смеху, — сам подрасти еще!

— Я на работу устроился к барину.

— Правда?! — обрадовалась Вера и бросилась к нему в объятия. — И молчишь!

— Думал… не сглазить бы, — пожимал крепкими плечами Никулов, а сам прижал любимую к себе. — Все гадал: возьмут — не возьмут? Может, посмотрят, как я работаю, не понравится и откажут. А барин подошел и сказал: «Работник из тебя хороший, беру»!

— Это же здорово! Работа есть, денег подкопим и свадьбу сыграем! — радовалась Карнаухова. — А я для барыни скатерти расшиваю. Она вызвала маменьку и сказала ей, чтобы она поторопилась с заказами. Много гостей ждут. Хотят пир устроить, в честь приезда молодого барина.

— Я тоже слышал от деда Никодима, что Громовы ждут возвращения сына из-за границы. Он там на учёбе был. Дома наводят порядок, прислуга все моет, убирают, стирают, пересушивают сундуки, все трусят. Там такая суета!

— И им хорошо, и нам неплохо, — радостно проговорила Вера.

— Лето пройдет, а ближе к зиме сватов зашлю, не откажешь?

— Тебе никогда, — застенчиво ответила она, пряча свои глазки под длинными ресничками. — Главное… ты не передумал бы.

— Не передумаю, — заверил Иван и крепче прижал её к себе.

Но девушка резка отстранилась от него, взяла за руку и потянула за собой, понимая, что их давно ждали друзья и подружки.

Вера была из зажиточной крестьянской семьи. Мать занималась рукоделием, вышивала рушники, да скатерти, вязала крючком и была знатной на всю округу портнихой. Она часто брала заказы от самой барыни, а та щедро одаривала ее, за скорую и качественную работу. Заказов было много, и Вера приобщилась помогать матери. Антонина Павловна обучила дочь правильному шитью, и девушка с радостью садилась за дело, зная, что за это будет и награда. Барыня всегда вовремя получала готовые изделия, оставалась довольна хорошим рукоделием и, помимо денег, жаловала девчонке отрез на платье или юбку, за ее старания.

Вера поначалу отказывалась от ее подарков, стеснялась и даже убегала от нее. Но потом поняла, что Громова от души одаривает ее гостинцами, надеясь, что они и дальше будут принимать от нее заказы и радовать ее красивым шитьем и вышивкой.

Отец вел хозяйство и плел на продажу корзины и лапти. Он занимался резьбой по дереву, и все его работы успешно продавались на базаре. К труду были приучены и все сыновья, а их было трое: Степан двадцати лет, Филипп — восемнадцати лет, и Николай, которому недавно исполнилось четырнадцать годков. В семье была еще маленькая Полина, пяти лет от роду. Веселая, озорная, с тоненькими косичками, худенькая, с большими карими глазками, она была словно кукла в доме. А учитывая, что в семье занимались пошивом одежды, то и выглядела она как принцесса, меняя незамысловатые наряды один на другой. Девчушку все любили и баловали, но особенно лелеяла ее Вера. Она сама лично шила ей сарафаны, юбочки, рубашечки, вплетала в косички разноцветные ленты, повязывала ей нарядные косыночки, причесывала и наряжала словно куклу. Родители были не против, с умилением поглядывали на своих дочек и радовались, какие они у них растут умницы, красавицы и рукодельницы.

Хозяйство в семье было большое, и за всем надо было присматривать и ухаживать. Весной пахали на лошади огород, затем все семейство занималось посадкой картошки, капали грядки и выращивали овощи, а еще сеяли овес и пшеницу. Летом все дружно заготавливали сено для скота. Все взрослые работали в поле, а в свободное время занимались сбором грибов и ягод, делая припасы на зиму. Женщины варили варенье и солили соленья, а мужчины ходили к реке, ловили рыбу и резали прутья для корзин и лаптей. Вот и сейчас была самая страда заготовки сена на зиму. Рано утром, еще до восхода солнца, глава семейства с сыновьями вставали и шли на покос. У каждого была своя делянка, и ее надо было успеть выкосить вовремя. Трава в столь ранний час сочная, покрыта густой росой, и косить её, в эту пору, одно удовольствие. От взмаха косы рядки ложились ровно и пышно. Братья вставали один за другим и, вслед за отцом, уверенно шли по лугу, укладывая пахучую траву в аккуратные полосы. А после обеда все дружно спешили на луг, чтобы поворошить хорошо подвядшие ряды. Уже вечером сено привозили на подводах к дому, и вершили омёт.

Стояла горячая пора, и надо было торопиться закончить все в срок. Ведь могут зачастить дожди, и тогда все сгниет там же в рядках, и все труды окажутся напрасными.

Девушки, между делом, умудрялись сбегать на луг и нарвать там спелых ягод, а вечером допоздна варили варенье и делали заготовки на зиму. Здесь же сушились травы для лечения простуд и других хворей. В этом деле необходимо всё вовремя собрать и правильно засушить, а главное — это ничего не упустить.

А уж если случалось быть дождю, то разом откладывали все дела в сторону, и все дружно шли в лес за грибами, которых в большом лесу было в изобилии. Грибы варили и солили в бочках, делая запасы на зиму и для питания в посты. Работы на селе всегда было много, и все без исключения были заняты трудом. Никто и не думал увильнуть или отлынуть, зная, что родителям надо помогать. А-то зимой будет туго коротать длинные холодные дни впроголодь.

Кроме всего этого, Вера должна была вышивать еще для барыни заказы, а та все торопила её, ссылаясь на скорый приезд из Германии их сына Григория.

Ваня после работы часами простаивал под окном любимой, ожидая, когда она дошьет очередной рушник или скатерть.

Антонина Павловна с улыбкой глянет на дочь, а потом невзначай скажет:

— Кто-то за калиткой ходит. Ай, чужак какой заблудился?

Девушка покроется ярким румянцем, ниже опустит голову, а сама, не откладывая работы, проворно работает иглой.

— Иди уже, — не выдержит и скажет мать, — заждался поди.

Вера разом отложила работу в сторону и бросилась к ней. Она с ходу обняла ее, поцеловала в щечку и, тряхнув своей пышной косой, пулей вылетит за дверь, где ее давно уже ждет ее любимый Ванечка.

— Шальная! — улыбалась вслед дочери Антонина Павловна, и счастливая улыбка застыла на ее загорелом лице.

Она видела глаза своей девочки, знала и была уверена, что Вера и Ваня любят друг друга, и лучшей пары для нее не сыскать. Иван добрый, любящий, работящий, сильный и смелый парень, не боится ни работы, ни трудностей. На него можно положиться, и ему можно смело доверить свою любимую дочь. Женщина ждала и верила, что скоро Никуловы зашлют сватов, и тогда она не сможет им отказать: какая мать не захочет видеть счастливые глаза любимой дочери.

Семья у Вани была небольшая — мать, отец и брат Михаил, двадцати лет от роду. Жили они хорошо, дружно, всегда помогали друг другу, родственников не забывали и уважали. Родители работали в поле на барина, имели свое хозяйство и занимались ремеслом. Отцу удавалось делать и продавать хомуты для лошадей. А мать вязала пуховые платки, и они тоже продавались на базаре. Брат помогал кормильцу, а Ваня устроился на работу к барину и теперь ходил у него в конюхах.

Барское семейство жило на окраине села в своем поместье. Сам барин — Владимир Петрович Громов, высокий, крепкий мужчина, с пышной седой бородой, недавно разменял седьмой десяток. Он имел свои мельницы, пекарню в городе и несколько лавок, где успешно продавалась свежая выпечка. На него батрачили несколько близлежащих деревень и сел, а крестьяне исправно платили налоги, и от этого казна Громовых пополнялась и росла.

Барыня Анна Федоровна, пятидесяти пяти лет от роду, ладная женщина, невысокого роста, добрая, отзывчивая и любящая мать. Имела трех дочерей и сына. Дочери жили своими семьями, растили детей и вели свое большое хозяйство. А их последышек, единственный наследник и любимый сыночек Григорий, уехал учиться сначала в город, а следом и за границу на фельдшера.

Вначале кормильцы были против такого выбора, но молодой барин оказал свою настойчивость и смог убедить родителей благословить его на этот нелегкий путь. Барину и барыне ничего не оставалось делать, как дать свое благословление на учебу сына и долгую его отлучку из отчего дома в дальние края на чужбину.

Прошло много лет, и вот пришла весть о том, что Григорий Владимирович возвращается в родное Белогорье и уже здесь займется практикой и врачеванием.

Благодетели давно соскучились по любимому чаду и с нетерпением ждали его возвращения. Да и невесту ему маменька приглядывала, ведь наследнику, которому исполнилось двадцать восемь лет, пора и жениться.

В усадьбе все белили, красили, убирали, вешали новые занавески, стелили на столы узорные скатерти, застилали постели красивыми расшитыми покрывалами, мели дворы, готовили разносолы и угощения. В доме все сияло чистотой и порядком, а еще веяло уютом и теплом отчего дома.

Даже на скотных дворах, в конюшнях и псарне, везде кипела работа. Конюхи суетились у лошадей, мыли их, чесали им гривы и хвосты, чтобы молодой барин мог по достоинству оценить размах родителей, их вкусы и порядки.

На псарне отбирали самых лучших и породистых гончих, на случай если Григорий Владимирович изъявит желание поохотиться, и ему тут же подадут для охоты самых безупречных собак.

Дом у Громовых был знатный, большой, просторный, как и подобает дворянскому роду: с колоннами, изящными балконами, с летними и зимними верандами, с большим и малым залом для приема гостей. Здесь же располагалось несколько комнат и почивален, куда размещали приезжих в гости родных и знакомых.

За домом господская деревянная баня. Чуть в стороне домик для прислуги, где проживали служанки, сапожники, дворовые девки, кухарки и портные.

По всей усадьбе и в самом доме росло множество цветов, украшая, как комнаты и залы, так и парадную своими диковинными цветами. Перед главным входом был сооружен красивый фонтан, как знак того, что семья богата и может позволить себе такую роскошь.

Недалеко большой чистый пруд, в котором разводили зеркального карпа, и где барин с гостями любил рыбачить. Всюду выстроены мостки, а к ним привязаны лодки, так как гости часто загуливались по несколько дней и тогда могли отдохнуть здесь, наслаждаясь прогулками по водоему.

С одной стороны пруда липовая аллея, а с другой в ряд красовались стройные тополя, скрывая гостей от полуденного зноя. Между высоких деревьев тянулись облагороженные тропинки, по которым приглашенные могли гулять допоздна, вели светские беседы и просто прохаживались, любуясь местными красотами.

С противоположной стороны от дома разместился сад, с многочисленными плодовыми деревьями. А чуть в стороне каменная конюшня и каретный сарай, где держали в большом количестве лошадей и породистых жеребцов. За ними псарня, там содержали гончих собак для охоты и на продажу.

Чуть поодаль от дома хозяйственные постройки и ферма, где находился скот и домашняя птица. Дальше большой просторный луг, а за ним виднелась березовая роща, плавно переходящая в большой лес. Там барин любил устраивать охоту на дикого зверя со своими друзьями и сродниками.

По приказу барина или барыни все делалось незамедлительно, а за опоздания или промахи слуга лишался части жалования и получал хороший нагоняй. Поэтому вся прислуга старалась выполнять любые приказы Громовых немедленно. Но бывали и поощрения за хорошую работу, когда женщине или девке сама барыня жаловала хороший отрез на платье, а мужикам, которые особо угождали кормильцам, те жаловали премию в денежном размере.

Вот и сейчас все знали, что возвращается молодой барин, и старались выслужиться не только перед хозяевами, но и перед Григорием Владимировичем. Многие из прислуги еще не видывали его, так как уехал он из родного поместья совсем юным и здесь, по разным на то причинам, много чего изменилось. Да и некоторые его не помнят вообще, так как сами в то время были еще малы.

Анна Федоровна своим зорким оком осмотрела все комнаты и залы, побывала на кухне, проверила все веранды и заспешила к парадной. Там тоже окинула всё хозяйским взглядом, прошлась по двору, шурша подолом своего пышного платья, заглянула в баню, убедилась, что везде полный порядок и только тогда вздохнула с облегчением. Взволнованная и уставшая она вернулась в дом и присела у окошка. А сама долго всматривалась за ворота на дорогу и с нетерпением ждала скорого возвращения сына.