Розовый след на сером песке

Лера Леонтьева (2024)

Лирическая повесть о том, как тернист и извилист путь, что ведет к заветной детской мечте. Провинциалка Тамара Воинова с детства стремится жить в большом городе. Она верит людям и в справедливость, но критически настроена по отношению к себе и сомневается в своей счастливой доле. Тамара переживает великую любовь, принесшую счастье и слезы, ищет спутника жизни через сайты объявлений, пытается наполнить романтикой старую дружбу. Одновременно она оказывается в центре запутанной истории с убийством начальницы. В конце концов Тамара принимает главное решение в своей жизни.

Подруги

…Через несколько дней после отправки героически-отчаянного письма снова заявилась Милка. На мой самовольный поступок, она, на удивление, отреагировала вяло.

— Прав твой Тим, Сим или как-там его, дуреха ты еще та. Ну что ж, хочешь идти своей тропинкой, не слушая опытных людей, делай, как знаешь. Только потом не рыдай и не ищи виноватых. Я тебя предупредила. Больше помогать не буду. А вообще, если хочешь знать, все мужчины сволочи. Собирайся, необходимо по этому поводу грандиозно напиться.

Я не стала отговаривать подругу, зная, что это бесполезное занятие. Видать, мужчины достали ее не меньше, чем меня — отсутствие оных. Честно признаюсь, для меня алкоголь — не самый любимый напиток. От вина у меня начинала жутко болеть голова, от водки страшно мутило, а коньяк нагонял сон. В результате я остановилась на пиве — не больше одного бокала. Такую дозу мой организм еще выдерживал. Но, к сожалению, Милка пива не выносила в принципе.

Повеселились мы на славу. Начали в приличном суши-баре, с шампанского и роллов. Я по наивности решила, что этим все и завершится, но Милка только вошла во вкус и предложила переместиться в одно чудное местечко. Мы прошли пару кварталов и… Ба! Да это же он, гастроном моей молодости, кофейный бог студенческой поры, а затем обитель наших романтических прогулок с Кириллом. Да, и ты, дружок, тяжело переживаешь время перемен. Унылое зрелище представлял нынче бывший центр столичной тусовки. Где чудесная итальянская кофе-машина? Вместо нее — чайник и банка растворимого кофе. Где веселые студенты и молодые ученые? В полумраке теснились потрепанные личности с тусклым взором. Только высокие столы остались прежние, но тоже изрядно затертые и расшатанные. Я начала расстраиваться от грустной картины, а Милка, наоборот, оживилась. Фокус был в том, что кофе теперь подавали с коньяком! В одинаковых пластиковых стаканчиках, одинакового цвета. Очень удобно. Видя мое смущение, подруга разъяснила, что по соседству с нами выпивает все та же богема моей молодости, только побитая временем. Пришлось и мне смириться с таким падением нравов. Сколько раз мы меняли пустые стаканчики на полные, я не запомнила. Запомнила только счет, который полностью развеял мои мечты о новых сапогах.

Крепко обнявшись, не так от большой любви, больше для поддержания равновесия, вышагивали мы по ночному бульвару и горланили, жутко фальшивя: «Тополиный пух, жа-ра, и-юль — ночи такие звёздные-е-е-е». Присели на лавочку. Милка достала из сумки маленькую бутылку коньяка и пару пластиковых стаканчиков. И когда она умудрилась купить это великолепие? Наверное, когда я выходила покурить.

— Не-е-е-т! — завопила я. — Только не это! В меня не влезет больше ни капли! Я не могу! И не хочу больше пить! Пей сама!

— Терпи казак, атаманом будешь, — бормотала Милка, аккуратно разливая напиток по стаканам. Чувствуя себя на грани провала, я взяла наполненный стакан и стала слушать Милкину сердечную драму.

— Ты представляешь, — заплетающимся голосом бормотала она, — Сержик, гад, подал на развод. Была у него девка в том селе, а теперь уже и ребенка ждет. Вот сволочь. — При этом непонятно было, кого из этой парочки Милка обозвала столь нелестным словом. Скорее всего, обоих.

— И имущество собрался делить. Урод. Вот ему имущество. — Милка скрутила интернациональный жест из среднего пальца. — Дом мой, машина от первого мужа осталась. Даже на работу его я устроила. Так бы и шоферил в маршрутках, если бы я не подсуетилась и не пристроила его завхозом в банк.

О Милкиных обширных связях знали все. Будучи кадровиком не по профессии, а по призванию, она умела завоевывать расположение различных людей, всегда готова была помочь сама, ни с кем не теряла контактов и имела знакомых в самых невероятных сферах: от актеров до депутатов, от спортсменов до банкиров. Так что не удивительно, что своего второго мужа она пристроила на непыльную работенку.

— Понятно, твой Сергей ребенка общего хотел, а ты, наверное, возражала, — выложила я, как всегда, правду-матку, отпущенную на свободу алкогольными ветрами.

— Да не говорил он мне ничего про ребенка, — заголосила Милка. — Он с моим Пашкой подружился, я думала, ему и не нужно никого больше. Ладно, что теперь об этом говорить. Дело сделано. Пусть катится на все четыре стороны со своим рюкзаком. С чем прибился, с тем пусть и уматывает.

— А тот, второй, что друг сердечный, с которым ты по вечерам уединялась? — Я осторожно пыталась прояснить ситуацию до конца.

— Сволочь он, а не друг, — хмуро сообщила та, отхлебывая коньяк. — Он кредит на жилье через меня выбивал. Как получил свое, так и отвалил. Все гады-ы-ы-ы! Всех ненавижу-у-у-у! — завыла Милка, а потом бурно зарыдала.

Вечер, так весело начинавшийся, грозил перерасти в нешуточную проблему. Я аккуратно подхватила покачнувшуюся Милку и быстро потащила по бульвару. Не хватало еще, чтобы нас забрали в милицию.

— Мил, а Мил, давай я тебе вызову такси?

— Р-р-рискни-и! — одобрила мой порыв Милка.

— А какой адрес назвать?

— Смотря, к-куда поедем.

— Мил, я хочу, чтобы ты поехала к себе домой, а я пойду к себе.

— Т-тогда м-мой.

— А какой твой адрес?

— Не скажу, — Милка отрицательно замотала головой и чуть не свалилась. Я еле успела ее подхватить.

— Мила, не упрямься. Послушай, ты можешь вспомнить свой домашний адрес?

— Л-л-лег-ко! — гордо заявила вышедшая из-под контроля подруга.

— Ну так назови. Улица такая-то, дом такой-то, — из последних сил упрашивала я.

— А тебе зачем мой адрес? — Милка как-то недобро на меня посмотрела. — К Сержику клинья подбиваешь?

— Чтобы таксисту сказать, куда ехать, бестолочь, — заорала я на весь Город.

— Как куда! Домой! Я больше никуда не хочу. А куда ты меня собираешься отправить? — перепугалась нетрезвая подруга.

Промаявшись еще пару минут с заупрямившейся насмерть Милкой, я решила, что проще и безопасней оттащить ее к себе домой. Но, видимо, звезды в ту ночь явно были расположены не к нам. Уже возле самого дома Милка снова заартачилась.

— Все, не дойду. В туалет хочу, умираю.

— Ну присядь где-нибудь в кустиках или потерпи, недалеко ведь, — уговаривала я Милку.

— Не-а, что я тебе — бомжиха какая, в кустиках нужду справлять, — гордо выпрямилась та. — Вон, кафешка светится, давай зайдем, выпьем чего—то и в сортир заодно сходим.

Утомившись от бесполезных пререканий, я была согласна на все. Ну или почти на все.

— Но больше никакого спиртного, — предупредила я. — Только кофе или терпи до дома.

— Ладно, — обреченно смирилась Милка. — Дома у тебя допьем.

Обнявшись для поддержания равновесия и раскачиваясь как матросы на палубе, мы втиснулись в узкую дверь и ввалились в маленький зал, окутанный полумраком. Посетителей практически не было, тем не менее в дальнем углу извивалась парочка, изображающая «живую» музыку. Он что есть мочи колотил по клавишам синтезатора, она голосила что-то очень громкое в микрофон.

— И здесь говно всякое, твою мать, не дадут вечер в тишине провести. — Милку явно развезло, нужно было срочно делать наши дела и сваливать домой.

Меня тоже порядком мутило, в желудке переливался коктейль из всего выпитого за вечер, голову сдавило обручем. Пока подруга отсутствовала, я заказала две чашки двойного «эспрессо» в надежде немного прийти в себя.

Приплелась Милка. Мы выпили свой кофе. Пара в закутке продолжала надрывно вопить. Милка морщилась и поливала их последними словами. Я попросила счет. Сумма в чеке меня неприятно поразила. Милка, увидев мое выражение, выхватила бумажку.

— Так, а это что еще за фигня? Десять процентов за обслуживание и еще десять за живую музыку? Они что, офонарели совсем? За эту хрень еще и платить нужно? Я им сейчас покажу, кто в доме хозяин. — Милка разошлась не на шутку. Я вдруг почувствовала, что ситуация стремительно выходит из-под контроля и необходимо выбираться отсюда как можно быстрее. Я дергала подругу за руку и пыталась забрать чек. Но куда там!

Разъярённая Милка фурией помчалась к стойке, потрясая служебным удостоверением и крича на весь зал, что не собирается платить за то, что она не заказывала. Барышня за стойкой, видно привыкшая ко всяким клиентам, невозмутимо наблюдала за Милкиными манипуляциями, а затем вдруг протянула руку и ловко выхватила бордовую книжечку.

Все замерли. Через пару секунд Милка опомнилась и кинулась к нашему столику. Выхватив из сумки свой телефон, она стала тыкать пальцем в кнопки.

— Что ты делаешь, угомонись, — урезонивала я подругу.

— Я милицию вызываю, пусть они с этими гадами разберутся, — бормотала та.

Я поднялась из-за столика. Затошнило еще больше.

— Ты куда? — вдруг жалобно спросила Милка. — Не уходи, не бросай меня, пожалуйста.

— Туда же, куда и ты, — буркнула я зло.

Конечно, я могла спокойно уйти, оставив разбушевавшуюся подругу отвечать за свои действия. Но я осталась. Не знаю, почему. Через пару минут в кафе зашел патруль, вызванный барменшей, и нас забрали в милицию за нарушение общественного порядка.

О следующих нескольких часах, проведенных в участке, мне не хочется вспоминать до сих пор. В двух словах скажу, что на нас составили протокол об административном правонарушении, пытались повезти в лабораторию для проведения теста на содержание алкоголя, но мы отказались. Ближе к утру приехал Милкин муж и вызволил нас из темницы. Ни слова не говоря, он зашвырнул ничего не соображавшую Милку в машину и уехал. Я посидела пару минут на лавочке, приходя в себя, и поплелась в сереющей дымке домой…

…Проснулась от разрывающей мозг телефонной трели. Меня изрядно трусило, и голову дергало от приступов боли. Звонила Милка. Как ни в чем не бывало, она сообщила, что Сергей утром приезжал в участок и забрал протокол в обмен на двести долларов.

— Так что, с тебя дорогая, сто баксов. Серый вечером заедет, заберет. Ну все, пока, пойду спать, форму восстанавливать, — и тут же отключилась.

А я, нарушив свое же правило не курить в квартире, закурила «Труссарди» и попыталась переварить услышанное. Ладно, Милкино вероломное поведение оставим на ее совести. Человека не переделаешь. Если уж я выбрала такую циничную особь себе в приятельницы, нужно терпеть. Беспокоило другое. Нужно было срочно достать деньги. А их не было. Все образовывавшиеся излишки я отвозила родителям на содержание Макса. На себя оставляла минимум, которого хватало на диетическое питание и стоковые вещи. Все. Да, конечно, имелся еще «неприкосновенный запас», собираемый на новую квартиру. Но его, по совету искушенного в таких делах Пима, я хранила в банке на депозите, периодически добавляя к нему крошечные суммы. Сегодня выходной, банк закрыт. Да и не собираюсь я ради такой ерунды урезать свою мечту. Нет уж, лучше займу, а потом отдам. Когда потом? Зарплаты-то в ближайшее время не предвидится. Ничего, скоро пособие начнут платить, с него и отдам. Хорошо, решили. Идем дальше. У кого занять? Друзей, кроме Милки, и нет особо. А у нее не займешь по понятным причинам. Хотя могла она, чего греха таить, отдать за меня эту проклятую взятку. Могла — не могла, это мы уже прошли. Раз не отдала, значит так и будет. Ну что ж, как ни крути, остается кто? Пим, конечно. Что тут думать. Ясно же было с самого начала. Просто не хотелось попадать от него в зависимость. Так мы на равных. Он куснул, я огрызнулась, и снова мы друзья. А если обращусь за материальной помощью, как потом буду отбиваться? Совесть не позволит. А вот очень даже и позволит. Потому что я ему не навязывалась. Он сам решил присутствовать в моей жизни. Вот пусть теперь и отдувается!

— Слушаю, — проскрипел знакомый голос.

Конец ознакомительного фрагмента.