Идеал. История Эрика, писателя

Лера Ко (2025)

Что делать, если ты оказался в неизвестном городе со стёртой памятью и потерянной личностью? Пожалуй, остаётся лишь начать жизнь заново — возможно, это настоящий подарок судьбы. Этим подарком и воспользовался Эрик Рук, решив построить новую жизнь. Теперь он обычный писатель, создатель Книги о захватывающих приключениях. Однако однажды он замечает, что в его новой жизни персонажи из Книги начали материализовываться один за другим, вызвав догадку: а не было ли всё это на самом деле — в том прошлом, забытом и утраченном, которое сейчас настойчиво вмешивается в реальность и ставит Эрика перед сложным выбором: обрести прежнего себя или оставить за собой новую личность? Согласиться на подвиги или остаться в стороне от навалившихся сложностей? Но главное, признать себя человеком или снова стать идеалом — последним из вымершего народа?… Ему еще только предстоит найти своё место.

Глава 3. Студенты и студентки

Бывает, что во сне мы можем позволить себе больше, чем в обычной жизни, обладая неизмеримыми полномочиями, завидной силой воли, уверенностью в себе, выдержкой и храбростью.

Это был его любимый вид сна: охотничий.

Эрику снился Луунвиль, рыночная площадь с башенными часами. Атмосфера была очень напряжённой, толпы людей гудели, что-то взволновано обсуждая, в воздухе витала некая неразгаданная тайна. Её нужно было разгадать обязательно, и это чувство интриги будоражило сознание.

То встречаясь, то расходясь с группой своих «помощников», он в итоге остался один, понимая, что финальный рывок — это цель что-то найти. Но что? С этим было сложнее, ведь во сне его память подводила, как и в жизни.

И вдруг! Как бывает в классических снах подобного типа, он встретил знакомого.

Встретить знакомого — значит подойти и заговорить о чём-то важном с человеком, с которым обычно в реальной жизни вас мало что связывает, но именно он оказывается совершенно незаменимым в этой ситуации.

Эрик слепо брёл по рыночной площади, когда увидел Флеша. Тот шёл руки в карманы, насвистывая какой-то модный мотивчик, и был совершенно всем доволен.

— Привет! Ты должен мне помочь! — уверенно окликнул его Эрик.

Флеш остановился и внимательно посмотрел на своего собеседника, но промолчал.

— Ну же! Ведь ты всё знаешь! Это так важно для меня! И… для неё.

Казалось, на лице «знакомого» отразилась внутренняя борьба, но затем он очень просто ответил:

— Хорошо. Идём.

— Куда?

— Туда, где всё началось.

Так они и шли — молча — до самого университета. Перед входом остановились, и Флеш указал наверх, на крышу.

— Нам нужно наверх?

Флеш мотнул головой.

— Не нам. Тебе. Разгадка в том, что ты должен выбрать, кто погибнет — ты или она.

Эрик похолодел.

— Я её спасу! — и помчался по лестницам наверх, на крышу.

Распахнув дверь, он увидел, что девушка на краю парапета уже занесла ногу над пропастью. Лица он разглядеть не мог, её длинные золотые локоны трепал ветер.

Эрик бросился к ней, схватил за руку и с силой дёрнул на себя, подальше от края крыши. Девушка была холодной и послушной, словно кукла, безмерно синего цвета глаза выражали полную покорность. Ему показалось, что он уже видел её где-то, возможно, в его некогда реальной жизни, теперь уже глубоко забытой. Точно. Он знал её, она была живой, родной и близкой.

Девушка подняла на него взгляд и вдруг… презрительно улыбнулась.

— Интересно… Действительно интересная находка. Эрик Рук собственной персоной! — она прошептала эти слова, но они прозвучали как удар кувалдой в его сознании.

За долю секунды она выпуталась из его рук и прыгнула вниз.

Внутри него всё оборвалось. Свистящая пустота заполнила Эрика, парализовала. Кажется, он даже добрёл до края крыши, чтобы посмотреть вниз.

Она стояла — жива-живёхонька — и переговаривалась… с Флешем. Они оба подняли глаза вверх, на Эрика. Она помахала ему рукой, набросила на голову капюшон, скрыв золотистые локоны, и поспешила прочь.

Флеш показал ему поднятый большой палец.

Эрик чувствовал себя обманутым. Где его долгожданная разгадка? Всё так просто закончится? Он решительно сжал челюсти. Нет уж! Пусть это будет только начало его приключений! И раз это его сон, значит, всё будет по его. Вот так!

Ох уж этот мерзкий звук будильника!

Эрик проснулся в липкой паутине пота, сердце бешено колотилось, он был зол и обижен на всех за такую несправедливость. Его переполняло чувство острой неприязни ко всему миру. Срочно захотелось заснуть обратно и вернуться на площадь, где на краешке дремоты ещё усмехался его новый «знакомый», и… Да просто дать ему по морде, и всё. Делов-то!

Но он одним рывком вскочил с кровати. Если валяться и жалеть себя, можно испортить своими дурными мыслями настроение на весь оставшийся день.

С момента разговора с Евой, когда он увидел нечто невообразимое на фото, прошло несколько дней, и за это время они лишь перебросились несколькими словами по телефону. У неё было много работы в больнице — её ставили сразу на несколько смен подряд, и свободного времени хватало только на сон. В душе Эрик был рад такому стечению обстоятельств, сделав вывод, что если он придаст этой ситуации слишком большое значение, то попросту сойдёт с ума. Речь не шла ни о какой магии, только о людской вменяемости. Кто-то душевно болен, и возможно, это он сам. Дабы обезопасить свой и без того шаткий внутренний мир от лишних переживаний, Эрик решил, что и он, и окружающие его люди и предметы абсолютно нормальны, и старался культивировать в своей душе только положительные эмоции.

Пару раз за это время он сходил на университетские лекции с целью почерпнуть опыт в преподавании. На занятия к Флешу ему попасть не удалось, но он посетил несколько семинаров той самой группы новобранцев Полиции. Это была абсолютно новая для него деятельность, и, откровенно говоря, она не показалась ему такой уж плохой.

На общие лекции ходила небольшая группа учеников — человек пятнадцать-двадцать, остальные злостно прогуливали, но они ведь были уже «взрослыми» и могли сами решать, что для них лучше. К тому же Эрик уже придумал, что за экзамен всем поставит отличную оценку, поскольку чувствовал себя среди них… словно бы маленьким. Они взирали на него с высоты своей памяти, тогда как у него опыта жизни был только год… Все приходящие на занятия были с ним очень любезны, особенно юные студентки. Они наперебой старались выудить у него хоть какую-то личную информацию, но — увы, Эрик был бы рад поделиться… Но он был чужаком.

Оставалось отметить заинтересованных в предмете и способных к быстрой обучаемости, чтобы реализоваться как настоящему преподавателю.

С этим было труднее. Ему нравились некоторые, но подсознательно он боялся ошибиться. Конечно, если он случайно выберет нерадивого ученика, ничего смертельного не случится, но ему крайне не хотелось допускать ошибок, он желал всё сделать идеально.

Иногда он одергивал себя, напоминая, что основной мотив, который побудил его взяться за это дело, — странный парень Флеш. Он должен за ним приглядывать, а также выяснить, кто та длинноволосая, является ли она той самой таинственной дамой, из-за которой его избили в первые секунды знакомства. Она была очень похожа на его «знакомую», которая частенько являлась к нему в обществе двух спутников, но ни один из них не был похож на Флеша. В его голове всё так перемешалось, что он не мог вспомнить лица… ни одной. Возможно, если бы он встретил их обеих, он распознал бы… Но сейчас его интересовали только живые люди. По крайней мере, он старался сосредоточиться на этом, отчасти радуясь, что слишком много сил тратилось на наведение порядка в своей голове и в жизни, чтобы тратить их ещё и на установление порядка в жизни других.

Сегодня был его первый полноценный день в новой должности.

Эрик спустился на завтрак, но теперь он не был первым — Флеш каждый день, во сколько бы Эрик ни ставал, уже находился в столовой и допивал свой кофе. Он был неизменно саркастичен и насмешлив, словно ни одно событие не способно поколебать его самоуверенность и самомнение. Он чувствовал себя королём ситуации, и, чёрт возьми, он был им. Если Эрик не стремился привлечь к себе внимания, забиваясь в углы и вынашивая мысли и идеи, которые нельзя никому, кроме своих же книжных персонажей, доверить, да и то не всегда (например, он не мог написать о Златовласке с крыши, не мог написать о той, что умоляла его остаться, так как Ева, найдя нечто подобное, сожгла бы повторно несчастный пансион), то Флеш был звездой с большой буквы. Он входил в комнату — руки в карманах — так, будто был уверен, что его здесь давно ждут. Он говорил таким тоном — слегка цокая языком — будто за его слова ему платят. Он смотрел на людей так, будто знал о них что-то, чего не знали они сами о себе, какой-то тотально большой секрет.

Эрик сел на своё место — лицом к двери, налил в свою любую кружку кофе и протянул руку за рогаликом. Аппетита не было.

— Слушай, Джонни, — внезапно вмешался в его мысли сосед, — а давай вместе пойдём? Ну, на работу.

«Джон» поперхнулся от такого неожиданного предложения.

— Давай, допивай, я подожду, — тон такой, что даже возразить страшно. Но Эрик попробовал:

— Ты знаешь, я договорился забежать к Еве до занятий.

— Да? А разве она уже не уехала на дежурство?

«Всё-то он знает, гадёныш».

— Да и просто, Джонни, поболтать надо.

Эрик взглянул собеседнику прямо в серые глаза. Они были тёмными и суровыми, ни единой искорки дружелюбия. Губы искривила усмешка, но стало ясно: разговор вряд ли будет приятным.

— Без биты? — буркнул Эрик. — Или мне взять капу и шлем на этот раз?

Флеш не ответил.

Они встали, и, уже открывая дверь на улицу, Флеш кивнул:

— Без. Сегодня без биты.

***

Пришёл тёплый весенний циклон, и хотя тяжёлые зимние облака ещё не были готовы полностью уступить свои синие владения, в воздухе уже витал аромат перемен.

Двое ребят медленно брели по тротуарам вдоль ухоженных палисадничков и разноцветных домиков в сторону университета.

— Прикурить не найдётся? — спросил Флеш.

Эрик достал свою зажигалку.

— А, всё та же любопытная вещица. Подарок? — чиркнув колёсиком пару раз, он вернул зажигалку владельцу. Тот буравил его настороженным взглядом, но на вопрос утвердительно кивнул. — Знаешь, наше знакомство началось не совсем… так. Я не знал, что ты потерял память, так что хочу извиниться за свой фокус с битой, — Флеш протянул ему раскрытую ладонь.

— А если бы я не потерял память, это был бы верный шаг — нападать на меня?! — Эрик задохнулся от возмущения, но руку пожал.

— О да, поверь. Если бы ты всё помнил, ты бы сам себя отдубасил.

— Значит, ты знаешь, кто я, откуда я и что со мной произошло?!

Флеш кивнул и сильно затянулся сигаретой.

— Отчасти. Я знаю, кто ты и откуда, но лично мы с тобой были знакомы крайне недолго, чтобы я мог дать хоть какую-то оценку тебя, кроме той, что ты изрядный счастливчик в этой жизни, Эрик Рук. Выйти живым из такой передряги…

В ушах зашумело. Эрик стиснул зубы, глубоко вздохнув. Вот оно, завеса в его прошлое может приоткрыться… На миг ему показалось, что он даже не хочет этого знать. Но только на миг.

— И? — осторожно начал он. — Из какой же передряги?

Флеш хмыкнул, вернув себе беззаботный царский вид.

— Думаю, у меня нет полномочий тебе рассказывать. Скорее всего, ты скоро сам всё узнаешь. Чувствуешь? В воздухе пахнет переменами. Но я мог бы натолкнуть тебя на пару интересных идей. Думаю, она не будет против.

— Она? Что за «она»? Всё время какая-то ОНА! — вспыхнул Эрик.

— Тише-тише, дружище. Всё по порядку, иначе голова закипит, — тон был шутливым, но Эрик почувствовал невыносимое раздражение. Им всем легко говорить, они-то всё помнят! А он в который раз попадает в дурацкое положение и чувствует себя последним дураком.

— Я хотел бы тебя предупредить, — Флеш на миг сурово сдвинул брови. — Чтобы ты не высовывался. Все эти твои статьи и книга… Кстати, да, книга. Сожги её. Лучше бы никто не знал, что ты жив. С такой «книгой» ты можешь снова влипнуть. В прошлый раз тебе удалось выжить и избежать охоты, но какой ценой! Я ей ещё не сказал, что нашёл тебя, это моя тайна. И пока это так — она в безопасности. Мы в безопасности.

Это было даже больнее, чем получить с хорошего размаху битой.

Он может подвергнуть чьи-то жизни опасности? В прошлый раз… Вероятно, «выпутаться из передряги», как выразился Флеш, — это остаться без личности.

— Что за ерунда?! Мы что, в плохом боевике??? Что за «охота»? Кто-то меня ищет? Я ничего не понимаю.

Он схватил собеседника за плечи, желая встряхнуть его как следует.

— Не «кто-то», а всё те же. Когда один мир рухнул, все остальные пришли в движение. Таким переменам никто не был рад. И если найдут тебя, живёхонького, кто-то может посчитать тебя виновным. И начать, скажем, мстить. Тебе это явно не нужно, и подобию шаткого мирного соглашения — и подавно. Поэтому оставайся тут, ниже травы и тише воды. В этом мире, который, как я думаю, волей случая породил Хаос, где он принял тебя за своего, позволив тут спрятаться, поскольку ты сам был похож на хаос с повреждённым мозгом.

Флеш сказал это таким будничным тоном, оставалось добавить только: «Джон, дружище!»

Эрик захрипел. Ему нужно было срочно закурить.

— Кстати, на твоём месте я был бы поосторожнее с этой штуковиной. Слишком она ценная, чтобы носить вот так, в кармане, — кивок на его зажигалку. — Особенно с этой «Э», что бы она ни значила.

— «Э» значит «Эрик».

Плечи Флеша затряслись. Он откровенно смеялся!

— Большей ерунды я ещё не слышал!

Эрику очень захотелось заехать тому в челюсть. Сдержался. Нужно было много чего узнать… о себе.

— Думаю, ты обязан мне всё рассказать! Мы почти дошли до университета, но давай вечером?

–Обязан? Ха-ха, три раза.

— Послушай, Флеш. Мне нужно во всём разобраться. Если ты мне не поможешь, тогда как мне найти того, кто поможет? Эта твоя «она»? Давай я с ней встречусь?

— Нет, Джонни, так не получится. Всё дело в твоей памяти. В твоей голове. Это всё было не просто так, и, хотя у меня есть догадки, что с тобой случилось, всем нам ещё только предстоит узнать это наверняка. И главный вопрос — что делать, когда узнаем.

В этом он был абсолютно прав. Ну вот узнает он, Эрик, что с ним было в «прошлой жизни». И что? Уедет из Луунвиля и вернётся… куда-то? К кому-то? А если нет, останется здесь? Один? С Евой Пу, девочкой-цветком? А если он совершил преступление, и ему придётся жить с этим, как с раздвоением личности? Возникает дилемма: знать или не знать. Сейчас его жизнь на грани разрушения. Снова. Год назад он выжил физически, сейчас речь идёт о его моральной составляющей.

— И что? — тихо спросил Эрик.

— Ничего. Пока — ничего. Сдаётся мне, интересное это местечко — Луунвиль, ох, интересное! Думаю, в ближайшее время он сам нам даст подсказки, ключи, так сказать. И в зависимости от этого будем думать.

— Не понял. Город даст подсказки? — не сдержавшись, переспросил Чужак.

— Конечно. Ты разве не заметил, что он живой? Как и все порождения Хаоса, Луунвиль имеет свой стержень, опору, ключ, которым он регулирует равновесие. Проси — и ты получишь. И дай только Бог тебе ума попросить правильно.

Эрик провалился в свои мысли. Их был безмерное количество, и они, как муравьи, сновали туда-сюда, цепляя друг дружку, стараясь создать что-то путное, но в результате — суета.

Ни один «муравей» не подходил к другому, как элементы из разных коробок с паззлами.

С одной стороны — вот он, вот его коллега, который что? Не сообщает ему никакой информации о его прошлом, хотя явно знает, несёт ерунду про охоту, живые города, Хаос и некую незнакомку. Это что, какие-то кодовые слова? Когда-то ему попадалась книга о живых играх, где реализуется какой-то сценарий, а на живых игроков богатые и скучающие делают ставки. Может, это что-то вроде этого? Или речь идёт о преступной группировке? О мафии? «Она» — это своего род Крёстный отец?

С другой стороны, с этим городком явно что-то не так. Странные фотографии, сожжённые отели, которые полностью и безупречно восстановили, поразительное спокойствие и толерантность жителей к любому «недоразумению», и ещё этот Флеш… с битой и без он был самым странным событием в этой цепочке, но почему никто, кроме Эрика, этого не замечает???

— Мы пришли, — «самое странное событие» вывело его из пучины размышлений, — тебе же в тот корпус?

— Что? Ах, да. Слушай… — но уже никого рядом. Парень словно бы растаял в воздухе. Никаких тебе: «Ну, бывай», «Пока», «До встречи». Мда…

***

Класс был полный. Не просто несколько регулярно посещающих предмет из любви, так сказать, к искусству, а все — весь поток, у которого этот предмет стоял в расписании.

Все пришли посмотреть на их нового преподавателя истории в действии.

— Итак, — Эрик смущённо откашлялся, воцарилась мёртвая тишина. Все присутствующие разом обернулись на него. — Начнём с обратного действия. Обычно преподаватели объясняют свой зазубренный материал, а потом выстреливают фразу «Вопросы, пожалуйста». Я начну с него же, собственно. Какие у вас есть вопросы? Ко мне, как к преподавателю, и к истории, как к науке.

Секундная пауза. И все студенты — все — разом подняли руки.

Эрик хмыкнул. Этот приём он вычитал в одной книге «про мозги»: дать собеседнику возможность начать диалог, показать свои слабые стороны, склонности, настрой.

— Отлично. Тогда сегодняшний урок так и построим. Все зададут свои вопросы по порядку. Пожалуйста, вы. Как вас зовут?

— Матильда, сэ-э-эр, — промурлыкала девушка, сидевшая ближе всех к учительскому столу.

Через полтора часа, по окончанию занятия, они, на удивление, почти всех выслушали.

Эрик делал заметки в блокноте, конспектируя, какие темы ему придется изучить, какие — вычеркнуть, какие формы опросов ввести и прочую рабочую рутину. Сначала он даже старался запомнить имена, но это оказалось совершенно бессмысленным.

— Если у кого-то ещё есть вопросы, Вы сможете задать их на следующем занятии.

Он махнул рукой галдящим студентам, устало опускаясь в кресло.

— А можно сейчас? Короткий такой вопрос, сэ-э-эр.

Он поднял глаза. Как же её звали? Ну ту, которая сидела прямо перед ним?

— Да, конечно, — он постарался улыбнуться, но почему-то получилась вымученная гримаса.

— Сэ-эр, а что вы знаете о браслетах?

— В каком смысле? О каких браслетах?

«Да как же её зовут, эту девчонку?!»

— О браслетах Идеалов, сэ-э-эр.

Эрик впал в ступор. Он хотел сказать: «Я ничего не знаю ни о каких браслетах», но язык его не слушался.

Девушка оперлась о стол обеими руками, перегибаясь через него так, чтобы быть ближе к его лицу.

— Я знаю, что вам что-то известно о браслетах Идеалов, и я знаю, что вы скрываетесь, а также мне известно, что у вас следы ожогов на запястьях. Так что вы скажете? Добровольно признаетесь, где вы спрятали браслеты, или мне придётся применить… меры?

Матильда!

Эрик резко втянул воздух носом. То, что он вспомнил её имя, сейчас казалось спасением. Постаравшись придать своему тону как можно большую твёрдость, он сказал:

— Послушайте, Матильда, мне неизвестно ни о каких браслетах, но я знаю о дисциплинарных наказаниях. И боюсь, вам как раз одно такое грозит.

Девушка хмыкнула. Её образ стал потихоньку стираться в воспоминаниях Эрика, и он, заметив это, постарался запомнить его. Чёрные длинные волосы, белая кожа, чересчур тёмные глаза, почти чёрные, резкий голосок. «Матильда».

— Что же, сэ-э-эр. Я оставлю это вам как souvenir. Если вы что-то вспомните, пожалуйста, сообщите мне. Мы будем рады любой информации.

Миг — Эрик закрыл глаза, моргнув, — миг — и никого рядом, класс пустой, и слышен только гул довольной жизнью молодёжи.

На столе лежал клочок газеты — вырезка из довольно потрёпанной страницы. Названия было оборвано, но сохранилась дата. Март прошлого года — как раз тогда, когда Эрика нашли на обочине.

«Новые зацепки в деле о затерянных браслетах Идеалов» — гласил заголовок.

Охота снова открыта.

Пока это только слухи, крупицы информации от Звездочётов, увидевших знаменье, что жив ещё один Идеал. Последний из своего рода?

«Раз идеал жив — значит, у него есть браслеты», — заявляет Звездочёт.

«Охота началась… – вспомнил Эрик. – А не об этом ли говорил Флеш?»

Статья содержала ещё много призывной информации, непонятной Эрику. Он мог различить некоторые слова, вероятно, наименования народов, которым будет что-то даровано, несколько слов напоминали названия городов или стран, или каких-то регионов.

Из всего текста он смог заключить, что был некий народ «Идеалы», у них были некие «Браслеты», произошла некая война, и теперь все снова что-то ищут.

Полнейшая чушь. Допустим ужасное совпадение с его рассказом. Допустим нарастающее чувство дежавю. Допустим горький привкус абсурда и недоверия ко всему, что происходит вокруг.

Но!

Откуда у этой девочки газета? Почему она спрашивала у него про браслеты? Он… Стоп!

«Город сам даст тебе подсказки…» – даже быстрее, чем хотелось бы.

Так, допустим и это. Сыграем в эту игру по известным правилам.

Значит, он вовлечён в Охоту за Браслетами. Но каким образом? Он был раньше охотником за головами? За сокровищами? И что она имела в виду, когда сказал об ожогах?! У него были разодраны руки, как и всё тело, медведем, а оставшиеся полосы… Могли ли они быть на самом деле ожогами от… браслетов? Почему он не может знать больше и сразу, здесь и сейчас?

Эрик с силой стукнул кулаком по столу. Чёрт бы побрал эту потерянную память!

— Тяжёлый день? — в дверях стояла… Ева.

– Ты? Откуда?..

– Кевин сказал, что у тебя сегодня первый день. И я решила тебя проведать. Мы давно не виделись.

Признаться, он был рад её видеть. Несмотря на то (что?!), что он так мало знал о ней, а то, что узнал, было полным бредом, она была для него родным человеком во всём этом треклятом городе и поддерживала его с самого начала…

Ну конечно!

– Если у тебя сегодня больше нет дел, давай пообедаем? — предложил он, быстро собирая свои вещи.

Они решили устроить небольшой пикник на опушке леса, того самого, который был за огромным полем за домом семейства Пу. С его обратной стороны лес понемногу переходил в парк и пользовался популярностью у влюблённых парочек.

Всю дорогу Эрик размышлял, как преподнести Еве свой вопрос так, чтобы она не подумала, что он заболел. А вдруг она уже в курсе событий? А вдруг… она тоже ведёт эту самую охоту?

Как быстро человек может приспособиться к ситуации. Пару дней назад он даже подумать не мог, что его и без того хрупкий мир может перевернуться с ног на голову. Но вот — встреча со странным незнакомцем, кипа странных бумаг, совершенно непонятные фотографии, и он уже готов принять этот формат мира, перестраивая своё поведение под нужные рамки. И всё это только ради того, чтобы сохранить моральное здоровье. А сохранить ли?

— У тебя такой вид, будто ты должен решить проблемы мирового масштаба, — попыталась пошутить его рыжеволосая подруга.

— Ева, а если бы я вдруг начал задавать тебе… странные дурацкие вопросы, как бы ты отреагировала? — игнорируя её слова, спросил он.

— Дурацкие, это как сейчас?

— Нет, действительно дурацкие. Такие, как задают друг другу разные герои книг.

— Ну, я бы сказала тебе, что если ты хочешь быть героем книг, то это лечится определёнными таблетками.

— Я не хочу быть героем книги! И таблеток я не хочу.

— Тогда для меня, как человека, у которого остался только ты и палисадник отцовских растений, нет ничего более странного в жизни, чем слова человека, который не хочет быть героем книги.

Он вздохнул. А что она должна была сказать?

Выбора не было, он уже всё равно начал разговор.

— Ева, ты что-нибудь знаешь о Браслетах Идеалов? — выпалил он.

Она подавилась соком.

— Что ты сказал? — огромные её глаза, казалось, стали ещё больше. — «Идеалы» — это опять из этой твоей книги, которую ты пишешь по ночам?

— Ну, знаешь, сегодня одна студентка спросила меня, знаю ли я что-то о браслетах. Я ничего не понял, потому что впервые слышу о них, и она дала мне это, — он протянул статью.

«Охота снова открыта», — прошептала она одними губами, пробегая глазами по строчкам. Закусила губу. Молчит.

— Ты… в курсе, что это за охота?

Внезапно она рассмеялась.

— Не знаю, откуда у тебя такая забавная статья, но тебе не кажется, что это твоя проекция? Мы видим то, что хотим видеть?

— А?

— Ты сам придумал такую легенду: жил-был народец, назывался он Идеалы, потому что якобы могли делать всё — творить чудеса руками, получать желаемое, быть молодыми и красивыми долгие века, добрыми и отзывчивыми, хорошими людьми и хорошими воинами. И идеальными они были не из-за какого-то невероятного дара или колдовства, а потому что сумели гармонизировать свой внутренний мир, пользоваться только своими внутренними резервами в моральном и физическом смысле. Конечно, база «магии» тут есть, но это не колдовство и заклинания, это внутренняя энергия человека.

— Не понимаю тебя, Ева…

Она выглядела очень довольной, словно рассказывала о своём самом любимом фильме.

— И у каждого идеала была своя способность: кто-то был более успешным воином, кто-то мастером — всё как у людей, но в намного лучше, и сила их была сосредоточена в парных браслетах — что-то вроде крупных металлических колец вокруг запястья. Так гласит твоя легенда? Это проекция, не более. Ты только не обижайся на мои слова, но ни один врач не может гарантировать полное выздоровление после твоих травм. Я очень горжусь, что ты пустил свои силы на написание книги, но не нужно путать воображение с реальностью.

— Но статья…

— Джонни. У тебя множество поклонников. Возможно, кто-то сыграл с тобой шутку, решив подстегнуть твоё воображение таким способом. Ох уж эти фанаты и их жажда первыми прочесть строки любимого автора…

Конечно же, он ей не поверил. Когда она пыталась его обмануть, её глаза становились тёмными и печальными, как океан. Но одно дело, когда человек тебе говорит: «Ничего, я просто устала», вместо того, чтобы рассказать о проблемах на работе, или «Нет, мне ни капельки не больно», если вдруг масло капнуло на руки во время готовки обеда. И совершенно другое, когда… А собственно, кто из них врал — она или Флеш? Может, эта его правда — вовсе не правда? Может… может… может… может….

Похоже, его втянули в какую-то великосветскую и крайне жестокую игру разума.

У Эрика возникло ощущение, что ему пятнадцать, и его новые одноклассники травят его, как дворового пса. И вот вроде кто-то добр, ан нет, нате, получите оторванный хвост.

Он почувствовал горечь и обиду практически физически. Воспалённый мозг кипел. Хотелось просто закричать в голос.

Погуляв ещё немного по парку с Евой и совершенно не помня ни как они расстались, ни как он добрёл домой, Эрик ввалился в двери пансиона стуча зубами от холода и пережитого.

— Джон, дружище? — Кевин обеспокоено взглянул на него из-за стойки бара. — Ты в порядке? Выглядишь ещё более зелёным.

Он просто кивнул и плюхнулся в гостевое кресло у окна. Говорить не хотелось. Посидев так некоторое время (и удивительно, как это Флеш не заявился, почуяв его отчаяние!), Эрик начал понемногу приходить в себя. Так бывает всегда. Наш организм обладает своего рода спусковым крючком от перегрузок и сам же способен его активировать в случае необходимости. Отключив на время сознание, он дал время Эрику «перезагрузиться».

— Чувствую себя лучше, Кевин, брат, но всё же… как будто даже стены давят.

— Ты мог бы со мной поделиться…

«О нет, если я ещё кому-то что-то скажу, и мне поведают третью версию событий… Хотя… может, так и нужно? Пособираю материальчик, а там и глава новая родится. А что если они подумают, что я болен? — шепнул внутренний голос. — Но Ева же не подумала…»

— Да, пожалуй, мне хотелось бы выслушать твоё мнение в одном вопросе…

Кевин кивнул и сел в кресло рядом. Почему-то от этого жеста повеяло таким уютом.

— Рассказывай.

— Что бы ты сказал, если бы вдруг вокруг тебя стали резко происходить очень странные события, которые, очевидно, имеют отношение к твоей потерянной памяти? И если бы ты не знал, чему тебе верить, потому как эти события чрезвычайно странные. И если бы тебе в какие-то моменты даже казалось, что всё это бред собачий, и либо ты сам просто тронулся головой, либо все вокруг затеяли сыграть жутко жестокую первоапрельскую шутку, м?

Кевин помолчал, постукивая костяшками по подлокотнику и глядя куда-то в одну точку.

— Н-ну… Джонни, я бы так тебе сказал. Если бы всё это происходило, значит, оно имело бы право происходить ровно в том виде, в котором есть. И, как я понимаю, вопрос только в том, как тебе к этому относиться. Только без обид: ты в Луунвиле чужак, который появился год назад просто из ниоткуда, разодранный, разорванный, без единой целой косточки, ты просто переродился на этой земле. И мы все, все жители городка, знали и знаем, что ты — не наш, что у тебя своя история, своя дорога. Ты как будто здесь проездом, и мы все это чувствуем. И если вдруг что-то появилось из ниоткуда — для нас, но специально здесь — для тебя, так ли разумно отталкивать это и кричать на каждом углу, что ты сходишь с ума?

Теперь настала очередь Эрика задуматься.

— Допустим. Допустим вся эта «игра» — правда. Хотя я совершенно не могу поверить в реальность некоторых вещей. Парные браслеты? Кровная месть? Охота на меня? Флеш и Ева?..

— Да, они тоже Чужаки, как и ты. Есть шанс, что они даже связанны с тобой, — Кевин сказал это так спокойно! Ну вот правда, просто как «Джон, дружище!» каждое утро.

— Но… как мне выяснить правду? Кому из них верить? Они оба говорят совершенно противоположные вещи и требуют от меня полного согласия… Не понимаю! Столько разрозненных фактов свалилось на мою бедную голову всего за пару дней!

— Давай закурим?

Конечно, золотая зажигалка. И хотя были сумерки, из-за резкого дождя небо затянулось сероватой дымкой, не пропускающей никакой свет. Всполохи золотистого огня на пару мгновений осветили комнату. Кевин прикуривал первым, несколько секунд покрутил зажигалку в руках, провёл пальцем по резной «Э». На секунду Эрик ощутил острое беспокойство. Но тот протянул ему подарок обратно.

— Смотри, сейчас темно, но есть свет. Настоящий, тёплый, реальный свет, пусть даже он не способен полностью рассеять тьму. И этот свет — у тебя в руках. Ты можешь его зажигать, когда захочешь, где захочешь, насколько захочешь. Это твой собственный свет. И правда у всех собственная, своя и очень относительная. Она относительна правде других людей, истине мирового масштаба, свету вменяемости и тьме безумия. Никто из них, я уверен, не говорит тебе правду. И никто не скажет, даже я. Хотя моя роль во всем этом минимальна, я лишь должен охранять тебя. Думаю, ты сам скоро всё узнаешь. Как ты уже понял, город даёт тебе подсказки. Пока твоя задача — держаться света. И если ты хочешь распутать этот клубок хаоса, начни с самого ближайшего к тебе конца. И просто отступай назад, пока не упрёшься в стену. Там тебя будет ждать новая подсказка.

— Не понимаю… Как отматывать?

— Что сегодня самое странное с тобой произошло? Не просто странное, а чему ты однозначно не можешь дать хода?

Эрик призадумался. Статья? Там всё ясно? Флеш со своей «Оной»? Нет уж, хватит его на сегодня. Реакция Евы? Да что она вообще может знать.

Матильда?! Может…

— Знаю, — сказал он. — Сегодня мне сказали, что у меня ожоги на руках. А это не правда. Их нет.

— Нет?

Чужак покачал головой.

— Меня же драл медведь? Да на мне столько шрамов, как на самом настоящем Франкенштейне. Но ожогов — нет.

Кевин помолчал, выпуская тягучий тёплый дым.

— Смотри, луна красит гостиную… Значит, тучи уходят. Завтра опять будет солнечно.

Почему он это сказал?! Разве он не должен мне помогать? Но луна и правда светит. Как будто даже стены другого цвета стали, серебряные.

И тут Эрика словно ударило током.

Виной тому сигаретный дым, сужающий сосуды, его промёрзшее тело, которое почти не слушалось, не желая расслабляться, усыпляющие разговоры о полной ерунде и тайное, не желаемое быть озвученным признание… Он задрал рукав до локтя. Конечно, рука вся в шрамах, заживших бледных полосках. Но запястья целы. Чиркнув колёсиком зажигалки, он поднёс пламя к пульсу ближе.

Пламя задрожало. Рука задрожала. Вокруг запястья виднелась полоса кожи шириной в два пальца, не больше, загрубевшая и сморщенная. Сомнений не было.

— Хм. Теперь знаешь, что как минимум один из твоих новых знакомых говорил правду, — Кевин медленно встал, потряс руками, похрустел пальцами, махнул ему, бросив что-то вроде: «До скорого».

Холод медленно разливался по телу. Холод страха, сковывающий спину, глаза, горло.