Знаю, ты хочешь

Лена Сокол, 2020

"Всего одна ночь. Никто не узнает", – думала заскучавшая в браке молодая женщина, переступая порог дома красавчика-соседа. "Всего один раз, и это больше никогда не повторится", – успокаивала она себя, соглашаясь на близость с сексуальным мужчиной. Но у того было свое мнение на этот счет: "Я решил, эта женщина будет моей. Плевать, что она не согласна".

2

— Я приеду! — Сообщает подруга. — Жди.

— Что? Зачем?

— Я заеду за тобой, поужинаем где-нибудь. Всё равно твой ненаглядный муженек уехал, и тебе нечем заняться.

— В смысле, приедешь? — Начинаю догадываться, зачем ей это. — Обычно мы встречаемся прямо в кафе или ресторане.

— Нет уж, я хочу видеть это своими глазами!

— Майя, ты неисправима.

— Просто я в вечном поиске. Приеду, посмотрю на твоего красавчика в шортах, глядишь, и нагуляю аппетит.

Я бросаю взгляд на часы. Макс скоро приедет в аэропорт, сядет на рейс, во время перелета звонить мне не станет. Возможно, ему даже не придется расстраиваться, что мы с Майкой пойдем куда-то вместе.

— Хорошо, жду. — Говорю я и сбрасываю вызов.

Майка с годами совсем не меняется. Мы с ней вместе учились в консерватории, затем начинали работать в оркестре. Она — виолончелистка, я играла на скрипке. В те времена было тяжело: много разъездов, выступлений, мы работали по шестнадцать часов, мало спали, сильно выматывались. Поддержка подруги помогала мне оставаться на плаву даже тогда, когда уже не было сил держать инструмент от усталости.

Мы многое пережили вместе, но я не жалею, что тогда оставила музыку. В тот момент, когда в моей жизни появился Макс, я была уже на пределе. Перспектив сольной карьеры не предвиделось, а подлизываться и угождать руководству было не в моем характере. Майя собиралась искать своё счастье за рубежом, а я предпочла просто уйти.

Макс меня поддержал. Он стал для меня всем: моим мужем, моим домом, моей крепостью, защитившей от всех невзгод. Я отошла от этих вечных стрессов, сопровождавших ежедневный труд музыканта, и стала просто женой. Создавать уют, ухаживать за садом, заботиться о муже — в этом я теперь видела свое призвание.

— Поппи! — Зову я, понимая, что давно уже не слышно нашего пса.

Обычно он крутится в ногах, куда бы ты ни направился, а тут — тишина. Даже не примчался провожать Макса.

— Поппи!

Ноги сами идут к двери, ведущей в сад.

— Поппи… а вот ты где!

Мелкие лапки скребут по дереву, снаружи слышен звонкий лай.

Нажимаю на ручку двери, и в дом влетает пушистый белый шпиц. Вьется в моих ногах, подпрыгивает, звонко тявкает.

— Папочка уже уехал, ты все пропустил, малыш. Прости. — Говорю я, приседая. Глажу его мягкую шерстку, пёс облизывает мои пальцы. — Идем, угощу тебя чем-нибудь.

Мы вместе бредем на кухню. Собачьи коготки отстукивают торопливый ритм по каменному полу, а единственное, что я слышу — это тревожный стук собственного сердца.

С тех пор, как я вышла замуж, я ощущала полное удовлетворение своей жизнью. Макс — заботливый, добрый, ласковый. С ним интересно. Ухаживать за ним, готовить ему, заставлять его улыбаться каждый день было для меня не ненавистной обязанностью, а самой настоящей радостью. Счастьем.

Я реально счастлива в браке, так какого черта?

— Подожди немного. — Прошу пса.

Но Поппи продолжает поскуливать, пока я достаю корм и накладываю его в миску, он подпрыгивает и бессовестно царапает мои ноги.

— Держи.

Ставлю миску в специальный держатель, промываю руки в раковине, вытираю полотенцем и поднимаю взгляд на окно.

Там, за невысокой изгородью, увитой зеленью, снова вижу незнакомца, и моё сердце замирает.

Мужчина ведет себя по-хозяйски на соседском участке: стоит на лестнице и, уперев рукой подшив веранды, вкручивает шуруповертом саморез.

Я невольно застываю, наблюдая эту сцену.

На незнакомце снова одни лишь джинсы, никакого верха. Каменные бицепсы наливаются силой при давлении на корпус шуруповерта. Он делает усилие, саморез мягко входит в древесину по самую шляпку, и мускулы мужчины, наконец, расслабляются. Цветные татуировки на предплечьях переливаются в бликах солнечного света, загорелая кожа играет перламутром. Боже…

Я отвожу взгляд.

Заставляю себя не думать о нем.

Впервые за последние годы со мной творится что-то подобное. Нужно выбросить его из головы. Я ведь люблю Макса. Люблю его больше всего на свете!

— Поппи!

Неугомонный пёс, вылизав тарелку, начинает крутиться на месте. Зовёт меня куда-то, просится, показывает взглядом.

— Хорошо, идем.

Мы возвращаемся к задней двери, я отворяю ее, и пёсик с радостным лаем вырывается на волю.

— Куда ж ты, негодник? — С досады произношу, когда он маленьким, пушистым танком пропахивает клумбу с моими цветами.

Выхожу следом, щурюсь от солнца и с неудовольствием отмечаю, что розовый куст опять подвергся нападению паутинного клеща. Листья тут и там опутаны тонкой, едва видимой паутиной.

Я возвращаюсь в дом, развожу специальный раствор, накачиваю воздух в распрыскиватель, и пока собака резвится на травке, тщательно обрабатываю растение. Теперь меня не остановить: убираю сухую листву с клумб, рыхлю почву, старательно удобряю цветник.

— Простите! — Раздается вдруг где-то за моей спиной.

В этот момент я на коленях ползаю вокруг любимых клематисов.

— Простите, пожалуйста, это ваше?

По пищеводу в желудок опускается холодок. Догадываюсь, кому может принадлежать этот низкий, бархатный голос. Встаю, оборачиваюсь и подношу ладонь ко лбу, чтобы солнце не слепило глаза.

— Добрый день. — Улыбается мне красавчик-бегун.

И мои внутренности сводит странной судорогой.

Он стоит возле изгороди, держит в руке, прижав прямо к обнаженной груди, моего пса и широко улыбается.

— Ваш? — Спрашивает мужчина, указывая на собаку.

— Ах, да, простите. — Иду навстречу. — Не представляю, как он выбрался.

Подхожу, протягиваю руки. Смотреть в лицо незнакомцу, почему-то, еще больнее, чем смотреть прямо на слепящее солнце.

— Думаю, что вот так. — Говорит мужчина, передавая мне пса. И указывает на подкоп под изгородью.

— Поппи! — Стону я, переводя взгляд с дыры под забором на перепачканные лапки собачки. — Как ты мог?

— Он — милый. — Хмыкает незнакомец. — Простите ему эту безобидную шалость.

— А вы?.. — Хмурюсь я, глядя на мужчину и притягивая Поппи к груди.

— А я… — Мужчина протягивает руку. — Меня зовут Алекс!

Я жму ее.

Его ладонь горячая и гладкая. А еще очень-очень сильная.

— Я присматриваю за домом, пока мои друзья на отдыхе. — Добавляет он. — Решил, что провести выходные в спокойной обстановке и доделать работу в тишине, будет мне полезно.

— Вот как. — Пытаюсь улыбнуться я.

Мой взгляд падает на наши сомкнутые ладони. Мужчина всё еще не отпустил мою руку.

— А как вас зовут? — Спрашивает он, не торопясь прерывать рукопожатие.

— Э… Ханна. — Говорю я. Колечко на моем безымянном пальце красиво поблескивает в лучах солнца, и я добавляю: — Мы с мужем соседи ваших друзей.

— Приятно познакомиться! — Совершенно искренне улыбается он. — Ханна…

И отпускает мою руку.

У него такие красивые, ровные и белые зубы, что улыбка просто магнетически притягивает взгляд.

— Мне тоже. — Поджимаю губы. — Приятно.

Поппи извивается, и мне приходится его отпустить. Он тут же бросается обратно к дыре под изгородью.

— Блин, — вырывается у меня.

— А ему понравилось у меня! — Заключает мужчина. — Он раньше сбегал?

— Никогда.

Он возвращает мне собаку.

— Значит, всё дело во мне. — Гордо сообщает Алекс. — Я всем нравлюсь. — Немного смешливо добавляет он.

И меня едва не кидает в краску.

— Спасибо, — принимаю собаку, потупив взор.

— Не переживайте, я займусь этим подкопом, сегодня же все засыплю обратно. — Обещает мужчина, не сводя с меня глаз.

Мне начинает казаться, что этот взгляд уже исследовал всё моё тело — с головы и до ног.

— Было бы здорово, — выдавливаю я.

— А знаете что? — Он буквально нависает над изгородью. Его лицо опасно приближается к моему. — Я сегодня собираюсь запечь баранину, приходите ко мне вечером? — И, видя мое удивление, добавляет: — С мужем. Поболтаем, выпьем вина, посмотрим матч, будет играть сборная.

— К сожалению, не получится. Он… в командировке. — Вжимаю в себя беспокойного Поппи.

— Тогда без него! — Пожимает плечами Алекс. — Приходите!

Смело.

Кажется, у меня падает челюсть. С трудом получается удержать ее на месте.

— Это вряд ли, простите, — дрогнувшим голосом отзываюсь я.

— Да ничего такого. — Он разводит руками. — Просто посидим, по-соседски. Я преувеличил свои возможности, когда предположил, что смогу провести выходные в тишине и одиночестве. Проект почти доделан, и я не знаю, чем еще себя занять.

— Спасибо за приглашение. — Улыбаюсь я. — Но вынуждена буду отказаться…

И в этот момент мое сердце останавливается, потому что Алекс вдруг подается вперед и тянется ко мне. Медленно, будто воздух стал вязким и тягучим. Меня прошивает болезненной молнией, когда его рука, наконец, касается моей щеки. Мне становится холодно и жарко одновременно.

— Вы испачкались, — хрипло говорит он, потирая большим пальцем мою щеку.

Я вздрагиваю, но мужчина не спешит убирать ладонь. Переводит взгляд на мои губы. Его пальцы все еще жгут мою кожу.

— Спасибо, — бормочу я, делая неуверенный шаг назад.

Неугомонный Поппи изворачивается и лижет меня в щеку, которая все еще горит от прикосновения мужчины.

— Ну, ничего. — Взгляд Алекса продолжает изучать меня, опускается с лица на шею, к груди, затем вновь поднимается к глазам. — Станет скучно, заглядывайте!

— Угу. — Несколько раз судорожно киваю я.

С дороги доносится спасительный гудок клаксона.

— Ко мне подруга приехала, простите, — извиняюсь, продолжая пятиться.

— До встречи! — С непоколебимой уверенностью говорит он.

Почему он так уверен, что мы еще встретимся?

— Всего доброго, — бросаю я на прощание.

Захожу в дом, запираю дверь, но не спешу направиться в гостиную. И не отпускаю пса.

Вместо этого поднимаю Поппи повыше, подношу к носу и медленно вдыхаю аромат. Так и есть. Его мягкая белая шерстка пахнет парфюмом Алекса. Мне нравится этот запах. Пёс пытается вырываться, ему неудобно, но я еще раз провожу носом по его спинке и закрываю глаза.

Я почти ненавижу себя за то, что делаю.