Вендетта

Лана Мейер, 2019

Когда Роксана, девушка с темным прошлым, устраивается на работу танцовщицей в элитный нью-йоркский клуб Infinity, она еще не знает, что ее боссом станет Кейд Адамс◦– человек, которого по ее вине несколько лет назад едва не убили грабители. В тот злосчастный вечер Кейд лишился мечты всей своей жизни, и теперь девушке придется заплатить за все. Однако на пути его мести неожиданно встает необъяснимое притяжение к Роксане. Что же все-таки окажется сильнее, любовь или вендетта? Содержит нецензурную брань

Глава 6

Роксана

— Опять где-то шлялась! Мелкий уже нас задрал! — Стандартное пьяное приветствие моего дяди на протяжении многих лет — менял он их редко, а иногда и вовсе молчал, увлекшись бейсбольным матчем.

— Где еда? — С порога заглянув в холодильник, не обнаруживаю там ничего кроме залежей алкоголя и полного отсутствия продуктов, которые я закупила позавчера. — Я же сказала тебе приготовить Дилану поесть!

Тетя бросает на меня затуманенный взгляд и присасывается к сигарете, с которой расстается разве что во сне.

— Я со стенкой разговариваю? Какого хрена ты не сделала этого? — Еле сдерживаюсь от того, чтобы вцепиться в ее запачканную жиром рубашку. Вид у тети просто отвратительный: пожелтевшие от кофе и сигарет зубы, глаза на выкате от постоянного недосыпа и запутанные волосы до середины плеч. Несмотря на то, что ей всего сорок три, выглядит она гораздо старше своих лет — зависимость пожирает ее изнутри, начиная с печени, заканчивая клетками мозга, которые она периодически смывает в унитаз.

— Отвали, — тихо произносит она и семенит в комнату к такому же порабощенному дяде.

— Я добьюсь опеки над Диланом, слышите?! И тогда вы будете ночевать на помойке! Я сама смогу о нем позаботиться…

Пакет с новыми продуктами несу в комнату Дилана — там у нас небольшой тайничок, в котором продукты останутся в целости и сохранности.

Обстановка в лофте удручающая: облезлые стены, запах перегара и дыма — не самая лучшая атмосфера для такого ребенка, как Дилан. Всей своей душой я верю, что он достоин самого лучшего.

У меня хотя бы остались воспоминания о родителях. О другой жизни. У него же нет ничего. Только я.

Его комнату я постаралась облагородить: сюда почти не доходит неприятный запах, а стены чистые и выкрашены в его любимый цвет — синий. На потолке при выключенном свете зажигаются нарисованные звезды, а с тех пор, как он достиг подросткового возраста, комнату украшают различные плакаты его любимых машин и звезд «Формулы-1». Дилан мечтает стать гонщиком и все свое свободное время уделяет чтению книг, посвященных разным историям успеха.

— Мой маленький Шумахер, как ты? — При виде сорванца я не могу сдержать улыбки. Дилан тут же отрывается от книги и с криком бежит на меня.

— Рокс, я так скучал по тебе. — Он как всегда крепко сжимает меня своими ручонками, которые в последнее время обросли первыми мускулами. Я до сих пор не могу привыкнуть, что ему уже десять.

— Они не сильно доставали тебя? Ты хорошо покушал в школе? — Присаживаюсь на корточки, чтобы оставаться на уровне его глаз, и взлохмачиваю непослушные черные волосы. Он пошел в маму, а я в папу — этим и обуславливалась колоссальная разница во внешности.

— Да, неплохо. Добрался на школьном автобусе, всё как всегда… — Опускает глаза, явно что-то скрывая, и мне нетрудно догадаться что.

— Опять дразнили?

— Нет, Рокс. Нет. Все в порядке. — Он неистово мотает головой. Черт. Не хочу, чтобы у него было такое же детство, как у меня. Только бы он не связался с плохой компанией.

— Дил, обещаю. Все наладится. — Я повторяла это столько лет, но ничего не менялось. — Я нашла… хорошую… — Прокашливаюсь. — Работу. На этой неделе заплачу за квартиру, а на следующей обязательно купим тебе что-нибудь новенькое. Хорошо, что до зимы далеко и не нужно запасаться теплой одеждой. Поэтому останутся деньги еще на что-нибудь, хорошо?

— Рокс, не волнуйся. Что за работа? — Его наивные карие глазки глядят на меня с восхищением, и этого я никогда не понимала, но была благодарна Дилану за этот полный любви и преданности взгляд.

— Хорошая. На большую фирму, — уклончиво произношу я, понимая, что ему ни к чему знать подробности моей новой трудовой деятельности. — Иди ко мне еще раз, Шумахер. Дай тебя обнять.

Крепко прижимаю его к самому сердцу, сходя с ума от любви к брату. Кажется, я отдала бы за него душу и не пожалела об этом.

В его крохотном сердечке вся моя жизнь. Какой-то странный материнский инстинкт, который проснулся во мне после случая, из-за которого погибли родители.

В мыслях встает образ горящего дома, а улица наполняется криками — мой страшный сон, мое бремя и боль в одном уничтожающем флаконе. Глаза наполняются редкими слезами, и я рада, что Дилан не может их увидеть, потому что его голова лежит на моем плече.

* * ** * *

— Каждую субботу у нас одна и та же тематическая вечеринка — мы называем ее «Вендетта». Вы, девушки, танцуете в масках, которые уже надевали. Парням на входе выдаются другие — они закрывают все лицо. Также в этот вечер у нас необычная музыка и много других развлекательных предложений. На «Вендетту» люди записываются за несколько недель вперед, поэтому контингент лучший из лучших. — Оливия сует мне и еще двум новеньким девочкам какие-то тряпки, а затем указывает на стулья, которые теперь подписаны нашими именами. — Очень часто девушки ссорились из-за места за столиком, поэтому теперь у каждой своя зона. Так что будьте добры, не занимайте чужой стул.

Держу в руках несколько танцевальных костюмов, которые расписаны по дням недели. Они представляют собой кусочки ткани, едва прикрывающие основные прелести женского тела. Радует хотя бы то, что на фоне этих спасательниц из Малибу я буду выглядеть не очень привлекательно — а значит, и шансов нарваться на какого-нибудь домогающегося подонка гораздо меньше.

Хотя даже в таких клубах их хватает, причем с лихвой.

Спокойно ведут себя только парочки, которые пришли потанцевать. Такие обычно сидят за диванчиками и потягивают кальян.

— Это пока все, что вам нужно знать. На сцену выходите в соответствии с расписанием, танцуете на своих «раундах». — Так Оливия называет небольшие круглые подиумы на сцене, отведенные под каждую танцовщицу. — Для начала это все. Сейчас мне нужно спешить. Если что, задавайте вопросы Кейси. — Указывает на ту рыжеволосую, что запомнилась мне со дня кастинга.

Переодеваюсь в топ-бандо без бретелек, облегающий грудь, и юбку, открывающую ягодицы. Сделав глубокий вдох-выдох, смотрю на себя в зеркало и убеждаюсь, что девушка в отражении — это не я.

И плотный макияж поможет мне в том, чтобы Кейд Адамс меня не узнал. Почему я так боюсь этого? Знает ли он подробности того вечера? Наверняка знает, раз Майкл в итоге оказался за решеткой. Но знает ли он о том, кто был зачинщиком?

Только сейчас приходит осознание того, что я лезу в огонь без спасательного костюма. Я играю, подразниваю этот пожар, заставляя обернуться для меня дьявольским пламенем и личной вендеттой Кейда Адамса.

Вендетта.

Что ж, я найду причины, по которым Кейд заслуживал тогда хорошей взбучки. И тогда уже придет мой черед мстить. Мстить за то, что он принадлежит к касте людей, которых я ненавижу всей душой и телом.

И у меня будут на то причины.

Кейд

Мы с Дереком сидим в балконной зоне клуба: здесь разрывающая динамики музыка не такая громкая, к тому же место — отличная точка обзора, которая мне необходима. Помимо нас, за столом, заставленным выпивкой и едой, сидят четыре девушки. Две из них наши танцовщицы, еще две — милые посетительницы, которые шатались под нашим носом до тех пор, пока мы с Дереком не соизволили их заметить.

Рука Кейси уверенно ложится на ремень моих брюк, а ее губы навязчиво скользят по мочке моего уха. Напротив с Дереком творится примерно то же самое. Прерываемся мы только для того, чтобы покурить кальян, стоя у перегородки балкона. Я чувствую, что обязан следить за порядком в клубе: одной из моих основных задач было присматривать за тем, чтобы все незаконные действия в клубе совершались незаметно — будь то продажа наркотиков или сделки с нашими девочками. Только что одна из них увела какого-то дядечку в возрасте в ВИП-комнату, и дверь за ними захлопнулась. Что ж, его ждет незабываемая ночка, а девочку — хороший гонорар.

— Трахнем Кейси? — спрашивает в лоб Дерек, и я усмехаюсь, оглядывая свои владения. Мы ненадолго покинули девушек, и, если честно, я не особо хочу возвращаться в их компанию.

— Ага. Я не перенесу вида твоей голой задницы, — отшучиваюсь я, и Дерек смеется в ответ, хлопая меня по плечу.

— Это шутка. Кстати, как она? С ней у меня еще не было.

— На один раз, как и все. — Затягиваюсь кальяном на мятной основе. Едкий дым пролезает в горло, действуя на клетки мозга незамедлительно. — А ты какого ответа ждал?

— Не знаю. — Дерек тоже затягивается и приглядывается к сцене клуба, причем так пристально, как будто пытается разглядеть иголку в стоге сена.

— Клуб Патерсона уничтожен. Трубы прорвало, читал в газете? — Я самодовольно улыбаюсь, но друг пропустил мою речь мимо ушей. Его взгляд прикован к одной точке. Он смотрит на танцовщиц, которых сейчас на сцене трое.

Я не удостаиваю их вниманием, даже не собираюсь разбираться, кто из них кто.

Потом он оборачивается к нашему столику — Кейси, призывая его к себе, машет рукой, и он тут же забывает о сцене и о том, что на ней происходит.

— Ладно, раз она тебе уже не нужна…

— Конечно, — киваю я, и он отходит.

Смотрю на трех девушек на сцене. Двоих из них я хорошо знаю — считал за честь распробовать каждую из девочек, прежде чем отпускать их в «свободное плавание». А вот третья танцовщица — та самая хрупкая девчонка в линзах. Узнаю ее по длинным светлым волосам до середины плеча и изящному телосложению. Очертаний лица девушки разглядеть не могу, но определенно отмечаю ее как следующую в моем списке.

Уверен, она быстро раздвинет свои стройные ножки, так же как и остальные, даже просить не придется. Я привык получать все, чего желаю, просто так — не напрягаясь.

Все мы живем в эпоху потребления, но я не просто потребитель — я хватаю от жизни все, за что только могу ухватиться. За любую эмоцию, будь она хорошей или плохой, лишь бы насытиться, почувствовать вкус жизни всеми рецепторами своего языка. Но каждый раз безуспешно.

Я уже не тот мальчик, что в школе. И тогда был не подарком, но и не и Иудой, как сейчас. Все любили меня за улыбку, за невероятную атмосферу в школе, которую я дарил всем окружающим, выигрывая один матч за другим.

Я был счастлив. Сиял как звезда на пике своего развития, а теперь — погас. Все, что от меня осталось, — слабое сияние прошлого, которое скоро потухнет, словно его и не было.