Горький вкус ванили

Лана Белль (2024)

Терпкий. Невинный. Пьянящий. Удушающий. У ванили, как и у любви, много оттенков. Для одних аромат становится афродизиаком, а для других оборачивается чередой несчастий. Клэр Бланше — из последних. Стать известным кондитером в Париже — ее мечта. Личные неудачи, семейная драма добавили в реальность щедрую ложку горечи и отравили вкус к жизни. Как жить дальше — неясно. Однако у судьбы иной план, она смешивает события в крутое тесто обстоятельств.

Глава 6. Бриллиант в сердце

— Ви, милая, не расстраивайся, я что-нибудь придумаю, — Клэр металась по квартире в поисках жаропонижающего.

— У-у-у-у… Пора на работу, попробую встать, — невероятным усилием воли Вивиан попыталась вылезти из-под одеяла.

— Ну ты что! Таким носом всех клиентов распугаешь. Слушай… кондитерская сегодня закрыта на проверку бухгалтерской отчетности. А знаешь что? Я подойду вместо тебя?

— Успокойся, мадам метеор, я что-нибудь придумаю, — Ви хлюпнула в новый платок и повалилась на кровать. — Тем более я на «ты» с кассовым аппаратом. Помогала отцу с продажей вина, помнишь?

Бам! С кухни донесся глухой удар. Кружка вдребезги.

— Упс. Ви, не переживай, в твоем ювелирном я буду очень осторожна, положись на меня, — рассмеялась вошедшая в спальню Клэр, протягивая подруге горячий чай с имбирем. — Решено. Звони своему, как его, Дюбуа. Он у вас дедушка-душка, поймет.

Юбка. Пиджак. Волосы в тугой хвост. Легкий макияж наспех.

— Огонек ты мой, — Вивиан отправила воздушный поцелуй захлопнувшейся двери и набрала рабочий номер.

Спотыкаясь, Клэр выбежала из здания, по дороге покрывая губы яркой помадой.

Бутик, в котором работала Вивиан, отличался шиком. Зал сиял зеркалами, богатые люстры отражались в витринах, монохром и хром красиво сочетались в интерьере. Что касается украшений, то Клэр не понимала девушек, которые жаждали безделушек в таком количестве: ожерелья, серьги, диадемы, кольца. В ее арсенале из драгоценностей был только медальон — подарок отца.

— Бриллиант должен быть в сердце, а не на пальце, — говорил ей в детстве отец, поглаживая каштановые волосы.

— Бонжур, вы должно быть мадемуазель Бланше? — месье Дюбуа поприветствовал идеально белоснежной улыбкой.

Ви не раз о нем рассказывала: добродушный мужчина семидесяти лет, с элегантной бабочкой и в ежедневных костюмах в клеточку. Его серебристая борода и усы всегда были искусно уложены, в глазах мерцала мудрость с искорками неугасшей молодости.

— Благодарю, что пришли подменить Вивиан. Надеюсь, она скоро поправится. У нас всё просто: вы отвечаете на звонки, помогаете на кассе, наблюдаете за работой с клиентами. А девочки, — он кивнул в сторону коллег, — вам помогут, — коллеги Вивиан помахали Клэр из разных уголков бутика, слышимость в зале была прекрасная. — Я всех предупредил.

— Спасибо, я постараюсь, — поблагодарила его Клэр, усаживаясь за один из компьютеров.

День прошел незаметно. Телефонные звонки, письма, кофе клиентам. Главное, ничего не разбила и не потеряла. Справилась. Дюбуа показал ей мастерскую. Оказалось, это было четвертое поколение ювелиров в их семье: его дед передал мастерство и опыт отцу, тот — сыну, ему, а он — своему внуку. Каждый знал свое дело наизусть и умел влюблять в драгоценности.

— Мы передаем любовь к ювелирному искусству из поколения в поколение. В каждом изделии хранится секрет, послание, поэтому наши клиенты всегда выбирают особенные изделия для близких и родных, — гордо рассказывал он.

Клэр задумалась.

— Интересно. Раньше я думала, что все безделушки… простите, украшения — пустая трата денег. Получается, не так? Почему нельзя сказать словами то, что чувствуешь?

— Вы знаете, Клэр, в жизни возникают ситуации, когда слов недостаточно. Неважно, радостное событие или нет — на помощь приходим мы.

— Заполняете пустоту изящными драгоценностями?

— Именно. Как флористы — цветами, а кондитеры — пленительными десертами, — Клэр покраснела. — Замечательная идея у вас — перебраться в Париж вслед за мечтой. Да, Вивиан нам рассказывала о подруге с юга. Поддерживаю полностью. Я сам какое-то время жил в Провансе и должен сказать, что променять солнце на туман непросто.

— Я не совсем уверена, правильно ли я поступила. Возможно, не стоило бросать всё вот так.

— Время покажет, а сейчас вам пора. Будем рады видеть снова и благодарю, что подменили Вивиан.

Коллеги Вивиан оказались приятными, проводили Клэр до метро. Вместе подшучивали над ее неуклюжестью, подметили добрый нрав и отзывчивость. Спустились на нужную линию, двери вагона открылись, оттуда вывалилась толпа. Час пик. Девушки стремительной стайкой заняли места и продолжили разговор, обсуждая клиентов.

— А вот тот, в черном пиджаке, когда увидел цену кольца, позеленел и сказал: «нет» своей жене, а она покрутила пальцем: «Запакуйте». Но он был непреклонен. Нет и баста. Да и кольцо — самое дорогое из коллекции. Зеленый бриллиант. Его еще отец Дюбуа сделал, называется «Эсмеральда». Огромных денег стоит! — тараторила Элоди, энергичная брюнетка, одна из лучших продавщиц, как успела за день выяснить Клэр.

— Под таким давлением даже статуя не устоит, — ответила Бриджит, тонкая блондинка с острым носом.

— Повезет же кому-то, — мечтала Жаннет с миндалевидными глазами.

Надеюсь, у меня получится не хуже. Завтра первый день практики и нужно показать Альфонсо, чему я научилась.

Клэр оставалась спокойной на фоне веселого женского хохота — она села в свободное кресло и достала книгу.

На следующий день после разговора с Себастьяном Гийом возвращался с работы. Хотелось прогуляться по городу, поэтому отпустил шофера. Он любил Париж, несмотря на его суету: мог пройти по набережной, помочь парочке туристов сделать красивый снимок, купить самый парижский сэндвич — с ветчиной и маслом, ну а после спуститься в метро и рассматривать выразительные в своем многообразии лица. Этот город просыпался рано, а вечерами пах романтическими свиданиями.

Устроившись на твердом сиденье вагона, Гийом заскользил взглядом по пассажирам.

Тишина, состав стоит. Вот мадам в желтом пальто. Ее пепельные волосы выглядывают из-под шляпки, на губах помада цвета апельсина, а в руках ужасная сумочка — рыбья голова. Милый шпиц выглядывает из сумки и лает в шуме двинувшегося вагона. Снова наступает тишина и менторный голос объявляет остановки на французском, испанском и японском языках. Кто-то разбивает паузу свежим искрящимся смехом. Должно быть, его обладательнице рассказали анекдот или смешную историю, потому что она сначала успокаивается, а потом закатывается снова и снова. Смех звучит открытый, наивный, словно ручеек в кипучем подземном движении. А, это подружки или коллеги возвращаются с работы. Одна из них, блондинка, томно протягивает руку, демонстрируя отсутствие кольца на пальце.

Гийом закрыл глаза и поддался укачиванию вагона.

— Расскажи еще раз, — дернул он за юбку, пока мама вытирала с щек слезы радости.

— Хорошо-хорошо, — проговорила мадам Лекомт и присела на корточки. — Что розовое и прыгает по деревьям в лесу?

Маленький Гийом расширил глаза, а мама вопросительно улыбнулась, сдерживая смех.

— Не знаю. Что же? — Гийом захлопал черными ресницами и повторил: — Ну, что же это? Что?

— Это… — мама выждала паузу, а потом, отпустив смех на свободу, весело захохотала: — Это Тарзан скачет по джунглям.

— А розовое? Что такое розовое?

— Жевательная резинка, которая прилипла к его пятке.

И они отдались ребячеству, хохоча до слез.

— Здесь свободно? — неожиданно спросил густой голос, вернув Гийома в реальность. Он открыл глаза:

— Да.

Взгляд Гийома бродил по лицам. Телефоны, телефоны…

Книга?

Старинный переплет, потрепанная обложка — ее бережно держали женские пальцы. Желтые страницы норовили выскользнуть из переплета, но пальцы аккуратно ставили их на место. Легкими движениями они перелистывали страницу за страницей. Виктор Гюго «Собор Парижской Богоматери».

В наше время читать книгу — большая редкость. Кто она?

Гийом устало взглянул на часы — пришло время возвращаться в действительность.