C Ближнего Неба

Лазарь Соколовский

Эта книга раздумий зрелого человека о собственном пути, судьбах предшественников, написанная на очередном рубеже испытаний для страны, отношение к которой не может быть определено настойчивым влиянием извне. В этой книге, как и в предыдущих книгах автора, больше вопросов, чем ответов. Возможно, это будет интересно читателю.

Сосна у Мандроги

1

С чего все началось? В плену начал

весенний ветер здесь на подкачал:

потребовался миг или века,

когда порыв принес издалека,

а, может быть, с соседнего хребта

песчинку — семечко… Жизнь до того проста:

едва лишь почвой влажною прикрыл —

и крохотный росток, почти без сил

уж тянет к свету трепетную длань,

и первый дождь ему как Иордань

крещенская. Расти, малыш, цвети

на том же озабоченном пути,

где ручейком рождается река,

где вздохом обретается строка

(по высшему стеченью?), а потом

сам наполняй значеньем этот дом,

где был рожден когда-то, где возрос

до первых хрупких веточек, до слез,

вмещая глубь небес, земную ширь

сквозь гул лесной, рокочущую Свирь,

где силою придется отстоять

под солнцем место, как когда-то мать

рванулась всею статью встречь любви

на вечный зов… И ты, малыш, живи…

2

Понесся круг (под чей-то произвол?),

все выше, выше продирался ствол

поближе к свету — вечная война,

иначе не натянется струна

всей рощи мачтовой, о ком пою,

о той сосне, что встала на краю

всех выше, всех раскидистее, всех

обреченней, вроде, на успех,

солисткой затянувшую Псалтирь,

где радужным оркестром вторит Свирь…

3

Но первым кто в бою, тому уйти

и первым же… Отечество, прости,

прости, неутомимая река,

что в беге подмывала берега,

что в ритме нескончаемых побед

несешься (к храму?…), уж опоры нет

почти корням, и телу тяжелей

не то что ввысь — в границы ближних дней,

где спит неповоротливая Русь,

где в этот сон срываюсь… И сорвусь!

4

(Чей промысел: кто пал, кто на плаву?)

Мы потянулись, зрители, в Москву,

Мандроги скрылись… Что теперь в лесу,

в том Дантовом, где сам я навису?