Ребенок из прошлого. Шанс на семью

Кэти Свит

— Если ты не подпишешь, твоя дочь умрет! — Давлю на бывшую. — Да плевать. Надо было в роддоме оставить. Пожалела, идиотка. — Ты вообще слышишь себя? — Едва сдерживаю злость. — Там твоя дочь умирает! По твоей вине! — Она моя такая же, как и твоя. — Шипит зло. — Что. Ты. Сказала? — Теряю дар речи. — То, что слышал, — ухмыляется — Эта девочка… — Стараюсь подобрать слова. — Моя дочь? — Твоя, — цедит со злостью и отворачивается к окну. ХЭ С МАТЕРЬЮ НЕ БУДЕТ! Мы малышку спасем и найдем для нее самую лучшую маму на свете!

Глава 7. Кирилл

Выхожу из операционной и иду прямиком к кофейному аппарату, что стоит на этаж ниже. Если я немедленно не выпью бодрящего крепкого кофе, то упаду от бессилия прямо здесь.

Бесконечные ночные дежурства, должность завотделением, операции у себя в центре и внештатное сотрудничество с частной клиникой окончательно меня доконают. Но и отказать никому не могу.

Мне нужно нарабатывать практику, зарабатывать имя. Защищать диссертацию и расти дальше, как хирургу.

Понятия не имею, как успевать все задуманное и оставаться в ресурсе, но нужно. Это даже не обсуждается. Правда, хрен знает сколько я выдержу еще в таком темпе.

— О! — Останавливаюсь у аппарата. — И ты здесь, — удивленно смотрю на задумчивого Димку Ланского. На друге нет лица.

Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понимать — возникла еще одна проблема. Иначе б Димка не стоял здесь в одиночестве и не пил дрянной кофе, а сидел бы у себя в ординаторской и ждал меня.

— Угу, — кивает, делая глоток из пластикового стаканчика.

Присматриваюсь чуть пристальнее и понимаю, другу хорошо прилетело. Рубашка помята, рукав халата чуть порван, на скуле красное пятно. Скоро будет синяк.

— Малышку забрали? — уточняет, игнорируя мой вопросительный взгляд касаемо своего внешнего вида.

— Да, — киваю. — Дим, что случилось–то? — спрашиваю, не сдерживаясь. Делать вид, будто ничего не случилось, не собираюсь. Другу явно досталось, и я должен знать из–за чего.

Когда его вызвали, то ничего особо не пояснили. Сказали, чтобы срочно спустился и что вопрос по пациенту. Больше ничего не пояснили. Димке пришлось уйти.

Я его спокойно отпустил, ведь мы тогда уже были на завершающей стадии операции, и я вполне смог справиться один, без него. Девочки–медсестры помогли, операцию успешно завершили и отправили малышку в реанимацию для последующего восстановления.

— Не бери в голову, — отмахивается от вопроса. — Как Ева? Все хорошо?

— Нормально, — отвечаю ему. Беспокойство за друга не отпускает. — Тебя не из-за Светы выдернули с операции? — спрашиваю. — Прилетело не из-за нее? — хмуро смотрю на след от кулака на его лице.

— Из-за нее, — ухмыляется, горько потирая скулу. — Сволочи, — ухмыляется. — Не дали твое шедевральное исполнение операции досмотреть.

— Да брось, — отмахиваюсь от похвалы. — Я просто люблю свое дело. Не более того.

Мне не нужны лесть коллег и хвалебные отзывы о проделанной работе, ведь при желании каждый из них может добиться того же самого.

Практика, постоянное повышение квалификации, мастер-классы у ведущих коллег и развитие, развитие, развитие… Без этого всего я бы никогда не добился тех результатов, которые имею сейчас.

Меня гораздо сильнее волнует, что именно случилось у друга, и почему он так сильно помят.

— Знаешь, Кир, — Ланской не сводит с меня взгляд своих проницательных глаз. — Есть просто врачи, а есть — гении, — произносит так уверенно и спокойно, что не приходится сомневаться в его словах. — Вот ты — гений, — заявляет, показывая на меня.

Как же ловко Дима перевел тему.

— Не неси ерунды, я не гений, — не собираюсь выслушивать лишнюю похвалу. — У каждого врача свое кладбище и свой список спасенных. Для кого-то я лучший, а для кого-то — самый ужасный хирург на планете.

Димка ухмыляется, но не спорит. Понимает, что это бесполезно, и меня не переубедить.

— Ладно, фиг с тобой, — отмахивается от моих слов. — Скажи лучше, с девочкой все в порядке, и повторная операция не нужна?

— Этого я не могу обещать, как бы мне не хотелось, — недовольно сжимаю губы. — Теперь все зависит от того, как пищевод будет заживать, не возникнет ли стеноз, и не пойдет ли дальше воспаление.

— Ну да, — задумчиво хмурится друг. — Ну да…

— Что там со Светой? Из–за чего тебя выдернули? — задаю животрепещущий вопрос. — Кто тебя так разукрасил? — снова смотрю на его лицо.

Мысленно готовлюсь к самому худшему.

— Муж ее объявился, — говорит недовольно, поправляет оторванный рукав и рубашку. — Пытался доступным ему языком объяснить, что мы зря его жену на освидетельствование отправили, — ухмыляется горько. — Обещал всех нас засудить и посадить.

Встречаемся с другом понимающими взглядами. Приличных слов касаемо этой ситуации ни у кого нет.

— Тот случай, когда деньги есть, а мозгов не додали, — продолжает после небольшой паузы. — Орал на все приемное, угрожал. Пришлось вызывать наряд, чтобы его отсюда нахрен убрали пока он никого не покалечил.

— Тоже не в адеквате? — спрашиваю, щурясь.

Блин, Светка! Ты ж раньше нормальная, вроде, была. Что с тобой стало? Не понимаю…

— Слушай, анализы у него, конечно, не брали, — делает паузу. — Но по внешнему виду, вроде, не скажешь, — задумывается на мгновение. — Нет, друг. Нормально с ним все, — снова делает глоток кофе. — Только головушка похоже бо-бо.

— М-да, — все, что могу сказать.

Подхожу к автомату, вставляю купюру, выбираю напиток и жду.

Кофе для меня готовится в полной тишине.

— Кирилл Александрович, девочку перевели в реанимацию, — говорит операционная медсестра, проходя мимо. — Вас просили зайти, как освободитесь.

— Хорошо, — говорю на автомате. — Скоро зайду.

Девушка уходит, а я смотрю на задумчивого Димку. Его вид меня настораживает.

— Кир, езжай домой и пока здесь не отсвечивай, ладно? — просит. Я хмурюсь.

— Нет, друг, так не пойдет, — стою на своем.

— Это не обсуждается, — говорит жестко. — Тебе на некоторое время нужно скрыться и не появляться, пока не получил еще больше проблем.

— Дим, я буду регулярно приезжать, проверять малышку, — отвечаю, не в силах выполнить его просьбу. — Сам понимаешь, если Света сказала правду, и Ева — моя дочь, то я…

— Не отсвечивай! — говорит с напором. — А твоя дочь или нет — мы это обязательно выясним, — перебивает. — Ты анализ в лабораторию сдал?

— Да, — киваю. — Девочки увезли со всеми остальными. Я пометил, что этот анализ оплачивается отдельно. Его не нужно в общую стоимость включать.

— Вот и отлично, — расслабляется немного и говорит уже более спокойно. — Как будет результат, сообщу, — обещает.

— Дим, я не уйду, — упрямо ему говорю.

Если Ева — моя дочка, то я не прощу себя, что оставил ее одну в тяжелом состоянии.

Я и так пропустил самые важные моменты в жизни малышки! И не собираюсь это усугублять.

— Кир, муж твоей Светы — агрессивный неадекват, — друг по–прежнему пытается до меня достучаться. — Ты просто не понимаешь, — снова потирает скулу. — Ему пофиг, на ком срываться, он тебе жизни не даст.

— Слушай, я не первый день оперирую, — отмахиваюсь от его слов. — Пуганый уже! Всякого успел повидать и неадекватов тоже. Справлюсь!

— У тебя что, проблем нет? — хмурится. — Хочешь добавить?

Тяжко вздыхаю. Блин, а ведь Ланской прав.

— Нет, не хочу, — недовольно с ним соглашаюсь.

— Вот и славно, — смягчается. — За девочкой присмотрю, не переживай. Буду держать тебя в курсе событий, — приобнимая за плечи, ведет к выходу. — Но сейчас самое лучшее, что ты можешь сделать для нее, для себя и для всех нас — свалить.

— Зашибись, — горько усмехаюсь. — Дим, я не трус и не намерен бегать даже от неадекватов.

— Кир, у тебя, возможно, дочь появилась, — продолжает, особо выделяя последнюю фразу. — И как только она придет в себя, ей будет нужна помощь. Как думаешь, кто за малышкой будет следить? М?

Твою ж мать! Как я об этом не подумал?

— Понятия не имею, — обреченно вздыхаю.

— Подумай об этом, друг, — говорит, заводя меня в служебный лифт.