Доминион

Кристофер Джон Сэнсом, 2012

История не терпит сослагательного наклонения, но что было бы, если… Британия в 1940-м, после Дюнкерка, капитулировала перед гитлеровской Германией? К. Дж. Сэнсом отвечает на этот вопрос в своем захватывающем альтернативно-историческом эпике «Доминион», не переосмысливая, а заново создавая прошлое. 1952 год. На востоке продолжается война между Германией и Россией, обескровливая мировую экономику. Принудительные наборы на работу вынуждают молодых людей во Франции, Италии и Испании в буквальном смысле прятаться по норам. Англичане на собственном опыте постигают все ужасы фашистского авторитаризма, но их неповиновение растет. Сопротивление, возглавляемое Черчиллем, упорно пытается сдвинуть баланс сил на мировой арене, и точкой опоры может послужить некая тайна, которую хранит ученый, запертый в бирмингемской больнице для умалишенных. По заданию Сопротивления его похищают, чтобы переправить за границу, однако гестапо отправляет по следам беглеца безжалостного, не знающего поражений охотника за людьми… Впервые на русском!

Глава 10

В пятницу Дэвид ушел с работы в пять и спустился в метро на станции «Пикадилли». Кэрол спросила, не хочет ли он послушать еще один концерт на следующей неделе, и Дэвид согласился — ему было поручено держать кастрюльку на медленном огне, как выразился Джексон, поэтому они раз в месяц посещали мероприятия.

Он вышел в Сохо. Вечер был сырой и промозглый, на скользкой мостовой отражались неоновые огни рекламы: «Боврил»^[9], «Спички „Английская слава“», «Австралийские вина „Эму“ к Рождеству». На узких улочках было людно: джентльмены из Сити, пижонистые сутенеры, типы в опереточных нарядах, солдаты в толстых шинелях, приехавшие на побывку из Индии или Африки. Проститутки в дверных проемах щеголяли прическами по немецкой моде — блондинистые косички, уложенные в кольцо за ушами. Навстречу прошел, шатаясь, пьяный чернорубашечник.

Дэвид нырнул в сырой переулок у кофейни, перешагивая через смятые сигаретные пачки и кучку собачьего дерьма. В кофейне сидела стайка мальчишек-подростков, которые глазели на проходивших мимо женщин поверх чашек, покрытых пенкой. У одного был намасленный кок, на несколько дюймов поднимавшийся над лбом. Как-то ночью в субботу пару недель назад чернорубашечники устроили налет на Сохо, переловили всех «джазовых мальчиков», которых смогли найти, и побрили им головы опасной бритвой. Но молодежь ничто не останавливало.

Зеленая дверь оказалась не заперта. Одинокая лампочка тускло освещала лестницу. С сырых стен шелухой сползала краска. Крупный мужчина средних лет, держащий в руке шляпу-хомбург, вышел из квартиры проститутки. Дэвид отошел в сторону, пропуская его. Потное лицо мужчины выражало удовлетворение.

— Лакомый кусочек плоти, — проговорил он мечтательно. — Лакомый.

Дэвид постучал в противоположную дверь. Наталия впустила его. Как обычно, на ней была старая блуза в пятнах краски; никакого макияжа, волосы, как всегда, растрепаны. Обычно она встречала его приветливой, теплой улыбкой, но сейчас была серьезна.

— Входите, — сказала она.

В просторной комнате было холодно, пахло краской. На мольберте стояла очередная картина: ветхие дома на крутой улочке, вдалеке большой прямоугольный замок. Как на всех городских пейзажах Наталии, люди на улицах были изображены с опущенными головами либо спиной к зрителю.

Джексон стоял у камина. Здоровяк выглядел встревоженным, губы его были плотно сжаты.

— Спасибо, что смогли прийти в неурочный час, — сказал он.

— Садитесь, пожалуйста, — обратилась Наталия к нему, указав на потертые кресла у огня. Зачастую она прибегала именно к такому, вежливо-формальному тону. В таких случаях ее акцент походил на немецкий, но стоило ей разволноваться, как он становился резче, а гласные делались более ровными и протяжными.

— Что-то назревает, — сказал Джексон слегка обеспокоенно. — Что-то по-настоящему важное.

— Джефф и Бордман не придут? — спросил Дэвид.

— Не сегодня, — ответил Джексон, смотря ему в глаза.

Дэвид судорожно вздохнул:

— Нас раскрыли?

Джексон мотнул головой:

— Нет-нет, не беспокойтесь. Это никак не связано с работой нашей ячейки. Тут кое-что другое, информация, поступившая с самого верха.

Дэвид оглянулся на Наталию. Та серьезно кивнула.

— Если точнее, дело касается одного человека, знакомого вам по Оксфорду, — продолжил Джексон. — Его зовут Фрэнк Манкастер. Это имя вызывает у вас какие-нибудь ассоциации?

— Да. — Дэвид озадаченно нахмурился. — Джефф тоже его знает.

Джексон явно удивился, потом посмотрел на Наталию.

— Ну конечно! Они ведь учились в одном колледже.

— Там об этом не подумали, — сказала женщина.

— Это может быть нам полезно, — заявил Джексон.

Дэвиду вспомнился Фрэнк, когда они сидели вместе с ним и Джеффом в оксфордском пабе: длинные темные волосы, как всегда, спутаны, узкое лицо — нервное и напряженное, шарахается от всего на свете.

— Что с ним стряслось? — спросил он тихо.

— Как понимаю, вы с Манкастером делили комнаты в Оксфорде, — сказал Джексон. — Были его лучшим другом.

— Пожалуй, так.

— Какой он?

— Странный, застенчивый. Боится людей. Мне кажется, у него было чертовски поганое детство. Но парень хороший, в жизни никому не причинил вреда. И еще у него есть привычка думать, он высказывает любопытные суждения, если его разговорить.

— Видимо, вы его защищали, — заметила Наталия.

— С чего вы взяли?

— Нам известно, что он обращался к вам за поддержкой.

— Неужели?

— Мы так полагаем.

— Он держался рядом со мной и Джеффом, входил в наш круг друзей. Когда мы поступили на госслужбу, Фрэнк остался в Оксфорде и стал научным сотрудником. Очень умный. — Джексон и Наталия внимательно слушали. Дэвид продолжил: — В последние годы мы с ним мало общались. Раньше обменивались письмами, но теперь только посылаем друг другу рождественские открытки.

Дэвид посмотрел на Наталию.

— Фрэнк умер? — вдруг спросил он.

— Нет, — ответила она прямо. — Но у него серьезные неприятности.

— Какие?

— Манкастер ведь был геологом, так? — спросил Джексон. — Вел научные изыскания в Бирмингемском университете?

— Да. Преподавательская работа не для него.

Джексон кивнул:

— Его отец погиб во время Великой войны, насколько мне известно, и их со старшим братом растила мать в доме близ Лондона. Оба учились в частной школе в Шотландии.

— Вы хорошо осведомлены, — заметил Дэвид.

— Но мы должны узнать еще больше, — сказала Наталия. — Нам нужна ваша помощь.

Дэвид глубоко вздохнул:

— Фрэнк мало рассказывал о своем детстве. Но я знаю, что его мать находилась под пятой у какой-то мошенницы-спиритуалистки.

— Что насчет старшего брата? — осведомилась женщина.

— По-моему, они с Фрэнком не ладили. Где-то в тридцатых он уехал в Америку. Тоже ученый. — Дэвид нахмурился. — Фрэнк избегал говорить о себе. В школе с ним произошел несчастный случай, он сильно покалечил руку, но никогда не рассказывал, как это было. Сдается, ему там приходилось несладко. Думаю, его травили.

— Многих мальчиков травят в частных школах, — с сомнением заметил Джексон.

— Тех, кто не может за себя постоять, — нетерпеливо перебила Наталия. — Бедный мальчик.

— Брат Фрэнка Манкастера — тоже ученый, физик, — продолжил Джексон. — Он стал гражданином США и в последние десять лет занимал видную должность в одном из лучших калифорнийских университетов. Его работа связана с американской программой вооружений. Не знаю, как именно, но что-то очень важное. — Джексон помолчал, чтобы Дэвид осознал сказанное, потом заговорил снова: — В октябре старая миссис Манкастер умерла, и Эдгар приехал на похороны. Нам известно, что дом их матери выставлен на продажу. Вероятно, Эдгару нужны деньги. Он недавно развелся, и ему требуются средства для выплаты, как это там называется, алиментов. К тому же, надо думать, он сильно пристрастился к алкоголю.

— Это информация из Америки? — поинтересовался Дэвид. — Там тоже есть наши люди?

— У нас имеются контакты в их секретных службах, — ответила Наталия. — Но мы также получаем сведения из местных источников.

Джексон встал и стал неспешно расхаживать по потертому ковру. Через стену слышался взвинченный хохот очередного клиента проститутки. «Каково Наталии быть тут по ночам одной и слышать все это», — подумал Дэвид.

Джексон брезгливо замычал и продолжил:

— У Сопротивления есть связи с американцами. Мы им не слишком-то по вкусу, большинству из них, хотя, быть может, при Эдлае Стивенсоне они станут больше расположены к нам. Но им и нацистская Европа не нравится, а мы — полезный канал. Иногда мы помогаем им переправлять людей в Штаты — например, пару евреев-ученых, которых они недавно затребовали. — Он тяжело вздохнул. — Две недели назад на нас вышел один очень серьезный человек из их секретной службы. Получается, что в прошлом месяце Эдгара Манкастера доставили в Америку со сломанной рукой. Ему пришлось кое в чем сознаться.

— Сознаться?

— Да. Приехав сюда, Эдгар навестил брата Фрэнка в Бирмингеме. Они сильно поссорились.

Дэвид помотал головой:

— Не могу представить себе, как Фрэнк ссорится с кем-либо.

— А вдруг он боялся того, что может случиться, если он потеряет контроль над собой? — с горечью предположила Наталия.

Джексон бросил на нее раздраженный взгляд.

— Нам неизвестно, из-за чего они поругались, — продолжил он. — Американцы ничего не скажут. Как и Фрэнк Манкастер. Но американцы предполагают, что Эдгар мог сболтнуть что-то лишнее про их разработки в области вооружений. В любом случае Фрэнк Манкастер пришел в такое состояние, что вытолкнул брата в окно второго этажа.

Дэвид никак не мог поверить, что Фрэнк способен напасть на кого-нибудь. Всю свою жизнь парень держал себя в узде. Что заставило Фрэнка сломаться? И во что он вляпался?

— Мы считаем, что это несчастный случай. Рама прогнила, но Эдгару повезло — отделался переломом руки. А Фрэнк между тем принялся громить собственную квартиру и нести какую-то чепуху про конец света. В конце концов его поместили в клинику для душевнобольных под Бирмингемом, где он сейчас и находится.

Джексон помотал головой, словно такое поведение было выше его понимания.

— Американцы считают, что никто не должен пронюхать о том, над чем работает Эдгар, — тихо заметила Наталия. — Ни наше правительство, ни немцы. Мы полагаем, что Фрэнк ничего не сказал. Пока.

— Откуда вы знаете?

— У нас в клинике есть свой человек, один из сотрудников.

— Боже правый!

Джексон улыбнулся:

— Больница, как и все такие заведения, очень велика, там около тысячи пациентов. Тот сотрудник — один из наших «кротов», он спокойно делает свою обычную работу, пока в один прекрасный день нам не потребуются его услуги. Это медбрат, там их называют санитарами. Человек надежный, опытный.

— Он присматривает за Фрэнком, — добавила Наталия. — Заботится о нем.

— Что сталось с Эдгаром?

— Насколько нам известно, он в Штатах, сидит под замком в очень надежном месте, — сказал Джексон.

— Выходит, они знают, сказал ли он что-нибудь Фрэнку.

— Да, — согласился Джексон. — Знают. Нам они не говорят, но не надо сложных умозаключений, чтобы это понять.

— Господи! Может, он проболтался про бомбу?

— Или про ракеты, или про биологическое оружие, — добавила Наталия. — Американцы называют себя последними защитниками демократии, но некоторые из вещей, над которыми они работают… ужасны.

— Американцы хотят заполучить Фрэнка Манкастера, — заявил Джексон напрямик. — Нашему человеку удалось в какой-то мере войти к нему в доверие. Манкастер, естественно, прежде не бывал в подобных местах и наверняка боится того, что с ним могут сделать.

— Что именно?

— Электрошоковая терапия, а то и что-нибудь похуже.

Дэвид покачал головой.

— Быть может, нам удастся вытащить его оттуда, — сказала Наталия.

Джексон снова сел и посмотрел на нее:

— Возможно. Но пока надо соблюдать осторожность и не привлекать к нему внимание. Разумеется, если он разгласит секреты, которые мог выболтать Эдгар, это могут истолковать как бред сумасшедшего, но, если Фрэнк потом исчезнет, на вещи посмотрят под другим углом. — Он вскинул брови. — По счастью, главврач больницы, Уилсон, вовсе не светоч медицины, но он, похоже, питает к Фрэнку некий интерес. А еще он родственник видного государственного чиновника, который служит под началом Черча, помощника министра здравоохранения.

Дэвид посмотрел на него:

— Это Черч проталкивает билль о стерилизации неполноценных?

— Да, тот еще евгенист. Вносил этот билль в тридцатом году. Но при этом не ярый сторонник Германии, стоит за независимость британских ведомств. — Джексон сухо хохотнул. — Еще не осознал, что битва проиграна. Ну да ладно. Наш человек говорит, что Манкастер очень замкнут. Уилсону не удалось его разговорить. Ему нужен друг, искренне в нем заинтересованный. — Джексон вскинул брови. — Из его разговора с нашим медбратом создается впечатление, что единственный человек, которому Фрэнк доверяет, — это вы.

Дэвид сжался под опустившимся на него гнетом.

— У него что, нет друзей в Бирмингеме?

— Похоже, он держался очень обособленно. Вряд ли университетское начальство видело в нем сколько-нибудь ценный актив. А брата Эдгара американцы к нему допускать не хотят.

— Я всегда думал, что Фрэнк может слететь с катушек, — промолвил Дэвид тихо. — Но чтобы так? И разработка оружия… — Он посмотрел на Джексона. — Нашему правительству известно что-нибудь о случившемся?

Джексон посмотрел на него:

— Думаете, Манкастер прохлаждался бы в психушке, если бы там знали?

— Господи!

Дэвид провел пятерней по коротким кудрям. Наталия склонилась к нему:

— Вы готовы помочь ему? Поедете туда, встретитесь с ним, восстановите былую дружбу.

— А что потом? Что будет с ним? — Дэвид посмотрел на собеседников. Встретился взглядом с Джексоном. — Американцам он ведь наверняка нужен мертвым.

— Нет. — Джексон покачал головой. — Он как раз нужен им живым, чтобы допросить его. И эта операция находится под нашим контролем. — Он кисло улыбнулся. — А если бы он был нужен нам мертвым, то был бы уже покойником. Наш человек, санитар, имеет доступ к наркотикам.

Дэвид откинулся на спинку кресла. Пусть даже Фрэнку ничто не угрожало — пока, — от слов Джексона у него похолодело внутри. Наталия посмотрела на него.

— Мы не хотим его убивать. Если только не возникнет прямой риск того, что его заполучат немцы. А уж коли он попадет к ним…

— То лучше ему умереть, — закончил за нее Дэвид.

— Наш человек в клинике убеждает Манкастера связаться с вами, — сказал Джексон. — Если мы дадим ему знать, завтра вечером вам может позвонить Фрэнк с просьбой помочь ему выбраться из лечебницы. После чего вы с Наталией и, как я думаю, Джефф Дракс, тоже на правах товарища, поедете туда и навестите пациента. В воскресенье. Это день посещений. Войдите к нему в доверие, сообщите нам, в каком состоянии он находится. Тем, кто будет оформлять пропуск, вы назовете фальшивые имена и представитесь друзьями из школы. Наш человек позаботится о том, чтобы начальство клиники не узнало о вашем приезде. Вам дадут поддельные удостоверения личности, на тот случай, если на входе попросят предъявить документы.

Дэвид сделал глубокий вдох:

— Это ведь большое дело, да?

Джексон кивнул:

— Потенциально. Указания поступили с самого верха. Опасности тут нет, по крайней мере на ранней стадии. — На его губах появилась лукавая, уверенная улыбка. — Там на вас очень рассчитывают.

Дэвид невесело рассмеялся:

— Особый уполномоченный.

— Иногда приходится играть эту роль. Раз уж вы к нам присоединились. Как думаете, справитесь? — спросил Джексон.

— А как насчет моей жены?

— Ей не следует ничего знать, как и об остальной вашей работе. Придется вам придумать, как объяснить свое отсутствие в воскресенье.

Дэвид представил Фрэнка, которого допрашивает СС. В последние два года ему иногда приходило в голову, что это может ждать и его самого.

— Да, — сказал он. — Я навещу Фрэнка.

— Спасибо. — Джексон встал. — Мне нужно сделать несколько звонков. И я переговорю завтра с Драксом. Увижусь с вами обоими завтра утром в клубе.

Натягивая перчатки, он улыбнулся. В глазах его светилась искренняя благодарность.

— Джефф не был дружен с Фрэнком так, как я, — сказал Дэвид. — Фрэнк может удивиться, увидев нас двоих.

— Скажете ему, что Джефф вызвался отвезти вас, что ваша машина сломалась. — Джексон обратился к Наталии. — Вы изобразите подружку Дракса. Хорошее прикрытие. И затем вы дадите свой отзыв относительно состояния Фрэнка. — Он снова повернулся к Дэвиду. — Не спрашивайте Манкастера о том, что случилось с братом, просто подтолкните его к разговору. Посмотрим, что выйдет. Это важно. Оцените его умонастроение. Наталия, кстати, в воскресенье будет за старшего. Если произойдет что-нибудь непредвиденное, подчиняйтесь ее приказам. При ней будет оружие, на всякий случай. — Джексон улыбнулся. — И стрелок она отменный.

Дэвид посмотрел на Наталию, та спокойно кивнула.

— Так, значит, договорились? — Джексон говорил с деланой веселостью. — Проведаете Манкастера, потом заглянете к нему на квартиру — наш человек добудет ключ. Затем позвоните мне из телефонной будки.

— Отлично, — сказал Дэвид. Потом добавил: — Бедный старина Фрэнк.

— Воистину. — Джексон кивнул. — Нужно помочь ему, вытащить его оттуда. — Он помолчал, потом заговорил снова, сменив тему: — Сегодня Бивербрук встретился в Берлине со Шпеером и Геббельсом.

— Но не с Гитлером, — вставила Наталия.

— Да. — Джексон хмуро улыбнулся. — В прошлом году я был с делегацией Министерства иностранных дел в Германии на открытии новой художественной галереи фюрера в Линце. Впечатляющее зрелище. Там собраны сокровища, награбленные по всей Восточной Европе. Кто-то обмолвился, что накануне Гитлеру устроили персональную экскурсию. Его катили на коляске, и от болезни Паркинсона его трясло так, что он не мог даже толком сосредоточить взгляд на картине, не то что вскинуть руку в нацистском приветствии. — Лицо его помрачнело. — Знаете, я ведь встречался с ним однажды.

— С Гитлером? — переспросил Дэвид.

— Да. Я был с министром иностранных дел лордом Галифаксом, когда тот нанес ему визит в тридцать седьмом году. У канцлера было жутко зловонное дыхание, и он то и дело пускал ветры. Отвратительный человек. Большие, бешеные глаза. Но они отлично помогали воздействовать на толпу.

— Возможно, он уже тогда был болен.

— Да. — Джексон сдержанно улыбнулся. — А теперь он болен тяжело. И в Америке избран Стивенсон. Быть может, обстоятельства начнут-таки меняться к лучшему. — Он подошел к двери, готовясь уйти: они всегда выходили порознь. — Снова стало очень холодно. Надеюсь, в этом году нас не будут мучить густые туманы. Ну ладно, доброй ночи.

Джексон вышел. Дэвид слышал, как он тяжело спускается по лестнице.

Дэвид поднялся. Прежде он никогда не оставался с Наталией наедине.

— Мистер Джексон — англичанин во всем, — сказала она. — Не может обойтись без разговора про погоду.

— Да, это верно. Очень частно-школьный, как у нас говорят.

— Он ведет крайне опасную жизнь.

Видимо, Наталия уловила нотку недовольства в голосе Дэвида.

— Да.

— Мне жаль вашего друга. У меня был знакомый, который так же болел. Страшно мучился.

Дэвид вздохнул:

— Фрэнк не всегда был несчастным. Он просто…

— Не вполне от мира сего?

— Верно. Но у него есть право принадлежать к этому миру. Как и у всех нас. За это мы и сражаемся.

— Да, это так.

Он заметил, как в углу ее глаза блеснула слеза, и вдруг захотел подойти к ней и обнять. Потом подумал о Саре, ждущей дома, — он сказал ей, что в офисе аврал и ему придется задержаться. Теперь снова придется лгать жене. Он перевел взгляд с Наталии на картину, над которой она работала.

— Где это?

— Братислава, в Восточной Европе. Когда-то этот город был под властью Австро-Венгрии, потом стал частью Чехословакии, а сейчас является столицей Словакии. Одного из марионеточных государств Гитлера. — Женщина посмотрела на холст, на людей, бредущих по узким улочкам. — Когда я там росла, он был космополитичным, как большинство городов Восточной Европы. Словаки, венгры, немцы. Во многих жителях смешались все три национальности, как во мне. — Она снова улыбнулась своей печальной, горькой улыбкой. — Я космополит. Но потом подняли голову боги национализма.

— Там жило много евреев?

— Да. У меня было много еврейских друзей. Никого из них больше нет.

Потом Дэвид произнес резко:

— Мне пора возвращаться к жене.

Наталия медленно кивнула. Он повернулся и вышел.

Примечания

9

Боврил — мясной концентрат, предназначенный для употребления в виде горячего напитка или для добавления в еду.