Тоннельный синдром. Книга 3: Второй эшелон. Том 2

Ключник Михалыч (2024)

«… где я и — кто? Что случилось и почему, едва придя в себя, я оказался в эпицентре событий, размах которых мне до сих пор непонятен?…» — Именно этими вопросами задаётся наш герой в мире, где правит сила и жестокость. Но его навыки и отблески воспоминаний из прошлого помогают в преодолении многих трудностей. Вопрос только в том, сможет ли один человек заменить целый рубеж обороны? И если да, то как с этим окажется связан А.Р.Г.У.С.?..

Глава 5. Помощь ближнему

Жизнь — удивительная штука! Нет, вот серьёзно: стоило мне пообещать гордому птицу, что после боя он получит свой позывной, как, пройдя ночными тропами буквально с полкилометра, я услышал пьяный гогот из развалин продуктового. Сбавив шаг, я прижался к стене и аккуратно присел недалеко от пролома в стене. Ворон, сделав круг над проломом в крыше, уселся мне на плечо и потёрся об висок.

Картинка смазалась и стала отматываться назад: я увидел себя со стороны, потом — как уменьшаюсь, затем фокус и вовсе сместился на пролом в крыше. Внутри я успел заметить четверых бомжеватого вида гопарей в нелепых кожаных куртках с кучей заклёпок и побитого мужичка интеллигентного вида. Больше ничего не удалось ухватить — картинка рывком вернулась на ближнюю периферию и оказалось, что я завороженно смотрю в стену, как заправский покупатель строительного магазина. Ну тот, который стабильно там покупает клей и целлофановые пакеты, ага.

Скосив глаза на ворона, я сделал страшное лицо и кивнул, мол"Опять твои проделки?", но тот, как ни в чём ни бывало, отвернулся и начал вычищать перья клювом, изредка косясь на меня в каком-то молчаливом ожидании.

— Намёк понял — не дурак, был бы дурак — не понял бы, — шепнул я птице. — Давай вверх, попробую мужичка спасти без рукоприкладства, если дела пойдут плохо — улетай, понял? Один живой ворон лучше, чем два тупых героя.

Ворон, дёрнув на прощание головой влево-вправо, тяжело оттолкнулся и взлетел ввысь, почти не издав звука. Вот же засранец! Я почти уверен, что он меня понимает — и у него явно есть своё мнение на любые мои слова. Как там было: первая стадия шизы — это когда ты разговариваешь с ящерицами в пустыне, вторая — это когда они тебе отвечают, а третья — это когда ты понимаешь, что ящеры — офигенные рассказчики! Надо бы повязку сменить и что-то от головы принять, авось попустит…

Ну да ладно, работаем!

— А вы не подскажете, как пройти в библиотеку? — Поинтересовался я, запрыгнув в проём внутрь помещения. Встал, кстати, удачно: на границе света и тени, но всё же ближе к тёмной части, да ещё и за спиной самого рослого из фанатов заклёпок.

— А хули ты такой борзый, а? — Спросил здоровяк, вздрогнув от неожиданности. Остальные участники драмы в изумлении уставились в моё сторону, однако никто пока не дёрнулся, что не могло не радовать.

— А хули бы и нет? — Задал я риторический вопрос. — Деда ищу одного — интеллигентного вида, в пальтишке. Не видали такого?

Избитый мужик на полу медленно повернул голову и посмотрел на меня полным надежды и одновременно ужаса взглядом.

— О, так вот же он! — Деланно удивился я. — Собирайся, идёшь со мной.

— Стопе! — Вскинул руку руку здоровяк. — Он тут шарился. Это моя земля. Он мне должен.

— Мне нужны только лекарства и немного воды, — прошелестел голос избитого. — Мне срочно…

— Мне похуй, — оборвал его главарь и повернулся ко мне. — Ты! Откуда вы припёрлись? Сколько вас там? Жрачка, бабы, бухло — есть?

Я замер и начал успокаивать дыхание. Вдох. Здоровяк орёт на меня, по второму кругу задавая вопросы и обещая сделать что-то неприятное — я вижу, как капельки слюны вылетают из его рта. Выдох. Его отморозки сидят и лыбятся, никто из них так и не схватился за оружие — я замечаю по меньшей мере десяток пустых бутылок из-под алкашки разной степени просроченности. Вдох. В меня летит его кулак, но как-то медленно и лениво, словно улитка ползёт по занавеске летнего душа. Я делаю подшаг вперёд и в сторону, первые две иглы летят в него — прямиком над оскаленным в звериной гримасе ртом. Остальные три иглы уходят почти веером после переката — кадык и висок у двоих по краям, а вот с последним не повезло: ведомый каким-то шестым чувством или удачей, он на долю секунды раньше склонил голову, как бы в изумлении глядя на происходящее, и ему лишь разорвало мочку уха и часть ушной раковины. Ха, прямо как… Больно!

Время с болезненным ударом в висок от неслучившегося воспоминания вернулось в норму. Я остался лежать, скорчившись от боли рядом с избитым пленником, возле меня, подвывая, лежал здоровяк — обе иглы торчали у него из лица там, где раньше полагалось быть глазам, однако он в порыве отчаяния попытался их то ли достать, то ли нащупать, куда они ему попали. Зря — зрелище вышло однозначно неприглядным! Ещё двое лежали чуть поодаль — один хрипел и булькал, завалившись набок, второй не подавал признаков жизни. А вот последний…

— Ах ты с-с-сука, — прошипел подранок, одной рукой зажимая рваную рану, а другой шаря по земле в поисках оброненного обреза.

Ну всё, приплыли! Недолго туш играл оркестр — корнет напился и…

— АРРРР!!! — Через пролом в крыше в заброшку черным болидом влетел ворон. Скорость пернатый набрал приличную — лишь в самый последний момент, ловко извернувшись, он выставил вперёд когти и впился ими в лицо бандита, влетев в противника как капитан Гастелло — в колонну фашистской техники.

Гопник заорал и попытался содрать с себя ворона — но куда там! Птиц словно заправский дятел молотил клювом по лицу как по трухлявому дереву, не забывая уворачиваться от суматошных попыток его ударить.

Старик, собравшись с силами, подкатился под ноги оставшегося бандита — тот запнулся и кубарем полетел на меня. Ворон ослабил хватку и красивым пируэтом ушёл в сторону, издав своё горделиво-насмешливое"Аррр!", а я, превозмогая боль, вцепился рукой в глотку почти поверженного врага и достал кухонник. Удар! Ещё! И ещё!

Сработал грязно, но наверняка: гортань представляла собой полотно безумного авангардиста, а по совместительству — ещё и работника скотобойни. Зато Гастелло будет удобно…