Долг ведьмы

Кирилл Кащеев, 2018

Ведьма и ее дракон шагают сквозь светлый Ирий, и мир Иной наверняка содрогнулся бы… если б и так не трясся от ужаса перед жуткими тварями, выходящими из Мертвого леса, чтобы сеять хаос и разрушение! И с этим бы справилась непобедимая парочка, к которым еще и друзья подтянулись… но зачем засевшему в Мертвом лесу загадочному Прикованному так нужна Ирка? И почему Великая Драконица, Владычица Ирия Табити-Змееногая вдруг пытается спасителей Ирия… убить? Река и дорога, город и лес, Ирийские Источники и Торжище… Для ведьмы, дракона и их друзей есть только один путь – добраться до грозных и страшных владык Ирия и ласково-ласково спросить: «А почему, собственно?»

Глава 6. Кто разгневал Табити?

Поток змей тек по пещерному тоннелю. Извивающиеся тела пестрым ковром покрывали вылизанный огнем каменный пол, шуршание бесчисленных чешуек о камень сливалось в монотонный гул, едва ли не более громкий, чем непрестанное шипение.

Шшшш! — в шипении слышалась паника.

Цок-цок-цок! — зловещий стук стальных каблуков неумолимо приближался.

Чешуйчатый поток понесся еще стремительней, обезумевшие от ужаса змеи карабкались друг на друга, жалили и получали укусы, но не останавливались, торопясь убраться от неведомой опасности…

Цок-цок-цок! — стальные каблуки решительно, точно намереваясь продырявить, ударяли в камень, вышибая фонтанчики мелких искр. Костюм облегал тонкую, по-змеиному гибкую фигуру девушки точно вторая кожа, делая ее похожей на отлитую из серебра статую. Ни единый волосок не шевелился в длиннющей золотой гриве, лишь край грозового плаща едва колыхался при каждом шаге, да изукрашенный алмазами жезл для управления мушхушами нетерпеливо похлопывал по бедру.

Следом за девушкой неслышно скользили красавица с белыми, будто пар, волосами, закутанная в такие же белоснежные кружева, и ее подруга, вся в черном — пучок ее кудрявых волос, похожих на взбитую ветром тучу, скалывала ветвистая шпилька-молния. По пятам троицы красавиц ковыляла жуткая, всклокоченная седая старуха в неопрятных темных лохмотьях. На сморщенном, как лежалая морковка, лице едва виднелись маленькие глазки под складчатыми ящериными веками, из-под отвисшей губы торчали желтые, изъеденные временем клыки.

Отчаянно улепетывающие змеи докатились до громадной, в десяток человеческих ростов арки, словно выгрызенной в каменной стене, и вскипели пестрой пеной, не смея переступить невидимую границу. Золотоволосая красавица ступила под арку.

— Кгар! Кгар-рр! — из смыкающегося над головой сумрака, выставив когтистые лапы, пикировало похожее на ночной кошмар крылатое создание. Взмах перепончатых крыльев ветром прошелся над головами, из длинного клюва, усеянного мелкими, как у пилы, зубами, пахнуло гнилым мясом, создание заложило кульбит и понеслось под каменными сводами, пронзительно вопя:

— Дъна Лун, Верховная Хала, Повелительница Грозы со свитой! Дъна Лун к подножию Предвечного трона!

Чеканя шаг по черному полупрозрачному обсидиану пола, Верховная Хала шла через пещерный зал. Из-под свода доносились то возмущенное, то растерянное лопотание и шорох бесчисленных крыльев. Капли мерзко пахнущей слизи посыпались из скальной складки над головой… Повелительницу Грозы окутал ореол серебряных молний, не сбавляя шаг, Дина двинулась дальше. Лишь старуха запрокинула косматую голову — гибкий змеиный язык вырвался из старушечьей пасти… миг… и он обмотался вокруг чего-то мелкого, отчаянно пищащего и безнадежно молотящего перепончатыми крылышками. Хрустнули косточки, писк стих. Старуха пошла дальше, равнодушно пережевывая добычу.

Султаны пара с шипением вырывались сквозь пол, неся с собой запах огня и серы. Сквозь завесу пара мелькали то прихотливый изгиб громадных змеиных тел, то царственный гребень, венчающий гибкую чешуйчатую шею. Блеск многоцветной чешуи осыпал зал разноцветными бликами. С грохотом обрушивались на стены удары шипастых хвостов, приветствуя Динино появление. Из пара возникали и тут же исчезали клыкастые морды, глаза с вертикальным зрачком следили за двигающейся сквозь зал процессией. Тронная скала вырастала словно из-под земли: вот ее не было — и вот она есть: каменные уступы, уходящие все выше и выше.

Дина остановилась.

— Верховная Хала припадает к хвосту Владычицы Табити-Змееногой, Тиамат Хубур Нюй-ва Предвечной и Изначальной! — пронзительно проорал из-под свода зубастый птах.

Черный и белый кринолины кружевными розами распустились по обсидиану — сопровождающие склонились в реверансах — настолько глубоких, чтоб коленом коснуться гладкого пола. Старуха звучно сплюнула обгрызенные крылышки и опустилась на колени. Лишь Дина отвесила по-военному четкий поклон и в ожидании замерла перед троном.

Высоко над головой словно включился прожектор — дрогнуло жесткое и темное, как скала, веко, открывая огромный, полный яростного света глаз. Мрак шелохнулся — тянущийся вдоль скального уступа хвост толщиной со столетний дуб пошел волной, вздымая зубцы, похожие на узкие треугольные паруса человечьих яхт, кончик хвоста шевельнулся — грохот обвала обрушился на зал, вжимая все живое в камень стен. Отделяясь от скалы россыпью драгоценных камней, сверкнул контур громадного крыла…

Шшшшш! — шипение было негромким, но казалось, оно сдирает чешую со шкуры. Душа сжималась перед давящей силой, корчилась от ужаса, забиваясь в самый кончик трепещущего хвоста. Сама скала оживала, медленно изменяясь и трансформируясь, переливаясь искристым блеском многоцветной чешуи. Сверху хлынули потоки света, оставляя Дину и ее свиту в безжалостном сверкающем круге. Огромная, как корабль, драконья голова, увенчанная сияющим золотым гребнем, медленно склонялась над Диной. Голова закрывала собой все — свод пещеры, мир… жизнь. Белоснежные клыки блестели, как наточенные сабли, ноздри, как две пещеры, с шумом втянули воздух над склоненной Диной, глаза-прожекторы тускло вспыхнули и…

Гибкая, почти болезненно худая женщина расслабленно откинулась на подушки, покрывающие нижнюю ступеньку скального уступа.

— Не кажется ли тебе, дочь моя, что твое пристрастие к человеческому облику стало несколько… избыточным? — Голос ее был глубокий, как пещеры, и звонкий, как бьющий из-под скалы родник.

По пещере прокатился долгий облегченный вздох. Сквозь расползающийся пар послышалось шарканье когтей, шорох царапающих скалу крыльев, густые смешки, на миг мелькнула и снова растаяла за белесой завесой оскаленная в усмешке драконья пасть.

— Склоняюсь к хвосту Матери-Владычицы! — Дина опустилась на одно колено, подхватывая выглядывающий из-под подола длинного блекло-золотого платья кончик змеиного хвоста.

Владычица Табити-Змееногая окинула ее задумчивым взглядом по-ящериному круглых темных глаз — на узком и остром, как клинок сабли, лице они казались особенно огромными. Ровные и гладкие, как черный шелк, волосы ласточкиными хвостами спускались вдоль бледных впалых щек. Высокий жесткий воротник платья поднимался над головой короной или драконьим гребнем.

— Мраченка Мин… Белая Змея Мин… — Прозрачно-непроницаемый взгляд темных глаз скользнул по склоненным головам, заставляя их опуститься еще ниже. — А что такое с Лаумой? — в звонком, как падающая льдинка, голосе мелькнуло легкое удивление.

Дина через плечо покосилась на старуху — челюсти той продолжали мерно двигаться, пережевывая остатки добычи.

— Она… очень сильно расстроилась.

— Что могло до такой степени расстроить дочь Ливня и Крови? — с брезгливым женским интересом разглядывая морщины и клыки Лаумы, обронила Владычица.

— Любимую игрушку поломали, — едва слышно шепнула себе под нос Мраченка.

Лаума обиженно всхлипнула и тоненько, на одной ноте заныла.

— Найдите ей другую, и побыстрее, так же невозможно! — Взмахом тонких длинных пальцев она скомандовала Дине подняться. Секундой позже Мраченка и Белая Змея, как самолеты из пике, вынырнули из затяжного реверанса, лишь Лаума продолжала стоять на коленях, беззвучно всхлипывая и размазывая слезы по морщинистым щекам.

Заполнявший тронную пещеру пар начал медленно оседать, словно ниспадал тяжелыми складками занавес. Каменные колонны мерцали, испуская молочно-белый свет. В воздухе, сплетаясь в причудливые узоры, танцевали пестрые огоньки, а за ними гонялись змейки с яркими павлиньими крылышками. По грубым каменным складкам пещерных стен мелькали причудливые тени, вспыхивали, отражаясь в чешуе драконов, цветные блики. Порывистые огненные в черной, желтой, оранжевой, алой и темно-багровой чешуе, водные всех оттенков голубого и синего, зеленые, коричневые, песочные и цвета палой листвы земляные. То опускаясь, то подлетая в воздух, мелькали почти бесцветные воздушники. На застеленных коврами каменных уступах сидели разряженные двуногие ящеры-сэвы — ящерицы кокетничали с драконами, ящеры выглядели не очень довольными. Меж когтистых лап крылатых змеев скользили ползучие змеи-ямм: с завитыми волосяными гривами, витыми рожками, украшенными драгоценными камнями крохотными крылышками, лапками с позолоченными коготками и усами-вибриссами, обсыпанными цветной пудрой, они элегантно обвивались вокруг украшенных гирляндами цветов качелей, болтая с воздушниками о высоком, а с земляными — о земном.

— Ква! Квек! Бре-кек! — множество лягушек — зеленых, желтых, коричневых древесных, совсем крохотных и весьма внушительных — восседали на листах кувшинок в крохотном пруду и на торчащих прямо из скалы древесных корнях. Прудик отгораживал от остального зала глубокую нишу в стене, откуда, словно из театральной ложи, пялилась громадная пупырчатая жаба. Голову жабы венчала крохотная золотая корона, а в зеленой лапе с наманикюренными коготками она держала кубок.

Бесчисленное количество мелких змеек-прислужниц скользили на хвостах, балансируя поставленными на головы подносами: чаши с вином, блюдечки с разноцветными лепестками, широкие листья с червячками и мошками, и на отдельных подносах — крохотные рюмочки с молоком и тарелочки с шоколадными конфетами. Воздушная драконица, полупрозрачная даже в человеческом облике, наигрывала на флейте, а бескрылый змей-ямм хвостом отбивал ритм на барабанчике. Чуть дальше компания совсем юных змеев и змеечек бережно передавала по кругу наушники Мр3-плеера и закатывала глаза, восторженно прищелкивая хвостами. Вся эта толпа болтала, создавая под сводами гул голосов, изредка прерываемый сдержанным ревом, раскланивалась, помахивая крыльями и лапами, а иногда руками и шляпами, цепляясь хвостами и ножнами мечей. Кое-кто салютовал чашами стоящей перед троном Дине, та только едва заметно опускала ресницы, давая понять, что видит, помнит, но не сейчас, не сейчас…

— Я обеспокоена, — обронила Табити, и ее равнодушный взгляд скользнул поверх головы Дины, словно Владычица и не с ней разговаривала.

— Что или кто осмелился встревожить Мать-Владычицу? — почтительно поинтересовалась Дина. Маменька-Командирша отлично знает, как бесит эта ее манера разговаривать будто со стенкой, а потому раздражаться нельзя, не-ет!

— Вы, дитя мое! — судя по направлению взгляда, в «дитя мое» Мать-Повелительница записала неровно висящую гирлянду под сводом.

— Право, не стоит — я совершенно здорова и счастлива, — с благодарностью, столь трепетной, что уже граничила с насмешкой, заверила Дина.

На тонких губах Табити мелькнула едва заметная усмешка — и тут же погасла, непроницаемые, лишенные выражения глаза наконец устремились на Дину:

— Меня беспокоит не ваше здоровье, а ваше поведение, дочь моя Гроза. Мне доложили, что вы нашли моих пропавших сыновей — Великих Драконов — и бросили их в лапах похитителей!

По тронной пещере прокатился сдержанный гул — похоже, о самом факте похищения здесь слышали впервые. Ужасно хотелось самой похлопать глазками и осведомиться: «А разве они действительно пропали?» или на худой конец: «Разве это мое дело? По-моему, кто-то — ах, кто же это был? — велел не лезть куда не просят». Все же жизнь Змеевых Пещер иногда ужасно противоречит самой сути змейского характера. Но когда в Повелительницах самая большая гадина, гадючки поменьше быстро учатся придерживать раздвоенные язычки.

— Вам доложили нечто странное, Мать моя и Владычица. Я не совсем понимаю, о чем речь: мы никого не нашли и, соответственно, никого не могли бросить.

Табити в молчании разглядывала стоящую перед троном девушку. Пауза затягивалась… Из-за трона вдруг высунулась змеиная голова, увенчанная витыми антилопьими рогами. Нижнюю челюсть рогатого змея увенчала короткая бородка клинышком, а глаза украшали очки с выпуклыми линзами (специальной конструкции гибкие дужки цеплялись за рога).

— Кхе-кхе… В вашу пещеру, Повелительница Грозы, был направлен гонец, однако вас не застал.

Дина лениво и молча перевела взгляд на рогатого змея: ну был направлен, ну не застал — и что? Змей аж штопором завился под этим взглядом и наконец выдавил:

— Владычица и Повелительница наша, да будет вечно ее крыло над нами, желает знать, где вы были.

Дина все так же медленно перевела взгляд обратно на Табити: что, правда желает? Точно-точно? Возражений со стороны Табити не последовало.

— Вылетела на зов Великого Дракона моей стихии, — равнодушно сообщила Дина.

— Великий Водный не пропадал, его многократно видели в городах и селениях Ирия, потому сейчас он Владычицу и не интересует! — нетерпеливо бросил рогатый змей.

— Великий Водный пропадал. Но нашелся, — педантично поправила Дина. — Я понадобилась ему, потому что он бежал из плена.

По толпе драконов снова прокатилось тревожное шевеление.

— Нам ничего об этом не известно, — неуверенно начал рогатый змей.

— Вот Великий Водный почтит своим присутствием Пещеры, и вы, Гивр-ямм, ему лично объясните, почему у вас голова не знает, что делает хвост, — мило предложила Дина.

— Так где сейчас мой сын Айтварас? — осведомилась Табити.

— Когда я оставила его, направлялся к Алатырь-камню.

— Так вы все-таки бросили Великого Водного? — спросил рогатый змей с надеждой, словно и впрямь рассчитывал, что Дина сейчас подтвердит: «Да-да, бросила, причем с моста. С Калинова».

— Я и мои змеицы остались на подходах к Калиновому мосту, чтобы отрезать погоню тварей Прикованного.

Гул драконьей толпы стал угрожающим.

— Тварей Прикованного там нет и быть не может! — возмутился змей.

— Сомневаюсь, что змей-ямм осмелится сказать драконице-Лун, что та лжет, — разглядывая змея с задумчиво-гастрономическим выражением (очки-то и сплюнуть можно, а рога вдруг пищевод поцарапают?), рассуждала Дина. Синяя чешуя змея вдруг словно выцвела, а очки неожиданно запотели, и он принялся нервно протирать их кончиком хвоста. — Вероятно, вся вина на мне. Вероятно, я приняла за тварей Прикованного кого-то совсем другого, переодевшегося в них шутки ради. Дурного тона вышла шуточка — в моем отряде есть погибшие.

Лаума жалостно вскрикнула и принялась раскачиваться еще сильней. Желтый проблеск мелькнул из-под полуопущенных век Табити:

— Кто погиб?

— Они не были представлены Матери-Владычице. Не змеи, — уклончиво ответила Дина.

— Отдавшие жизнь за змейское дело сутью своей становятся драконами! — чуть склонила голову Табити.

— Как угодно Владычице, — покивала Дина. Видит Шешу, из Добрыни Никитича, Сент-Джорджа и Сигурда вышли бы неплохие драконы… не будь все трое драконоубийцами. Пусть даже не настоящими, а выведенными хортицкой ведьмой из зеркала. Тихо. О Хортице даже не вспоминать!

— Вы прикончили тварей? — прогудели из драконьей толпы.

— Противник от нас бежал, — невозмутимо заверила Дина. Правда, некоторая его часть бежала в другую сторону — в погоню за Иркой и ее свитой. Остается надеяться, что не догнали. — После чего мы отправились к месту возможного пленения остальных Великих, но никого не обнаружили.

— А-а-а, все же были Великие! — со всем рвением возродившейся надежды вскинулся змей.

Дина поглядела на него с сочувствием, как на тяжко хворого:

— Вы в Ирии, Гивр-ямм, здесь четыре Великих!

— Не следует издеваться над рвением верных слуг, дочь моя, — наставительно сообщила Табити. — Пусть оно и отдает неприятным скудоумием. — Чешуя змея выцвела еще сильнее. — Так что там все же с моими сыновьями Вереселенем Роригом и Сайрусом Хураканом?

— Точных сведений не имеется, — по-военному четко отрапортовала Дина. — Завершив операцию прикрытия, мы направились к заброшенной башне, на которую указал нам Великий Водный, в надежде обнаружить там остальных Великих, но похитители, вероятно, успели вывезти своих пленников.

И снова драконы тревожно загудели.

«Сейчас бы не на Маменьку преданно взирать, а к толпе приглядеться — кто и впрямь обеспокоен, а кто старательно скрывает облегчение. Может, змеечки что-нибудь заметят?»

— Жаль, что мои сыновья не здесь, мне не хватает их в Совете, — обронила Табити. Из-под полуприкрытых век мелькнул еще один острый взгляд, и уже совсем тихо, так что кроме Дины никто ее и не слышал, она прошипела: — И еще более жаль, что после твоих активных поисков об их исчезновении стало известно так много, что пришлось в нем признаваться. Но ты ведь знала о похищении раньше, чем тебя призвал твой Великий, верно? — Круглые глаза Табити вдруг распахнулись широко-широко, и она уставилась на Дину, будто хотела вобрать ее взглядом всю, от каблуков сапог до кончиков волос. — Откуда, дитя?

— Я уже имела честь сообщить Владычице. Я сопоставила и поняла…

— Ты — Гроза, — оборвала ее Табити. — Молнии, шторм и грохот — это твое, а понимание и сопоставление… — Табити медленно покачала головой: — Не сопоставляла, не сопоставляла — и тут вдруг сопоставила. — Она холодно и страшно усмехнулась. — Как раз когда мы услышали, что это чудовище… монстр… извращение природы, более отвратное, чем все твари Прикованного… хортицкая ведьма осмелилась явиться в Ирий!

— Бабах! — Золотой кубок вывалился из жабьей лапы и булькнул в прудик, распугав лягушек с листьев кувшинок. Горло коронованной жабы раздулось, словно вот-вот лопнет, и пронзительное кваканье разнеслось по всей пещере: — Бре-ке-ке-ке!

— Мы все умрем! — выдохнула в толпе впечатлительная змеица-ямм и бессильно, как обрезанная веревочка, скользнула в обморок, прямо под ноги молодому воздушному дракону. Тот нервно поджал когти. Пещера забурлила, как забытый на огне котел:

— Человечья маньячка? Убийца драконов?

— Девчонка — драконоубийца? Могучие, но это жабам на смех, будь она тысячу раз… как ее… ведьма!

— Действительно, крылатые, она убила всего одного дракона!

— Хотите, чтоб убила еще? Меня удивляет ваше легкомыслие! Само ее появление — оскорбление нам всем!

— Человеческая ведьма, из-за которой я навлекла на себя неудовольствие моего Великого и Владычицы? — переспросила Дина. — Когда-нибудь она поплатится за свою наглость! — Лицо ее сохраняло полнейшую невозмутимость, зато мысли скакали, как блохи в собачьей шкуре (чтоб там Хортица ни говорила о собаках!). Где? Где именно их заметили? Пальцы Дины заледенели, и на мгновение стало не хватать воздуха. Было несколько возможностей, и от того, какая из них верна, многое зависело!

Табити подалась вперед — ее огромные круглые глаза оказались близко-близко, казалось, выворачивая Дину из собственной шкуры:

— Хортица здесь? Говори! Она идет к нему? — словно тонкая струйка сквозняка, уха Дины коснулся завораживающий, обессиливающий шепот.

— К кому «к нему»? — челюсти сводило, будто зубы склеились липкой карамелью. — Владычица изволит говорить загадками!

Не паниковать! Не врать напрямую! Маменька, конечно, почует, что от нее что-то скрывают, но… любой крылатый змей — вроде летающей шкатулки с секретами, все что-то скрывают.

— Ведьма, которую ты пыталась убить в людском мире! — Удлинившиеся когти Табити вонзились в плечо, Дина почувствовала, как под посеребренной кожей костюма по руке стекает кровь! — Она здесь? Ты ее видела? Она направляется в Мертвый лес? — Когти стискивались все сильнее, чешуйки серебряной драконьей брони хрустели, сминаясь и вдавливаясь в плоть, — Дине потребовались все силы, чтобы не отшатнуться.

— Иномирские ведьмы не осведомляют меня о своих планах! — глядя в тонкое яростное лицо широко распахнутыми от боли глазами, выдохнула Дина. Во всяком случае, не обо всех!

— Не лги мне, дочь! Ты слишком молода и глупа, чтобы вообразить, какой ужас ждет нас, если хортицкая ведьма доберется до своего… до Мертвого леса! — притягивая Дину к себе, точно кошка полузадушенного птенчика, прошипела Табити. — Отвечай!

Все планы, тонкие расчеты искусной игры вылетели у Дины из головы. Она болталась в жуткой хватке, а огромные, бездонные, как Вечность, глаза засасывали, точно в вязкое болото, мутные черные волны накрывали с головой, болотная жижа тянула ко дну…

— Кгар! Кгар-рр! — лавируя между скальными зубцами, перепончатый птах-привратник несся под сводами пещеры, а из когтей его свисала амфисбена — двухголовая змейка. — Срр-рочное сообщение для Владычицы! Ррраступитесь!

— Кажется, я все узнаю и без тебя! — пальцы Табити разжались, позволив Дине обессиленно скользнуть на пол и закрыться волосами от взглядов.

Табити подставила ладонь — и малютка-амфисбена шлепнулась на нее, браслетом обвившись вокруг длинных бледных пальцев.

— Хортица здесь! — шепот таял у самых губ Табити-Змееногой, но Дина видела, как они шевелятся, как мрачным огнем ярости… и беспредельной тоски вспыхивают круглые глаза. — Она все-таки идет к нему.

— Смерть разгневавшей Владычицу! — проорал зубастый птах. — Смерть нарушительнице границы!

— Сме-е-ерть! — во все зубастые глотки подхватили ящеры-сэв. — Смерть-шшш! — извивались у пола змеи-ямм, их громадные тела закручивались кольцами, по Тронной пещере словно катились пестрые волны… Крылатые змеи недоуменно переглядывались, не спеша присоединиться к общему хору.

— Драконом станет тот, кто принесет мне ее голову! — вскричала Табити.

— Кхе! Кха-и-кха-кхе-кхе! — захлебывающийся старческий кашель перекрыл шипение, стена пещеры закряхтела и открылась, рядом с Владычицей словно выросла еще одна скала. Грэйл Глаурунг, старший из Великих Драконов, шумно отхаркнул, без всякого стеснения сплюнув на пол. — Драконы! — скрипом старого камня брюзгливо проворчал он. — Мало молодых нахалов порхают без всякого смысла и порядка, чтоб еще делать новых из престарелых бескрылых червей?