Случай из практики. Цветок пустыни

Кира Измайлова, 2019

Караванная тропа вьется по пустыне, и так же закручивается воронка урагана, грозящего унести дракона Вейриша в неведомые земли или вовсе погубить. Но пока в Адмаре все спокойно… Хотя о каком спокойствии для дракона может идти речь, если рядом с ним Фергия Нарен? Остановить ее невозможно! Фергия не может не спасать, она оживляет всё и всех вокруг себя, даже тех, кого, казалось бы, невозможно разбудить. И Вейриш, ее невольный помощник, тоже вошел во вкус. Вместе любое дело по плечу: и отыскать пропавшего сына рашудана, и спасти дочь великого Золотого Змея, угодившую в ловушку, а главное – найти способ освободить дракона от проклятия. И никакие духи пустыни их не остановят!

Глава 5

Обычно закат в это время года несказанно хорош, но сегодня он показался мне тревожным. Заходящее солнце бросало на воду кровавые отблески, и хмурый старый рыбак, который вез меня к дальнему мысу, сказал:

— Не к добру.

— Что? — вздрогнул я.

— Небо такое не к добру, шодан, — ответил он. — Видишь, какие хвосты протянулись? Не иначе, какой-нибудь джаннай прогуливается поблизости, замышляет пакость. Лишь бы не такую же бурю!

Я напряг память, но хвоста у Лалиры вспомнить не смог. Впрочем, это явно было что-то из местного фольклора.

— Думаешь, это дело рук какого-то злого духа?

— Да уж не человека, шодан. Кто-то чем-то прогневал джанная, вот он и махнул хвостом. Хорошо, едва мазнул по Адмару, а то осталось бы от всех нас мокрое место, — без тени улыбки сказал рыбак, мерно работая веслами.

— Только не говори, будто это Фергия-шади виновата! — сорвалось у меня.

— Что? Нет, шодан, не она, — уверенно ответил он. — От нее джаннай сбежит, отбросив хвост, как ящерица, когда колдунья в него вцепится! Но она, если захочет, догонит, оседлает и пришпорит, верно тебе говорю…

Я не мог отрицать: у меня сложился схожий образ Фергии. Более того, я видел ее в деле, а отрицать очевидное очень сложно.

— Кто же мог прогневить духа? — задал я вопрос. — Неужели маги рашудана?

— Да поди пойми, шодан, — пожал рыбак могучими плечами и развернул лодку одним движением весла. — Зачем болтать попусту? Вот место, о котором сказала Фергия-шади. Иди, и да сопутствует тебе удача!

— Благодарю, — ответил я, выпрыгнув на камни, и хотел дать ему монету, но лодка уже была далеко.

Я не слышал ни скрипа уключин, ни плеска воды: то ли рыбак на редкость умело греб, то ли над его лодкой поработала Фергия. Я ставил на второе.

Что ж… Еще немного, и солнце совсем скроется, а тогда можно будет приступать. Фергия сказала — я услышу сигнал к началу действа…

И я услышал. Это был все тот же кошмарный вой… я имею в виду, пение. Невероятные диссонансы резали слух, высокие пронзительные ноты вколачивались в виски, а неестественно низкие гудели в основании черепа, но все равно можно было уловить мелодию — очень странную, нездешнюю, а еще мне чудился ритм, словно отбиваемый на большом барабане, тоже чужой, здесь таких и не знают… Ан нет, мне не почудилось: Фергия явно била во что-то металлическое. С нее сталось бы взять любимый медный таз Фиридиз…

А потом море вспыхнуло мертвенно-синим пламенем, мерцающим в такт глухим ударам, и в этом свете я сумел разглядеть очертания подводных скал. Не иначе Фергия устроила такое нарочно для меня: поди рассмотри клятые галеры на дне темного моря… Ночное зрение у меня неплохое, я говорил, но одно дело — смотреть вдаль высоко из поднебесья, когда внизу светятся города и поселки, а песок и волны мерцают под луной и звездами, и совсем другое — нырять в непроглядную черноту.

Пора было нырять, но я медлил. Наверно, потому, что таинственно сияющая густо-синяя морская гладь напоминала мне блистающую молниями грозовую тучу.

От следующего вопля Фергии и пары особенно громких ударов я содрогнулся: это уже был призыв к действию, и мешкать не годилось. Я обозвал себя трусом, скинул одежду и с головой окунулся в теплые волны.

Признаюсь, мне никогда еще не приходилось превращаться под водой, и это было… своеобразно. Наверно, фонтан выметнуло такой, что видно было со всех концов гавани… А как иначе? Я все-таки очень крупный…

Я взглянул по сторонам — на крыльях мерцали цветные огни, как и было обещано, — высунул голову на поверхность и нашел взглядом Фергию. Она стояла в лодке, не обращая внимания на разгулявшуюся от моего появления волну, а когда заметила меня, едва заметно помахала рукой и указала вниз.

Набрав воздуху, я прижал крылья к бокам, чтобы не мешали, и нырнул к галерам. Вот они… Не такие уж большие, с меня размером. Мачты все равно поломаны — долой их, это восполнимые потери, а запутаться в снастях мне не улыбалось…

Сдвинуть с места верхнюю удалось не с первой попытки — я дважды поднимался на поверхность, чтобы вдохнуть, — но наконец она поддалась. Я едва не упустил ее на дно, но все-таки удержал, прижал к груди, как любимую жену, и повлек на мелководье. Со второй тоже не задалось: очень уж она неудачно расклинилась меж камней. Мешкать не стоило, и я просто снес хвостом одну скалу… Надеюсь, Шанналь и лоцманы не слишком расстроятся, обнаружив, что рельеф дна несколько изменился.

Когда я вытолкнул второе судно на отмель, то понял, что едва дышу. Все-таки давно мне не приходилось прилагать подобных усилий… что там, вообще никогда не приходилось!

Но нужно еще было убраться прочь, и я снова нырнул, чтобы подобраться к тому самому пологому берегу, оттолкнуться и взмыть в небо.

Боюсь, вышло не слишком красиво: взлететь-то я взлетел, но чиркнул левым крылом по камням, снеся еще какую-то скалу, едва не потерял высоту (во всяком случае, очень неловко нырнул в воздухе), но выправился. И не удержался — хрипло взревел и дохнул огнем так, что видно, наверно, было издалека… По версии Фергии, джаннай не освободился, но может, подобным образом он выражал свое неудовольствие?

Я взял курс на свое поместье — огни на крыльях погасли, никто бы теперь не рассмотрел меня в темноте, — но понял вдруг, что…

Не долечу.

Прямо передо мной поднималась из моря грозовая туча, та самая, непреодолимая… Ей неоткуда было взяться, ни малейшее дуновение ветерка не предвещало повторения недавней бури, море внизу дышало спокойствием, но… Она оказалась совсем рядом и не пускала меня к дому, да что там — просто к берегу!

Я вломился в нее на полном ходу, но завяз, словно муха в меду, каждый взмах крыльев давался невыносимо тяжело, а еще эти молнии — уворачиваться от них становилось все тяжелее…

«Вы, главное, в человека превратитесь», — услышал я голос Фергии и ринулся вниз, чудом уклонившись от очередного сверкающего копья.

Может, когда я человек, эта тварь — я не сомневался, что туча кем-то порождена, более того, она разумна! — меня не замечает? Ну хотя бы упустит из виду ненадолго — что такое маленький человечек по сравнению с драконом? И я смогу добраться до берега и дождаться там помощи… Фергия обещала меня выловить, случись что, вот только она еще в гавани, и…

О воду я ударился так, что из меня дух вышибло. Может, и к лучшему: от этакой встряски я пришел в себя и даже сумел не нахлебаться воды. Потом определил, где верх, где низ, смог выплыть на поверхность, огляделся и понял, что до берега мне еще грести и грести… Это бы ничего, плаваю я хорошо, вот только туча бродила где-то рядом. Что, если она почует меня и в таком облике? Человеку нужно куда меньше, чем дракону, — захлестнет волной, ударит о скалу, и готово.

Рядом что-то всплеснуло, и я с головой ушел под воду — поди знай, кого тут носит…

— Эй, шодан, — услышал я негромкий голос, когда высунулся глотнуть воздуха, и протянутое весло едва не съездило меня по голове. — Забирайся в лодку. Надо уходить отсюда, да поживее.

Это был тот самый рыбак, что привез меня на мыс, и я не заставил себя упрашивать.

— Откуда ты тут взялся? — выговорил я, отдышавшись, а он, оставив на минуту весла, подал мне мою одежду. — Благодарю…

— Ну так ведь из гавани всех выгнали, — пояснил он, — мы и решили, хоть издали посмотрим, как джаннай станет корабли поднимать. Все равно на лов скоро выходить.

Я огляделся и увидел один тусклый огонек, другой — это были рыбацкие лодки, разбросанные вдоль всего берега. Откуда они узнали-то? Впрочем, я догадывался: Фергия сказала, когда ездила одалживать лодку и нанимать этого человека.

— Увидели? — только и удалось мне спросить.

— Нет, за скалами не разглядишь. Видели только, как море светилось колдовскими огнями, а потом — как джаннай улетал, очень недовольный, не понравилось ему, наверно, этакое купание, — ухмыльнулся рыбак. — На вот, выпей, шодан. С непривычки даже в теплой воде долго быть — озябнешь.

«Фергия меня убьет, — подумал я и хлебнул из фляжки. Огненное пойло обожгло горло, и меня перестало знобить. — Если они проболтаются… Впрочем, если бы она опасалась этого, не сказала бы им, что затевается ночью в гавани!»

— Почему ты упал, шодан? — спросил вдруг рыбак. — Неужели настолько слаб, что крылья не вынесли?

— О чем ты?..

— Ты высоко взлетел, я видел, — невозмутимо пояснил он. — А потом — словно муха попала в паутину. Только я не знаю, что это за паутина такая, чтобы могла удержать крылатого.

— И я не знаю… — пробормотал я и глотнул еще. Мне даже не хотелось думать, откуда этот старик знает, кто я такой, скажет ли кому-то об этом. Какая разница? — На мне проклятие. Ты сам сказал — сегодняшний закат был не к добру. Вот я и… не смог добраться до берега. Не я один. Наверно, мне единственному повезло уцелеть, но если бы не ты, я мог бы и не выплыть…

— Да ну, шодан, — невозмутимо сказал рыбак, — кругом полным-полно лодок. Кто-нибудь непременно бы тебя заметил.

Он порылся под скамьей, вытянул оттуда старое одеяло и набросил мне на плечи: невзирая на огненное пойло, меня все еще донимала мелкая дрожь.

— Зачем полез, если проклятие? — спросил он. — С ними не шутят.

— Сам знаю… Надеялся, обойдется. Берег рядом, что могло случиться?

— А что все-таки случилось, шодан? Ты будто о невидимую стену ударился! Или, правда, как я сказал, о громадную паутину, твердую, из толстых канатов.

«Одной из покойных составлял компанию сын, — вспомнил я слова дяди Гарреша, — и он видел, как это было, своими глазами. Он говорит, мать его словно ударилась о невидимую преграду, и крылья перестали слушаться ее. Она пыталась обогнуть препятствие, но ничего не вышло…»

Вот только я прекрасно видел, что передо мной! Может, и та погибшая тоже что-то различала? Грозовую тучу или несокрушимую скалу, вздымавшуюся выше облаков? Или гигантский вихрь вроде тех, что бродят далеко в пустыне и могут умчать даже сильного взрослого дракона?

— Я видел бурю, — ответил я, — которую не мог миновать.

— Но небо ясное, шодан. Если какой-то джаннай и махнул хвостом, то далеко — до нас и ветерка не долетело.

— Знаю. Знаю… — Я взялся за голову. — Никто не видит ее, но… Она губит. Я очень долго уносил крылья от этой бури, но рано или поздно она меня настигнет. Сегодня вот почти догнала…

— Ты бы сходил к Данна Аре, шодан, — сказал рыбак. — Если кто и смыслит в проклятиях, так это она.

— Данна… — Я осекся.

Даньяра-ведунья! Неужели это она?

— А где ее отыскать?

— Отвезу, — коротко ответил он. — Только чужеземную колдунью с собой не бери. У нее язык больно уж длинный, а Данна Ара не любит болтунов. Завяжет язык узлом, как та колдовать станет?

Я мог бы сказать, что Фергию не удержишь даже такой угрозой, но смолчал. Спросил совсем о другом:

— Выходит, ты знаешь, кто я?

— Многие знают, — был ответ.

— Почему же молчат?

— К чему болтать попусту?

— Но слухи-то все равно ходят, верно?

— А как же… — хмыкнул рыбак. — Ты думал, тебя никто не видит, шодан? Только ты забыл, что мы выходим на лов до рассвета, а ты любишь купаться в утренних облаках. Раньше любил. У нас считалось хорошей приметой увидеть тебя на заре.

— Вот как… — выговорил я. — Но это было давно…

— Я застал те дни, и мой сын тоже. Внук уже не видел, а жаль. Так вот с утра посмотришь в небо, потом душа радуется. Почему ты перестал летать, шодан?

— Так проклятие же… То есть… — Я поддернул сползающее одеяло. — Я не знал, что это оно. Теперь вот уверился. Жена меня уберегла, говорила, когда можно в небо, когда опасно…

— Вон оно что, — обронил он. — Но долго у жены под покрывалом не усидишь, так?

— Выходит, так, — согласился я, хотя мне сделалось обидно и за себя, и за Аю. — А куда ты правишь?

— К нам в поселок. Шади сказала, приедет туда, когда поговорит с чародеями рашудана. И как не приехать — ее лошадь у нас осталась… проклятое отродье ослицы и джанная!

Я не выдержал и засмеялся: нельзя было точнее назвать Даджи, полудикую бардазинскую кобылу!

К тому времени, как мы добрались до поселка, я успел согреться, успокоиться и худо-бедно обдумать случившееся.

— Послушай, — окликнул я рыбака. Чтоб мне провалиться, я до сих пор не знал его имени! Нужно учиться у Фергии: она как-то ухитряется запоминать совершенно посторонних людей, не то что помощников. — А далеко ли отсюда до жилища Данна Ары?

— Не дальше, чем до поселка, — ответил он.

— Так может, свезешь меня туда? Фергия-шади еще не скоро появится, уверен, а я тем временем поговорил бы с почтенной женщиной, если она, конечно, согласится принять в своем доме незнакомца…

Он заколебался, и я добавил:

— Я заплачу за беспокойство. И за ту рыбу, которую ты сегодня не выловишь. Правда, денег с собой не брал, но… займу у Фергии, даст уж, наверно.

— Как хочешь, шодан, — согласился рыбак и снова двинул веслом. Лодка немного изменила курс. — Может, ты и прав. Данна Ара говорит: заклятие виднее всего сразу после того, как его наложили или использовали. Ты побывал в этой невидимой паутине, значит, на тебе должен остаться след. Так она вернее увидит, что с тобой такое.

— Только мне с ней расплатиться нечем, — невольно произнес я. — Говорю же, денег при себе нет.

— Данна Ара золота не берет, — сказал он, ухмыльнулся и добавил: — Или возьмет после. Неужто ты позабудешь оплатить долг, шодан?

— Конечно, не забуду… И назови, прошу, свое имя, а то мы уже который раз видимся, а я так и не знаю, кого мне благодарить!

— Гарр Дис, — ответил рыбак. — Можно просто Гарр. А тебя как зовут, шодан?

— Вейриш, — ответил я не без растерянности.

— Вот и познакомились и даже выпили за знакомство, — сказал он. — Погоди немного, Вейриш-шодан, скоро прибудем к ведунье. Она наверняка не спит: ей да не почуять, что творится в гавани!

— Надеюсь, она не прогонит меня поганой метлой…

— Она никогда никого не выгоняет. Из тех, кто сумел ее найти, конечно. Хотя эту вот северную колдунью точно выставит, — добавил Гарр, помолчал и добавил: — Очень уж они похожи.

Я думал, он говорит о мерзости нрава, но ровно до тех пор, как не увидел ведунью: ей было, наверно, лет двести, если не больше, время согнуло ее спину, иссушило плоть, но с пергаментного лица с носом, похожим на клюв, смотрели яркие молодые глаза. Она ждала нас у линии прибоя, опираясь на клюку, и когда Гарр выскочил из лодки, чтобы вытащить ее на берег, взялась за борт неожиданно крепкой для такой старухи рукой.

— Явился, значит, — сказала она, посмотрев на меня. — Пойдем со мной. А ты, Гарр, плыви назад. Может, успеешь наловить сколько-нибудь.

Тот и не подумал спорить, снова столкнул лодку в воду, поймал свое одеяло — вовремя я спохватился, — взялся за весла и двинулся прочь. Вот только что был здесь — и уже растворился в утреннем тумане… Да что это я? Откуда здесь туман? Разве что старуха начаровала…

— Почтенная Данна Ара, — спохватился я и поклонился как только мог вежливо, — прости меня за столь неожиданный визит, но…

— Нечего извиняться, — оборвала она, — небось не у рашудана во дворце.

С этими словами старуха взяла меня за локоть и потащила за собой. Обитала она не в хижине, в небольшой пещерке: сейчас там жарко горел огонь, и я невольно протянул к нему ладони — без одеяла Гарра было как-то зябко.

— Сядь, — дернула меня за рукав старуха, и я послушался. — Ну? Знаешь, за чем явился?

— Мне сказали, ты знаешь толк в проклятиях, а на мне как раз лежит какое-то, — ответил я. — Уммаль-шодан смог его различить, но не более того. Послал к тебе, сказал, если кто и может помочь — так только ты, почтенная, и вот я здесь.

— Ясно. Долго же я ждала, — непонятно сказала Данна Ара и вдруг ткнула меня пальцем с острым ногтем в лоб так, что я отшатнулся. — Сиди смирно, смотреть буду!

Она подалась ближе, так что я ощутил — от этой старухи пахло совсем не так, как обычно от женщин преклонных лет. Ни своеобразного затхлого запаха лежалых нарядов и старой плоти, ни резкого аромата благовоний, нет, это было что-то странное, ни на что не похожее… Сама Данна Ара и ее одежда — вовсе не рванина, приличное платье и покрывало — издавали запах моря, водорослей (он не слишком приятен непривычному человеку), а еще раскаленного на солнце камня, хотя я не представлял, как это может сочетаться. Впрочем, жарким днем на берегу моря дышишь именно этими ароматами, разве нет?

Я ничего не чувствовал, кроме прикосновения ее пальца, а еще взгляда — Данна Ара уставилась мне в глаза, впилась в них своими и теперь высматривала нечто в глубине моего разума. Во всяком случае, так мне чудилось.

А еще мерещилось что-то вовсе несусветное: волны морей, над которыми я прежде не летал, чужие берега, незнакомые прекрасные города — я не видел таких ни в Адмаре, ни в Арастене. И армады кораблей — никогда не встречал подобных! Самый большой парусник из тех, что мне попадались, — кажется, это был арастенский фрегат, — казался в разы меньше… А уж какие там были галеры — огромные, хищные, со стремительными обводами!.. Казалось, будто не люди сидят на веслах — да и кто бы удержал весло такого размера! — а корабли движет какой-то механизм, но как это возможно? Машины? Но заводной кораблик способен проплыть сколько-то в корыте, только когда завод иссякнет, он остановится. Эти же корабли плыли и плыли, и им не мешал ни встречный ветер, ни бури — они все так же безжалостно разрезали волны, стремясь к невидимой цели…

Перед моим внутренним взором кипело сражение: корабли с драконом на стягах и парусах — драконом?! — схватывались с другими, поменьше, у которых на носу красовались морды морских чудовищ, и море вокруг сияло мертвенно-синими огнями, такими же, как нынешней ночью… Никто не мог одержать верх, и наконец флотилии разошлись, и было заключено перемирие, и Арр-Аста сделалась свободной, а с нею вместе Тальви — бывшие северные земли Адмара, едва только завоеванные и тут же утерянные.

Мне показалось, я увидел знакомые лица, но это, наверно, было всего лишь мое воображение.

— От северных морских ведьм добра не жди… — выдохнула Данна Ара и опустила руку.

Я едва успел подхватить старую женщину и усадил возле очага — она совсем обессилела.

— О чем ты, шодэ?

— Шади, — сварливо ответила она. — Я никогда не была замужем, крылатый!

— Меня Вейришем зовут, — зачем-то сказал я.

— Неважно… — старуха жестом попросила подать ей кувшин, и я принес.

В нем была явно не вода… Ничего, главное, взгляд Данна Ары прояснился, и она уставилась на меня.

— Почему так долго тянул? — требовательно спросила она. — Почему раньше не пришел?

— Я знать не знал, что на мне проклятие!

— Тоже мне, оправдание… — скривилась старуха и хлебнула еще вина. — Больше тридцати лет, Вейриш-шодан, я ждала, когда же ты соизволишь явиться… Я тебя помню еще младенцем, помню, как ты учился летать…

— Сколько же тебе лет, шади? — опешил я.

— Невежливо спрашивать о таком женщину, да еще незамужнюю, — отрезала она. — Но так и быть, отвечу: много, шодан. Больше, чем этому юному дурачку Уммалю. Если я скажу, что когда-то отвешивала подзатыльники его дедушке, чтобы не баловался, ты поверишь?

Я кивнул. Отчего бы не поверить?

— Может, ты и моих родителей знала?

— Не знала. Видела издалека, а это, согласись, разные вещи. Надеюсь, они живы, и с ними все хорошо?

— Неплохо, шади, — ответил я. — Правда, последний раз я встречался с ними полвека назад, когда им взбрело в голову навестить эти края, но, думаю, ничего не изменилось. Они перебрались западнее, туда, где поменьше людей.

— И туда доберутся рано или поздно, — предрекла она.

— Конечно. Но сколько-то лет в запасе есть. А там уж приспособятся, как дядя, — я невольно улыбнулся, — и я сам.

— Если их тоже не настигнет проклятие.

— Может, объяснишь, что это, откуда оно взялось? Прошу тебя, шади! Не предлагаю тебе ни золота, ни других сокровищ, — проговорил я по наитию, — но если могу чем-то помочь — мои крылья к твоим услугам…

— В мои годы мне уже ничего не нужно, Вейриш-шодан, — ответила старуха, подумала и вдруг озорно улыбнулась: — Ну разве что я попрошу прокатить меня разочек! Ночью, чтобы никто не увидел, а? Всю жизнь мечтаю взглянуть на море из поднебесья, да не могу…

— Это легко устроить, — кивнул я. — Ты только расскажи о проклятии, шади! Откуда оно вдруг появилось, что с ним делать? Ты ведь знаешь, верно?

— Нет, не знаю, — отрезала она. — Я его вижу, но бороться с ним изволь сам, Вейриш-шодан. Или пускай твоя северная ведьма потрудится, а я колдовать не умею.

— Тогда хотя бы объясни, что видишь!

— Рыбацкую сеть, — ответила старуха. — Странную сеть. Где-то она совсем дырявая, а возле тебя просветы совсем небольшие. Но это не всегда так, они меняются, делаются то шире, то уже. Поклонись в ноги своей жене! Если бы и она этого не видела, не ускользнуть бы тебе от беды…

— В этот раз она совсем ничего не смогла рассмотреть, — сказал я. — Не представляю, кто мог использовать чары такой силы, а главное, зачем…

— И я не представляю. Я просто старая ведунья. Не колдунья, ведунья, понимаешь разницу? — усмехнулась она, показав неожиданно крепкие молодые зубы за сморщенными старческими губами. — Вижу, а сделать ничего не могу. И не перебивай…

Старуха помолчала, потом сказала:

— Не на тебя охотились. На тех, кто твоей крови.

— Прежде это были женщины, — осмелился я вставить. — Мы родня, но довольно дальняя.

— Немудрено, женщины сильнее кое в чем. Но ты подумай, может, и мужчины погибали?

— Только по глупости, — вспомнил я слова дяди Гарреша. — Не рассчитал, разбился о скалу, бывает такое…

— И только? Вспоминай, крылатый, а я сварю ойф, — она поднялась и принялась шарить в темном углу. — Вот тебе еще мое желание — подари старухе хорошего ойфа, сто лет не пила!

Я, признаюсь, пропустил ее слова мимо ушей, потому что вспомнил…

— Младший сын дяди Гарреша! Но его не проклятие сгубило, его убил человек, и это было так нелепо…

— Расскажи, — велела Данна Ара и поставила котелок на очаг.

И я поведал ей историю о молодом (кажется, он был моложе меня) драконе, который украл стальвийскую принцессу, и все у них сложилось бы хорошо, если бы не какой-то самозваный рыцарь с прадедушкиным копьем. Не стоило играть с ним, сбросить со скалы — и вся недолга, но тот дракон решил дать честный бой… за что и поплатился. Нелепое стечение обстоятельств — рыцарь от испуга лишился рассудка, да только не выпустил копье, а дракон напоролся на обломок горлом…

Погиб и он, и девушка, и их нерожденный ребенок. Дядя Гарреш не любил говорить об этом, но я узнал подробности в другом месте.

— Спасибо матери Фергии-шади, она не позволила осквернить их тела, — договорил я, а Данна Ара уставилась на меня.

— Ты уверен?

— Так мне рассказали, — ответил я и пересказал то, что знал от дяди и самой Флоссии.

— А… — протянула Данна Ара. — Вот как вышло… И никто не забрал и не похоронил их?

— По-твоему, скала не годится для надгробия?

— Годится-то годится, но кто сказал, что эту могилу нельзя разорить? Не зря ведь у вас в чести огненное погребение! Разве я не права, крылатый?

Я вынужден был признать ее правоту, потом спросил:

— Но к чему ты клонишь, шади?

— Сам подумай, — ворчливо ответила она и постучала себя скрюченным пальцем по виску. — Поработай тем веществом, которое боги вложили тебе в голову!

И я стал размышлять, и даже кое-что надумал, как вдруг услышал — неподалеку хлопнул парус. Потом раздался характерный звук — кто-то втаскивал лодку на каменистый берег.

— Похоже, к нам еще гости, — усмехнулась Данна Ара, колдуя над котелком. — Поди встреть, мне недосуг…

Мне оставалось только повиноваться.