Сердце пустыни

Юлия Викторовна Игольникова, 2022

В восточном царстве оживают древние легенды. Дух пустыни ищет себе невесту и хранительницу сердца пустыни. Три девушки , три красавицы, гордые и смелые, живут в ожидании и предчувствии любви. У каждой из них свой нелегкий путь, ведущий к счастью.

Бескрайний и бездонный океан, загадочный и непознанный, отдельная вселенная, прекрасный и ужасный одновременно, сильный, могучий, неукротимый, повергающий в трепет и восторг… Что может сравниться с ним? С его мощью, красотой, с его манящей тайной? Ничто, ответят многие. И, возможно, будут по-своему правы.

Но есть на земле места, ни в чем не уступающие водным просторам. Есть у океана соперник, с которым он ведет вечную борьбу за право первенства. Каждый день, каждое мгновение сходятся они на поле боя. И нет в той битве победителя, и нет проигравшего. Ибо силы их равны. Но враги ли они? Они и сами не знают. Так приказала им судьба. Так предначертано. Так решено свыше. Так кто же посмел сравниться с океаном?

.Пустыня — море из песка. Так же сильна и могуча, так же завораживает своей таинственностью. Жаркая, непримиримая, палящая солнцем и жгущая раскаленным песком. Ее просторы безграничны. Другой мир, другая планета. Здесь свои порядки, свои законы. И соблюдать их надо строго, неукоснительно, иначе наказание будет суровым.

Вы никогда не станете ей другом, никогда не покорите ее, никогда не будете с ней на равных, не сможете постичь все ее тайны. Но можете попытаться вступить с ней в контакт, завести разговор, конечно же, воздав все почести и преклонив колени. И, возможно, она примет вас, как своего раба, слугу, своего подданного. И тогда слегка приоткроет завесу своей тайны, позволит взглянуть на себя, даст почувствовать.

Но будьте всегда начеку и помните, никакой дружбы между вами нет. Вам лишь чуть-чуть показали лицо, но добраться до сердца вы не сможете никогда.

Но есть ли оно — это сердце?

*

— Сердце пустыни надежно спрятано от сторонних глаз. Ни одному живому человеку не удалось отыскать его. Никто никогда не видел его. Но оно есть! Оно живет!

Предание гласит, что в давние времена, когда еще не было городов и границ, а люди жили в родстве и согласии с природой, могущественный и властный дух пустыни влюбился в земную девушку. Люди поклонялись и служили ему, приносили дары, воздавали почести. Взамен он давал им возможность жить на своей земле, находить воду, разводить скот. Но беда случалась, если он был разгневан: засухи, ураганы, песчаные бури насылал он на людские поселения. Так случилось и в этот раз.

Девушка не желала отвечать ему взаимностью. А его страсть разгоралась все сильнее. Ему мало было смирения и поклонения. Он жаждал ее любви. Он хотел забрать ее, сделать своей женой. Но она отказывалась. Она не могла оставить своего одинокого, старого отца.. Долго дух ухаживал за ней, но безрезультатно. И его терпению пришел конец. Он рассвирепел. И его необузданный нрав дал о себе знать. Несчастья сыпались на голову людей одно за другим. И люди сдались. Они пошли к этой девушке и сначала просили и уговаривали, а потом и требовали уступить духу.

Долго плакала она, обнимала отца, не в силах расстаться с ним. Но выбора у нее уже не было. И, склонив голову, она оставила людей и пошла навстречу своей судьбе. Она поклонилась духу, поклялась ему в вечной верности и преданности и согласилась стать его женой.

А бедный отец не находил себе места от отчаяния. Его сердце не могло выдержать разлуки с дочерью. Его терзали муки совести и бессилия: он не смог защитить свое единственное дитя.

И тогда он решился, он пошел за ней. Долго шел он по ее следам. Горячий песок обжигал ноги, палящее солнце слепило глаза, сухой, жгучий ветер с мелкими песчинками иголками впивался в кожу. Но он шел. Шел и звал. Кричал днем и ночью ее имя. Но никто ему не отвечал. И вот, когда силы совсем оставили его, его кожа покрылась волдырями и трещинами, измученное жаждой горло пересохло и саднило, не в состоянии издавать какие-либо звуки, и лишь слабые вздохи и хрипы вырывались у него из груди, вот тогда он услышал, вдалеке кто-то крикнул: «Папа, папочка! Это ты? Я здесь!». И собрав в кулак свою волю, превозмогая боль и страдания, он пошел на этот голос. И, о чудо, он увидел ее, свою единственную, горячо любимую дочь, смысл своей жизни!

Она уже бежала ему навстречу, раскрыв объятья. И в этот миг сердце старика не выдержало. Оно запульсировало, затрепетало. От избытка чувств, переполненное любовью, оно вырвалось наружу. Его грудь треснула. Он упал на землю. И дочь, когда подбежала, увидела, что отец ее мертв. На его лице застыла улыбка, а из разорванной груди торчало блестящее, красное сердце. Похоронив отца, девушка забрала его сердце с собой. Оно превратилось в камень, невероятно красивый, светящийся темно-красный гранат. Камень был теплый, будто живой. Он согревал ей руки и освещал дорогу, как путеводная звезда. Она унесла его в свой дом, скрытый от людских глаз.

И ее муж, дух пустыни, пораженный силой отцовской любви, наделил камень жизнью и удостоил его честью стать сердцем пустыни. А девушке велел заботиться и оберегать его.

И теперь, пока сердце пустыни бьется, пустыня жива. Но если камень умрет…

— Что же тогда будет, Ула?

— Не знаю, Наяна. Такого еще не было. Никто не знает. Говорят, конец света. Одни говорят, погибнет пустыня, захваченная водами океана, все затопит водой. Другие — будто пустыня взорвется, поглотит все живое, пожирая его огненной лавой. Надеюсь, никогда мы этого не узнаем.

— Но что говорит об этом легенда? Что потом стало с девушкой? — Наяна слышала эту сказку много раз, в разных вариациях. Но она по-прежнему волновала ее, будоражила ее воображение. И сейчас, уже повзрослев, девушка не переставала удивляться ей.

— Спи, Наяночка. Ночь уже. Заболтались мы с тобой, — Ула улыбнулась и поправила подушку у своей любимой царевны.

— Я уже не маленькая! Что ты со мной нянчишься, как с ребенком! — возмутилась девушка. А Ула засмеялась, умиляясь своей воспитанницей.

— Была ли она счастлива, та девушка? Смогла ли полюбить духа пустыни?

— Ты каждый раз об этом спрашиваешь.

— Я все время об этом думаю. Каково это — жить не с человеком, а с духом? И какой он, этот дух? Все время его представляю. А ты как думаешь?

— Дух может принимать любое обличье, какое захочет.

— А та девушка? Она ведь давно умерла? А дух? Он жив или тоже умер? — не унималась Наяна.

— Не знаю, милая. Откуда мне знать… Спать пора. Отец рассердится, если узнает, что мы опять всю ночь проболтали.

— Отец хочет выдать меня замуж. Все разговоры об этом, — нахмурилась царевна.

— Так что же в этом плохого? Он думает о твоей судьбе. Переживает.

— Он говорит, что я несерьезная, что у меня ветер в голове, что взрослеть не хочу. А я, может быть, и не хочу! Не хочу я замуж! — губы девушки задрожали, глаза увлажнились.

— Ну-ну, успокойся, — Ула обняла свою воспитанницу, — никто насильно тебя замуж не выдаст.

— Я прямо как та девушка, — Наяна все же расклеилась, загрустила и готова была расплакаться.

— Ну что ты такое говоришь! При чем тут эта сказка?

— Она тоже не хотела замуж выходить, — слезы все-таки вырвались на свободу.

— Ну вот, договорились, — расстроилась Ула, — завтра встанешь с опухшим лицом и красными глазами. Такую точно никто не захочет замуж брать, — Наяна улыбнулась сквозь слезы.

— Вот и хорошо. Буду каждую ночь плакать, — они обе засмеялись.

— Я лягу и закрою глаза, а ты расскажи, что было потом. Кто сейчас заботится о сердце пустыни?

— Кто, не знаю. Но, говорят, каждые сто лет духи выбирают хранителя среди людей. Чтобы сердце жило, ему нужно человеческое тепло и дыхание. Этим хранителем непременно должна быть молодая незамужняя девушка, и обязательно самая красивая.

— А как же они выбирают? Как понять, что ее выбрали? — уже засыпая, пробормотала Наяна.

— Спи, моя хорошая, спи, — тихо сказала Ула, поправив одеяло.

Дыхание царевны стало ровным и размеренным. Она уснула. Ула вышла из комнаты царевны и тихо прикрыла за собой дверь.

Она шла по извилистым, темным коридорам дворца и, глядя на его непробиваемые каменные стены, думала, почему осталась здесь, почему связала свою жизнь с этим местом.

Двадцать лет уже прошло. Двадцать лет, как впервые переступила она порог этого дома. Да, теперь это ее дом. Другого и нет. Не обзавелась. Не захотела? Она не знала ответа на этот вопрос. Как быстро летит время! И все же она еще молода. И если бы захотела, могла бы завести свою семью, свой дом. Что держит ее здесь? Что не отпускает?

Сначала это была Исея. Нежная, хрупкая, ранимая Исея, о которой она заботилась, как о младшей сестре, хотя они были ровесницами. Да, она не могла оставить ее тут одну. Хотя, как ни старалась, так и не уберегла свою лучшую подругу. Теперь это Наяна, которую она полюбила, как родную дочь.

Все здесь стало ей близким, знакомым: каждый камень в стене, каждая половица. Это ее дом. Она приросла к этому месту. Но иногда ее накрывала волна отчаяния. Дворец казался клеткой, тюрьмой. Сердце рвалось на свободу, жаждало воздуха, простора, свежего ветра.

Вот и сейчас необъяснимая тоска выбиралась наружу из глубин сознания, больно царапая душу острыми коготками.

Она зашла к себе в комнату и села у окна. Океан бурлил и пенился у подножья скалы, на которой возвышался дворец. Полная луна освещала мятежные и могучие воды. Как-то тяжело было на сердце. Что-то тревожило и беспокоило. Возможно, виной всему полнолуние, подумала Ула и легла спать.

*

Утром, как обычно, Ула отправилась навестить свою воспитанницу. Заглянув к ней в комнату, она убедилась, что та еще спит. Так она и думала. Светлые волосы цвета песка разметались по подушке. Длинные ресницы отбрасывали тень на нежную бархатную кожу. Губы слегка приоткрылись, будто хотели что-то произнести. Ула невольно залюбовалась красотой царевны. Она очень напоминала ей Исею. Такая же хрупкая, тонкая и нежная. Но, к счастью, сходство было только внешним. Характером Наяна пошла не в мать.

Солнечный луч уже скользил по бледной щеке, желая разбудить царевну, но та все никак не просыпалась.

— Что все еще спит? — услышала Ула за своей спиной.

— Да, — она обернулась. Царь Илисав строго смотрел на нее, сдвинув брови.

— Опять под утро разошлись? — Не дождавшись ответа, он продолжил. — Опять рассказывала ей сказки? Когда это прекратится? Ей пора взрослеть и думать о замужестве!

— Она не хочет замуж. Мы говорили об этом. Она еще ребенок. — Ула была одной из немногих, кто смел возражать грозному царю.

— Ты имеешь на нее влияние. И вместо того, чтобы наставить ее на путь истинный, ты дуришь ей голову глупыми сказками! — Царь повысил голос. Он был сердит и, явно, не в духе.

— Во-первых, — Ула тоже взяла строгий тон, распрямила плечи и вздернула подбородок. — Это никакие не глупые сказки. Во-вторых, девочка должна сама решать, когда ей выходить замуж и за кого. Я не хочу, чтобы она повторила судьбу моей подруги.

Упоминание о жене еще больше рассердило царя.

— Насколько я помню, Исея выходила замуж по любви!

— Да. Но, видимо, только по своей. — Ула подняла ресницы и посмотрела Илисаву прямо в глаза, чем окончательно вывела его из себя.

Он заскрипел зубами и сжал кулаки, но промолчал. А Ула продолжила давить на больную мозоль.

— И я до сох пор чувствую свою вину в том, что не смогла уберечь ее. Ты знал, насколько она тонка и ранима, — она оборвала речь, не закончив фразы, и многозначительно замолчала.

— Знаю, ты винишь меня в ее смерти. Скажи, почему я до сих пор не выгнал тебя из дворца? — спросил он, скорее, у самого себя.

Ула лишь усмехнулась. Такого рода перепалки в их общении были обычным делом. Царь был вспыльчив, но отходчив. И боялся себе признаться, что пасовал перед Улой, которой всегда удавалось гасить его пламя.

— Когда она проснется, пусть придет ко мне. Я хочу с ней серьезно поговорить, — твердо, но уже спокойно сказал он.

— Опять насчет замужества? — Голос Улы тоже стал нежней и мягче. — Илис, не дави на нее. Она ведь твоя дочь. И ты ее любишь, я знаю. Успеет, выйдет замуж.

— Слишком уж плохой пример у нее перед глазами.

— На меня намекаешь?

— Да не намекаю. Прямо говорю. Что-то ты так замуж и не вышла! Только не говори, что была занята помощью нашей семье.

— Но ведь так и было, — Ула пожала плечами.

— Но что-то подсказывает мне, что это не главная причина. Ты поняла, о чем я говорю, — заглянул он ей в глаза.

— Не совсем. В чем ты упрекаешь меня?

— В гордыне и упрямстве! Считаешь себя выше других. Никто тебе не ровня! — усмехнулся царь.

Ула поджала губы, но ничего не возразила на это замечание, а вместо этого вновь напомнила:

— Но Исея очень любила тебя. И я не могла поступить иначе.

— Тогда, может быть, не я один виноват, что все так произошло?

— Но выбор сделал все-таки ты! — Ула снова повысила голос. Ей неприятно было ворошить далекое прошлое. — И я могу сказать, почему ты женился на Исее, — ее дыхание сбилось, она заволновалась, потеряла самообладание.

— Стоп! — Царь поднял руку. — Не продолжай. Довольно на сегодня упреков. — Он развернулся и пошел прочь, бросив через плечо: — Пусть зайдет ко мне.

Ула вздохнула, посмотрев ему вслед.

Она вошла в комнату царевны, отдернула шторы, открыла окно, впустив теплый, соленый ветер, и подошла к кровати.

— Наяна, детка, просыпайся, — с нежностью сказала она, тронув девушку за плечо. Но та никак не отреагировала.

— Наяна! — чуть громче сказала Ула.

Слабый протяжный вздох, похожий на стон, вырвался из груди царевны. Но глаз она так и не открыла.

— Наяна! — встревожилась Ула. И, всмотревшись в лицо воспитанницы, поняла, что та слишком бледна и, возможно, не спит, а находится без сознания. Она потрогала лоб девушки. Так и есть, он был горяч.

— Вот беда! — перепугалась женщина и побежала к царю.

*

— Куда ты собираешься? — спросила Шима, глядя на то, как брат перебирает пузырьки и колбочки, что-то отставляя, а что-то укладывая в дорожную сумку.

— В город, — сухо и коротко ответил он.

— Кто-то заболел? — продолжала любопытствовать Шима.

— Да, царевна, — ответил он, на время оставив сборы, понимая, что от вопросов не отвертеться. В городе такой переполох. Всех лекарей созвали. Никто помочь не может.

— А ты сможешь?

— А я смогу! — Уверенно ответил Ашим. — Или ты во мне сомневаешься? — он шутливо нахмурился.

— Нет, конечно. Ты лучший! — сестра подошла ближе и обняла его за плечи.

— Возьми меня с собой, — нежно и ласково попросила она.

— Нет, — он резко развернулся, — ты же знаешь, тебе нельзя в город, тем более, во дворец.

— Но почему, почему?! — с отчаянием выкрикнула она. — Вы все время мне это говорите!

— Я тебе уже объяснял. Потому что твою сестру считали ведьмой, хоть это было и не так. А ты очень похожа на нее. Люди злы и невежественны. Ты никогда не жила среди них. Твой дом здесь. И скоро ты выходишь замуж. Думай лучше о свадьбе.

Шима нахмурилась.

— Я не знаю, хочу ли я замуж.

— Вот это поворот! С чего вдруг? Все вроде было хорошо, — удивленно сказал Ашим.

— Дес — не тот, за кого себя выдает. Он пугает меня!

Ашим вскинул брови.

— Что-то случилось, чего я не знаю? Мне казалось, ты его любишь.

— Сейчас уже не знаю. Он пугает меня. Он странный. Понимаешь, — затараторила она, широко раскрыв черные глаза. — Я хотела навестить его. Не предупредила. Ну, вроде, сюрприз сделать. Я пошла к его дому. Ведь я была там. Мы с тобой вместе были. Я шла, шла. А дома все нет. Ни в том месте, где он должен быть, ни в каком другом. Нигде! — зловеще прошептала она последнее слово. — А когда я сказала ему об этом, он засмеялся. И понимаешь, как-то неестественно так, наигранно засмеялся. И сказал, что я, наверное, заблудилась, — она усмехнулась. — Это я-то заблудилась?! Да никто не знает эти места лучше меня! А потом сказал еще: «Ты меня предупреждай лучше, когда в гости соберешься. Я приберусь к твоему приходу». Так вот, вранье все это! — подытожила она.

— Ну, Шима, — ласково сказал брат. — Скорее всего, Дес прав. Ты просто заплутала. Такое с каждым может случиться.

— А я говорю тебе, нет! — выкрикнула она и топнула ногой.

— Ну и что ты хочешь этим сказать?

— Не знаю. Я все время думаю об этом. Дес не тот, за кого себя выдает. Это точно. Я слежу за ним.

— Это у тебя предсвадебная горячка, — улыбнулся Ашим. — Тебе надо отвлечься от дурных мыслей, — он с любовью и нежностью взглянул на сестру и погладил ее по волосам, расправляя темные непослушные локоны.

— Ну так и возьми меня с собой, — хитро улыбнулась Шима. Брат погрозил ей пальцем.

— Так нечестно. Ты сжульничала.

— Ничуточки. Ты сам сказал, надо развеяться. — И пока брат не успел придумать новых отговорок, быстро добавила:

— Меня никто не узнает и не увидит. Я закрою лицо и волосы платком. Я знаю, так делают некоторые женщины. Скажешь, что я твоя помощница.

— Я вижу, ты все спланировала, — засмеялся брат.

— А вот и нет! — весело возразила Шима и закружилась, пританцовывая. — Чистый экспромт.

— Хорошо, — вздохнул он, — иди, собирайся.

Шима подпрыгнула, захлопала в ладоши и выпорхнула из комнаты. Он посмотрел ей вслед и задумался. Какой же красавицей она выросла! И так похожа на свою сестру — восточную чаровницу с копной черных блестящих волос, обжигающим взглядом, тонким и гибким станом и с жарким, горячим, неукротимым нравом. Все мужчины сворачивали шеи, глядя на нее. А она была слишком горда, непокорна и неприступна. И Шима росла в точности такой же: капризной, упрямой и непослушной. Ашим никогда не рассказывал ей о Дарке. Шима не знала даже имени своей сестры. Брат боялся, что если кто-то окликнет ее этим именем, она обернется. И тогда сразу станет ясно, кто она. Все поймут, что она не погибла в огне, как вся их семья, а сумела выжить. И кто знает, как люди отнесутся к этому факту. Вряд ли благосклонно.

А тогда именно Дес спас их, укрыл от людской мести, вырастил, во всем помогал и всему научил. Ашим был обязан ему жизнью. И все, что Дес просил у него, это не рассказывать пока всей правды Шиме. И Ашим не сомневался, что поступает правильно, доверившись Десу. Такое будущее для сестры он считал лучшим из возможных. И хотя он не приветствовал обмана и интриг, все же согласился с Десом, что еще рано раскрывать карты. Всему свое время. Надо подготовить Шиму к принятию неизбежного, дать ей время все осмыслить и понять. А в том, что она будет счастлива, он не сомневался.

— Выглядишь потрясающе! — воскликнул Ашим, когда увидел сестру в новом одеянии. И не сдержался, рассмеялся. Она была с головы до ног укутана в черные покрывала. Видны были только глаза, в которых горел неукротимый огонь.

— Что смешного?! Не пойму, — черная бровь изогнулась дугой.

— Ничего. Просто не привык видеть тебя такой. А что? — он окинул ее оценивающим взглядом, — тебе даже идет! — они оба рассмеялись.

— На что только не пойдешь, — вздохнула Шима, — чтобы выбраться из этой дыры. Раз нельзя мне себя показать, так хоть сама на людей посмотрю, — грустно добавила она.

— Ну ладно, не прибедняйся. Тебе не так уж и плохо здесь живется. У тебя все есть. Сыта, одета, живешь на просторе, на свободе. Я бы вот ни за что не согласился жить в городе.

— Да? — в голосе сквозил скепсис, — наверное, потому, что ты там бываешь, когда захочешь. А не то что я! Одни запреты! — Хорошее настроение Шимы готово было испортиться.

— Ну, ну, сестренка! Я же согласился взять тебя с собой. Все для тебя! Ты у меня одна, самая любимая! Я не прощу себе, если с тобой что-то случится. Ты собралась уже? — решил он сменить тему и отвлечь сестру от грустных мыслей.

— Да, я готова! — сразу повеселела она, предвкушая новое приключение.

— Ну, тогда в путь!

Они сели на лошадей и поскакали по направлению к городу.

*

— Так, значит, ты и есть пустынный лекарь? Так, кажется, называет тебя народ? — Царь Илисав с любопытством разглядывал высокого, молодого, красивого парня, чья репутация совсем не соответствовала его внешности.

— Да, все верно. Я и есть пустынный лекарь. Это моя помощница, — он указал рукой на стоящую позади него женщину, закутанную в черные одеяния. Никто не видел, как внимательно она разглядывает царя из под опущенных густых ресниц.

— И что же? Ты уверен, что справишься, поможешь моей дочери? — строго спросил царь.

— Конечно, я не Бог и не волшебник. Но смею Вас заверить: мои умения не сравнятся со скудными познаниями местных лекарей.

— Ну что ж, посмотрим. По крайней мере, народная молва утверждает то же самое.

Ты уж постарайся, не подведи.

— Я сделаю все возможное, — Ашим низко поклонился. — Для меня честь — услужить царю и помочь царевне!

Они вошли в покои Наяны. С тех пор, как Ула обнаружила ее без сознания, царевна так и не приходила в себя. Жар удалось снять, но в остальном улучшений не было. Она лежала на кровати бледная, хрупкая, беззащитная, но все равно очень красивая. Зрелище тронуло Ашима. Его сердце забилось быстрее. Она была так не похожа на всех тех женщин, каких он когда-либо видел.

— Ну так что, берешься за работу? — вывел его из задумчивости голос царя. Тот не находил себе места все эти ужасных долгих два дня. Он похудел и осунулся. Несмотря на то, что между отцом и дочерью существовали непримиримые разногласия, царь горячо и нежно любил Наяну.

— Да, конечно. Только мне нужно, чтобы никто не мешал. Пусть все выйдут.

— Может быть, я останусь? — возразила Ула. — Вдруг понадобится какая-нибудь помощь.

— Нет, Вам лучше подождать за дверью. Помощница у меня есть. Если что-то понадобится, я позову.

И вот они с сестрой остались одни у кровати больной царевны.

— А она красотка, — присвистнула Шима, а ее брат почему-то покраснел, что еще больше ее развеселило. — Смотри, не влюбись! — прыснула она.

— Как тебе не стыдно! — строго сказал Ашим. — Человек болен. Мы здесь, чтобы помочь. А ты болтаешь всякие глупости. Смотри, как бы я не пожалел, что взял тебя с собой.

Первым делом он распахнул настежь окно. И сам с наслаждением подставил лицо свежему, влажному морскому воздуху, ворвавшемуся в комнату. Царевна протяжно и глубоко вздохнула. Он пощупал пульс, потрогал лоб, послушал сердце. Шима внимательно следила за его манипуляциями.

— Какая же она бледная! — удивленно сказала девушка.

— Ну во-первых, она больна. А во-вторых, ей не хватает солнечного света. А ей он, как я понимаю, очень нужен.

— Ну что, вылечишь ее?

— Несомненно. Все не так плохо, как я думал. — Он раскрыл свою сумку, достал какие-то склянки, пузырьки. Что-то поколдовал над порошками.

Вскоре Шиме наскучило следить за работой брата. Она подошла к окну, сняла покрывало с головы и, зажмурившись от удовольствия, подставила лицо теплому соленому ветру. Залюбовавшись океаном, она о чем-то замечталась и не сразу отозвалась, когда брат окликнул ее.

— Что? — рассеянно пробормотала она.

— Воды, говорю, подай. И закрой лицо, — сердито сказал он. — Сюда могут войти.

— Хорошо, — недовольно ответила сестра.

Поднеся стакан воды, она с удивлением увидела, как ресницы царевны затрепетали и через мгновение распахнулись. В огромных синих как море глазах плескались непонимание и испуг.

— Не волнуйтесь, я врач, — поспешил объяснить Ашим свое присутствие. Вам нельзя пока беспокоиться и вставать. Вы заболели и были без сознания. А я стараюсь Вам помочь. Вот, выпейте это.

Синие глаза смотрели недоверчиво и настороженно.

— Выпейте, это придаст сил. — она послушалась и слегка охрипшим голосом спросила:

— А где Ула, где папа?

— Сейчас мы их позовем. Они ждут за дверью. Вы всех очень напугали. — Он поднялся, но Шима опередила его и поспешила к двери, сказав:

— Я позову.

Она вышла из комнаты. Так и есть. Они никуда не уходили. Царь и очень красивая женщина рядом с ним, Ула, кажется, устремили на нее встревоженные, вопросительные взгляды.

— Все в порядке, — поспешила сказать Шима. — Царевне лучше. Вы можете войти.

Она подняла ресницы и встретилась взглядом с царем, но не смутилась и глаз не отвела. В другой бы раз этот взгляд, жаркий, обжигающий, темный, как омут, не оставил бы равнодушным царя Илисава, но не сегодня. Беспокойство за дочь перекрывало все прочие чувства и ощущения. Они буквально вбежали в комнату царевны.

— Дочка, как ты? Как ты нас напугала? — отец кинулся к Наяне и схватил ее за руку.

Тут же подскочила Ула:

— Наяночка, как я беспокоилась! Как ты себя чувствуешь?

— Тише, тише, — прервал их лекарь. — Ей сейчас нужен покой.

— Что с ней? — перекинулись они на него. — Это очень серьезно? Она поправится? — перебивали они друг друга.

— Спокойно, господа, — Ашим поднял вверх руки и повысил голос. Они притихли и замолчали в ожидании ответа.

— С царевной все хорошо. Смею предположить, что все произошло от сильных волнений, переживаний. Так же сказались недостаток солнечного света и свежего воздуха. И, уж простите меня, недосып и недоедание. — Он замолчал.

— Я так и знал, что это ты во всем виновата, — непонятно кому сказал царь. Но та, кому были адресованы эти слова, отреагировала незамедлительно.

— Да? — повернулась Ула к царю. — А может быть, ты? Ты замучил ее своими нравоучениями и разговорами о замужестве. Вот бедная девочка и не выдержала!

— Я доверил тебе свою дочь! А ты?! Не давала ей спать по ночам своими дурацкими разговорами. И вот ужас! Моя дочь, оказывается, недоедала! — его взгляд метал молнии, но Ула не пасовала.

«Странная парочка», — подумала Шима, с интересом наблюдая за ними. «Кем она ему приходится? Не похожа на прислугу. Но и не жена. Он не женат, насколько я знаю, его жена умерла давно. Любовница?». Последняя мысль почему-то показалась неприятной.

— Папа, Ула! — воскликнула больная, приподнявшись на кровати. — Вы опять ругаетесь! Прекратите немедленно!

— Царевна права, — вмешался Ашим. — Я же сказал, что ей нельзя волноваться. Вы уж простите меня, государь, но я, как врач, запрещаю вам повышать голос и выяснять отношения в присутствии больной.

Все разом притихли. Нарушила молчание Ула:

— Прости нас, детка. Мы просто переволновались. Сами не знаем, что несем.

— Да, дочка, — поддержал ее Илисав. — Не тревожься. Может, тебе что-то нужно, чего-то хочется? Только скажи.

— Пока ей надо отдохнуть, — ответил за нее Ашим. — И вам это тоже не помешало бы. Пойдемте, я дам вам необходимые рекомендации.

Они вышли. Шима осталась наедине с Наяной. И не смущаясь, разглядывала ее.

— Я, наверное, ужасно выгляжу, — сказала царевна. — Подай мне зеркало.

— Да, конечно, — Шима исполнила ее просьбу. — А кто эта женщина? Ула, кажется? — не удержалась она от любопытства.

— Ула моя няня. И лучшая подруга. Больше у меня здесь друзей нет. Они с моей мамой были как сестры. А ты кто? Тоже лекарь? Или его ученица?

— Ученица и помощница, — ответила Шима, но имени своего называть не стала.

— И что со мной случилось? Так странно. Такая слабость. Сил совсем нет. Как думаешь, я скоро поправлюсь?

Шима пожала плечами:

— Вы очень бледная. Я даже удивилась, когда Вас увидела. И худая. Совсем ничего не едите?

— Да как-то и не хочется. Все здесь бегают за мной, пытаются угодить, накормить. Так надоело, — вздохнула царевна.

Тут вошел Ашим и прервал их беседу.

— Я дам сейчас Вам лекарство. Вы немного поспите. Пойдем, — позвал он Шиму. — Завтра утром я навещу Вас. Будете меня слушаться, скоро поправитесь.

— Хорошо, — ответила Наяна. — Буду слушаться, — и улыбнулась. Улыбка была нежной и красивой, а бледные щеки слегка порозовели.

*

— Ну что? — спросила Шима брата, когда они остались одни в отведенной им для отдыха комнате. — Долго будешь ее лечить?

— Нет, — помотал он головой. — Моя помощь тут особо не требуется. Завтра денек понаблюдаю за ней и можно отправляться домой.

— Так быстро, — разочарованно протянула Шима.

— Вижу, тебе это не нравится?

— Я не успела ничего толком тут рассмотреть.

— А что тут смотреть?

— Ну, не знаю, — пожала она плечами. — Все. Мне же все здесь в диковинку. Сам дворец. Такой красивый, такой большой. Повсюду роскошь, богатство. У всех такие платья, украшения, — она опять вздохнула. — У меня никогда не будет ничего подобного.

— Тебе же Дес подарил недавно медальон, — напомнил ей брат.

— Ну и что? Ты видел, какое на Уле ожерелье?

— Нет, — ответил он, — я на нее и не смотрел.

— А зря. Она красивая! Настоящая царица! Если бы не знала, так бы и подумала на нее.

Ашим видел, что сестра немного расстроена. И все увиденное во дворце не пошло ей на пользу, а скорее, наоборот, пробудило зависть.

— А давай, когда закончим здесь все дела, заедем на базар и купим тебе что-нибудь, что ты захочешь, платье или украшение, — ласково сказал он.

Шима сразу взбодрилась и заулыбалась.

— Давай! Тем более, тебе ведь положена награда за спасение царевны. Ведь так?

— Так, — ответил он. — Так что лучше подумай, чего бы тебе хотелось приобрести. Все, ложись спать, — он поцеловал сестру в лоб.

Ашим закрыл глаза и улыбнулся. Ему все-таки удалось угодить сестре. И со своей работой он справился превосходно. И завтра он опять увидит царевну. И, возможно, она опять ему улыбнется. Все складывалось замечательно. Усталый, но довольный он быстро заснул.

А вот Шиме не спалось. Слишком много впечатлений получила она за один день. Но ей казалось этого мало. Хотелось еще. Она прислушалась к ровному дыханию брата и, убедившись, что тот крепко спит, тихо встала и вышла из комнаты.

Илисаву тоже не спалось. Он впервые за время болезни дочери хорошо и плотно поел, выпил даже вина, но не опьянел. Внутреннее беспокойство не оставляло его. Как ни злился он на Улу, все же чувствовал и свою вину. Слишком мало он уделял внимания дочери. Слишком черствым, скупым на ласку был с ней. Ула во многом права, признавался он себе. Но тем не менее царь был уверен, что Наяне нужно быстрее выйти замуж. Так у нее будет свой дом, своя семья. А здесь что? У нее нет даже друзей. Да и где их ей взять? Одни подхалимы. Все фальшивы.

Чтобы как-то развеяться, он решил пройтись. Это всегда помогало.

Он шел по темным коридорам. Тлеющие свечи бросали причудливые отблески на стены. Илисав знал здесь каждый закоулок, каждый поворот. Он шел, шел, но мысли никак не желали успокаиваться. И вдруг черная тень мелькнула впереди.

— Что это может быть? — сердце екнуло от неожиданности. Он даже усмехнулся своему страху. Илисав вгляделся в темноту. И не увидел ничего. Пустой коридор. Царь пошел вперед. Черная тень выскочила прямо на него из-за ближайшего поворота, резко развернулась и хотела убежать.

— Стой, — успел схватить ее за рукав. — Ты кто? — строго спросил он.

— Я помощница лекаря, — она обернулась и посмотрела ему в глаза. Он хмыкнул, не решив для себя, что это: дерзость, испуг или простодушие, таким смелым и прямым был ее взгляд.

А ей очень захотелось снять покрывало с лица. Тогда бы, подумала девушка, он не был так строг. Но она не решилась.

— Что ты здесь бродишь?

— Я хотела налить воды. Мне не спалось. И вот, заблудилась, — захлопала она ресницами.

— А знаешь, — его вдруг осенила новая мысль. — Может, и хорошо, что я тебя здесь встретил. Сколько тебе лет?

— Семнадцать.

— А…, — разочарованно протянул он. — Маленькая еще. Не поймешь.

— Ничего я не маленькая, — смело возразила она. — Мне почти восемнадцать! — и хотела добавить, что скоро выходит замуж, но не стала.

— Ну ладно. Раз ты такая взрослая, — усмехнулся он. — И раз нам обоим не спится, расскажу тебе, что меня беспокоит. А ты — человек новый, чистый. Послушай. Может, что посоветуешь.

— Ула, ты видела ее сегодня, — Шима кивнула. — Это лучшая подруга моей покойной жены. Так вот, мы с Улой постоянно спорим. Я хочу выдать дочь замуж. Уже и жениха подходящего нашел. Скоро он приедет. Принц, молодой, красивый. Государство его большое, сильное. Породнимся. Ну а Ула твердит, что я тороплюсь. И рано Наяне замуж. А сама-то замуж так и не вышла. И все рассказывает дочке сказки какие-то, легенды, про духов, про любовь неземную, про свободу. И прочую ересь. А я боюсь, что Наяна, глядя на нее, так и не захочет замуж. Та-то, гордячка, не признается, что несчастна и одинока. Наоборот, гордится своей свободой и независимостью.

Вот скажи, как тебе кажется, прав ли я буду, если настою на своем? — он выжидательно посмотрел на Шиму. Та задумалась ненадолго.

— Не знаю, — пожала она плечами. — Мне тоже все говорят, что замуж надо выходить. А я и не знаю, хочу ли я этого. Вроде как, так положено, так надо. А почему? — подняла она глаза.

— Как почему? — занервничал он, не такого ответа ожидая от простой деревенской девушки, — Чтобы была своя семья, свой дом, близкий человек рядом.

— Вот! — назидательно, по-взрослому сказала Шима. — Дом у нее есть. Да какой!, — огляделась она по сторонам, — о таком только мечтать. Семья тоже. Вы — ее семья. Вы и Ула. Они с ней очень дружны. А про близкого человека Вы верно сказали. Но он должен быть действительно близким. А это только сердце подскажет: кто близок, а кто — нет. И каким бы молодом и красивым не был принц, если сердце ее не отзовется, на свадьбе настаивать не нужно, — подытожила она.

— Ну прямо заговор какой-то! Все против меня, — раздосадованно сказал он.

— Нет, нет. Я не о том говорю, — поспешила исправиться Шима. — Я о том, что по любви должно все быть. Вот Ула, видно, так и не полюбила никого. А если нет любви, то и замуж выходить не надо.

— И что ты предлагаешь? — он уже забыл, что говорит с девчонкой. — Чтобы моя Наяна повторила ее судьбу?

— А я верю в судьбу! — с вызовом произнесла Шима. — Если судьбе будет угодно, царевна встретит свою любовь.

— И что мне сидеть и ждать? Детей у меня больше нет. Наследников нет. На нее вся надежда.

— Но Вы еще сами молоды, — она дотронулась до него рукой, но он, казалось, не заметил. — Верьте в судьбу. Она все расставит по местам. Все не случайно. Я теперь в этом абсолютно уверена.

Он задумался и после паузы сказал:

— А может, ты и права. Я не слишком стар? Раз такая малявка, как ты, не видит во мне старика, значит, так и есть! — он немного посветлел лицом.

— Вы молодой и красивый мужчина, — робко пробормотала Шима и смутилась. А он засмеялся.

— Вот спасибо! Ты меня развеселила, настроение подняла. Ну все, заболтались мы с тобой. Пойдем, провожу тебя.

Шима так и не уснула, ворочалась и вздыхала до утра, взбудораженная происходящим. А вот ее брат, судя по всему, отлично выспался, был бодр и свеж.

— Ну что, придумала, какой подарок хотела бы получить?

— Нет, — как-то грустно и рассеянно ответила сестра.

— Что такое? — насторожился Ашим. — Не выспалась? Уж не заболела ли ты? — Он с тревогой вгляделся в ее лицо, потрогал лоб. — Да нет, лоб холодный.

— Да все нормально, — отмахнулась Шима. — Я просто так и не смогла уснуть на новом месте.

— Хочешь, полежи еще. Я один схожу к царевне. Твоя помощь мне не нужна.

— Нет, — быстро ответила сестра и резко встала, — я с тобой.

— Ну смотри, как хочешь, — брат недоумевал, почему она так грустна и задумчива.

*

Вокруг царевны уже суетились слуги. Стол был заставлен разными блюдами. Ула ворковала и уговаривала:

— Ну съешь хотя бы ложечку. Твой отец опять будет злиться, если я тебя не накормлю.

— Что за шум вокруг больной. Я же сказал, чтобы ее лишний раз не беспокоили, — по-хозяйски произнес Ашим, переступая порог комнаты.

— Но Вы так же сказали, что ей надо хорошо питаться. А она не желает ничего есть. Доктор, что же делать?! Может, у Вас есть какое лекарство для аппетита? — сетовала Ула.

— Лекарство для аппетита есть! Свежий воздух, солнце и хорошее настроение! Но всему свое время. Не торопитесь. Она только пришла в себя. Заварите ей лучше чай. Вы ведь выпьете чай? — обратился он к царевне.

— Раз доктор настаивает, конечно, — улыбнулась Наяна. Она сидела на кровати. Ее неестественная бледность прошла. Кожа приобрела нежный розовый оттенок. Волосы были причесаны и уложены. Синие глаза сияли и смеялись. Ашим засмотрелся и замолчал.

— Доктор, что же Вы молчите? — царевна продолжала улыбаться. — Разгоните всех! А то от их непомерной заботы я опять заболею.

— Да, да, конечно, — вышел он из задумчивости.

От Шимы не укрылось замешательство брата. Но царевна, казалось, ничего не заметила. Шима с интересом разглядывала ее и невольно сравнивала с собой. Они были так непохожи. Две противоположности. Одна — темноволосая, яркая, кареглазая. Другая — светлая, тонкая нежная. Но не так уж она и хрупка, отметила про себя Шима. Взгляд! Взгляд был такой же, как у нее самой: горящий, пронзительный. Холодным синим пламенем светились ее глаза. Морские непокорные волны плескались там. Закружат они, утянут на глубину, и не выплывешь. Совсем не проста царевна. Понятно, почему они так дружны и неразлучны с Улой. Гордячки и упрямицы! Вынесла им Шима свой вердикт. А Илисава можно даже пожалеть, нелегко ему с ними приходится.

Только она о нем подумала, как он и появился. Высокий, статный, настоящий царь. Ступал твердо, уверенно, расправив плечи, гордо держа голову. Смотрел на всех свысока, покровительственно. Но при виде дочери взгляд его смягчился, нежная улыбка тронула губы. Он только с виду строгий и серьезный, а на самом деле — любящий отец, с чувствительной и неспокойной душой, думала Шима, глядя на него. Он будто почувствовал ее взгляд, резко обернулся и, о чудо, подмигнул ей. Девушка никак этого не ожидала, растерялась и смутилась.

— Моя помощь, считаю, здесь больше не требуется, — сказал ее брат. — Если будете добросовестно выполнять мои предписания, царевна быстро поправится.

— Это просто замечательная новость, — воскликнула Ула.

— Что ж, лекарь, ты оправдал мои ожидания. И достоин награды. Позволь мне щедро отблагодарить тебя. Пойдем, — царь жестом пригласил его к выходу.

— Постойте, — окликнула их царевна. — Доктор, я тоже должна поблагодарить Вас. — Ашим поклонился в ответ на ее слова. — Я ведь теперь Ваша пациентка. И Вы, как ответственный врач, должны следить за моим здоровьем. Буду рада, если Вы будете навещать меня. А то видите, до чего меня здесь довели, — слова были серьезные, а вот тон — нет, и на губах играла озорная улыбка. И непонятно было, в шутку ли это было сказано или нет. Но царю реплика дочери не понравилась. Он нахмурился.

— Если с Вами что-то случится, я непременно узнаю и приду на помощь, — уклончиво ответил Ашим. — А сейчас я вижу, что Вам значительно лучше, чему я безмерно рад, — говорил он, склонив голову, избегая ее прямого пронзительного взгляда.

*

Как они и предполагали, их щедро наградили. Тепло распрощавшись с обитателями дворца, брат с сестрой сели на лошадей и отправились в путь. Ехали почти молча, обменявшись всего лишь парой дежурных фраз.. Оба были задумчивы. Половина дороги была позади, когда Ашим резко пришпорил коня и остановился.

— Шима, что же ты молчишь? — воскликнул он, хлопнув себя по лбу. Сестра непонимающе уставилась на него. — Или ты уже обиделась на меня?

— О чем ты, брат? — искренне удивилась она.

— Я совсем забыл! Мы же хотели заехать на базар, купить тебе подарок. Почему ты мне не напомнила? Только не обижайся. Из головы вылетело.

«Не мудрено, что забыл», — про себя подумала Шима. «Мысли-то совсем о другом. Да и сама я хороша».

— Да я и сама забыла. И о чем мы только думаем? — усмехнулась она.

— Ты, правда, не сердишься? Хочешь, давай вернемся.

— Да нет, конечно, не сержусь. Нет, поедем домой. Я что-то устала. От избытка впечатлений, наверное. — Выглядела она, и правда, невеселой.

«Наверное, переутомилась», — подумал Ашим.

— А хочешь я угадаю твои мысли? — вдруг спросила Шима.

— Ну попробуй! — наигранно весело ответил ей брат. — Ну, и о чем же я думаю?

— О царевне, — тут же ответила сестра.

— С чего это ты взяла? — он усмехнулся. А она внимательным взглядом отметила, что движения его стали суетливы. Он что-то поправлял в одежде и не смотрел ей в глаза.

— Точно! Я угадала! О ней все твои мысли. Влюбился? Признавайся! — засмеялась она.

— Да с чего ты взяла? Перегрелась на солнце что ли. Если это шутка, то неудачная, — недовольно пробубнил он.

— Я наблюдала за вами. Ты боялся смотреть на нее, а подняв глаза, начинал смущаться. А она прожигала тебя взглядом. Готова поспорить, тебя бросало в жар от ее синих очей. — Он молчал, а она продолжала, — Да она любого с ума сведет. С виду хрупкая и нежная, а сама отчаянная, дерзкая. Никто не устоит перед таким компотом.

— Шима! — прервал он ее. — Ты все напридумывала. О чем, вообще, речь? Она — больная, а я — лекарь. Вот и все. Только так. Я смотрел на нее, как на пациентку.

— Ты даже себе боишься признаться в своих чувствах, — вздохнула сестра.

— А может, и боюсь! — вдруг вспылил он. — И что? Да, боюсь! Боюсь даже подпускать такие мысли, чтобы они не переросли в мечты! Зачем? Зачем мечтать о невозможном?! Она царевна. И этим все сказано. Звезда на небе ближе ко мне, чем она, — выпалил он на одном дыхании.

И Шима, устыдившись своего острого языка, примирительно погладила его по плечу.

— Прости, я не хотела тебя обидеть. Просто мне показалось, что ты ей тоже понравился. Но она скоро должна выйти замуж. Прямо как я.

Ашим вздрогнул:

— Откуда ты знаешь?

— Неважно. Знаю, и все. И жениха уже подходящего нашли. Так что, ты прав. Там, во дворце, другой мир, а мы там чужие, — грустно добавила она.

*

Дес навестил их через несколько дней.

— Шима, привет! Я соскучился. — Он был как всегда безупречен, чист и свеж. И это казалось Шиме странным. Нет, само по себе это характеризовало его только с хорошей стороны. Странным было то, что таким он был всегда. Никогда она не видела его небритым, непричесанным, неумытым, с неожиданно выскочившим прыщом, с царапиной, неподстриженными ногтями. Раньше она этого не замечала. А сейчас его безукоризненный внешний вид почему-то пугал и настораживал девушку.

— Привет, — спокойно ответила она.

— Как тебе поездка? Понравилось во дворце?

— Понравилось.

— Но отчего ты невесела? Или совсем не скучала по мне?

Она собралась с духом и решилась высказать то, что было у нее на душе.

— Понимаешь, Дес. Я думаю, нам не стоит торопиться со свадьбой.

— Вот это да! — изумился он. — Но, милая, как же так? Ведь все уже решено. Дата назначена.

— Мне кажется, я еще не готова к замужеству.

— Но с чего вдруг такие мысли? Все же было хорошо. Я так и знал, что город на тебя плохо повлияет.

— Нет, Дес, город тут ни при чем. Постарайся меня понять. Я ведь не отказываюсь. Я просто прошу немного подождать, — она умоляюще посмотрела на него.

— Давай так, Шима, — согласно кивнул он. — Мы отложим этот разговор. Я думаю, ты просто переутомилась. Ты отдохнешь, хорошенько выспишься, тогда и поговорим, — он нежно обнял ее и поцеловал.

Шима видела, что от нее он отправился в комнату брата. И тихонечко, на цыпочках подкралась к двери, прислонилась к ней ухом и стала прислушиваться.

— Ашим, что у вас произошло? Что-то случилось во дворце? Я чего-то не знаю?

— О чем ты, Дес? Все в порядке.

— Но Шима! Знаешь, что она мне сейчас сказала? Что ей еще рано выходить замуж! Я так и думал, что ей нельзя в город. Зря ты ее взял.

— Нет, — Ашим замотал головой. — Дело не в этом. Она что-то подозревает. Что ты не тот, за кого себя выдаешь. И, если честно, я ее понимаю. Не пора ли ей рассказать всю правду?

Шима замерла по ту сторону двери. Она боялась даже дышать.

— Зная твою сестру, правду я бы ей рассказал только после свадьбы.

— Мне кажется, она имеет право знать, за кого выходит замуж. Дес, я помню: мы обязаны тебе жизнью, всем, что у нас есть. И возможно, так было предначертано. Но ты должен быть с ней честным. Тайны и загадки порождают лишь недоверие. Откройся ей! Скажи, кто ты! Скажи, что ты не человек. Дес! Это все, о чем я прошу.

Шима закрыла рот рукой, чтобы не закричать.

— А если она, узнав это, вообще откажется выходить замуж. Что тогда? Отдашь ее насильно?

Да и сказав А, надо говорить Б. Тогда придется раскрыть все карты, сказать, что ей суждено стать хранителем сердца пустыни.

Сердце девушки бешено стучало. Она схватилась за голову и взъерошила волосы. Мысли вихрем, одна за одной, проносились у нее в голове. Так вот в чем дело! Вот зачем ее прятали здесь! Вот почему постоянно рассказывали сказки о сердце пустыни и убеждали, что для любой девушки это честь — стать хранителем. Теперь все встало на свои места. Дес — не человек! Он — дух пустыни! Это все объясняет.

Она тихо отошла от двери, опустилась на кровать. Отчаяние охватило ее. Думала Шима недолго. Решение пришло почти мгновенно. И ей было все равно, чем все это обернется. Что бы ни случилось потом, она должна это сделать.

*

А во дворце полным ходом шли приготовления к приезду важных гостей. Царевна совершенно поправилась, выходила гулять в сад, была неперечлива, спокойна и задумчива. Илисаву казалось, что дочь наконец вняла голосу разума, повзрослела и посерьезнела. Он теперь сам лично следил за распорядком ее дня и питанием, недоумевая, как можно было проглядеть излишнюю худобу дочери. Царь был бодр и весел, предвкушая скорую свадьбу, сулящую выгодный союз двух государств. Но также он часто вспоминал слова той девушки, закутанной в черные покрывала. И улыбался при мысли о том, что его вполне можно считать молодым и красивым. Как-то он обратился с вопросом к Уле:

— Ула, как ты находишь мой возраст? Я еще не стар, по-твоему? — Ула несказанно удивилась таким речам и даже растерялась, не зная, что сказать.

— Что ты молчишь? — занервничал он. — Что такого я спросил?

— Да ничего. Просто неожиданно. С чего вдруг такой вопрос?

— Вот всегда с тобой так! — начал он сердиться. — Невозможно разговаривать! Нельзя просто ответить, старый я или молодой?! — повысил он голос.

— Что ты опять кричишь? Это с тобой невозможно разговаривать! С возрастом у тебя портится характер, надо отметить, и без того дурной, — она тоже взяла на тон выше.

— Понятно. Считаешь меня стариком и брюзгой, — его игривое настроение улетучилось. Он махнул рукой, развернулся и хотел уйти. Но она поймала его за рукав.

— Стой, Илис. Я совсем не то хотела сказать. — Он мрачно взглянул ей в глаза.

— Ты совсем не старый. И нравишься женщинам, если тебе это интересно. Но ведешь себя иногда, как старый дед.

— И каким это женщинам, хотелось бы знать, я нравлюсь?

Ула лишь пожала плечами и улыбнулась.

— Не знаю, но только такой интересный мужчина не может не нравиться. — Ула с удовольствием наблюдала, как от ее слов лицо царя светлеет и разглаживается. Он на секунду задумался, а потом спросил:

— А вот если бы мы не были знакомы, ты обратила бы на меня внимание?

— Ну что за вопрос? — она даже покраснела, а в душе смутилась. — Да что на тебя нашло? Что за странные вопросы ты задаешь? — возмущенно сказала она. — Мне некогда, я обещала Наяне погулять с ней в саду. Ты царь, в конце концов! Любая женщина будет у твоих ног, — она резко развернулась и торопливо удалилась.

— Любая ли? — произнес он задумчиво, глядя ей вслед.

*

Наяна стояла у открытого окна и смотрела на океан, когда Ула вошла к ней. Почему-то разговор с царем раздосадовал ее, и она не могла найти тому причину. Это ее нервировало.

— Как он прекрасен, Ула, — не оборачиваясь, сказала Наяна. — Я не устаю любоваться этими своенравными, непокорными водами. Я чувствую его мощь и силу, его настроение. Он всегда разный. Каждый день, с самого детства, утром, проснувшись, я иду к окну и говорю ему « привет». И он слышит и отвечает шумом волн, разбивающихся о скалы. Я уверена, он все чувствует, все понимает. Я, наверное, говорю глупости, — обернулась она наконец к Уле. Но та слушала вполуха и отвечала рассеянно:

— Нет, нет, что ты, — а Наяна продолжала:

— Море воды, море песка, простор, свобода. А между ними дворец, как клетка, как тюрьма.

— Ну что ты такое говоришь, девочка? — наконец-то Ула включилась в разговор. — Что-то ты сегодня не в духе. Мы собирались погулять. Собирайся. Это поднимет тебе настроение.

— Я так люблю его! — воскликнула Наяна.

— Кого? — взволнованно спросила Ула.

— Океан, — с упреком сказала царевна, указав рукой на в сторону моря.

— А…, — Ула выдохнула.

— Я каждый день объясняюсь ему в любви. А он… Он принесет мне смерть, — мрачно закончила она.

— Час от часу не легче, — пробормотала женщина. — что сегодня такое? Не иначе, дождь будет, — а вслух сказала, — Не понимаю, о чем ты?

— Я смотрю и с ужасом жду, когда на горизонте появятся корабли. Это будет конец, моей и без того неполноценной свободы.

— Ах, вот ты про что! Ну во-первых, еще ничего не решено. Вы просто познакомитесь. И кто знает, может быть, не таким уж и плохим окажется этот принц. Может, он тебе даже понравится.

— Нет, не может! — вскинулась Наяна. — Каким бы он не был. Одно то, что за меня все решили, делает его ничтожным в моих глазах. Я уже ненавижу его. Знаешь, о чем я прошу океан? — и не дожидаясь ответа, продолжила. — Чтобы принц никогда не доплыл до наших берегов. Мне все равно, что это будет: буря, шторм, кораблекрушение. Океан сам решит. — Она молитвенно сложила руки и закрыла глаза, бормоча что-то себе под нос.

— Ну вот это совсем не хорошо. Желать смерти другому человеку грешно. Не надо так, Наяна, — строго сказала старшая подруга. Наяна помотала головой.

— Нет, я не желаю ему смерти. Просто пусть он не приплывет.!

— Ну все, пойдем гулять, — оборвала разговор Ула.

*

Но принц приехал. Не помогли просьбы и мольбы. Не услышал океан царевну. Не захотел исполнить ее желания.

И встреча состоялась. Наяна шла на нее со спокойствием обреченного. Но по мере разговора настрой ее смягчался. Принц, и правда, был молод и хорош собой, к тому же весел и неглуп. С ним было легко и приятно общаться. И хотя мысль о замужестве по-прежнему претила ей, это не помешало им мило беседовать, прогуливаясь в саду после ужина.

— Я очень рад знакомству с Вами, царевна Наяна. Я представлял Вас совсем иначе, — искренне признался он. В душе же принц был совершенно разочарован. Он ехал в восточное, почти сказочное для него царство, населенное в его представлении духами, магами, джинами, колдунами, в место, где оживают древние сказания и легенды. И ожидал увидеть чудо, неземную красавицу, черноглазую, темноволосую, жаркую как пустыня, дурманящую как цветущий сад. А перед ним была обычная девушка. Да, довольно милая, приятная, но не более того. Белесая, голубоглазая, да таких в его стране в каждой деревне найдешь. Он был разочарован, но виду не подавал. В конце концов, его женитьба — дело государственное. Ну не уродина, мила, и на том спасибо, успокаивал он себя.

— Да? — удивилась она. — И какой же? Какой Вы меня представляли?

— Ну, например, вот такой, — указал он рукой на прошмыгнувшую мимо смуглую девушку — служанку. Ведь как-то так должны выглядеть восточные женщины? Я же приехал на восток, — он улыбнулся.

— Да, я совсем не такая. Я похожа на маму. Она родом не из этих мест. Вы, должно быть, расстроены? — спросила она. Ее щеки порозовели. Несмотря на убеждения, ей все-таки хотелось нравиться принцу. И его спокойный дружелюбный тон без признаков волнения и восхищения задевал ее самолюбие. Ей с детства твердили, что она красавица. Да и сама царевна в этом не сомневалась. И гордилась тем, что не похожа на других.

— Нет, ну что Вы? — спохватился он. — Вы прекрасны. Вы очень нежны и милы. Я считаю, что мне повезло с невестой.

Но Наяну такой ответ не удовлетворил. Ни тени смущения, голос ровный, слова заученные, дежурные фразы. Она почувствовала легкую досаду. Не такой реакции она ожидала от него. Щеки против ее воли начали розоветь. Принц же ее румянец истолковал как смущение. На первый взгляд девушка казалась хрупкой и застенчивой.

— Да, да, не сомневайтесь. Вы очень милы. Разве Вам никто не говорил этого? — он нежно погладил ее по руке. Наяна резко отстранилась, подняла на него глаза, в которых уже не плескалось море, а бушевал океан, и без тени улыбки ледяным голосом ответила:

— Представьте себе, никто! — принц немного опешил от ее тона и холодного замораживающего взгляда. И искренне не понимал, что он не так сказал.

— Простите, я не понял. Вы так говорите, будто я Вас обидел. Я иностранец и не знаю ваших порядков. Если что-то не так, простите меня. Думаю, в дальнейшем мы научимся понимать друг друга.

— В дальнейшем?! — почти выкрикнула она. — Еще ничего не решено.

— Но как? — принц окончательно растерялся. Ведь наша свадьба должна скрепить союз двух государств. И мне кажется, мы подходим друг другу. Из меня выйдет хороший король, а из Вас — верная, добрая жена и мать.

После этих слов Наяна расхохоталась.

— Да что происходит? — принц начинал выходить из себя. — Объясните, что смешного я сказал.

А Наяна смеялась и не могла остановиться. И между приступами смеха повторяла его слова.

— Король… Добрая… Жена…

У нее потекли слезы. А принц стоял столбом и недоумевал: может, девица сумасшедшая, и он рано обрадовался, что нашел невесту без изъянов.

Она резко успокоилась и ответила на его вопросительный взгляд.

— Я нормальная, не сумасшедшая. Но Вы слишком торопитесь, называя меня своей женой.

*

Илисав пребывал в хорошем настроении. Он был доволен. Дочь и принц мило общались за ужином и, кажется, понравились друг другу. Все складывалось очень удачно. Чтобы убедиться в правильности своих предположений, следующим утром он заглянул к царевне.

— Ну как ты, Наяна? — он нежно обнял дочь. — Как тебе вчерашний ужин? — и не дожидаясь ответа, добавил, — По-моему, все прошло просто прекрасно! — царь был весел и благодушен. Наяне даже стало жаль разочаровывать отца. Но тем не менее она сказала:

— Да, ужин был неплох. И первое впечатление о принце тоже было хорошим. Но…, — она сделала паузу. Царь перестал улыбаться и напрягся.

— Что, но?

— Он просто самодовольный болван, — выпалила она. — И, кстати, я ему совсем не понравилась.

— Вот те раз! С чего ты это взяла? Как ты можешь не понравиться?! Такая умница и красавица! — царь был очень удивлен словами дочери.

— И тем не менее это так. Конечно, он будет утверждать обратное. Но папа, я вижу, я чувствую. Женщина всегда это знает, нравится ли она или нет. Неужели ты отдашь меня за человека, который меня не любит?

Илисав помотал головой. Он отказывался верить словам дочери. Еще несколько минут назад ему казалось, что все прекрасно. Принять то, что в один миг все его надежды разрушились, он не мог.

— Не знаю, что там у вас произошло, верно, какое-то недоразумение. До свадьбы еще есть время. Думаю, вы пообщаетесь и найдете общий язык. А я поговорю с принцем. Я тоже не дурак и кое-что понимаю в людях.

— Но папа! — в отчаянии выкрикнула девушка.

— Наяна, у тебе нет никакого опыта общения с мужчинами. Уверен, что ты заблуждаешься.

Отец не желал прислушиваться к ее мнению. Ей было досадно, обидно. Когда он вышел, она расплакалась. Наяна вспомнила другое лицо, другие глаза, которые боялись и одновременно хотели смотреть на нее, в которых были восхищение, трепет, огонь. Каков бы ни был ее опыт общения с мужчинами, то, что она желанна, девушка поняла мгновенно. Такой контраст со спокойным, самодовольным принцем, его прилепленной улыбкой и пустым взглядом. Но как объяснить все это отцу? Он не хочет ее услышать и понять. Он, как и принц, решительно настроен на свадьбу. Как ей одной противостоять им?

*

Почти о том же за пределами города, среди песков и барханов размышляла другая девушка. Но она уже приняла решение и только ждала подходящего момента.

Ашима немного удивляло поведение сестры, но в то же время и радовало. Она была спокойна и приветлива. Все время улыбалась, хлопотала по хозяйству, что-то рассказывала. Такой он видел ее нечасто. И если случалось сойти благодушию на девушку, то длилось оно недолго. А тут просто ангел. В конце концов, это стало настораживать Ашима.

— Шима, все в порядке? — поинтересовался он.

— Да, а что не так? — удивилась она. — Почему ты спрашиваешь? — а про себя с досадой подумала: «Вот, дура, явно переборщила. Он что-то подозревает».

— Ты ни разу не накричала на меня, не вспылила, не поспорила, со всем соглашаешься. Ходишь довольная и спокойная. Я тебя не узнаю.

— Просто, брат, поездка в город пошла мне на пользу. Я развеялась, набралась впечатлений. Вот и результат. Тебе надо почаще брать меня с собой.

— Да? — с сомнением в голосе спросил Ашим. — А мне казалось совсем наоборот. После дворца ты была грустна и нервозна. Вот и Десу так показалось.

— Я просто устала тогда, переутомилась. А сейчас все хорошо. Вот заскучаю опять, снова начну нервничать и ругаться! — она весело рассмеялась. А брата ее слова немного успокоили. Это было похоже на правду.

— Я рад, что это так!

Шима торжествовала: он поверил.

— Садись братик. Обед уже готов, — проворковала она. И они довольные друг другом, сели за стол.

А вечером, когда они легли спать, Шима не смыкала глаз, прислушиваясь к звукам, доносящимся из комнаты брата. Наконец, ей показалось, что там все стихло. Она на цыпочках подошла к двери, заглянула в щелку и убедилась, что брат спит. У нее уже было все готово, чтобы совершить задуманное. Она перекинула через плечо дорожную сумку. На столе оставила короткую записку. «Не ищи меня, брат. Прости. Я тебя люблю. Шима». Потом тихонько, стараясь не шуметь, вышла из дома. Вскочила в седло и умчалась прочь навстречу неизвестности.

*

Это только на первый взгляд пустыня кажется необитаемой. Днем под палящим солнцем утомленная зноем она просто замирает и ждет своего часа. С наступлением ночи, погружаясь во тьму, она оживает. Трудно разглядеть что-то в густой вязкой черноте, но тут и там слышны шорохи, вздохи и голоса. Вот кто-то прошуршал совсем рядом, у твоих ног. Вот что-то просвистело у тебя над головой. Два ярких красных огонька блеснули в ночи. Вдалеке раздался то ли стон, то ли вой. Ты не видишь, но ты чувствуешь всем своим существом, что ты здесь не один. И за тобой следят, наблюдают. Ты чужой в этой темноте. Ты не друг и не враг. К тебе присматриваются. Сама пустыня смотрит на тебя. И как она с тобой поступит, никто не знает.

Шима скакала на лошади. И только бесчисленные звезды на небе освещали ей путь. Но она не боялась заблудиться. Здесь ее дом. Она была частью этого пустынного, загадочного, непонятного мира, была своей среди песчинок. Девушка знала, что без труда найдет дорогу. Не пугали ее и ночные шорохи и звуки, и блестящие огоньки чьих-то глаз. Все это было ей знакомо с детства. Да и ничто на свете сейчас не могло бы испугать и остановить ее. Самым страшным казалось остаться дома, смириться или быть пойманной и возвращенной.

А вот лошадь Шимы не разделяла ее спокойствия. Она то и дело вздрагивала, шарахалась в сторону, фыркала и раздувала ноздри. Ей явно не нравилось это ночное приключение. Лошадь вдруг резко дернулась, заржала, вскинулась на дыбы и отскочила в сторону, унося Шиму в неверном направлении.

— Стой, Звездочка, стой! — громким шепотом говорила Шима. — Успокойся, милая. — но та ее не слушала. Что-то сильно ее напугало.

Они уже сбились с пути и рисковали заблудиться. И Шиме уже трудно было сориентироваться, насколько они отклонились от намеченного курса. Но внезапно она почувствовала тепло на своей груди и увидела яркий свет. Это сиял медальон, подаренный Десом. Она дотронулась до украшения рукой. Его кроваво-красный камень нагрелся. Лошадь быстро успокоилась, перешла на шаг и остановилась. Шима огляделась, потянула поводья, и вскоре смогла отыскать нужный ей путь. Это необычное явление удивило и растревожило девушку: подарок жениха оказался с сюрпризом. Он явно помогал своей хозяйке. Но не исключено, что мог и навредить. Его свет может привлечь чье-то ненужное внимание. Он виден издалека. И Шиму легко было заметить и догнать.

Конец ознакомительного фрагмента.