Случай из практики. Караванная тропа

Кира Измайлова, 2019

Как известно, история имеет свойство повторяться – в других обстоятельствах и с другими действующими лицами. Вот и тут снова встретились колдунья из рода судебных магов и дракон, и снова их ждут расследования преступлений, совершенных с помощью магии. Только это уже не Флоссия Нарен, а ее дочь Фергия, и не дракон Гарреш, а его племянник Вейриш, и дело происходит не в Арастене, а в знойном Адмаре, где сам климат не благоприятствует спешке и решительным действиям. Но тень губительного для драконов проклятия уже легла на раскаленные пески, а значит, придется Вейришу стряхнуть с себя негу и лень, чтобы попытаться отвести беду от своего племени, а Фергии придется побороться за место под жарким солнцем, чтобы доказать, что женщины умеют колдовать и логически мыслить не хуже мужчин.

Глава 5

Той ночью мне долго не удавалось уснуть. Стоило закрыть глаза, как перед внутренним взором вновь возникала черная громада — туча? Скала? Порождение чьей-то магии? — и я вновь ощущал беспомощность, удушье… И, вздрогнув, просыпался.

Надо же, никогда не страдал от ночных кошмаров… Оставалось только надеяться, что это пройдет. Впрочем, если видение повторится, я даже и не знаю, что буду делать. Может, привыкну, а может, начну курить на ночь гаш или напиваться до беспамятства. Правда, от этого я очень скоро разобьюсь даже не о чудовищную тень из видения, а о самую обычную скалу или вовсе городскую башню…

— Дурные мысли? — тихо спросила Аю, и я вздрогнул, потому что даже не уловил момента, когда она прокралась ко мне.

— Да, — коротко ответил я и обнял ее покрепче.

Обычно это помогало, но не теперь, потому что мысли были не просто дурные, а и страшные. И я не мог перестать корить себя за то, что много лет провел в праздности и развлечениях, вместо того чтобы хоть попытаться выполнить дядино поручение! Скорее всего, я ничего бы не отыскал, но… Может, попалась бы какая-то зацепка? Пускай крохотная и незначительная с виду, вкупе с другими она могла бы привести… к чему-то. Мне, во всяком случае, не приходилось бы прятать глаза при встрече с дядей или вовсе сбегать подальше в пустыню, едва услышав о его визите! А сейчас я не лежал бы, глядя в темноту и силясь уснуть, а, возможно, хотя бы представлял, где искать беду, как отвратить собственную гибель… Мне очень не хотелось умирать, да еще так нелепо и страшно!

— Эйш неправильно думает, — сказала Аю, до того молча гладившая меня по голове.

— О чем ты?

— Эйш считает, что виноват. Это неправда.

— Как же нет, если я тридцать лет и… — я мысленно посчитал, — и три года занимался чем угодно, только не важным делом?

— Разве Аю не важная? И другие?

— Так-то оно так… — пробормотал я.

Мог бы еще добавить: «Только от вас не зависит моя жизнь», — но прикусил язык. От Аю — еще как зависит. Только она все эти годы и уберегала меня. Что случилось бы, реши я ослушаться совета и поднимись в небо в опасный день? Я встретил бы колдовскую бурю и уже не вернулся в Адмар?

— Ты говорила мне о смерти в небе и море, — сказал я. — Но никогда не объясняла, что это. Не видела или…

— Аю не знает таких слов. Аю думала: станет учиться и найдет нужные, а пока будет говорить, как умеет.

— Не нашла?

Она покачала головой, и жесткие волосы плеснули по моему плечу.

— Оно чужое. Аю не встречала такого. Но Аю не успела выучиться всему, что нужно знать ашшу. Может, кто-то знает…

«Искать других ашшу где-то в степях — не лучший вариант, — подумал я. — Но, может оказаться, единственный. Вдруг они сумеют что-то разглядеть? Не стоит сбрасывать такую возможность со счетов».

— Ты никогда не просила отнести тебя домой, — сказал я зачем-то. — Неужели не скучала по родным? По степи?

— Родных убили, — просто ответила Аю. — Они со мной. Дом мой здесь. А степи всё равно, есть Аю или нет. Она как море или пустыня. Всегда была и всегда будет, а люди приходят и уходят. Степь никого не выделяет среди других. Люди это сами делают. Или выдумывают.

— Понимаю…

Да, в степи я не был, но море и пустыня мне знакомы. Они действительно вечны, неизменны, безжалостны и бесстрастны. И правитель, и последний бедняк равны пред лицом этого огромного пустого пространства, откуда смотрит сама вечность… К слову, не стоит бросать в нее камешки. Неизвестно, что может появиться…

— Эйш злился на Фергию, — неожиданно сказала Аю. — Почему?

— Я не злился. Просто отвык от таких людей.

— Каких?

— Шумных и бесцеремонных.

— Наши соседи такие. Люди на базаре такие. Какая разница?

— Не знаю, — сдался я. — Наверно, в том, что к соседям и торговцам я давно привык, только в дом к себе их не приглашаю.

— Фергия не будет жить у нас, — заявила Аю, и я удивился.

— Ты встретила ее, как дорогую гостью, а теперь… Неужели ревнуешь?

В самом деле, почему нет? Мои шуудэ — это одно, Аю сама ими распоряжается. Захочет — накажет, захочет — выгонит… Но свободная независимая женщина с Севера — это совсем другое! Фергия Нарен похожа на мать, а я в свое время думал, что мог бы за той приударить. Правда, меня опередили, но это к делу не относится…

— Аю не ревнует, — терпеливо произнесла жена. — Просто Фергии нельзя здесь жить. Эйш не понимает? Фергия должна работать. Кто же работает в гостях? И люди будут думать о ней неправильно, а это плохо для дела.

— Да, ты права, — с изрядным облегчением согласился я.

Конечно, я потерпел бы гостью и неделю, и месяц, благо в моем доме можно даже не сталкиваться все это время, если не захочется. Я мог оставить ее на попечение Аю, а сам полететь… куда-нибудь подальше, отдохнуть от шума и суеты.

Но речь о другом: Фергия явно настроена серьезно и от мыслей о собственном деле не откажется. Не может же она приколотить вывеску со своим именем к моим воротам! Вернее, она могла бы, живи мы в Арастене, но здесь не станет, потому что в Адмаре нравы совсем иные.

Аю верно сказала: люди станут сплетничать. За кого примут Фергию, если она останется у меня? За очередную наложницу? Тогда о работе ей можно забыть, никто не обратится к моей шуудэ! За гостью? Здесь Аю тем более права: кто же позволит гостю работать? Позор на мою голову!

Вдобавок, полагаю, Фергии вовсе не хочется, чтобы ее имя слишком тесно связывали с моим. Разве же независимый судебный маг потерпит, чтобы меня принимали за ее покровителя? Меня, конечно, считают немного странным и, пожалуй, сойдутся на мысли, что я позволяю своей чужестранной любовнице чудить, как это заведено на Севере. Одним словом, серьезно к Фергии относиться не станут. За такое она мне точно спасибо не скажет.

— Я помогу ей найти хороший дом, — сказал я.

— Аю знает такой, — тут же ответила она. — Здесь недалеко, за рощей. Там есть пруд.

— В том пруду даже цыпленок не утопится.

— Фергия хочет пруд, — пожала плечами Аю. — Ничего, что мелкий. Заколдует и сделает глубоким, она так сказала. И еще там родник. Фергии нравится, когда вода течет.

— А, я понял, о каком доме ты говоришь! — сообразил я. — Но он заброшен невесть когда, там крыши нет и стены обвалились. Что внутри творится, даже представлять не хочу. Наверняка песчаные лисицы поселились, а запах после них…

— Это не страшно, — уверенно ответила Аю. — Место хорошее. Остальное можно починить.

Я даже не сомневался, что искать рабочих и рассказывать Фергии, где покупать мебель и прочее необходимое, чтобы не обманули и не всучили несведущей иностранке сущее барахло, придется мне. Если бы я только знал, насколько ошибаюсь…

Наутро Фергии в доме не оказалось. Багаж ее, правда, громоздился под навесом, следовательно, гостья покамест не собиралась переселяться.

— Аю сказала, Фергия может взять коня, — ответила жена на мой невысказанный вопрос. — И слугу. Она не хотела, Аю убедила.

— Это правильно, — кивнул я. Без сопровождения хотя бы слуг женщине показываться не следует. Правда, сомневаюсь, что Фергии это поможет, но вдруг?

— Фергия сказала, наймет своих, когда переедет, — добавила Аю. — А лошадь купит уже сейчас.

— Надеюсь, это будет не чудовище вроде тех, на которых ездила ее матушка! — искренне сказал я, и Аю возмутилась:

— У аяйки были хорошие кони!

— Я имел в виду их… м-м-м… неказистость, — постарался я вывернуться, потому что спорить с ней о лошадях — гиблое дело. — И скверный характер. Кобыла меня однажды укусила!

— Значит, Эйш неправильно себя вел, — заявила Аю.

— Хорошо, посмотрим, что купит наша гостья… К слову, а денег-то у нее достаточно? — спохватился я, потому что спросить об этом позабыл.

Вряд ли, конечно, Фергия приехала устраиваться на новом месте с пустыми карманами, но хорошая лошадь стоит недешево. Я уж не говорю о доме, пускай даже ту заброшенную усадьбу продадут по цене пустой земли, в чем я сомневался!

— У Фергии много золота, — подтвердила Аю.

— Надеюсь, она не поволокла всё с собой…

— Нет, оставила здесь, — она кивнула на сундуки.

— Погоди, ты хочешь сказать, что она вот так просто возит деньги в багаже и бросает его без присмотра? Нет, я был лучшего мнения о ее здравомыслии!

— Эйш, — перебила Аю. — Магия! Никто не тронет вещи, если Фергия не захочет. Попробуй сам.

— Нет, спасибо, — отказался я и мысленно постучал себя по лбу. Совсем забыл, кого приютил! — Чего доброго, ее сундук мне руку откусит, а то и голову.

То-то она так беззаботно доверила вещи носильщикам. Должно быть, даже пожелай они сбежать с ее багажом, ничего бы не вышло. Может, сундуки потяжелели бы втрое против нынешнего, может, начали отбиваться и в самом деле кусаться… Поди угадай, что придумала изобретательная волшебница!

— Пошлю пока кого-нибудь в управу, — вслух подумал я. — Нужно узнать, кто хозяин той халупы и сколько он за нее хочет. Наверняка ведь заломит неслыханно, если узнает, что я ею интересуюсь, а покупательница — иностранка…

— Фергия сказала так же, — ответила Аю. — И просила ничего не делать. Она сама узнает. Говорит, ей интересно, как у нас всё устроено. И торговаться она умеет.

— Посмотрим, — вздохнул я и отправился завтракать.

Вернее, уже обедать: уснуть мне удалось только на рассвете, Аю не стала меня будить, вот и… пропустил всё. Как матушка говорила, я способен даже конец света проспать… С другой стороны, потратил бы я время на уговоры, а Фергия все равно поступила по-своему. Лучше уж не лезть в ее дела. Но присматривать стоит: мало ли во что она может встрять по незнанию…

Когда Фергия не вернулась ночевать (с нею вместе испарился и слуга, и лошади), я встревожился. Аю хранила невозмутимое спокойствие, но мне, признаюсь, хотелось отправиться в город искать пропажу. Мне это не так сложно сделать: драконы хорошо различают людей, а уж если это волшебник с сильным внутренним огнем, и вдобавок он не скрывается, то найти его проще простого. Конечно, придется обшарить весь Адмар и пригороды (потому что я понятия не имел, куда занесло Фергию), а это немало. Арастен вряд ли больше, а там мы со старшей госпожой Нарен, помнится, очень долго разыскивали нужное. Правда, в тот раз то была иголка в стоге сена, а Фергия больше походит на факел в глухой ночи, да и Адмар я знаю неплохо, так что должен был справиться…

Она не вернулась и на рассвете, а после полудня явился измученный слуга, привел обеих лошадей, долго рассыпался в извинениях, уверяя, что «чужеземная шади, проклятая ведьма, не отпускала к хозяину», и, наконец, отдал мне записку.

«Вейриш, место отличное! — было написано поарастенски на листке бумаги, вырванном, похоже, из записной книжки. — Я нашла хозяина, вернее, его вдову, но она упрямее осла. Уверяет, дом проклят, и не желает продавать. Однако мы уговорились, что если я проведу там три ночи и со мной ничего не случится, она всё же его продаст, и совсем недорого! По-моему, редкая удача! Но ночью у вас на удивление холодно, а топлива нет (не считая мусора, но его не хватило бы), поэтому я вынуждена была оставить вашего слугу при себе, чтобы согреваться его теплом. Магию использовать по ряду причин не хотелось. Расскажу при встрече».

Я с подозрением посмотрел на несчастного и спросил:

— Что делала с тобой шади?

— Заколдовала, шодан, и не выпускала из проклятого дома! — возопил он и рухнул на колени. — Всю ночь твой ничтожный слуга не мог пошевелить и пальцем, а ведьма… она…

— Говори же, — подбодрил я.

— Сперва она пила вино, а потом легла рядом со мной… — ужасным шепотом проговорил он. — И… и…

— Ну, продолжай!

— Храпела, как не всякий мужчина может! Я глаз не сомкнул!

Я с огромным трудом сдержал смех.

— Кстати, — вспомнилось мне, — что такого страшного в том доме? Я впервые слышу о каком-то проклятии.

— Его хозяин умер страшной смертью, шодан, — шепотом произнес слуга и осенил себя жестом, долженствующим отпугнуть злых духов. — Говорят, он заключил сделку с джаннаем пустыни, но только они всегда обманывают…

— И что случилось? А главное, когда?

Я в самом деле не помнил ничего подобного. Может, трагедия случилась в мое отсутствие? Но слухи все равно бы дошли…

— Это случилось еще до Аю-шодэ, — подумав, сказал слуга. — Тогда я был ребенком, а шодану служил мой отец.

— Прекрасно помню почтенного Уриша, — кивнул я. — Он здоров?

Как тут скроешь свою суть, если в моем доме сменилось не одно поколение слуг и тем более шуудэ, а я вовсе не изменился? Многие мои соплеменники переезжают с места на место, как дядя Гарреш, выдают себя за собственных сыновей и внуков, но моя лень снова сыграла свою роль: я нашел себе подходящий дом, да так больше и не двигался с места, не считая редких заморских путешествий.

Может, когда стану постарше, и меня потянет в дальние края, потому что у меня всё не как у других: начинаю с хвоста, а не головы, так отец говорит. Обычно-то куролесят и странствуют в юности, а уж потом остепеняются, а я… С другой стороны, дядя Гарреш что-то никак не осядет на одном месте, хотя он в несколько раз старше меня!

— Отец здоров, — ответил слуга и низко поклонился. — Всегда благодарит Вейриша-шодана и просит богов ниспослать ему несокрушимое здоровье и долгие годы жизни…

— Похоже, его молитвы действуют, — сказал я без тени улыбки. — Встань-ка, Ариш, пойдем со мной в тень. Расскажи мне о проклятом доме.

— Шодан, я знаю лишь то, о чем болтали женщины. Я спрашивал старших мужчин, но они только качали головами и говорили, что мне рано знать о таком.

— Ничего, в женских сплетнях тоже можно почерпнуть много интересного, — улыбнулся я. — Говори же, Ариш!

Он помолчал, поправил узорчатую шапочку на макушке, потом вздохнул и начал:

— Это был очень богатый и красивый дом. Там много воды, потому что бьет родник, а еще есть глубокий колодец, который никогда не пересыхает. Мы детьми бегали посмотреть издали на сады, которые росли кругом дома: плодов было столько, что ветви клонились под их тяжестью и свешивались за ограду. Мы подбирали упавшие фрукты, а иногда даже осмеливались сорвать один. Хозяин однажды проезжал мимо и увидел, как я стою на плечах у другого мальчика, чтобы дотянуться до самых крупных слив… — Ариш помотал головой. — Я думал, он изобьет нас кнутом до полусмерти, а он только засмеялся и сказал: снаружи ограды можете собирать, только не ломайте ветки. Мы потом долго не ходили туда, так боялись, но потом всё же пошли. И было, как он сказал: сторож нас видел, но ничего не сказал, только смотрел, чтобы мы не портили деревья.

— Сады? — удивленно спросил я. — Но сейчас там только чахлая рощица…

— Да, шодан, — ответил Ариш. — Всё, что осталось от садов. Это когда-то были те самые сливы, с плодами черными снаружи и красными внутри. Я больше никогда таких не видел ни на одном базаре, ни в чьем саду. Но деревья давно не плодоносят.

— Ладно, продолжай, это интересно!

— Осталось сказать немного, шодан. Женщины говорили: раньше хозяин дома часто менял шуудэ, а потом всех продал и привел жену. Говорили, это она потребовала, не хотела делить с наложницами ложе мужа.

— Должно быть, он сильно влюбился, — покачал я головой. Потребовала, надо же! — Или у нее было богатое приданое, пришлось терпеть, а?

— Про приданое не говорили, — помотал головой Ариш. — Но сама она была очень красивая. И теперь красивая, хоть и старая.

Верно, Фергия же написала о вдове!

— Так они и жили, — проговорил слуга. — Сперва хорошо, потом не очень. Хозяин как-то даже стегнул кнутом моего приятеля, когда тот замешкался убраться с дороги. Не до крови, но все равно больно. Раньше он никогда так не делал.

— Да, ты сказал… И что дальше?

— Одной ночью из пустыни пришел ветер, — сказал Ариш и повторил охранительный жест. — Странный ветер: наши хижины остались стоять, как стояли, только у кого-то унесло занавесь и еще какие-то тряпки, их нашли наутро. А от дома того человека остались только стены, и те потрескались. Нам запрещали смотреть, но мы все же сбегали, и я видел одним глазком: внутри будто джаннай плясал! Ставни и двери выбиты, мебель переломана, подушки вспороты, покрывала изрезаны, посуда разбита вдребезги… и всё это засыпано песком. Тоже странным.

— В каком смысле?

— Это был черный песок, шодан, — шепотом ответил Ариш. — Ты сам видел нашу пустыню, бывал в разных ее частях, так скажи: попадался ли тебе такой?

— Нет, — подумав, ответил я. — Всякий видал, и белый, и желтый, и красный, а черного не встречал. Правда, слыхал от родственника: такой встречается очень далеко на западе, там, где огненные горы. Может, где-то далеко на юге они тоже есть? Оттуда смерч и принес песок!

— Тогда почему высыпал его в точности на дом того человека? Нигде больше такого не видели! И разве смерч может уничтожить всё, что было в доме, оставить от сада одни щепки, но не тронуть конюшню и прочее? Животные все уцелели и даже не слишком напугались! А неужели шодан не видел, как лошади бесятся, когда ветер несет песок?

— Да уж, с некоторыми и не совладаешь, — пробормотал я. — Постой, мы что-то отвлеклись. Хозяин, получается, погиб?

— Должно быть, так, — развел руками Ариш. — Его не нашли. Только туфлю с его ноги.

— А жена?

— Ее отыскали в пустыне, в нескольких часах пути от дома. По следам нашли, — пояснил он, — они начинались прямо от разрушенного дома и вели на восход. Но она не помнила, как там оказалась. Вообще ничего не помнила о том, что творилось в доме. Все решили, что это смерч унес ее прочь, ведь случается, что они поднимают даже верблюдов! Но откуда тогда взялись следы?

— И правда, загадка, — почесал я в затылке. — Выходит, с тех пор вдова живет одна? Или вернулась к родителям?

— К брату, родители их умерли, — ответил Ариш. — Так и осталась. Кто бы ее взял? Вернее, взяли бы, потому что муж оставил ей много денег, и хранил он их не только в доме. Детей у них не было, родни у мужа — тоже, и всё досталось вдове. Потому-то брат и не возражал, чтобы она жила у него: зачем отдавать деньги на сторону?

— Думаю, угадаю, если скажу, что ее и обвинили в том, что она извела мужа.

— И такое говорили, — кивнул он. — Но она, когда пришла в себя, стала твердить, что муж сам виноват. Что он договорился с джаннаем, и поэтому у него было много золота и такие чудесные сады. Только потом что-то случилось. Может, муж захотел слишком много? Или не пожелал платить джаннаю? Тот ведь мог возжелать эту женщину и потребовать себе на ложе!

— А когда мужчина отказался, разгневался… — пробормотал я. — Но ладно, сделка с джаннаем — это понятно. Только почему дом-то считается проклятым?

— Вдова так говорит, — сказал Ариш. — Уверяет, ее муж не погиб. Он всё еще где-то там, в доме, только выйти не может. И, шодан, это чистая правда!

— Неужели?

— Клянусь, шодан, я всю ночь слышал стоны и крики!

— Ты же сказал, что Фергия-шади храпела.

— Да, но не всё время! Когда было тихо, я слышал, как кто-то плачет и скребется… — Ариш скрючил пальцы для пущей выразительности. — Будто замурован заживо и не может выбраться! За столько лет человек бы точно умер, значит, это дух! Джаннай сделал с ним что-то за обман, и… — Он перевел дыхание, облизнул пересохшие губы и добавил: — Шодан, самое страшное, что там нет никаких зверей и птиц!

— Что им там делать?

— Там родник, шодан! И пруд! Пускай его почти засыпало, но если выкопать в песке ямку, то вода наберется. Но кругом родника нет следов, совсем нет! И в роще тоже…

— Да, вот это, пожалуй, странно, — согласился я. — Теперь я понимаю, почему Фергия решила там поселиться!

— Отговорите шади, шодан! — взмолился Ариш. — Не то с ней тоже случится что-нибудь ужасное!

— Не станет она меня слушать, — отмахнулся я. — Скажи-ка, они правда договорились с вдовой? Фергия написала, но без подробностей.

— Да, шодан. На три ночи, а потом, если шади останется жива и здорова, вдова продаст дом и то, что осталось от сада, почти за бесценок. Всё равно там никто не хочет жить, а она так в первую очередь!

— Но, судя по всему, первую ночь Фергия сладко проспала… — пробормотал я.

— Да, шодан, — вздохнул Ариш и добавил с заметной обидой: — У нее был ковер. А у меня только попона!

Упоминание о злосчастном ковре заставило меня улыбнуться, но я тут же принял серьезный вид, не то Ариш решил бы, что я насмехаюсь над ним.

— А чем она занималась целый день кроме торговли с вдовой?

— Покупала лошадь, шодан.

— И как успехи?

— Купила, — вздохнул он. — Я говорил ей не брать такую, но шади не стала слушать!

— Такую — это какую? — насторожился я.

— Дикую, — пробормотал он и выразительно потер плечо. Очевидно, приобретение Фергии кусалось. — Долго спорила со старой бардазинкой, но все-таки сторговалась.

— Только не говори, что у этой лошади короткая грива и полоски на шее, — с содроганием произнес я.

— Шодан догадался? — горько спросил Ариш. — Да, именно такую тварь купила эта бешеная шади! Прости, шодан, это твоя гостья, но она… она…

Он развел руками, отчаявшись подобрать слова. Я, впрочем, тоже затруднялся найти подходящее определение поступку Фергии, потому что… Потому что покупать коня у бардазина — это нужно либо вовсе ничего не понимать в лошадях, либо разбираться в них лучше Аю. Я склонялся к первому варианту: вряд ли Фергия прежде сталкивалась с этим народом, а потому, заметив ее страсть ко всему необычному и любовь поторговаться, опытная торговка легко обвела ее вокруг пальца!

Бардазинские лошади обычно встречаются трех типов. Первый — это ослепительно красивые скакуны, на которых разъезжают самые богатые кочевники пустыни и за которых знатные адмарцы готовы отвалить немыслимые деньги. И очень зря, потому что к изумительным статям и необычным мастям прилагается скверный характер — эти лошади обычно очень норовисты, и сладить с ними по силам только тем, кто знал их с жеребячества. Есть, конечно, уникумы, способные справиться с ними, но я знал только двоих таких.

Второй тип — тоже очень красивые кони более покладистого нрава, которых разводят нарочно для продажи. Они также бывают подлыми и злобными, но в руках опытного наездника делаются шелковыми. Главное — не давать им застаиваться, не то потом не совладаешь. Первого типа это тоже касается.

А вот третьи… Третьих я видел всего несколько раз. Судя по их характерной внешности, среди их предков затесались дикие лошади, которых хватает на другом краю пустыни, где начинается саванна. Впрочем, что значит — затесались? Я слышал, кобыл в охоте нарочно отпускают, чтобы их покрыл дикий жеребец! На Севере так поступают с некоторыми охотничьими собаками, к слову.

Они выносливы, но не настолько, как верблюды, конечно. Пустыню пересечь могут, но целый табун так не погонишь, да и зачем? Бардазины держат их там, в саванне. Это для них и мясо, и молоко, и шкуры…

Аю говорила, в степи тоже есть такие лошади, полудикие, которые живут в табунах и которых собирают, только чтобы доить или отбирать на мясо. Всегда этому поражался: степь от саванны отделяет громадное расстояние, а обычаи невероятно схожи!

Она, помнится, тоже хотела такую лошадь, и я даже искал, но не нашел: бардазины два года не появлялись в Адмаре, потому что стояла великая сушь, и они, видно, решили откочевать в другие места, а то и вовсе остаться в саванне. А когда они все-таки вернулись и поставили шатры в дневном переходе от города, рядом с небольшим оазисом, среди их лошадей, как нарочно, не оказалось подходящей. Вернее, было несколько, но они показались мне слишком уж опасными. К тому же мне их продать не пожелали, предложили других, верховых красавцев, и я даже купил одного. Но Аю осталась без дикой лошади.

А Фергии повезло наткнуться именно на такую! Не представляю, зачем бардазины повели с собой дикую скотину в город (перепугавшись шума, она могла разнести половину базара!), да еще решили продать… Впрочем, может, они и не собирались этого делать, но разве Фергию Нарен остановишь?

«Вся в мать», — сокрушенно подумал я. У той тоже была слабость к страхолюдным злющим лошадям. Будем надеяться, эта никому ничего не откусит…

— Хорошо хоть, верблюд смирный, — сказал вдруг Ариш, и я потерял дар речи, а когда обрел, выговорил:

— Зачем ей верблюд?

— Откуда же мне знать, шодан? Шади сказала — вдруг придется ехать в пустыню. Пусть будет. Тоже бардазинка продала, — добавил он с неудовольствием. — Уверяла, мол, белый — счастливый. Только, по-моему, он от старости седой, а вовсе не белый…

«Фергия становится заправской кочевницей, — подумал я. — У нее есть ковер, из которого можно соорудить шатер, верблюд и дикая лошадь. Не хватает только мужчин для тяжелой работы. О, кстати!»

— А слугу она наняла?

— Нет, шодан, вчера обходилась мной, — еще тяжелее вздохнул Ариш. — Сказала, попозже наймет. Это если кто-нибудь согласится жить в проклятом доме с чужестраной шади, которая к тому же ведьма!

— Почему ты ее так называешь?

— Я видел, как она колдовала, шодан! — с содроганием произнес он. — Как песок сам собой исчез из дома, как сгорел весь мусор, как родник забил сильнее… И меня она зачаровала, я ведь говорил!

— О, конечно, — вспомнил я. — Ты так занимательно рассказывал о проклятом доме, что я и позабыл об этой мелочи. Не бойся, Фергия-шади не причинит тебе зла. Она помогает людям.

— Лечит? — с опаской спросил Ариш.

— Нет… Хотя умеет, наверно, — вспомнил я ее мать. — Она раскрывает тайны. За деньги.

— Да, шодан? А я слышал, как на базаре шептались, что она навела на сварливого Итиша порчу, и у него товар пропал. Правда, — добавил он справедливости ради, — другие говорили, что это вранье, а Итиша хочет разорить его родной брат, чтобы самому торговать коврами, а не отдавать их Итишу. Тот ведь задирает цену, брату платит, как уговорено, а разницу-то оставляет себе!

«Что ж, похоже, план Фергии действует», — подумал я и отпустил слугу восвояси.

Съездить, что ли, удостовериться, что она цела и невредима? И что в развалинах старого дома не обитает какая-нибудь тварь… Не знаю, что именно умеет Фергия, но взгляд дракона точно лишним не будет!

Правда, я решил подождать до вечера: если она уехала на базар, то вернется поздно, это уж как пить дать. Да и жарко сейчас…