Случай из практики. Караванная тропа

Кира Измайлова, 2019

Как известно, история имеет свойство повторяться – в других обстоятельствах и с другими действующими лицами. Вот и тут снова встретились колдунья из рода судебных магов и дракон, и снова их ждут расследования преступлений, совершенных с помощью магии. Только это уже не Флоссия Нарен, а ее дочь Фергия, и не дракон Гарреш, а его племянник Вейриш, и дело происходит не в Арастене, а в знойном Адмаре, где сам климат не благоприятствует спешке и решительным действиям. Но тень губительного для драконов проклятия уже легла на раскаленные пески, а значит, придется Вейришу стряхнуть с себя негу и лень, чтобы попытаться отвести беду от своего племени, а Фергии придется побороться за место под жарким солнцем, чтобы доказать, что женщины умеют колдовать и логически мыслить не хуже мужчин.

Глава 4

Стоило слугам распахнуть ворота, как на нашем пути воздвиглась Фиридиз в неизменном заляпанном переднике, по очереди смерила взглядом меня и гостью и мрачно спросила:

— Шодан привез новую женщину? А почему такую худую? И старую?

Я не успел отреагировать — Фергия захохотала так, что ее лошадь шарахнулась, и сказала:

— Какая первобытная непосредственность! Почти как на Севере, клянусь! Кажется, мне начинает здесь нравиться…

— Поди прочь, — велел я Фиридиз. — И скажи, чтобы приготовили покои для гостьи.

— Всё давно готово, шодан, — ответила она. — Аю-шодэ распорядилась, едва ты уехал.

— Как славно, — сказала Фергия, спрыгнув с лошади и взяв ковер для разнообразия под мышку. — Я, конечно, все еще незваная гостья, но как минимум не неожиданная. А где же сама хозяйка дома?

— Аю здесь! — отозвалась от входа в дом моя супруга, и Фергия развернулась к ней. На этот раз ковром перепало мне, не успел увернуться.

— Точно такая, как мама описывала, только красивее! — воскликнула она, всучила свой трофей не успевшей удрать Фиридиз и широким шагом подошла к ступеням. — Рада встрече, Аю-шодэ. Я дочь…

— Аю знает, — широко улыбнулась та, спустилась с крыльца, протянула гостье обе руки, и они с чувством обнялись. — Дочь аяйки!

— Да, она упоминала, что ты ее так называла, когда не могла говорить… — Фергия отстранилась и с интересом посмотрела на Аю сверху вниз. — Но теперь, вижу, это позади.

— Она, к счастью, не болтлива, — вставил я, каюсь, не без желания уязвить.

Зря — Фергия этого не заметила. Или сделала вид, что не заметила.

— Идем в дом, — сказала Аю и потянула Фергию за собой. — Говорить потом. Сперва отдыхать. Амма уже готова.

— Это что за зверь? — с любопытством спросила та.

— Не зверь. Там моются, — пояснила Аю. — Разминают тело, это хорошо от усталости. Если Фергия хочет, Аю позовет Бушана. Он лучше всех.

— Не откажусь! — тут же загорелась гостья.

Я мысленно позлорадствовал: из огромных лап Бушана даже я выходил похожим на мягкую тряпочку, а я к таким процедурам привычен, да и в целом крепче обычного человека. Хотелось посмотреть, что он сотворит с непривычной к подобному женщиной с Севера…

Сам я тоже отправился освежиться, а потом еще долго ждал, когда гостья изволит появиться. Откуда-то из глубины дома доносился хохот, иногда визг на разные голоса (кажется, все мои шуудэ принимали участие в веселье), гулкий голос Бушана… Я даже пожалел, что не могу поучаствовать: вряд ли бы Фергия оценила мое вторжение в женское царство… Хотя постойте, как же Бушан? Он, правда, не мужчина в полном смысле этого слова, однако, по слухам, женщины зазывают его в аммы не только ради целительного массажа. Чем они вообще там заняты столько времени?!

Наконец они появились — довольные и веселые. По Фергии никак нельзя было сказать, что она удивлена или поражена искусством Бушана. Да и амма не слишком на нее подействовала: разве что лицо раскраснелось и волосы, сейчас не спрятанные под платком, а свободно распущенные по плечам, завились от влаги крупными кольцами.

— Что так долго? — спросил я Аю.

— Бушан учил Фергию, — пояснила она, подсовывая гостье подушки поудобнее. Та устроилась на них, поджав ноги, почти как делали в Адмаре. И все же — иначе. Сложно объяснить, но это различие явственно ощущалось.

— Чему учил?

— Всему, — последовал лаконичный ответ.

Аю хлопнула в ладоши, и служанка внесла напитки и угощение. Наконец-то!

— Этот ваш здоровяк — настоящий кудесник, — подала голос Фергия, когда утолила первую жажду. — Знает несколько приемов, которых не знаю я. И наоборот. Вот мы и обменялись опытом.

— А вы-то откуда…

— Так на Севере же научилась, Вейриш, — улыбнулась она. — Думаете, эти ваши аммы — исключительно южное изобретение? Отнюдь! У северян всё устроено немного иначе, там любят влажный пар, а не сухой жар… Но у вас мне тоже понравилось. Я бы разогрела камни посильнее, но одной вашей шуудэ и так сделалось дурно, так что я не рискнула.

— Талья, — пояснила Аю. — Не переносит жар. Всегда идет купаться последней, когда амма остынет.

— А почему не сказала сразу? В обморок же грохнулась, чуть голову не расшибла! Впрочем, понимаю, — сама себя перебила Фергия. — Все пошли, и она пошла, нельзя же отрываться от подруг. И на меня посмотреть любопытно, вдруг у меня… м-м-м… что-нибудь расположено не так, как у здешних женщин?

— Рисунки, — сказала Аю. — Красивые.

— Да, мне тоже нравятся, — согласилась та. — Долго с ними возились. Магией-то, конечно, проще, но это не то…

— Какие рисунки? — я снова ничего не понял.

— У меня на спине наколото кое-что, — пояснила Фергия. — На морскую тему, как несложно догадаться. Дед чуть не убил, когда узнал…

— Господин Нарен, значит, тоже жив и находится в добром здравии? — зачем-то спросил я.

Я не был с ним знаком, но слышал достаточно.

— Да он всех нас, вместе взятых, переживет, — махнула рукой Фергия.

— Но он вам прадед, разве нет?

— Так короче, — вздохнула она.

— А почему он вас убить-то хотел? Что такого в наколке?

— Потому что мне было всего десять, когда друзья-приятели сделали мне первую наколку, — ответила она. — Он надеялся, что этим дело и ограничится, думал, я подрасту и сама выведу эту картинку и буду щеголять чистой кожей, но увы! Еще через десять лет я наведалась в те края, и… Правда, — добавила Фергия справедливости ради, — об этой части моих приключений дед не знает. Во всяком случае, я на это надеюсь.

— А матушка?

— Ей-то что? — пожала плечами Фергия. — Сперва покрутила пальцем у виска, потом развернула меня, присмотрелась и согласилась, что с определенного ракурса наколка выглядит весьма пикантно. Да ну, Вейриш, это совершенно не интересно! Подумаешь, кожа расписная… местами. Надоест — избавлюсь от этой красоты или переделаю. А вот вы…

— Что — я? — признаюсь, я невольно испугался.

— Я столько о вас слышала, — мечтательно протянула она, не забывая уничтожать поданные яства. Аппетит у госпожи Нарен-младшей был точно такой же, как у старшей: я помнил, как та трапезничала. Я за ней угнаться не мог, а я все-таки мужчина и дракон к тому же. — И Аю кое-что добавила. О том, например, что вы не очень-то таитесь и часто летаете куда-нибудь…

— Если это намек на то, что я мог бы вас прокатить, то я против.

— Ну не сразу, конечно же, — согласилась она. — Это даже как-то неприлично: седлать едва знакомого дракона. В смысле, я знаю вас по маминым рассказам, но она ведь и сама прожила с вами бок о бок всего ничего! И то большую часть времени вы то умирали, то бездельничали.

Я дар речи потерял от таких слов. Ничего себе — бездельничал! Я же помогал, как только мог!

— Но, бесспорно, если бы не вы, мы бы сейчас не разговаривали, — вдруг совершенно иным тоном заключила Фергия.

— За это в первую очередь нужно благодарить Аю, — сказал я.

— Я уже, — заверила Фергия, и та кивнула. — Но если бы вы не поняли, чего именно она от вас хочет, то, боюсь, всё завершилось бы весьма печально. Что для нашей семьи, что для вашей. Я имею в виду, мы-то с дедом были на Севере, но…

— Но памятуя об упорстве врага вашей матушки, он сумел бы разыскать вас, — кивнул я, припомнив тот страшный шторм.

Показалось вдруг, будто откуда-то повеяло холодным ветром, захотелось прикрыть спину от проливного ледяного дождя, а пуще того от непрерывно бьющих молний — я уже не различал, обычных или магических. Я вообще не видел, куда лечу, что передо мной — грозовая туча, огромная волна или утёс! И не понимал, что делать: бросаться в сторону, вверх или, наоборот, нырять? Да и сил не осталось, крылья не держали, я мог только отдаться на волю ветра, ловить восходящие потоки и стараться не свалиться камнем вниз, но надолго меня бы не хватило. Я не мог вырваться из этого шторма, не мог даже сесть на воду, рискуя разбиться о скалы…

Я невольно подумал: «Ведь не было же ничего подобного! Был смерч над островом, молнии, не страшные для нас… И где все остальные? Дядя? Почему я никого не…»

Темная громада впереди вдруг заняла всё поле зрения, даже молний я больше не видел, не слышал раскатов грома. Она навалилась на меня невозможной, непереносимой каменной тяжестью, и я почувствовал, что падаю, падаю, падаю в бездонную пропасть, в которой даже воздух не держал — сколько ни молоти крыльями, не взлетишь! Его вообще не было, я тщетно пытался сделать вдох, но ничего не выходило, кровь уже гремела в ушах, глаза заволокла кровавая пелена, сердце мое, сердце сильного молодого дракона вдруг пропустило удар, другой, и…

Видение было таким ярким, почти физически ощутимым, что я содрогнулся… и очнулся, лежа на полу.

— Вейриш, — Фергия осторожно похлопывала меня по щекам. Ну, как «осторожно», таким шлепком кого-нибудь более хлипкого убить можно. — Вейриш, что с вами? Ответьте же, ну!

Я и рад был бы сказать, что со мной все в порядке, но не смог. Не было сил даже пошевелить пальцем, не то что произнести несколько связных слов!

— Аю, с ним часто такое бывает?

— Никогда не бывает, — покачала та головой и положила мне на лоб узкую прохладную ладонь. Лицо ее оставалось невозмутимым, но я знал жену достаточно хорошо, чтобы понимать: она очень напугана. — Аю не видела.

— И в чем же дело? Вряд ли он на солнце перегрелся! И не пил вроде бы, вел себя совершенно адекватно… — Фергия наклонилась ниже и бесцеремонно обнюхала мои губы. — Ничем этаким не пахнет, да только я не знаю все вещества, которые у вас здесь употребляют. А уж какой они могут дать эффект… Аю?

— Вейриш ничего не жует и не курит, — твердо сказала та. Потом поправилась: — Нет, иногда курит с другими мужчинами, но это не злые зелья. Просто каррис. Пьет вино. Аю бы знала о другом.

— Ну не восторг же от лицезрения моей, вне всякого сомнения, неотразимой персоны уложил его в такой глубокий и продолжительный обморок… Вейриш, — она снова потормошила меня, — вы хоть моргните, дайте знак, что слышите и понимаете! А то, может, вас удар хватил и вы разума лишились, а я тут распинаюсь!

— Умеете вы… ободрить… — с усилием выговорил я и попытался сесть.

— Это у нас семейное, — напомнила Фергия, цепко взяла меня за запястье и принялась считать пульс. — Знаете, вы будто только что прилетели с Северных островов, причем гнали со всех крыльев и ни разу не остановились передохнуть. Аю, сама послушай, как у него сердце заходится!

Та просто приникла к моей груди, но скоро выпрямилась и кивнула.

— Однако вы никуда на наших глазах не летали, сидели и мирно беседовали, — продолжила Фергия. — Что же могло вызвать такой приступ? Подобное сердцебиение случается от сильного испуга, но не меня же вы испугались?

— Видение, — выговорил я наконец. — У нас бывают…

— Да, мама говорила, — поняла она меня. — Но я полагала, это что-то наподобие предчувствия или… не знаю, интуиции, как у меня.

— Обычно так и есть.

Я потянулся за водой и опустил руку, так она дрожала. Я даже после кошмарной попойки в Арастене не чувствовал себя настолько скверно! Аю поддержала мне голову и поднесла пиалу к губам. Немного полегчало.

— Значит, в этот раз случилось что-то необычное, — произнесла Фергия, в упор глядя на меня. — Ну же, Вейриш, говорите, вы уже не умираете!

— У меня никогда не случалось видений, — сказал я. Она была права: противная дрожь во всем теле быстро унялась, сердце успокоилось, и дышал я уже не как загнанная лошадь. — И ни от кого из старших я не слышал, чтобы у них бывало подобное. Это из области преданий… Может, прабабушка Иррашья что-то такое знает, но я ее видел только издали…

— А что гласят предания? — поинтересовалась Фергия. — Я помню, что драконам нужно крайне внимательно относиться к предчувствиям, чтобы не влипнуть в неприятности, но большего ни вы, ни Гарреш маме не рассказывали.

— Да кто же мог знать… — Я вздохнул поглубже. — Видение для дракона — это… это не предчувствие. То только предостерегает, и можно избежать беды, если держать глаза открытыми и думать головой. А видения — о том, что случится неизбежно.

— И что же вы узрели, Вейриш? — негромко спросила Фергия, и я ответил:

— Свою смерть.

Аю смотрела на меня не мигая, и мне вдруг почудилось: она давно знает о том, что меня ждет. Ашшу тоже прекрасно различают зыбкие тени вероятностей и неотвратимые события.

— Ты что-то углядела? — спросил я, и она медленно покачала головой.

— Аю не видит. Слишком далеко. Слишком темно. Никак не добраться.

— То есть Вейриш умрет, но случится это так нескоро, что ты просто не доживешь, а потому и увидеть этого не можешь? — непосредственно поинтересовалась Фергия, и Аю кивнула с заметным облегчением. — Хм… Интересно, что же с вами такое случится, Вейриш? Что там было?

— Смерть, я же сказал, — повторил я.

Такой свинцовой усталости я давно уже не испытывал, и если Аю после своих прозрений ощущает что-то подобное, то… не знаю даже, как держится, она ведь почти постоянно подмечает какие-то мелочи! Может, дело привычки? Или же суть нашего дара различна?

— Какая? — не отставала Фергия. — Вас подстрелили из пушки? Вы напились пьяным, взлетели на самую высокую здешнюю гору, поскользнулись на леднике, упали и сломали шею? Хотя вряд ли, дед говорил, драконы прочные, замучаешься, пока вскроешь… Ну же, не молчите!

— Кажется… — сказал я, сложив два и два, как она выражалась. — Кажется, меня настиг злой рок. То, что поджидает в небе и в море. Аю тоже это видит и запрещает мне летать в такие дни. Как сегодня. Верно же?

Аю кивнула.

— Похоже, оно было совсем близко…

— Что?

— Я не знаю, — развел я руками. — Никто не знает.

— Дядя сказал Вейришу разобраться, — сообщила Аю. — Давно.

— Давно по чьим меркам, человеческим или драконьим?

— Вейриш тогда сделал меня женой, — подумав, ответила она.

— Значит, прошло не меньше тридцати лет… И как успехи? — с живым любопытством спросила Фергия, и Аю выразительно вздохнула. — Да, а в чем именно нужно разбираться?

— Право, не стоит беспокойства, — ответил я.

Мне вовсе не хотелось посвящать Фергию в эту историю. Я, признаюсь, и сам не хотел в нее лезть, что бы там ни придумал дядюшка.

— Как угодно, — неожиданно легко сдалась Фергия…

И я сразу же понял, почему.

— Аю скажет, — произнесла моя жена.

— Не надо!

— Аю скажет, — упрямо повторила она, и я осекся. Запрещать что-то ашшу себе дороже. — Родные Эйша гибнут. Друзья. Совсем незнакомые. Много. Никто не знает, почему. Войны нет. Люди их не убивали. Они не болели и были не старые. Дядя сказал, Эйш сможет понять, почему так. Но Эйш…

— Ничего не сделал, — перебил я. — Ладно… Чувствую, это неизбежно, вы обе от меня не отстанете, пока я не расскажу.

— Может, оставим это до завтра? — предложила Фергия. — Вы довольно бледно выглядите.

— Ничего, жить буду. Слушайте, что у нас стряслось… Аю, а ты поправляй меня, если я что-нибудь перепутаю!

— Аю поправит, — серьезно сказала она.

— В тот год мне пришлось побывать в дальних краях по невеселому поводу, — начал я. — Погибла одна из моих бабушек, то ли двоюродных, то ли троюродных, у нас и не разберешь уже… Вроде бы она умерла своей смертью, лет-то бабушке было порядочно. И все так думали…

Я вернулся мыслями в тот синий холодный вечер. Что-то не давало мне покоя, да и дядя смотрел как-то сумрачно, а когда завершилась церемония прощания и тело покойной растворилось в языках пламени, такого, что даже и пепла не осталось (а что осталось, разнес ветер, и это было привычно и правильно), отозвал меня в сторону.

— Скажи-ка, Вейриш, — негромко произнес он, — не кажется ли тебе странным это происшествие?

— Дядя, я не так часто и настолько тесно общался с Гирришьей, чтобы судить о состоянии ее здоровья, — осторожно ответил я. — В ее возрасте всякое возможно.

— Однако Иррашья все еще жива и, да продлят небеса ее годы, даст фору любой молодой соплеменнице, а она не на много лет, а во много раз старше покойной.

— Я слыхал, бывает, что с виду кто-то здоров, но в теле кроется некий изъян, который может дать знать о себе в любое мгновение. Кому-то везет, и он проживает долгую жизнь, а кто-то может умереть в юности. Наверно, Гирришью настигло нечто подобное, — предположил я. Недавно слышал об этом, вот и вспомнилось.

— Может быть, и так, — задумчиво произнес дядя. — Но, знаешь… Поди ближе, я не хочу, чтобы нас услышали.

Я повиновался.

— Это не первая внезапная смерть в небесах, — негромко сказал он. — За последние три года вот так погибли шестеро. Не из нашего рода, но ты ведь знаешь, слухи разносятся, такое не утаишь.

— А с вашими путешествиями услышишь и не такое, — кивнул я.

Дядя предпочитал странствовать в человеческом обличье. Чем-то ему нравились люди… и мне тоже. Может быть, поэтому он выделял меня среди остальных племянников.

— Слушай дальше, — сказал он. — Все погибшие — взрослые. Ни одного юнца, ни одного ребенка. Вернее, и такое случалось, но то был несчастный случай: подросток не рассчитал сил и разбился о скалы. Ты сам, помнится, едва не покалечился вот так.

Я пристыженно кивнул. Да, было дело…

— А вот остальные, — продолжил Гарреш, — все как один умирали в полете. На земле они оказывались уже бездыханными. Тому есть очевидцы: одной из покойных составлял компанию сын, и он видел, как это было, своими глазами. Он говорит, мать его словно ударилась о невидимую преграду, и крылья перестали слушаться ее. Она пыталась обогнуть препятствие, но ничего не вышло. Он не смог дозваться ее, а когда она упала, не сумел удержать — не хватило сил, лишь немного замедлил ее падение и не дал разбиться. Тщетно, она умерла еще в воздухе…

— Но ведь не эпидемия же это? — спросил я.

— Нет. Шесть случаев за три года… Наш — седьмой. А общего в этих смертях только одно. — Гарреш выдержал паузу. — Все погибшие таким образом — женщины. Подростка можно не брать в расчет, он разбился из-за чрезмерной лихости.

Я, признаюсь, оторопел. У нас очень мало женщин, особенно урожденных, и потеря шестерых всего за три года… Это должно было ударить по всем семействам!

Гарреш внимательно смотрел на меня, и мне стало не по себе под немигающим взглядом его темных глаз. Я проговорил со смешком:

— Дядя, не хотите же вы сказать, что какой-то род намерен захватить главенство, ослабив остальные? Но тогда выгоднее было бы избавляться от бойцов… Хотя без женщин род вымрет сам собой: обретенных не так уж много, и живут они слишком мало, чтобы успеть восполнить потери!

— Боюсь, все намного хуже, Вейриш, — ответил он. — Ты верно сказал, мы не успеем восполнить потери. Мы слишком медленно взрослеем, в отличие от людей, и у нас мало детей.

— Если лишить род женщин, он не будет прирастать, — медленно выговорил я. — Но дядя, вы же сказали, потери понесли несколько семей, и если устроил все это кто-то из своих, я не понимаю, какими соображениями он руководствовался… Или вы хотите сказать, что это проделывает кто-то извне? Но кому это могло понадобиться?

— Кому-то, кто не хочет, чтобы наши крылья застили ему небо, — ответил Гарреш. — Я не могу даже предположить, человек это или кто-то иной, но если и человек, то непростой.

— Вы имеете в виду — маг?

— Конечно. Только они живут достаточно долго, чтобы увидеть, чем закончится дело.

— Но последнего долгожителя, кажется, не так давно вывела из игры наша общая знакомая… — пробормотал я. — Дядя, а не пригласить ли нам специалиста? Раз уж мы знаем, кому можно доверять!

— Вейриш, если ты имеешь в виду госпожу Нарен, то, во‐первых, даже ей жизни не хватит, чтобы разобраться в хитросплетениях наших семейных связей, а во‐вторых… — Он помолчал. — Вряд ли ей расскажут что-то такое, что могут поведать своему. Она всего лишь человек.

— Ясно…

— Конечно, если что-то укажет на человеческий след в этом деле, ее помощь будет не лишней, но сперва нужно потрудиться самим, — добавил Гарреш. — Ты, помнится, хотел пойти по ее стопам, разве нет?

— Дядя, я слишком ленив для этого! — воскликнул я. — И чересчур молод, вы же сами постоянно твердите мне об этом!

— Вот именно. Тебя не воспринимают всерьез, а прикинувшись дурачком, можно многое выведать. У тебя это превосходно получается.

— Спасибо вам на добром слове…

— Мне не поверят. Все знают, что Гарреш — большой ценитель сокровищ, и не только золота. Я ведь коллекционирую тайны, — улыбнулся он. — А у тебя есть шанс. Хотя бы попытайся разобраться, Вейриш, у тебя есть для этого все задатки… Пойми, я боюсь, что однажды мою супругу настигнет такая же беда, а я люблю ее! А еще, — добавил дядя, — у тебя есть козырь. Ты сумеешь понять, на правильном ли ты пути.

— Да, это верно, — кивнул я, и дядя пересказал мне то, что успел разузнать.

Все это были предположения и слухи, не более того, и что может стать зацепкой, я даже представить не мог! Единственное расследование, в котором мне выпал случай принять участие, вел вовсе не я, мне досталась роль, скажем так, случайного помощника с особым даром. А здесь… Если никто из старших родственников не смог учуять и следа чужой магии, сгубившей наших женщин, мне и вовсе не на что рассчитывать! Или это была не магия? Тогда что? Яд, проклятие?.. Гадать можно бесконечно!

— Боюсь, мне это не по плечу, — честно сказал я. — Но я постараюсь сделать все, что смогу.

— Ты сказал — я услышал, — кивнул дядя…

Я завершил рассказ и умолк.

— Одним словом, — подытожила Фергия, — вы согласились на непосильное для вас дело, но ничего не предприняли для расследования, верно я понимаю?

— Отчего же, — мрачно ответил я, — пытался разузнать что-нибудь. Но выходило скверно, признаюсь. Эти странные смерти, опять же, почти прекратились.

— Бабушка Арташья разбилась семнадцать лет назад, — подала голос Аю. — Тетя Оннаришья — девять с небольшим. Сестра Дарришья — семь. Больше я не знаю. Эйш не говорил. Или не знал сам.

«Она сказала, что не видела тени у меня за спиной уже шесть лет, — вспомнил я. — И что тень выросла, будто кого-то съела. Дарришью? А теперь снова проголодалась и начала искать новую жертву? Но почему я?..»

— Вот так дела… — Глаза Фергии загорелись уже знакомым огнем. — Вейриш, вы же подумывали о том, чтобы пригласить специалиста, верно я поняла по вашему рассказу? Ну так вот она я!

— Вам, по-моему, еще рановато браться за дела такого масштаба, — ответил я, пожалуй, слишком резко.

— О, вы правы, — тут же согласилась она. — Начну с дырявых ковров, это мне вполне по плечу.

— Фергия, я не хотел…

— Я, Вейриш, никогда не принимаюсь за дело, если меня об этом не попросят, — перебила она. — Вы же слышали, что я сказала Итишу, верно? Ну вот. Хочется вам и дальше считать потери, но ничего не предпринимать, — ваше право, я тоже пальцем не шевельну. Но вы все-таки подумайте, почему вдруг вам явилось это видение? Вы же не женщина!

— Не женщина, — со знанием дела подтвердила Аю.

— Очевидно, убить так можно и мужчину… — протянула Фергия. — Но отчего раньше гибли только женщины? И теперь… Что изменилось? Знаете, Вейриш, оставьте-ка вы распоряжения на случай внезапной гибели!

— Зачем? — оторопел я.

— Мне вполне хватит предсмертной записки, чтобы заняться расследованием, — пояснила она. — А хотя не нужно. Думаю, Аю меня наймет, если вы вдруг грохнетесь с высоты с разрывом сердца. Почти как сегодня. Кстати, чего вы так испугались?

Признаюсь, я отвык от подобных расспросов, был растерян и действительно изрядно напугался, поэтому ответил правду:

— Я вспоминал остров, на котором едва не погибла ваша матушка. И не сразу понял, что это вовсе не он.

— Так-так-так… — быстро произнесла Фергия, постукивая пальцами по краю столика. — Наора в живых точно нет. Может, шалит его последователь? А даже если нет, почерк все равно схожий: он упорен, терпелив, не допускает ошибок… до поры до времени! Или это не один человек? Целое семейство может избрать делом своей жизни раскрытие тайн, как мы, или истребление драконов.

— Что вы такое говорите?

— Похоже, у каждого представителя славного семейства Нарен должен быть собственный Наор или даже несколько! — улыбнулась она. Вышло… кровожадно. — Ну да меня всё это покамест не касается…

— Касается, — перебила Аю.

— То есть?

— Аю увидела Фергию. Фергия встретила Эйша. Эйшу было видение, — объяснила она. — А раньше не было. Никогда. Значит, так должно быть. Судьба.

О том, что против судьбы можно пойти, я знал даже слишком хорошо, но спорить не стал. Просто не было сил…