Финиш

Кейт Стюарт, 2021

Всю жизнь я лгал ради единственной цели – отомстить. На протяжении многих лет был скорее загадкой, нежели человеком. И так долго отрицал, что у меня тоже есть сердце. До нее. Пока она не заставила меня понять, что я уязвим и могу страдать, как любой другой человек. Мы поплатились за это. До сих пор платим. Но она все еще посягает на никчемное сердце безжалостного вора и циничного ублюдка, в которого когда-то влюбилась. Вот только я больше не тот человек. День ото дня я пожинаю плоды за ложь, которую произносил, и за ошибки, которые совершал. Знаю: это мой последний шанс. Я не хочу потерять ее снова, но темное прошлое вот-вот настигнет меня и уничтожит нас обоих. Возможно, мне стоит вновь стать тем парнем из прошлого. Ради нашего спасения. А может быть, уже слишком поздно.

Глава 6

Тобиас

Вскоре после ухода Билли Сесилия с головой уходит в уборку и разговоры с посетителями. Я стараюсь не светиться, надеясь, что до конца рабочего дня обойдется без происшествий и еще одной прилюдной пытки. Чем больше пытаюсь сосредоточиться на цели завершить дела с «Исходом», тем сильнее отвлекает присутствие Сесилии.

Дело в тоске по ней. В нужде стереть границы между нами — не только физически, но и эмоционально. Но с физической стороны мне удается утолить желание, которое неизменно ощущал с того самого дня, когда впервые оказался в ее постели.

Сесилия всегда была красавицей. Ее лицо — сочетание невинности и несравненной естественной красоты. В этом плане она затмевает обычных женщин. А еще дело в уверенности, которую излучает, в сияющей улыбке, в осторожно подобранных словах, которые выражают доброту, сочувствие и ум. Я еще вижу в ней ту юную девушку, которая проявляла любопытство к окружающему миру. Она всегда будет пытливой, и я нахожу эту черту притягательной. Другие женщины, достигнув определенного возраста, уверены, что стали во всем специалистами, но Сесилия всегда ищет способы познать мир, набраться опыта и стать более зрелой.

За несколько часов пребывания становится ясно, что она пользуется уважением и восхищением работников и постоянных клиентов.

Ее невозможно не любить.

И чем старше она становится, тем больше напоминает ту женщину — роковую и неотразимую, которая достойна каждой толики обожания, которым ее осыпают.

Мужчины влюблялись в нее задолго до того, как я ее встретил.

Она никогда не использовала привлекательность в качестве оружия и не включала ее в полную силу. Если бы Сесилия это сделала, то за ней бы тянулась дорожка из разбитых сердец.

А мне бы пришел конец.

Сегодня я едва могу оторвать от нее взгляд после того, как долго ее отвергал. Только ее тело я познал до мельчайших подробностей, так затейливо вытравив из памяти.

Инстинктивно я до сих пор его помню.

Но она не знает, какой ее видят мужчины, те еще хищники. В основном из-за того, что большую часть своей жизни Сесилия чувствовала, будто недостойна любви. Когда я был предельно слаб, то подпитывал это нелепое представление, чтобы мы не сожрали друг друга заживо, но и в этом знатно облажался.

Я отвергал ее сердце, когда она умоляла меня его вернуть, вернуть к жизни.

Я не привык иметь дело с ревностью. Женщины в моей жизни не задерживались, в приоритете всегда была миссия. Пока из-за одной-единственной женщины не стало невозможным сбрасывать со счетов то, что в груди у меня таится сердце, желания которого могла утолить только она.

Эту жгучую ревность я познал только в день, когда стал свидетелем того, как сильно любили Сесилию Шон и Дом. И прочувствовав ее, я потерял контроль.

Через секунду я закрываю глаза и захлопываю крышку ноутбука.

Я сам подписался на сложности.

Я приехал сюда готовым к трудностям, готовым столкнуться и разобраться с невозможным, но усложняет все чувство вины.

Сейчас меня убивает напряженность. Ее нежелание даже взглянуть на меня.

Вспоминаю обрывки нашей вчерашней беседы на парковке. Черта с два примирюсь с обычным финалом. Этого мало. Хочу, чтобы она была счастлива. Хочу, чтобы мы обрели наш счастливый финал. К такому выводу прихожу, наблюдая за ее общением с посетителями кафе. Хочу, чтобы она улыбалась, думая о нас, прежде чем поприветствовать незнакомца.

Пойду на все, на что угодно, чтобы наш финал был безоблачным.

Мне мало просто быть вместе. Мы не станем этим довольствоваться.

И если Сесилия потеряла терпение, я дерзну ради нас.

В доме ее отца мы купались в блаженстве, были довольны жизнью вопреки обстоятельствам и подспудным угрозам мирному существованию. Вопреки пониманию, что мы были бомбой замедленного действия. Вопреки решениям.

Удовольствие даровалось нам легко. Тогда она могла на меня смотреть. А теперь избегает.

Резко встав, чтобы размять ноги, полный неисчерпаемой энергии, ем с салфетки и быстро отправляю сообщение с нового телефона.

«Это я».

Шон: «Кто „я”?»

«Смешно».

Шон: «Я передам этот номер команде».

Он начинает печатать сообщение и останавливается. Я замираю, прочитав эсэмэску от него.

Шон: «Как успехи?»

«А тебе не плевать?»

Шон: _{«Конечно, не плевать. Выкладывай».}

«Она в порядке. У нее все хорошо. Действительно хорошо. Она купила кафе. Там мило. Как и у нее дома. Она занимается повседневной рутиной».

Шон: «Это я и так знаю. А ты?»

Снова читаю сообщение. Этого вопроса я не ожидал. Когда он — поправочка — когда Тесса пригласила меня к ним на свадьбу, я решил, что, возможно, мы сможем восстановить наши отношения, но даже тогда все было по-старому. В день похорон Дома он смотрел на меня так, словно ненавидел. И я знал, что Шон меня ненавидит. Примирение, которое он предлагал, казалось таким же чуждым, как и мое положение в новой жизни. Я завишу от людей, которым причинил боль.

И я хочу тут быть.

Но это охренеть как отстойно.

Когда я обратился к Шону, чтобы помог отыскать Сесилию, то почувствовал с его стороны небольшую уступку. Все эти годы я остро ощущал его отсутствие. Убедил себя, что наше общее дело — единственная причина, почему мы еще принимаем участие в жизни друг друга вопреки нашему прошлому. Но сейчас чувствую надежду. Возможно, все изменилось.

«Тебе и впрямь интересно?»

Шон: «Иначе я бы не спросил, мужик. Насколько все плохо?»

«Приоритеты Сесилии: собака, кафе, еще много всего… и только потом я. И пошел ты — я знаю, что ты смеешься».

Снова точки. Я решаю, что ненавижу точки так же сильно, как ненавижу горошек.

«Черт, нет, конечно».

Шон: «Она уже схватила тебя за яйца, да?»

«И не только».

Шон: «Если бы не было больно, тогда оно бы того не стоило. Ты привык, что тебе все само плывет в руки. Куда без трудностей? Они окупятся».

Испытывая отвращение, что мне так скоро понадобилось утешение, да еще и от Шона, меняю тему.

«Все хорошо?»

Шон: «И дня продержаться не можешь?»

«Не томи. Я тут беспомощен».

Шон: «Еще сутки не прошли, как ты приехал. Дай ей время».

«Дам. Дам ей время. Я не жалуюсь».

Чувствую и свою нерешительность, и Шона. Через минуту получаю еще одно сообщение.

Шон: «Как все странно, да?»

«Ты понятия не имеешь насколько».

Шон: «Имею. Погоди, пока не превратишься из волка-одиночки в женатика с тремя детьми».

«С двумя».

Шон: «С тремя. Узнал сегодня утром».

«Поздравляю, друг».

Шон: «А ты когда своих заведешь?»

«Я полдня голодал, чтобы убедиться, что она не отравила мой сэндвич. Думаю, разговор о детях отложу до лучших времен».

Точки появляются и исчезают.

«Хватит смеяться. Козел».

Шон: «Ты действительно понятия не имеешь, что делать?»

«Я хочу быть здесь. Это я знаю точно».

Шон: «Доверься интуиции».

«Знакомый совет».

Шон: «Все получится. День первый».

«День первый».

Обдумываю ответ и решаю написать правду.

«Спасибо, мужик».

Шон: «Можешь писать в любое время».

«Ты серьезно?»

Точки появляются и исчезают, а через минуту приходит ответ.

Шон: «Да».

В горле встает ком от внезапно нахлынувших чувств, но в плечах немного ослабевает напряжение. Подняв голову, вижу, как настороженно смотрит на меня Сесилия, после чего толкает двери руками, полными грязных тарелок.

Снова сажусь на стул, когда она возвращается, и раздается звонок. Спустя секунду передо мной стоит тарелка.

— Ешь, пока не остыло, — тихо говорит она.

Успеваю схватить ее за руку и подношу ее к губам. Сесилия опускает взгляд на свою руку, а потом я ее отпускаю.

— Спасибо.