Александра. Книга вторая. Разлом

Кара Смит, 2022

Прошел всего месяц после битвы с армией Августа, но изменения в вампирском доме становятся глобальнее день ото дня. Я потеряла друга и потеряла себя, а избегать Джонатана теперь почти невозможно. Выстроенная мною ложь уже начала рушиться. Он догадался о связи наших душ, а значит, его шансы выжить неумолимо падают. Джонатан поставил меня перед выбором, и я его сделала. Теперь мне с этим жить.А между тем маленькая передышка, которую мы получили от Юларов, подошла к концу. Август открыл охоту, но кажется, не на стаю, а на меня. Он вынудил меня действовать решительно, отчего слово «жертва» приобрело новый смысл.

Глава 5. Если хочешь взлететь — просто поверь

³

Один месяц назад

Дверь со скрипом захлопнулась за моей спиной. Я оперлась о стену и закрыла глаза. Почему так больно? Неужели это из-за слов Криса? Нет, скорее, из-за того, ради чего они были произнесены. Крис хотел задеть Джонатана, ранить его. Наверное, от этого я и чувствовала пустоту внутри. А может, все не так, как мне казалось? Вдруг Джонатану все равно, и я сама надумала проблему.

Стоя рядом с лестницей, я чувствовала себя ничтожно маленькой в этом мире. Нет ни капельки спокойствия, ни капельки защищенности. Только боль, сжирающая изнутри. Даже в темной комнатке в подземном городе, когда одиночество душило меня, не было так больно. Столько всего свалилось на мои плечи. И я не выдержала. Под гнетом чувств я упала на колени и закрыла лицо руками. Вмиг они стали мокрыми, из глаз катились слезы. Но ведь вампиры не плачут…

Дверь снова открылась, всего на мгновение. Может, показалось? Я не услышала ни голоса, ни шагов, только еле слышное биение сердца и спокойное дыхание. Меня коснулась теплая рука. Я вздрогнула и замерла, боясь поднять глаза.

— Лекса, — тихий, мягкий голос, который я так жаждала услышать. — Посмотри на меня.

Я покачала головой.

— Тебе нечего бояться, ты можешь посмотреть на меня, — заботливо произнес любимый голос.

Я осмотрела свои мокрые ладони. «Это не настоящий мир», — с облегчением, но неизменной горечью подумала я и рискнула взглянуть на того, кто стоял рядом.

Его янтарно-медовые глаза так заботливо на меня смотрели, с таким теплом и такой любовью, будто он пытался сжечь мою боль, заполнив пустоту собой. Он еле заметно улыбнулся, присел и провел пальцем по моей мокрой щеке, вытирая слезы.

— Ну что ты плачешь? Я ведь рядом, — прошептал он, гладя меня по щеке.

— Нет, ты не рядом, — покачала головой я, задыхаясь от слез и горечи.

И вдруг он взял меня за талию и потянул к себе. Я упиралась, зная, что за слабость придется платить. У всего есть цена, а я не готова снова резать свое сердце. Ведь он непременно уйдет и заберет часть моей души с собой, в итоге оставив меня одну. Я не переживу этот разлом.

— Иди ко мне, — прошептал он, пытаясь притянуть меня к себе.

Его сердце билось так близко, что жар его тела обжигал кожу, а сладкий запах заставлял совершать необдуманные поступки. И я сдалась. Я прижалась к нему, уткнувшись заплаканным лицом в его плечо. Так тепло, так уютно и так спокойно.

— А где же я? — слегка улыбнулся он, гладя мою спину.

— Ты не рядом со мной. Не так, как мне бы хотелось, — прошептала я, слушая монотонное биение его сердца. Тук-тук, тук-тук… Оно успокаивало меня, стирало боль с моей души. Но я всеми силами старалась отгородиться от мысли, что так может быть всегда. Нельзя позволять себе надеяться. Он сжимал меня в своих руках, будто защищал от всего мира. Он — мой щит.

— Я могу быть рядом так, как ты хочешь, — прошептал он, прижавшись к уху. — Позволь мне.

— Я не могу так с тобой поступить, они тебя найдут… Они заберут тебя… — я всхлипнула от боли и слез, которые снова покатились градом.

— Неужели ты сомневаешься в том, что мы справимся? — он отклонился, желая заглянуть в глаза, а я боялась сдвинуться хоть на дюйм — вдруг он исчезнет. — Ты нужна мне, Лекса.

— Не говори так, пожалуйста. Не нужно…

— Почему? — нахмурился он. — Ведь ты мне нужна.

— Пожалуйста…

— Эй… — он ласково коснулся подбородка, я подняла на него заплаканные глаза. — Прошу, не плачь.

Он смотрел на меня с такой всепоглощающей любовью, что слезы послушно перестали катиться. С его мягких губ сорвалось тяжелое дыхание, в добром взгляде загорелся огонек. Я не могла налюбоваться им, и я позволила себе поднять руку и коснуться его щеки, он еле заметно улыбнулся и зажмурился.

— Не уходи, пожалуйста. Давай останемся в этом мире, — прошептала я.

— Этот мир ненастоящий, Лекса, — покачал головой он. — Но я никогда не уйду. Ты знаешь, где меня найти.

— Знаю, — разочарованно прошептала я, понимая, что никогда не появлюсь в их поселении, а он рано или поздно перестанет приезжать.

Его губ коснулась легкая улыбка.

— Я не об этом, Лекса, — он положил ладонь чуть выше моей груди. — Ты же знаешь, что я здесь. Всегда был и всегда буду.

— Как и я здесь, — я прижала руку к его сердцу.

— Навечно.

Наши души тесно сплетены и ничто не может это изменить. Ни расстояние, ни обстоятельства, ни смерть. В нем всегда будет кусочек меня, а во мне кусочек его.

В этот момент его сердце отбивалось и в моей груди, отчасти потому, что я так отчаянно прижималась к нему всем телом, отчасти потому, что знала: сердце у нас одно на двоих.

Вдруг он взял мою руку, поднес к губам и нежно поцеловал. Одно легкое касание мягких губ, он разжал объятия и поднялся. Его тепло больше не грело, я снова умерла.

Я знала: что бы я ни делала, он уйдет, потому продолжала беспомощно сидеть у лестницы, глотать вновь покатившиеся слезы и смотреть ему вслед. Но он остановился, обернулся и ласково посмотрел на меня:

— Если сомневаешься, что можешь летать, значит, ты забыла, что такое вера.

Я не успела спросить, что он имел в виду — дверь закрылась, а он развеялся, как туман.

И снова я одна.

* * *

— Крис, ты же знаешь, какая она чувствительная. Уж кто должен ее знать, так это ты.

— Да я же ничего не сделал. Подумаешь, немного пошутил, но я же не…

В комнате вдруг стало очень тихо. По ощущениям — вокруг меня было три вампира: один ближе всех сидит в ногах, второй возле гардеробной, а третий расхаживает перед балконом. Поправка — расхаживал. Теперь все трое замерли.

— Лекса?

Я застыла, почему-то решив не спешить открывать глаза. Мне стоило бы стать шпионом, правда, в этом доме, по-моему, меня уже раскусили.

— Лекса, мы знаем, что ты уже очнулась. Давай открывай глаза.

Не хочу. Только не после того, как во сне видела его. Если открою глаза, то окончательно распрощаюсь с этим видением. А так я все еще смотрю в глаза Джонатана, пусть даже нарисованные моим воображением.

Кто-то схватил мою ногу, и меня начало качать из стороны в сторону.

— Фиби, ты очень противный вампир, — прошептала я, открывая глаза.

Белый потолок. В воздухе летали крошечные пылинки, подсвеченные лампой.

Я успела застать обеспокоенное лицо Фиби сразу перед тем, как она, увидев, что я открыла глаза, отдернула руку и состроила обиженную гримасу. У гардеробной стоял Тайлер. Крис замер у балконной двери, я не поворачивалась к нему, но краем глаза видела, что он поник. Еще бы.

— Ну и зачем вы меня разбудили? — спросила я, обводя взглядом близнецов.

— А что, ты хотела спать вечность? — возмутилась Фиби.

— Вообще-то, да.

— Извини уж, но в этом доме никто впадать в спячку не будет! — крикнул Тайлер, отходя от двери гардеробной. — Я сюда Мэри привожу, мне не хватало еще голодного вампира по соседству! А если нападешь? Попробуй еще от тебя отбиться. Нет, Лекса. Что бы у тебя там ни было, какие причины тебя не толкали бы на то, чтобы уснуть, мы тебе не подарим такого удовольствия.

— Забираю свои слова обратно, — вздохнула я, наблюдая за взбесившимся Тайлером. — Самый противный вампир — это Тайлер. Вне конкуренции.

— Ха! — воскликнула Фиби.

— Нечего улыбаться, ты на втором месте, — ощерился Тайлер.

— Нет, Фиби на третьем. Или… Нет, знаете, вообще-то, Фиби даже в десятку противных вампиров не входит.

Она обернулась к Тайлеру и злорадно усмехнулась.

Пока близнецы перемигивались друг с другом, я смотрела в потолок, избегая Криса. Судя по свету, сейчас ночь. Но какая?

— А сколько я проспала?

— Я тебя сразу попыталась разбудить, но на это ушел почти час. Ты точно как труп лежала. Странно это.

Ради такого сна я бы пролежала вечность, если бы так я могла быть с ним.

— Ну, раз ты уже открыла глаза, мы пойдем, — вдруг сказала Фиби и подскочила с кровати так резко, что матрас скрипнул и ощутимо отпружинил. Тайлер молча пошел за сестрой.

— Фиби! — прошипела я сквозь зубы, но та даже не обернулась. А ведь я состроила ей довольно красноречивую гримасу, могла бы и взглянуть.

Ушли близнецы, но Крис остался. Он переминался с ноги на ногу, не сводя с меня глаз. Я же продолжала безучастно рассматривать летающие пылинки.

— Лекса, прости меня, — еле слышно сказал Крис, так тихо, что я решила — мне привиделось. Неловкая тишина повисла в воздухе, отдавая звоном в ушах.

— За что? — повернулась я, вопросительно изогнув бровь. Крис замялся. Он смотрел на меня круглыми виноватыми глазами.

— За то, что неудачно пошутил, — Крис закусил губу и отвел взгляд. — Если бы я знал, как отреагируешь, то ни за что бы не стал…

— Значит, ты думаешь, что просто неудачно пошутил?

Крис промолчал.

— Зачем ты вообще говорил эти вещи? — мне не хотелось выяснять отношения, но вновь вспыхнувшая ненасытная злость, заставляла задавать вопросы.

В комнату ворвался холодный осенний воздух, потрепав занавески, коснувшись темных волос Криса, пощекотав мои оголенные запястья и ключицы.

— Я не знаю, Лекса, — выдохнул Крис, поправляя волосы и усаживаясь на край кровати. Он облокотился на колени и уставился на ночной лес сквозь открытый балкон. — Просто… Я думал, что сильнее, но… Да кто вообще будет воспринимать всерьез мои слова?

— С чего ты решил, что тебя не воспринимают всерьез?

— Хочешь сказать, что при первой нашей встрече я произвел впечатление серьезного парня? — повернулся ко мне Крис. Как бы он ни старался спрятать свои чувства за шутками и натянутой улыбкой, горечь в глазах не скрыть.

— Ну ты скажешь тоже, — улыбнулась я, привстав. — Если бы ты не распускал руки и не делал пошлые намеки, то впечатлил бы еще больше, не спорю. Но ты никогда не казался мне несерьезным.

Крис прищурился, мой ответ его удивил.

— Ну, значит, ты и правда особенная, — вдруг заявил он, отворачиваясь. — Потому что большинство вампиров — не буду говорить людей, они ведут себя с нами совсем по-другому, — видят меня как простого веселого парня, который только и знает, что размахивать кулаками и цеплять девчонок. Ни полезных способностей, ни выдающихся качеств.

— Это не так, — возмутилась я, забыв, что, вообще-то, обиделась на Криса.

Он снова повернулся ко мне и пристально всмотрелся в глаза так, что мне стало неловко.

— Можно задать тебе вопрос? Возможно, он покажется глупым, но все же.

— Давай, — с опаской сказала я.

Крис немного засомневался.

— Лекса… А ты уверена, что не ты моя родственная душа?

У меня отвисла челюсть от удивления, я ожидала какой угодно вопрос, но не этот. От моего молчания Крис смутился. Но я не знала, что сказать. Ответ был очевидным, но вопрос застал меня врасплох.

— Да, Крис. Уверена, — наконец ответила я. Крошечный огонек в глазах Криса вдруг потух.

Сколько времени я провела, мечтая, что Крис — моя половина. Все стало бы гораздо проще: мне не нужно было бы выбирать между тем, остаться ли вампиром и защитить стаю оборотней от властной бывшей семьи или быть счастливой и слиться душой с тем, кто так дорог моему сердцу.

Но теперь я бы ни за что не променяла Джонатана. Даже на Криса.

— Ему повезло, — вдруг сказал Крис.

— Кому? — глупо спросила я и тут же пожалела. Кровать скрипнула, Крис сел вполоборота.

— Твоей родственной душе, кому же еще.

— Крис. Ты же знаешь, что дорог мне, правда?

Он продолжал смотреть на меня, не спеша отвечать.

— Знаю, и от этого еще хуже, — после некоторой паузы сказал Крис и поднялся с кровати. — Ну так что, я прощен?

— Только не шути так больше.

— Знаешь, Лекса, для немало пожившего вампира ты слишком впечатлительна.

— Просто для меня моральность не пустой звук.

— Хочешь сказать, я аморален?

— Шуточка явно была взращена на этой почве.

Крис многозначительно сощурил глаза.

— А что насчет тренировок? Продолжаем?

— Без них мы оба сойдем с ума в этом доме, — вздохнула я. — Только… Не весь же день тренироваться, да?

Крис лукаво вздернул бровь. Я поспешила объясниться прежде, чем у него снова начнется полет аморальных мыслей:

— Я хочу несколько часов в день проводить в океане. Может, и весь день.

— Понятно, а когда в нашем доме есть Мэри, будем тренироваться.

Я благодарно улыбнулась за то, что Крис понимал теперешний расклад. Когда он вышел, я огляделась по сторонам. Нужно что-то поменять в комнате. Она слишком бледная и непримечательная. Я бы добавила немного ярких деталей, таких, как изумрудного цвета кресло Фиби. Интересно, как выглядят другие комнаты.

Я выскочила в коридор — дверь захлопнулась от сквозняка, и эхо удара зазвенело в ушах. Фиби не удивилась, когда я вломилась без стука в ее комнату. Она лежала на кровати, водя пальцем по планшету.

— Была бы ты человеком, я бы порекомендовала тебе попить успокоительных, — проговорила она, все еще пялясь в экран.

— Зачем тебе столько вещей? — ужаснулась я, проходя мимо открытой гардеробной. Она была больше моей в два раза. Разноцветная одежда висела на плечиках, была сложена стопками на полках, для обуви выделено два стеллажа до потолка: в основном на них стояли туфли, босоножки и сапожки на каблуках.

— Мне порой бывает скучно, а шопинг помогает отвлечься. Можешь брать, если тебе что-то понравится. Там в основном все новое.

— Спасибо, но, боюсь, я не влезу в твою одежду.

Фиби оторвалась от планшета и смерила меня взглядом.

— Влезешь.

Я прищурилась. Фиби была миниатюрной девушкой, ее лицо завораживало: тонкий носик, изящные губы, огромные фиолетовые глаза. Я никогда не обращала внимания на телосложение Фиби, но сейчас, пытаясь прикинуть, врет она или нет, я заметила ее чрезмерную худобу. Она казалась немного болезненной: острые плечи, на руках выступали кости, а впалые щеки я всегда расценивала как просто ярко выраженные скулы. Ведь вампиризм сглаживает недостатки, меняет тело. Но теперь, смотря на Фиби по-новому, я пыталась понять, какой она была до обращения. Тайлер, пусть он и брат-близнец, не был таким. Он — жилистый с широкими плечами, на его теле выступали мышцы, какие появляются от тяжелого труда. Мне вспомнились слова Софи: «Страшно представить, что мы ели». И я задумалась, какой жизнью жили Герберты до того, как стали вампирами.

Я решила с Фиби не спорить и молча присела на край кровати.

Фиби отложила планшет, села и уставилась на меня.

— Что? — не выдержала я пристального взгляда.

— Тебе пора завязывать, вот что!

— Ты о чем?

— О том, что если ты каждый раз будешь засыпать, то сделаешь огромное одолжение Августу.

Я тяжело вздохнула:

— Как же ты права, Фиби.

В коридоре послышались едва различимые шаги. Дверь распахнулась так внезапно, что, не почувствуй я, кто стоит на пороге, уже бы бросилась в атаку. Тем не менее знание не уберегло меня от удивления. Мои глаза так и полезли на лоб, когда я увидела Эмму.

— Чего киснем, девочки? — опираясь о дверной косяк и размахивая розовыми бикини на пальце, спросила она.

— Ты чего голая по дому ходишь? — я смерила ее взглядом.

— Я не голая.

— Ну, почти, — усмехнулась Фиби.

Эмма стояла в черном раздельном купальнике и резиновых ботинках. Зачем она на пальце крутила трусы — не знаю. Но по лицу Эммы было видно — она что-то задумала.

— Так и будете сидеть и рассматривать меня или уже, наконец, догадаетесь, что нужно переодеться?

Фиби подскочила и с широкой улыбкой на лице поскакала в гардеробную. Натянув резинку, Эмма запустила в меня трусы, я ловко поймала. Подняв их на уровень глаз, я вопросительно уставилась на Эмму. Она принесла крошечное бикини ярко-розового цвета, почти фуксия.

— Да оденься ты уже наконец, — вздохнула Эмма.

И затолкала меня в гардеробную, где Фиби уже успела надеть белый закрытый купальник. Я повернулась к Эмме, открыв рот, но она опередила:

— Мы идем купаться в океане, что непонятного?

— Все понятно, — широко улыбнулась я. Как же вовремя она ворвалась.

Надев купальник и свои черные ботинки на шнуровке, я шарила глазами по полкам, чтобы найти что-то, что смогу накинуть сверху.

— Она оттуда не выйдет, — послышался вздох Фиби из комнаты.

— Ты что, стесняешься? — изумилась Эмма.

— А вы что, в таком виде будете разгуливать по лесу?

Вместо ответа, Фиби влетела в гардеробную, схватила первую попавшуюся вещь и бросила мне. Черная кожаная куртка, удлиненная и на несколько размеров больше. Пойдет.

По коридору эхом разносился смех Айзека и Криса. Мой пыл внезапно поутих, я немного смутилась и подтянула края куртки.

— Вы купаться? — заинтересовался Айзек, когда Эмма спустилась на второй этаж. Я шла за ней, Фиби замыкала нашу процессию.

— Да, но это девичник. Вам с нами нельзя, — ответила Эмма. Я замедлила шаг, вдруг ощутив себя абсолютно голой. Фиби вдруг шлепнула меня по ягодицам, я резко развернулась, выпустив края куртки.

— Давай быстрее, — скомандовала Фиби. — Мы так до завтрашнего дня идти будем.

Лучшее, что можно сделать в этой ситуации, — послушаться Фиби.

— Детский сад, — прошептала я, пробегая мимо диванов в холле под пожирающим взглядом Криса.

Выйдя на улицу, я рванула что есть силы к океану. Эмма не набирала обороты, хотя легко могла меня обогнать, и мы втроем неслись по тихому ночному лесу. Большая часть деревьев — хвойные, их не касались времена года. Но между высокими елями, соснами и псевдотсугами желтели пышные кустарники лещины и папоротника, напоминая о том, что на улице ноябрь. Купальный сезон в Орегоне официально закрыт, но нас это не останавливало. Вампиры не способны чувствовать ни холод, ни жар. Еще одно напоминание, что мы мертвы.

Благодаря тому, что Рассел оставил нам кусочек земли у океана, мы могли плавать. От нашего дома к нему вела только одна тропинка. Пару раз я чувствовала по сторонам гудение чужих страхов и надежд. Волки не приближались к нам, но были начеку. Союз мы заключили на время сражения, а значит, срок годности вышел три дня назад. Или уже четыре?

Добежав до океана, я быстро сбросила с себя куртку и ботинки. Фиби стянула белое прозрачное платье, Эмма чуть ли не выскочила из своих сапог, и мы, смеясь во весь голос, бросились с обрыва. Тело пронзило черную воду, и я устремилась дальше от утеса. Ледяная вода быстро охладила кожу, и теперь я с наслаждением плыла вперед, чувствуя, как счастье постепенно наполняет меня.

Вокруг все казалось черным, но хорошее вампирское зрение позволяло увидеть, как преломляется тусклый свет луны в воде, что совсем рядом зависла кверху брюшком пятнистая длинная рыба, как колышутся водоросли подо мной. Все это казалось мне таким интересным, что я готова была потратить недели или месяцы на то, чтобы изучить океан. Говорят, что он исследован всего на 2%, но я бы с радостью увеличила эту цифру.

Эмма и Фиби уплыли в разные стороны, но я все еще их видела. Я нырнула глубже, устремившись к самому дну. Оно было усеяно ракушками, камнями и железными прутьями. Водорослей немного, и я отчетливо видела в них мелкую рыбу, которая колыхалась в такт зеленой пелене. Фиби проплыла рядом, как белая тень, и поманила к берегу, я нехотя последовала за ней.

Когда мы с Фиби взобрались по скале, Эмма уже ждала нас, усевшись на траве так, будто загорала. Ее мокрые волосы выглядели немного темнее привычного пшеничного оттенка. Эмма отбросила их назад, чтобы вода стекала на землю. Казалось, что ее кожу измазали мелом: в лунном свете она будто подсвечивалась серебром, румянец на щеках был, но бледный, как и у меня. Животная кровь не давала такого насыщения, как человеческая. Живя в подземном городе, я каждый день наблюдала, как вампиры приходили с фермы с ярко-горящим румянцем. В такие моменты они казались чуточку живее, чем раньше, только красные глаза напоминали, какой ценой.

— Я уже и не помню, когда последний раз плавала, — вздохнула Фиби, завалившись на спину и раскинув руки.

Взгляд невольно зацепился за острые выступающие колени и выпирающие ребра, которые была не способна скрыть тонкая ткань ее белого купальника. Я задумалась: Фиби всегда носила одежду чуть посвободнее, несмотря на то, что ее гардероб был забит всевозможными нарядами. Но я не стала задавать вопросы, потому что знала, как это неприятно, когда пытаются ворошить болезненные воспоминания.

— Ну вы ведь засели здесь в лесу, посреди территории оборотней, вот и некогда вам, да и негде было купаться, — усмехнулась Эмма. — Еще четыре месяца назад мы с Айзеком и Крисом плавали в голубых водах Калифорнии. Хорошо было, свободно…

— Было бы так хорошо — не возвращались бы, — пожала плечами Фиби.

Эмма только хмыкнула.

Шум прибоя заполнял собою тишину, на чистом небе горела луна: еще не полная, но вот-вот подсветится последний кусочек — и она засияет ярким кругом. Каждая из нас погрузилась в собственные размышления. Но это безмолвие не было в тягость. Иногда хочется помолчать, но не в одиночестве.

— Что будем делать теперь? — первой не выдержала Фиби, она села и уставилась на меня и Эмму. — Мы же веселиться пришли. Это девичник или что? Ну так давайте веселиться.

— Есть предложения? — спросила я.

Четыре ночи назад, сидя на поляне перед приходом армии, Фиби хотела отпраздновать нашу победу. Но даже теперь мне было не до веселья. Оно казалось неуместным в сложившихся обстоятельствах. Мы все еще на войне.

— М-да… когда ты вампир и живешь в лесу, вариантов для развлечений немного, — вздохнула Фиби и вдруг загадочно улыбнулась: — Хотя можно было бы попробовать заглянуть на их территорию.

— Фиби, — застонала я. — Это самоубийство! И если вы можете сбежать, то я — нет. Да еще и этот договор на крови…

— Интересно, что он значит, да? — заинтересовалась Фиби. — Как Рассел может проконтролировать, перешагнула ты границу или нет. Скажем, если сейчас ты шмыгнешь за нее и там не будет волков, то он ведь не узнает?

— Я бы не стала рисковать, — отозвалась Эмма. — Кто знает, какие у них возможности. Сомневаюсь, что единственное, на что способны оборотни, — это перевоплощаться в волков. Было бы слишком странно создавать такое существо для убийства вампира. Думаю, у них есть еще какие-то фишечки.

— Например? — повернулась я к Эмме.

Она задумалась, глядя на океан, и, прищурившись, заговорила:

— Ну, например, читающий мысли человек.

— Думаешь, Дастин и правда умеет читать мысли?

— А что тут думать? Я уверена, — усмехнулась Эмма. — Это же было очевидно сразу. Дастин не раз выдавал их со стаей связь. Мне вообще кажется, что они и скрывать это не пытались.

— Пытались, — не согласилась я. — Иначе почему они не позволяли нам даже вопросы ему задавать. Но Дастин точно не оборотень…

— Не оборотень, — согласилась Эмма. — Но он слишком тесно с ними связан. Взять хотя бы тот перформанс, когда Джонатан чуть не отгрыз голову Тайлеру. Волки слушаются Дастина.

— Как еще ты не разгадала эту загадку, — засмеялась Фиби.

Эмма не обратила на нее внимание. Она встала, отряхиваясь от прилипшей к голой коже травы и земли, и повернулась спиной к океану. Я рассматривала Эмму, пытаясь понять: ее ум — результат способности, или она всегда такой была. Джордж очень уж рассчитывал на Эмму, он советовался с ней во всем и не оспаривал ее решения. Еще Крис рассказывал, что Джордж и Эмма часто ходили по различным вампирским заведениям с тридцатых по шестидесятые. Там они сколотили основной капитал семьи, а потом Эмма его приумножила благодаря фондовым биржам.

— Эмма?

— А?

— Это твоя способность? — я решила не гадать, а спросить напрямую.

— Думаю, да. Тяжело сказать точно, когда у тебя что-то не настолько очевидное, как у вас, — как-то невесело сказала она. — Что-то, что нельзя пощупать, нельзя увидеть.

— Да брось, — улыбнулась Фиби. — Сколько раз ты вытаскивала нас из передряг, а сколько папе помогала? Крис вообще тебе жизнью обязан, если бы не ты, он бы умер на тех боях в подвале. Твоя способность ничуть не абстрактна.

— Да уж, — невесело усмехнулась Эмма.

— Если ты не можешь создавать щиты, это не значит, что твоя способность менее значима, — я села так, чтобы получше видеть Эмму, Фиби села рядом. — Я вот тебе завидую, ты можешь касаться кого угодно, не боясь стать волком или человеком в самый неподходящий момент.

— И не переживаешь каждый раз момент смерти. Снова и снова, — добавила Фиби.

Эмма смотрела далеко в лес, она стояла вполоборота. Опущенные уголки губ, поникшие плечи и время от времени сжимающиеся кулаки говорили о грусти, которую она испытает. Но отчего? Неужели мы ее обидели?

— Вы ошибаетесь, если думаете, что в моей способности нет минусов, — тихо сказала она. Мы с Фиби притихли. Эмма обернулась и, грустно улыбнувшись, спросила: — Хотите, я расскажу вам свой самый главный секрет?

Меня, как человека, который пять сотен лет хранил свои тайны, боялся даже имя родителей произнести вслух, такой вопрос застал врасплох. Я не имела права говорить, что хочу услышать ее секрет, она не обязана мне его рассказывать. Но в глазах Эммы я увидела что-то такое, что часто замечала в своих, в моменты, когда мне нужен был человек, которому я могла бы довериться, поделиться тем, что накипело внутри. Это было отчаяние. Наверное, потому я и кивнула.

— Я не люблю Айзека, — прошептала Эмма, горько скривив губы. — И никогда не любила.

Фиби ахнула и хотела было что-то сказать, но передумала. В моей голове крутилось множество вопросов, которые я боялась задать.

— Я вообще никого не любила, — продолжила Эмма, садясь рядом. Она не смотрела на нас, отводя глаза, будто стыдилась своего признания. — Кроме одного-единственного человека. Маму. Ее я любила больше всего на свете, она вырастила меня, сделала такой, какая я есть, отдала мне всю себя. У нее и выбора другого не было. Отец умер, когда мне был год, я даже не знаю, как он выглядел, ни одной фотографии не сохранилось с того времени. Маму убили в ту ночь, когда обратили меня. И знаете, что самое грустное? — Эмма повернулась к нам, лицо ее было напряжено, руки сжаты в кулаки. — Я не знаю, любила бы я ее после того, как стала вампиром. Мне хотелось верить, что да. Но разум подсказывает, что сердце мое не просто замерло — оно очерствело. Я слишком рациональна, чтобы кого-то любить.

Эмма замолчала, уставившись на океан. Тонкая полоска на горизонте светлела, будто солнце томилось, ожидая момента, когда сможет вынырнуть. У нас с Фиби хватало тактичности молчать и не задавать вопросов.

— Айзек все знает, не волнуйтесь, — спокойно сказала Эмма. — Когда мы с ним познакомились, он был испуганным вампиром, бежавшим от самого себя. Мы никогда друг другу не врали. Я знала, что Айзек не участвовал в бунте, а он знал, что я не испытываю к нему глубоких чувств. Он мне нравится как человек, рядом с ним я не чувствую себя одинокой. В конце концов, нам обоим комфортно так жить. Он любит меня, а я позволяю себя любить.

По правде говоря, иногда я задумывалась: что такая девушка, как Эмма, делает с таким трусом, как Айзек. И если раньше я списывала это на злое чувство любви, то теперь понимаю, что ответ еще хуже. Она боялась одиночества, как и я.

— И раз уж на то пошло, — Эмма повернулась ко мне. — Это я посоветовала Айзеку умалчивать о побеге, я помогла ему придумать историю, потому что его угнетало то, что он оказался в семье, где каждый чего-то стоит. А он трусливый новосозданный вампир без семьи, друзей и таланта, удравший с поля сражения. Мы все совершали такие ошибки, за которые нам стыдно смотреть друг другу в глаза.

От пронзительного взгляда Эммы мне стало дурно, будто ее слова были адресованы только мне, и, сглотнув тяжелый ком, я заговорила:

— Я не горжусь тем, что делала с Крисом, Эмма. И если бы я могла вернуться во времени, то никогда бы не дала ему надежду.

«Какими бы сладкими ни были воспоминания о нем», — подумала я.

Эмма вдруг засмеялась:

— Я не о Крисе, Лекса. Кто, как не я, поймет тебя. Ты надеялась, что он заменит тебе оборотня, не так ли? Ты боялась одиночества, а Крис слишком хорош, чтобы от него так просто отвернуться. Никто не вправе осуждать за желание любить. Пары сходятся и расходятся, а вы еще и сохранили дружбу.

От слов Эммы я дернулась, как от удара током, осознав, что она знает о Джонатане.

— Тогда о чем ты? — выпалила я.

— Ты не убийца, Лекса, какой бы жестокой твоя способность ни была. Тебя создали такой, скорее всего, против воли. Ты жалеешь о каждой забранной тобою жизни, подавляешь это чувство в себе, потому что иначе оно разорвет на части. Я видела, с какой болью ты убивала вампира на допросе. Видела, что с каждой секундой тебе все тяжелее и тяжелее это делать. Видела пустоту в глазах, когда ты приговорила к смерти того, кто нам помог. И до сих пор мы наблюдаем, как ты прячешься на крыше после сражения, как боишься смотреть нам в глаза, будто ждешь, что мы вот-вот будем тебя осуждать. Ты считаешь себя монстром и потому думаешь, что Джонатану будет лучше без тебя. Но ты забываешь, что он тоже убивал. Вы слишком похожи, с одной только разницей: он не жалеет.

Внутри меня проснулся вулкан — обжигающая лава уже начала ранить, но я подавляла в себе чувства, точно как описывала Эмма. Она все еще изучала меня, смотрела на реакцию от ее слов, но я старалась не показывать то, что испытывала, узнав о догадливости Эммы. Она знала о Джонатане. Глупо было надеяться, что такой умный вампир, как Эмма, не видела моих взглядов и перемен, когда он рядом. Но я не думала, что она подмечает абсолютно все!

— Айзек предполагал, что ты не хотела применять способность из-за своей слабости. Ты не раз намекала, что после пустыни случилось то, что сломало тебя: ты жалела, что забрала столько жизней. Он думал, что тебе не хватает духу и ты пытаешься переложить ответственность за убийство вампиров на нас. Что тебе станет слишком жаль людей, выросших запертыми на вампирской ферме, которые увидят мир за пределами своей камеры только для того, чтобы умереть. Но он ошибался. Я говорила, что если ты смогла убить того чужака, молящего о свободе, то сотня вампиров, которые будут покушаться на стаю, не станут для тебя проблемой.

Слова Эммы давили тяжелым грузом, с каждой секундой я ощущала, что сердце вот-вот сгорит от злости и паники. Фиби молчала. Судя по ее лицу, она была поражена не меньше меня. Эмма посмотрела на нас и отвернулась.

— Видите, а говорили, что у вас есть минусы в способностях. Попробуйте подмечать все на свете и хранить это в своей голове. Самое обидное, что я не могу это контролировать. Я вижу, запоминаю, анализирую, получаю ответ. Это не остановить.

— А как же твоя родственная душа? — прошептала Фиби. — Вряд ли ты сможешь не полюбить ее.

— Очень на это надеюсь, — улыбнулась Эмма, она смотрела в пустоту, будто представляла себе эту возможность любить. — Мы с Айзеком даже поспорили, кто первый встретит родственную душу.

— И кто же?

— Я хочу верить, что Айзек. Ему будет тяжелее, если я уйду, ведь он меня любит. А я, наоборот, буду рада его счастью.

— Интересные у вас отношения, однако, — вздохнула Фиби, свесив ноги с обрыва. — Почему ты никогда не рассказывала?

— А зачем? — вздернула бровь Эмма. — В этом нет ничего такого. Мы встречаемся, нам обоим хорошо в наших странных отношениях. О чем было рассказывать?

Я молчала, уткнувшись взглядом в траву. Мне было стыдно и страшно смотреть на Эмму — теперь я ощущала себя под микроскопом, будто она знает меня лучше, чем я сама. От этого становилось некомфортно. Эмма слегка коснулась моего колена.

— Твоя очередь, — улыбнулась она, когда я подняла глаза. — Откройся немножко, излей свою душу. Поверь, станет легче. Уж я-то теперь знаю.

Я сжалась еще сильнее, будто правда может вылететь сама, если я расслаблюсь. «Откройся немножко» — то, чего я боялась сильнее смерти.

— Давай так, — потирая ладони, начала Эмма. — Ты задашь мне интересующий тебя вопрос, дашь исходные данные, а я отвечу. Это останется здесь, на обрыве, обещаю.

Я засомневалась, но присутствие Фиби не давало мне расслабиться. Я любила близнецов, но Тайлеру не доверяла. Я простила его за то, что он чуть не проболтался перед всеми о Джонатане накануне сражения, но та ситуация научила меня не рассказывать тайны даже друзьям. Я не имела права просить хранить мои секреты, если сама не смогла их сдержать в себе.

Фиби положила руку на мое плечо.

— Лекса, мы обещаем, что никому не скажем, честное слово. Но если хочешь, я уйду, чтобы вы с Эммой могли поболтать. Поплаваю еще немного.

— А ты правда можешь предугадать что угодно, и это будет точный исход события? — уточнила я, глядя на Эмму.

— Чем больше и достовернее исходные данные, тем точнее будет расчет.

Я тяжело вздохнула и решительно посмотрела на Эмму.

— Для тебя, как я вижу, не секрет, что я связана с Джонатаном…

— Лекса, в неведении остались только Джордж и Софи.

— Ну Крис тоже может лишь догадываться, — возразила я.

Эмма так внезапно рассмеялась, что я даже растерялась, не успев понять, в чем дело.

— Уж извини меня, конечно, но кто-кто, а Крис точно знает о вашей с Джонатаном связи.

— Логично… — вздохнула я. Ну конечно! Крис проводил со мной так много времени, что не мог не заметить, как я смотрю на другого. Этот обман до конца моих дней будет душить.

— Как хорошо ты знаешь Криса? — вдруг спросила Эмма.

— Ну, он рассказывал о своем прошлом и… о его способности я знаю.

— Обо всех ее сторонах? — загадочно вздернула бровь Эмма. Я прищурилась, пытаясь понять, что она имеет в виду.

У Криса очень нестандартная способность: он притягивает к себе необычным для этого способом. Я анализировала то, что почувствовала три дня назад, когда Крис впервые ее применил на мне, и поняла, что все дело в запахе. Возможно, он умеет выделять достаточно много сильных феромонов, чтобы у другого человека сорвало голову. Он управлял моими инстинктами, заставлял чувствовать влечение к себе.

— Подумай об этом, — хмыкнула Эмма, прервав мои мысли. — Ну так что решила, задаешь вопрос или расходимся?

— Ну ладно, — вздохнула я. Фиби с опаской поглядывала на меня, ожидая, что я сейчас же попрошу ее уйти, но секрета в моем вопросе не было. Ничего такого, чего близнецы уже бы не знали. — Ты знаешь, почему я избегаю Джонатана?

— Потому что боишься за него. Но вопрос не в этом.

— Не в этом. Август ненавидит оборотней, они отобрали его территории, заставили жить под землей, а потому Август не пощадит ни одного волка. Он уничтожил всех, кто жил в Европе, но сохранились стаи в Азии, Австралии и Америке. Меня Август держал ради силы, чтобы я внушала страх другим семьям, но еще и для того, чтобы я убила оборотней. Три месяца назад я сбежала из подземного города, угрожала Августу, а после помешала его армии уничтожить стаю. Я самое ненавистное ему существо на земле. Ты понимаешь, что будет, если Август узнает о моей родственной душе? Он захочет ее убить, стереть или еще хуже — будет мучить, пока я не сделаю то, что он хочет. Не уничтожу всех оборотней на планете.

— Все верно, — кивнула Эмма. — Сейчас он напуган тем, что мы с легкостью расправились с его вампирами. И он прекрасно понимает, что это в большей степени твоя заслуга.

— А теперь вопрос. Есть ли хоть малейший шанс, что я уберегу Джонатана, если позволю нашим душам слиться?

Глаза Эммы стали сонными, веки потяжелели. Казалось, что она вот-вот потеряет сознание. Но она продолжала сидеть и смотреть на меня, а точнее, сквозь меня в пустоту. Повисла нехорошая тишина.

Мне было страшно как никогда, и я всеми силами старалась не допускать надежду услышать «да». Потому что если позволю себе мечтать, а Эмма подтвердит опасения, то еще один надрыв души я не выдержу. Потому я сжала ладони в кулак и ждала. Фиби тоже замерла. Они с Тайлером были против того, что я избегаю Джонатана. Им полезно будет услышать ответ Эммы, тем более что спорить с ней так же бесполезно, как и с судьбой.

Как глупо полагаться на слова. Но это все, что у меня есть.

Наконец взгляд Эммы стал прежним, и когда наши глаза встретились, меня вдруг охватила паника.

— Тяжелая ситуация, — начала она. — Ты права — Август непременно использует его, как оружие против тебя. Если найдет. Но Август может и не найти его. Я бы сказала, шанс того, что Джонатан выживет, двадцать процентов, может, двадцать пять.

«Слишком мало, чтобы рисковать», — с досадой подумала я.

— Правда, есть одно «но», и оно тебе вряд ли понравится, — сказала Эмма. Она смотрела на меня так, будто ждала разрешения продолжать, я кивнула. — Столько же процентов на то, что Джонатан выживет, и без слияния ваших душ. Не стоит забывать, что он оборотень, лидер восточной стаи. Бой никак не обойдет его стороной. Не говоря уже о том, что он не перестает быть твоей половинкой, даже если вы не соединились. Насколько я понимаю, твоя сила как-то с ним связана, ведь он смог тебя вернуть, когда ты была в забытьи. И если волк влюбится в тебя, то сам же и выдаст вашу связь, когда сюда явится Август.

— Значит, нужно сделать так, чтобы он не влюбился, — кивнула я, убеждая себя, что мне ни капельки не больно это говорить.

— Ты чуть-чуть опоздала, по-моему.

— Нет, еще не поздно. Я буду тщательнее его избегать.

— Лекса, шансов, что он выживет без слияния душ не настолько-то и больше. Я не романтик, но… Ты правда думаешь, что риск стоит того, чтобы платить одиночеством? Не только твоим, но и его. Ведь рано или поздно Джонатан может проснуться с серьезными чувствами и прийти к тебе. Разобьешь его сердце?

Это удар под дых. Уравнение с двумя результатами, и оба меня не устраивали. Слиться душой с Джонатаном и рискнуть его жизнью или разбить его сердце, но он все равно может умереть, пусть и с меньшей вероятностью?

— Нет, — с досадой выдохнула я. Мне тяжело было признавать, что я не могла защитить его от всего. Если бы я не появилась в этом лесу, то не узнала бы о родственной душе, он не стал бы моей слабостью. Но стая была бы уже мертва. И он в том числе. — Я не разобью его сердце.

— Значит, ты выйдешь к нему, если он узнает о вашей связи? — наклонилась ко мне Фиби. В ее сиреневых глазах мелькнула странная надежда, будто речь шла не о мне, а о ней самой.

— Да. Но Фиби, — я серьезно посмотрела на нее, надеясь, что решимости в моих глазах достаточно. — Если вы хоть как-то подтолкнете его к этому, я убью тебя и Тайлера. Обещаю.

Примечания

3

Советую послушать Syml — Mr. Sandman