Рейтинг бывших мужей

Ирина Хрусталева, 2009

Нечасто Надежда видела в своем психологическом центре таких симпатичных и импозантных бизнесменов, как Андрей Варнавин. Оказалось, его дочь Василиса страдает клептоманией, и Надя не смогла отказать – пообещала заняться ею сама. Однако скоро ей пришлось решать совсем другие проблемы Василисы! Девушка позвонила среди ночи и рассказала жуткую историю: она угнала машину бывшего парня, чтобы отомстить ему за измену, но обнаружила в багажнике… мертвое тело разлучницы! Василиса как чувствовала, что обращается по адресу, ведь лучшие Надины подруги Галя и Люся – частные сыщицы!

Глава 2

Василиса проснулась в прекрасном настроении и, легко вскочив с кровати, чуть ли не вприпрыжку побежала в ванную комнату принять утренний душ. Стоя под мягкими, чуть теплыми струями воды, она напевала мотив понравившейся ей новой песни, которую вот уже неделю крутили все радиостанции. Она взяла бутылочку с гелем, украденную ею вчера в придорожном магазинчике при возвращении из санатория, и с удовольствием нанесла ароматную жидкость на тело.

— А запах ничего себе, приятный, — отметила Василиса. — Вроде простенький, а посмотрите-ка — намного ароматнее всяких там импортных брендов, и мягкий какой! Пора становиться настоящей патриоткой и пользоваться продукцией только отечественного производителя, — решила она, вдыхая аромат. — Кто сказал, что клептомания — опасное заболевание? Если бы не моя «болезнь», я бы никогда не узнала, что наша российская косметика ничуть не хуже заморской.

После водных процедур девушка растерлась махровым полотенцем и, накинув халатик, отправилась варить кофе.

— Нужно сходить в супермаркет, кофе купить, а то здесь только на пару раз осталось, — пробормотала Василиса, заглянув в пакет, и высыпала кофейные зерна в кофемолку. — Для бутербродов что-нибудь подобрать, в холодильнике — шаром покати, да и хлеб, похоже, более не пригоден к употреблению, — она сморщила носик, заглянув в хлебницу, где лежал батон, покрытый плесенью. — Меня и не было-то всего ничего, какую-то несчастную неделю, а такое впечатление, что…

Оглушительная мелодия тяжелого рока заполнила кухню, и Василиса поспешно схватила со стола мобильный телефон.

— Внимательно! — резко бросила она. (Так она обычно отвечала звонившим — коротко и весьма эпатажно.)

— Доброе утро, — ответил ей культурный мелодичный голосок. — Я могу поговорить с Василисой Андреевной?

— Я слушаю.

— Василиса Андреевна, вас беспокоят из центра «Панацея». Вы записаны сегодня на прием к психологу, Лариной Надежде Дмитриевне, напоминаю, что сеанс назначен на восемнадцать ноль-ноль.

— Спасибо, конечно, за напоминание, но я не страдаю ранней стадией склероза! Меня обо всем уже проинформировал мой заботливый родитель, — раздраженно ответила девушка. — И вообще, не понимаю, зачем он записал меня к вам на какой-то дурацкий сеанс, я сама…

— Всего доброго, Василиса Андреевна, будем рады видеть вас в нашем центре, — прощебетала секретарша, не замечая раздражения клиентки, и отключилась.

— А уж я-то как рада буду всех вас… век бы не видеть! — проворчала Василиса, хмуро глядя на трубку. — И что это отцу вздумалось запихивать меня к этим психологам? Я, между прочим, и сама прекрасно могу справиться со своей проблемой! Уже почти двое суток ничего ни у кого не стянула, не вытащила и не угнала… гель не в счет, это было проще пареной репы! Да у меня даже и желания-то никакого нет… почти. Короче, никуда я не пойду, и никакие психологи мне не нужны! — решила она и пошла в спальню одеться для вылазки в супермаркет.

…Пробежавшись по залу с тележкой и набрав продуктов на пару-тройку дней, Василиса уже направилась к кассам, но вдруг…

— Блин, что-то мне нехорошо, — пробормотала она. — Неужели вот так и придется уйти ни с чем? Нет, нельзя, ведь это же на целый день испорченное настроение.

Дело было в том, что в этом супермаркете все уже давно прекрасно знали Василису Варнавину, были в курсе ее слабости под названием клептомания. Вначале, когда супермаркет только открылся, девушку задерживали и препровождали в кабинет начальника охраны; тот, в свою очередь, составлял протокол, и все такое прочее. Потом Василиса звонила своему отцу, тот приезжал, платил в троекратном размере за украденный товар, приносил путаные извинения и забирал дочь домой. Теперь же никто никаких протоколов не составлял и никому не звонил: охранники «выучили» Василису в лицо. Все понимали, что девушка в некотором роде больна, и были прекрасно осведомлены о том, что ее отец, Варнавин Андрей Игоревич, может не только оплатить все, что она украдет, но и купить весь этот супермаркет со всем его содержимым и со всеми сотрудниками в придачу. Так что, как только Василиса появлялась в поле зрения охранников и администрации, за ней просто наблюдали — так, чтобы она это видела.

В этот день девушка долго не могла ничего стянуть: администратор буквально не спускал с нее глаз, и это обстоятельство ужасно ее раздражало.

— Вот привязался, — ворчала Василиса, в свою очередь, краем глаза наблюдая за молодым человеком. — Можно подумать, что вы разоритесь из-за какой-нибудь вшивой банки консервов или пачки макарон!

Администратор отвернулся лишь один раз, когда к нему обратилась с вопросом какая-то покупательница, и этого мгновения для Василисы оказалось вполне достаточно. Она схватила с полки первое, что попалось под руку, банку килек в томате, оторвала от нее этикетку со штрих-кодом и сунула банку во внутренний карман куртки. Этикетку она зажала в кулаке, а потом, проходя мимо полок с бакалейными товарами, взяла в руки пачку макарон и сделала вид, что внимательно изучает, сколько калорий содержится в данном продукте. Дочитав, она положила пачку обратно — вместе с этикеткой от банки. С чувством полного удовлетворения Василиса продефилировала к кассам и, оплатив покупки, прошла мимо охранника, демонстративно фыркнув. Тот с подозрением посмотрел на девушку, а потом на администратора, который заверил его взглядом: «Все в порядке, я глаз с нее не спускал».

Девушка села в свою машину, вытащила банку и посмотрела на нее победным взором:

— Невесть что, конечно, но, как говорится, на безрыбье и килька в томате — деликатес.

Не доезжая до дома, она свернула к церкви и отдала банку какому-то бомжу-побирушке, присовокупив к ней сторублевую купюру.

— Вот тебе, дружок, на «лекарство», и сразу закусочку возьми, — улыбнулась она мужику. — Выпей за здоровье рабы божьей Василисы, да и свое поправь, вон как тебя разнесло с похмелья.

— Вот спасибо тебе, деточка, — радостно начал креститься тот, вертя в руке сторублевку и не веря своему счастью. — Дай бог тебе здоровья и счастья, милая, жениха хорошего и богатого, да деток побольше, да дом — полную чашу, да…

— Хватит, хватит, этого вполне достаточно, — засмеялась Василиса и, пройдя вдоль ряда нищих, каждому дала немного денег. Она остановилась рядом с маленькой сухонькой старушкой, которая стояла немного поодаль и оставалась одна в этом ряду. Заглянув в кошелек, девушка поняла, что мелочь закончилась. У нее осталась только одна купюра достоинством в пятьсот рублей, которую она отложила, чтобы в церкви заказать молебен, купить свечи и зажечь их у икон. Сделать это она хотела непременно, потому что через два дня наступала годовщина смерти ее матери: исполнялось ровно десять лет, как ее не стало. Василиса еще раз заглянула в кошелек, посмотрела на бабульку с сожалением, но, встретившись взглядом с глазами, которые с надеждой смотрели на нее, открыла в кошельке другое отделение и, вытащив оттуда сто евро, молча вложила их в сморщенную ладошку. Старушка с недоумением посмотрела на купюру, а потом на девушку. Увидев ее доброжелательную улыбку, она поспешно сунула деньги за пазуху и почти бегом, опираясь на палочку, поторопилась уйти.

— Господи, куда ж твои дети и внуки-то смотрят? — вздохнула Василиса, глядя старушке вслед. — А может, их и нет вовсе?

Девушка зашла в церковь, написала записки о здравии и об упокоении, отдала монашке. Заказала молебен для матери, купила свечи, поставила их у икон. С чувством исполненного долга она вышла из церкви, трижды перекрестилась и направилась к своей машине.

Только она села за руль и повернула ключ в замке зажигания, как салон заполнил тяжелый рок — сигнал ее мобильного телефона. Девушка невольно вздрогнула и проворчала:

— Нужно все-таки сменить музыку, эта мне уже порядком надоела. Привет, пап, слушаю тебя, — ответила она, увидев на дисплее номер отца.

— Здравствуй, девочка моя. Ты где сейчас?

— В церкви.

— Где?

— В церкви, — терпеливо повторила Василиса.

— Васенька, с чего это вдруг? — удивленно спросил Варнавин. — Ты что, ударилась в религию? Только этого мне не хватало!

— Пап, ну при чем тут религия, тем более в которую ударяются? — раздраженно проговорила та. — Я ездила в магазин, а на обратном пути просто решила зайти в церковь, поставить свечку за твое и мое здоровье, ну, и за бабушкино, конечно. Что здесь такого-то?

— В магазин ездила, говоришь? — вкрадчиво переспросил отец. — А в церковь, значит, заехала, чтобы очередной грех замолить?

— Никакой грех замаливать мне не нужно, и вообще… Я как-нибудь сама разберусь со своими грехами! Если ты не забыл, через два дня исполняется десять лет со дня смерти мамы, и я заехала в церковь, чтобы заказать молебен. И еще хочу тебе сказать, что ни к какому психологу я ехать не собираюсь! — на одном дыхании выпалила дочь. — Ты хочешь, чтобы надо мной все смеялись? Если мои друзья узнают, что я посещаю психолога, что они обо мне скажут?

— Мне глубоко наплевать, что скажут твои друзья! — рявкнул Андрей. — Ты не о том беспокоишься, дорогая моя! Лучше позаботься о том, к чему в конечном результате может привести твоя… твое… короче, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Езжай домой и жди меня, через час я приеду, а вечером мы вместе отправимся на сеанс к психологу.

— Ну, папа-а…

— Что папа? Я уже девятнадцать лет папа и больше не желаю ничего слышать! — прикрикнул он на дочь. — Я еле уговорил, чтобы тебя приняла сама Ларина, а ты кочевряжишься!

— Кто такая Ларина?

— Она — президент центра психологической реабилитации «Панацея». Надежда Дмитриевна, психолог от бога, в этом году защитила докторскую диссертацию и запатентовала свой собственный метод, так сказать, ноу-хау.

— Пап, может, все-таки как-нибудь обойдемся без этих ноу-хау? — Василиса сделала еще одну попытку отбояриться от визита к врачу. — Я ведь стараюсь изо всех сил! Мне кажется, что еще совсем немного, и у меня все получится. Да, я уверена: получится.

— Васенька, милая моя девочка, я знаю, что ты стараешься, но самостоятельно с такой проблемой не справиться, об этом есть официальная статистика. Тебе обязательно должен помогать специалист, а Надежда Дмитриевна очень квалифицированный и компетентный человек в вопросах психологии.

— Все они квалифицированные и компетентные, — проворчала Василиса. — Тебе лапшу на уши вешают, а ты их и развесил.

— Обижаешь, дочка, твоему отцу не так-то просто повесить на уши макаронные изделия, — усмехнулся Варнавин. — Прежде чем принять какое-либо решение, я проверяю все не один раз.

— Пап, я не хочу, чтобы в моих мозгах копались какие-то посторонние люди.

— Если для того, чтобы поставить твои мозги на место, мне придется оторвать тебе голову, я это сделаю, и не смей больше спорить со мной! — рявкнул Варнавин. — Короче, Васса, чтобы не поругаться окончательно, не будем переливать из пустого в порожнее. Я все уже решил, и никаких отговорок, уговоров и тому подобного я слышать не желаю. Езжай домой, никуда не выходи, жди меня, я скоро освобожусь и приеду, — повторил он и, чтобы больше не слушать нытья дочери, резко отключился.

Василиса с тоской посмотрела на свою трубку, пикающую короткими гудками, и, тяжело вздохнув, завела машину.

— Ладно уж, так и быть, съезжу я к твоему психологу… запатентованному, — проворчала она. — Но сделаю это, только чтобы не обижать тебя. И если Ларина мне не понравится, можешь меня расстрелять, но вторично уговорить меня на эту бессмысленную авантюру тебе не удастся.