Мертвые кости, живая душа

Ирина Ростова (2024)

После похорон первого парня на деревне Мойра пошла на кладбище и выкопала его труп — потому что он сам об этом ее попросил. Только вот делать этого было нельзя, и теперь ей придется искупить свой грех, которым она обрекла на проклятье их обоих. В поисках прощения она отправляется в путь по родной стране, где мертвые правят живыми, а земля хранит память надёжнее, чем люди. И с теми, кто умер, здесь может оказаться договориться проще, чем с теми, кто ещё жив.

Глава 22

Ее спутники не нуждались во сне, не уставали и не хотели есть, но Мойра — да. Только вот спать и есть среди Мертвого народа она никак не могла. Как можно это было? Прикорнуть на чьих-то перемешанных костях слушая их шепот, и просто позволить себе уснуть? Она не смогла бы, поэтому просто продолжала идти и идти, и когда силы уже были на исходе, и когда они кончились, и некоторое время после. Потом ей казалось, что она и продолжила идти, бесконечно пробираясь через подземную ночь, только было как-то уж слишком темно, словно ее венок потерялся в пути. Но даже это ее не встревожило — и только через много часов она, наконец, открыла глаза и поняла, что спала — мирно и тихо, покачиваясь на руках Олуха, который поймал ее, падающую от усталости и понес дальше.

“Поешь пока”, — сказал он, когда она вытащила повыше его табличку.

— Нам еще долго идти? Я могу уже сама.

“Не ерзай. И глянь вперед”.

Мойра послушно повернулась, прижимая к груди корзинку с собранными Дионой нехитрыми припасами, и увидела, что где-то далеко впереди, за краем берегов моря, по которому они шли, длинный луч света уходит куд-то вниз. Девушка проследила его взглядом в другую сторону, оглядываясь назад, за плечо и поверх головы Олуха, и разглядела, что он вырывается из окна башни, более черной чем темнота вокруг, где-то в небывалой высоте.

— Это оно? Тот самый свет?

“Похоже, да. Мы идем за ним уже несколько часов. Отдыхай пока что, ноги тебе еще пригодятся”.

— Ты не развалишься меня нести так долго? — забеспокоилась она, переживая, как бы не остаться и вовсе одной, если ее защитник возьмет и развалится.

“Я исключительно крепкий мертвец”, — утешил ее Олух, продолжая вышагивать ровно и мерно. Мойра поискала глазами Святого Лиисо, и тот поднял руку, благословляя ее. Пока все было… хорошо? Тихо. Если забыть, конечно, о том, что они, может, больше дня шли по бесконечному морю мертвых, которое продолжало шевелиться, шептать и вздыхать во сне. И вопросов у Мойры появлялось все больше.

Как сюда попала ее мать, например? Ее похоронили в Пречистом, вовсе не тут!.. Или же, когда говорят, что земля очищается, она в самом деле… очищается? И тело посмертно какими-то невероятными путями попадает сюда? Сможет ли Герцог ответить на такой вопрос? И захочет ли?.. или же зеркальный гость, сам Император? Подумав эту мысль и так, и эдак, Мойра решила, что у императора стоит о таком спрашивать, только если Герцог не ответит — потому что скорее было получить от Императора казнь, чем ответы, судя по рассказам Дионы.

Но если здесь ее мать, то, наверное, и остальные, кто умер в Пречистом, и давно умер, тоже должны оказаться тут? Мойра задумалась, пытаясь выстроить в памяти тех, кто умер, когда она была маленький, и кого она хоть немного помнила.

Святой Лиисо уверенно вел их вперед — к возвышающимся берегам и прорезающему их устью очередной забытой и мертвой реки. Край бело-серого пространства уже было видно, и Мойра даже ногой подергивала от нетерпения, понимая, что тогда Олух, наконец, спустит ее и позволит идти самой. Но чем ближе становился берег, тем хуже, почему-то, его становилось видно, словно перед глазами расплывалось марево.

Туман — это определенно был туман, и к тому моменту, как Олух спустил Мойру ногами на галечное дно бывшей реки, вокруг все было залито словно разбавленным водой молоком. И только едва-едва в этом поглощающем свет и звук пространстве было видно тот самый путеводный луч.

— Это уже не Мертвый народ? — осторожно спросила Мойра, подергав Святого за рукав мантии.

Тот опустился на колено и пальцем написал ответ, раскидав в стороны несколько камней со дна.

“Это земли Проклятого народа”.

— Чего нам здесь ждать? Почему они Проклятые? Они опасны?

“Они вокруг”, — подчеркивая написанное, Святой обвел рукой в воздухе. — “Ты дышишь ими. Так говорится в заветах — прокляты те, кто?…”

— Не имеет тела, чтобы встать на последний бой и последний суд, прокляты те, чье тело осквернено, прокляты те, кто оскверняет тела, — торопливо продолжила Мойра и горло у нее перехватило. Это было то посмертие, которое ожидало ее саму? И Альдо? Он здесь?.. Девушка вскинула голову, словно оглядываясь, словно желая разглядеть его в густом мареве.

“Не вздумай никого звать”, — предупредил ее Олух, засовывая ей свою крышку-табличку прямо под нос. — “Хватило в прошлый раз.”

Он был, конечно, прав — и на некоторое время Мойра угомонила свои порывы, тем более, что, отвлекая ее от этих мыслей, они начали свой медленный путь вперед. Чем дальше они шли, тем гуще становился туман — вернее, это же были души, верно? Рассеянные, проклятые души все тех, кто не было праведно похоронен, как положено. Тех, чьи тела были бесповоротно испорчены, тех, кто лишился права на вторую, вечную жизнь после последнего суда, в конце мира своими грехами.

Я тоже буду тут, снова подумала Мойра, вдыхая солоноватый воздух, который щекотал нос. Она старалась не вспоминать о том, что она на самом деле “дышит” чужими душами, вернее, тем, что от них осталось, и все это оплетало ее изнутри.

— Святенький Лиисочек, ты что-то хоть видишь? — спросила она Святого, идущего впереди, через много, много длинных мгновений и многие сотни шагов.

Он махнул рукой. Мол, неважно.

“Я тоже запомнил направление. Мертвый не заблудится в тумане, где каждая капля — это чья-то душа”, — сказал ей Олух, поближе поднеся табличку.

А Мойра бы заблудилась. По хорошему, она и вовсе перестала уже понимать, зачем она вызвалась идти с Лиисо, который прекрасно справлялся сам — и перестала понимать, почему тот согласился взять ее с собой. Ладно бы один Олух… От него была бы польза, он иногда подхватывал Святого, когда тот пытался рухнуть среди Мертвого народа, к примеру. Да и сейчас он уверенно шел следом, готовый, чуть что. помочь с любой трудностью. А Мойра? Какой был ей в этом толк, и какой был в ней толк для мертвых спутников?

Они шли долго. Под ногами у них был почти один сплошной камень, словно вся земля осталась позади, и их окружала одна только скала. По ней было легко и гладко идти, но к отдыху она не располагала точно так же, как Мертвый народ. Олух раз пять предлагал девушке перевести дух, но сидеть или лежать на такой твердой поверхности было странно и неуютно, и они продолжали идти. Впрочем. Мойра, хотя бы, смогла немного поесть — перекусила сушеными фруктами и овощами из корзинки, и от этого даже почувствовала себя лучше. А вскоре она разглядела, как впереди забрезжил свет.

От этого сил резко прибыло, и Мойра зашагала быстрее, иногда даже обгоняя медленно и размеренно идущего Святого Лиисо. Туман редел с каждым шагом, словно они добрались до центра шторма, в котором царил штиль — и постепенно стало видно, что луч света сверху уходит круглое озеро с молочно белой, светящейся водой, берега которого затейливо искрились бликами. Чем ближе они подходили, тем больше искр было под ногами, и в конце-концов Мойра ойкнула и подпрыгнула, когда одна из них больно впилась ей в ногу. Верный Олух тут же снова подхватил ее на руки, и девушка, боязливо осмотрев ступню в грубой чуне, увидела в коже над низкой обувью впившийся кусочек блеска.

“Стекло”, — сказал Олух. — “Достань осколок.”

— Тут все берега стеклянные? Как зеркало? — с удивлением спросила Мойра, пытаясь подцепить впившийся острый кусок и только заливая кровью и себя, и своего защитника почем зря.

Скелет не ответил — пошел дальше, за Лиисо, который продолжал безостановочно идти вперед.

На самом берегу, перед светящейся водой, Святой упал на колени, сложил руки в молитвенном жесте и замер. Следуя его примеру, Олух осторожно помог Мойре встать на колени тоже, подложив ей под ноги тряпицу из корзинки, и сам примостился рядом.

— Ты хоть одну молитву знаешь, “святой”? — тихо спросила она.

“Обижаешь”.

Святой Лиисо внезапно резко поднялся и начал входить в светящуюся воду. Двое его спутников, переглянувшись, остались на берегу, с тревогой наблюдая непростое движение Святого в толще воды. Тяжелая, тут же намокшая мантия мешала ему идти, он и так-то был не слишком силен и несколько неловок, в отличие от всех других Святых, кого Мойра видела в своей жизни — кроме, может быть, Гаало, но тот был просто древним.

Один древний, другой — только что вставший, может, в этом была суть? Что старый, что малый?..

Лиисо с трудом двигался дальше и дальше, замер перед самым лучом, где он входил в воду, и одним решительным движением встал под него.

И что-то случилось.

Тело в нарядных одеждах осталось внизу, а вверх, по лучу поднялся призрак — высокий, седой мужчина в черных латах, на которых ряд за рядом были изображены картины житий и деяний.

— Я пришел к твоему свету, старший брат, пришел с повинной, — сказал призрак, и в свете напротив него обрисовалось знакомое Мойре лицо — тот самый человек из зеркала. даже если у нее раньше и могли быть какие-то сомнения, то теперь они были развеяны — это в самом деле был Император тогда, он говорил с ней. — Я-из-тьмы, Мертвый Герцог Лиисо.

— Как твои предки до тебя приходили к своим предкам, — милостиво ответил Император. — С тобой ли то, что должно, мой младший брат?

— Со мной, старший брат.

— Что ты принес с собой?

— Забытого народа кровь, Мертвого народа кость, Проклятого народа дуновение, — Герцог посмотрел в сторону Мойры, и Император повернул свой лик, следуя за его взглядом.

— Так, кажется, я знаю тебя, дитя, — сказал он задумчиво, и Мойру внезапно объял ужас. — И то, что с тобой.

Она украдкой посмотрела на Олуха, но по его костяному лицу ничего и понять было нельзя, что он думал, что он знал, что он понимал. А вот сама Мойра почему-то подумала, что ей живой отсюда не уйти.