Измена. Не отдам никому

Инга Максимовская (2023)

— И когда ты хотел сообщить мне, что у тебя есть дочь? — спрашиваю прямо в лоб, не давая предателю возможности солгать. — Никогда, — отводит глаза мой любимый муж. — Мне нужна только ты. Ты моя любовь. Но я уже отчаялся стать отцом. У нас-то с тобой не выходит.– И ты решил мне изменить? Да уж, ты и вправду меня любишь, несомненно, — горько улыбаюсь. В руке, которую я прячу за спиной, зажат положительный тест на беременность.Этот день должен был стать самым счастливым в моей жизни. Но вышло то, что вышло. Мой малыш будет только моим. Я так решила.

Глава 12

Любовь-наказание?

— Лира, сегодня тебе придется работать без напарницы, — ошарашивает меня Амалия, едва я переступаю порог ресторана. — Дарья заболела. А ваши сменщицы отключили телефоны. Поганки.

— Но… Я же всего день отработала, не знаю ничего. А вдруг я не справлюсь? А вдруг… — шепчу я. Щека чешется. От пощечины на ней осталось некрасивая вишневая отметина и мне пришлось замазать ее тонной тонального крема. Амалия щурится. Рассматривает мою растерянную физиономию. Я явно переборщила с кремом.

— Ничего страшного. Будет боевое крещение. Сегодня на тебе только стойка рецепции, я сменю тебя где-то в час, чтобы ты могла пообедать и почистить женскую комнату. И вообще буду рядом. Выше нос, Лира. Считай это боевым крещением, — ободряюще улыбается начальница одними губами. Глаза, обрамленные дорогими ресницами остаются серьезными. — Кстати, в шкафу висит новая униформа, думаю с размером я угадала. Надень ее и приступай.

Белая блуза, жилет с бейджем, на котором написано мое имя, строгие брюки лисьего цвета — мне нравится униформа, солнечная и веселая. Мне, вроде идет. И в ней, даже, не так страшно становится возвращаться на рабочее место. Амалия, одобрительно улыбнувшись, уходит. Я остаюсь наедине с дорогими полотенцами, которые нужно свернуть в рулончик и перевязать атласной лентой, прежде чем отнести их в туалет. Странно, почему бы не воспользоваться бумажными салфетками, но такова политика этого места.

— Здравствуй, Лира, — вздрагиваю. Знакомый голос заставляет мое сердце трепыхаться в груди. Будто бабочка со сломаным крылом, колотится оно в грудь изнутри.

— Я вас слушаю, — черт. Волна жара зарождается внизу живота, и словно ртуть на солнце, стремительно несется к лицу. С него, кажется, вот-вот отвалится слой «штукатурки», которой я камуфлировала сегодня, вчерашний"подарок"от любимого мужа. — какого черта тебе надо, Болмосов?

— Я вчера забыл пальто, — криво ухмыляется Олег, не сводя с меня взгляда прищуренных глаз, цвета топленого неба. Да, и такой бывает. Я вдруг понимаю, что страшно хочу сладкой ваты. Ну той, из парка, на палочке, выкрашенной с небесно-голубой цвет. — Вернешь? Или мне мерзнуть? Кстати, о чертях. Как там мой братец поживает?

— Ты не можешь замерзнуть, потому что и так изо льда целиком, — хриплю я неправду. Он никогда не был холодным. Скорее наоборот — раскаленным, казалось, что его жар может поглотить целую вселенную. Мою вселенную. А сейчас… Олег смотрит на меня с презрением. И от этого мне от чего-то страшно больно.

— Мне запрещено общаться с клиентами на личные темы. Из-за тебя меня могут уволить, а это будет очень прискорбно, — говорю твердо, но голос все равно предательски дрожит. — Эта работа мне очень нужна.

— Не хочешь объяснить, какого хрена ты тут вообще делаешь? — напускная шутливость слетает с моего деверя, как осенний лист с березы. И чертово небо в его глазах становится грозовым, того и гляди начнет молнии метать глазами. Передо мной на стойку падает дорогая визитка, — Лира, я остановился в этом отеле. Нам надо поговорить. Я хочу чтобы ты меня услышала. Мне не нужно от тебя ничего. Просто…

— Нам не о чем говорить, Болмосов. Я слышала твои сказки. Все что было шесть лет назад, пусть там и останется. Это слишком больно. Тем более, что уже ничего нельзя изменить. А то, что происходит сейчас, тебя не касается. Моя жизнь тебя не касается, понял? Что ты лезешь всегда? Я сама в состоянии позаботиться о себе. А подачки от тебя унизительны, — черт, я почти кричу. Какого лешего ему нужно? Зачем он снова ковыряется в моей душе? Он же подонок. Обычный неблагодарный сукин сын, который даже отца своего смешал с грязью. Я на негнущихся ногах иду к скрытому за зеркальной дверью гардеробу. Дышу глубоко, чтобы снова не свалиться перед ним в обморок. Раз-два-три. Пакет бы бумажный мне, как в самолете. И вообще — самолет бы. Чтобы улететь отсюда к чертовой бабушке. А еще лучше ракету. Только вот от себя не сбежишь, даже в космос, даже к бесу на рога.

— Ваше пальто, — искусственно улыбаюсь, положив перед Болмосовым вещь из тончайшего легкого кашемира. Дорогая тряпка, пахнущая им. Горло сжимает очередной спазм. — Проверите карманы, а то вдруг я что-нибудь сперла?

— То, что ты украла я ношу не в кармане, Люся.

Вздрагиваю, услышав прозвище, которым звал меня только Олег. Люся. Сердце делает кульбит, в голове рвутся петарды, до слепоты, до боли.

«Люся, у нас с тобой впереди столько всего интересного. Клянусь, что буду тебя удивлять целую жизнь» — со смехом пообещал он мне в тот день, когда я умерла в первый раз. Ему удалось меня тогда ошарашить. На всю жизнь. Не соврал хоть в этом.

— Прощайте, господин Болмосов.

— До скорого, мадам Соломатина. Кстати, рыжий тебе идет, Лира. Твой муж уже видел тебя в робе?

— Мой муж не ваша печаль, — шиплю я.

— И почему мне кажется, что тебе нужна помощь? — кривится Олег.

— Ты последний человек, от кого я ее приму, Болмосов. Уходи, прошу тебя. Если ты так решил свою вину передо мной загладить, не стоит. Я не прощу…

— Да на кой хер мне твое прощение, дура? Мой отец хочет тебя видеть. Послушай…

— Не выдумывай. Я больше не поведусь на уловки вашей семейки. Вы меня выломали всю. Оставьте уже меня в покое все. Генерал единственный нормальный среди вас. Но я не…

Конец ознакомительного фрагмента.