Вершитель судеб

Игорь Ревва

Как часто мы жалеем о том, что сделали или чего не совершили? Как часто нам хочется что-то изменить в своём прошлом? И если вдруг у нас появится такая возможность, уверены ли мы, что сделаем всё правильно, всё так, как мы на самом деле хотим? И не пожалеем ли мы потом об этом? Тем более если это будет билет в один конец. Тут ведь станцию назначения нужно выбирать очень и очень тщательно… Книга содержит нецензурную брань.

Глава 10

20 апреля, четверг, 16.35

Мы протащили Тейкана по малозаметной тропинке, огибавшей недостроенный корпус, и оказались перед ржавой железной дверью, запертой на не менее ржавый висячий замок. Тейкан слабо постанывал и всё порывался свернуться калачиком — видно, ему было очень уж плохо. Это нисколько не облегчало нам с седоусым работу, и седоусый начал что-то ворчать в полголоса. Что именно — я не понял, не по-нашему что-то.

Перед дверью Полковник с явным облегчением опустил Тейкана на землю и, тяжело отдуваясь, прижал большой палец к замку. Замок мелодично щёлкнул и открылся. Видимо я уже постепенно начал привыкать к подобным странностям, потому что всё это не вызвало у меня и тени удивления.

Помещение, где мы оказались, сразу же убедило меня, что недостроенное здание — самая обычная показуха. Над головой по-прежнему было небо, перекрытия напрочь отсутствовали. Внутри не было ни лестниц, ни перегородок — громадная бетонная коробка, колодцем уходившая ввысь. А в самом центре её находилось нечто, заставившее меня поверить, что все мои догадки не так уж безосновательны.

— Космический корабль… — невольно выдохнул я.

Полковник Морган посмотрел на меня, как на идиота. А что?! Эта штуковина и вправду очень была похожа на космический корабль!..

— Корабль на орбите, — раздался за спиной голос Альты. — Это всего лишь катер.

Очертаниями своими катер отдалённо напоминал миниатюрную подводную лодку, зачем-то установленную на шести суставчатых стабилизаторах, что делало его очень похожим на гигантского насекомого. Сходство же с подводной лодкой усиливала надстройка с двумя небольшими крылышками (или подвесками?) по бокам. По белому корпусу катера горизонтально шла широкая ярко-синяя полоса. Выглядел катер очень красиво, но как-то… ненадёжно, что ли?

Альта прошла мимо нас, приблизилась к катеру и громко произнесла несколько непонятных слов. Часть корпуса тут же исчезла (не сдвинулась, не повернулась, а именно исчезла), открыв большое овальное отверстие, из которого прямо к земле выдвинулась ажурная лесенка. Альта легко взбежала по ней, остановилась в проёме люка, оглянулась и махнул нам рукой.

— Пошли, — буркнул седоусый.

Мы затащили Тейкана в катер. Мне казалось, что хрупкие тонюсенькие трубочки, из которых состояла лесенка, переломятся под нашим весом, но всё обошлось благополучно. Едва все оказались внутри, как отверстие, через которое мы прошли, мгновенно исчезло, а помещение заполнил ровный и мягкий, непонятно откуда исходивший свет.

— Сюда, — указала Альта.

Мы потащили Тейкана по коридору, и занесли его в какой-то отсек — длинный высокий стол, множество приборов, блестящие металлом трубки, перемигивающиеся лампочки. Альта велела уложить Тейкана на этот самый стол, что мы с немалым облегчением и сделали.

Затем седоусый с Альтой стащили с Тейкана пиджак и рубашку, и принялись торопливо обвешивать своего приятеля какими-то присосками, от которых к перемигивающейся огоньками стене тянулись разноцветные провода.

Я смотрел на валявшиеся грудой шмотки Тейкана, и вспомнил вдруг о таинственной карте, из-за которой и заварилась вся эта каша. Сам не знаю почему, но мне ужасно захотелось на неё взглянуть.

Альта и седоусый были заняты Тейканом. Сам Тейкан по-прежнему был без сознания. И тогда я присел на корточки и, покопавшись в карманах пиджака, выудил ту самую желтовато-серую трубочку.

Это оказался лист очень старой бумаги, пожелтевшей от времени. Когда я разворачивал её, она едва слышно потрескивала, словно сухой древесный лист. И в этот момент я почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд.

Я поднял голову.

Тейкан смотрел на меня, и во взгляде его было ровное спокойствие. А затем он еле заметно кивнул — даже не кивнул, а лишь сделал попытку, — и обессилено закрыл глаза. Ни Альта, ни седоусый ничего не заметили.

Я развернул бумагу.

На жёлтом листе удивительно яркими красками был нанесён рисунок. Совершенно непонятный рисунок. Какие-то линии, кружочки, треугольнички и ромбики, загадочные значки, цветные точки и чёрточки. Рисунок выглядел так, словно он совсем недавно был нарисован яркими фломастерами — настолько сочными и свежими были цвета. Мне даже показалось, что эти кружочки-чёрточки шевелятся.

Я присмотрелся — так оно и было, рисунок изменялся. Красочные изображения скользили по бумаге, словно живые. Они завораживали, не давали отвести глаз, притягивали к себе взор.

Перед глазами у меня всё поплыло, я понял, что теряю сознание и попытался сесть на пол. Но не успел — то, что мне удалось совершить, можно было скорее назвать падением. А потом на меня рухнула маслянистая чёрная тишина.