Вершитель судеб

Игорь Ревва

Как часто мы жалеем о том, что сделали или чего не совершили? Как часто нам хочется что-то изменить в своём прошлом? И если вдруг у нас появится такая возможность, уверены ли мы, что сделаем всё правильно, всё так, как мы на самом деле хотим? И не пожалеем ли мы потом об этом? Тем более если это будет билет в один конец. Тут ведь станцию назначения нужно выбирать очень и очень тщательно… Книга содержит нецензурную брань.

Глава 4

20 апреля, четверг, 09.05

Наверное мне всё-таки удалось задремать, потому что за окнами как-то неожиданно быстро рассвело. И когда я открыл глаза, то увидел, что утро уже наступило.

Я вскипятил остывший чайник и заглянул в комнату. Тейкан спал. Дыхание его было настолько ровным и незаметным, что я даже какое-то время напряжённо прислушивался — не подох ли, часом, мой ночной гость?

— Эй, приятель! — я осторожно потормошил Тейкана за плечо. — Доброе утро!

Тейкан вздрогнул и открыл глаза. Он как-то странно посмотрел на меня и огляделся по сторонам, припоминая, видимо, где находится.

— Доброе утро, — ответил он, садясь на диване.

Голос у него оказался ровным, без вчерашнего хрипа и слабости умирающего человека.

От страшной раны на левой стороне груди не осталось и следа. Только бурые пятна крови на его изодранной в клочья майке и на моём диване (блин!) напоминали о том, что несколько часов назад этот человек находился между жизнью и смертью.

Проследив за моим мрачным взглядом, Тейкан смущённо улыбнулся.

— Извини, — сказал он. — Я у тебя тут всё перепачкал.

Я многозначительно промолчал. Диван являл собой жалкое зрелище. Такое впечатление, что прошедшей ночью на нём с упорством, достойным лучшего применения, лишали невинности по меньшей мере пять сотен девственниц.

— Чай пить будешь? — хмуро спросил я.

Тейкан задумался и нерешительно помотал головой.

— Нет. Если можно, лучше просто воды.

Ну, воды, так воды… Как хочешь, подумал я, отправляясь на кухню.

— Тебя Леонидом зовут? — крикнул мне вслед Тейкан.

— Да. Можно просто Лёня, — ответил я, мимоходом удивляясь тому, что Тейкан умудрился запомнить моё имя. Я, вон, и не подыхал вчера (разве что от страха), а и то имя его запомнил с трудом. Хотя, и имечко-то у него такое — без поллитры не запомнишь…

— Ты не волнуйся, я сейчас всё почищу! — заверил Тейкан.

Ага, почистишь ты, как же, невесело усмехнулся я. Тут не чистить надо, а новый диван покупать. И новую квартиру заодно — засохшие уже чёрно-бурые пятна следов подошв тянулись от кровавой лужи в прихожей во всех направлениях.

Я был хмур и зол на своего гостя и, наливая ему воды в стакан, мечтал только о том, чтобы Тейкан поскорее отсюда убрался. И погружённый в эти мысли я не сразу понял, что в комнате что-то происходит.

До моего слуха донеслось какое-то мерзкое шипение, словно на раскалённую плиту кто-то тонкой струйкой лил воду. Почуяв неладное, я кинулся в комнату и застал Тейкана стоящим на коленях на покойном диваном. В левой руке у Тейкана был тёмно-синий футляр. Футляр этот был раскрыт и в нём, как патроны в обойме, выстроилась шеренга серебристых трубочек. Одну из таких трубочек Тейкан держал в правой руке и сыпал из неё на диван какой-то тёмно-синий порошок. Порошок, попадая на кровавое пятно, начинал шипеть, дымить и очень мерзко вонять, словно горелое масло на сковороде. Над диваном уже вовсю поднимались клубы синего дыма и в воздухе стояла резкая вонь.

— Ты чего делаешь?! — испугано заорал я. Сквозь клубы дыма дивана было уже почти не разглядеть, но мне показалось, что после тейканового порошка тот РАСТВОРЯЕТСЯ В ВОЗДУХЕ!

— Чищу, — коротко ответил Тейкан. — Сейчас всё будет в порядке.

Я уже всерьёз начал волноваться. Нет, диван, конечно же, и так пропал, но эти фокусы Тейкана удовольствия мне не доставляли. Спалит он мне сейчас квартиру, что тогда? Алхимик хренов…

— Фу! — Тейкан помахал ладонью в воздухе, поморщился, повернулся ко мне и радостно заявил: — Всё!

— В каком смысле? — опасливо осведомился я.

— Почистил! — гордо заявил Тейкан, указывая пальцем на диван.

Я присмотрелся внимательнее. Диван и не собирался растворяться в воздухе. И сейчас светло-серая обивка его и впрямь выглядела так, словно ночью на ней никто и не думал истекать кровью — чистая ткань, даже вроде бы новее стала. М-да-а…

— Зашибись… — только и смог выдавить из себя я.

Тейкан расплылся в улыбке и слез с дивана. Я вдруг заметил, что держу в руках стакан с водой, и торопливо протянул его своему гостю. Тейкан принял стакан, понюхал воду, недоверчиво посмотрел сквозь неё на свет и обречённо вздохнул. Словно я и не воды ему принёс, а дряни какой-нибудь. Затем он поставил стакан прямо на пол, покопался в своём футляре, выудил оттуда ещё одну серебристую трубочку, отвинтил маленькую крышечку и осторожно насыпал в стакан какой-то розоватый порошок. Вода сразу же закипела, забила ключом и над стаканом поднялось облачко пара. Потом вода успокоилась и Тейкан снова понюхал её. Видимо, результатом своих опытов он остался доволен, потому что удовлетворённо хмыкнул, закрыл футляр и подобрал с пола одну из своих плоских серых фляжек. Отвинтив колпачок, Тейкан накапал оттуда в стакан немного прозрачной жидкости. Вода приобрела густой желтовато-зелёный цвет, и в воздухе запахло чем-то необычайно вкусным.

Я смотрел, как Тейкан с видимым удовольствием пьёт, и мне самому вдруг страшно захотелось есть.

Вообще-то в еде я неприхотлив. То есть, вкусно поесть-то я, конечно же, не против, но только в том случае, когда еду готовит кто-нибудь другой. К сожалению, такое случалось крайне редко и, как правило, мне приходилось довольствоваться пельменями, сваренными в подобии куриного или мясного бульона, который обычно получается из кубиков концентрата. А всё потому, что готовить я не умею и не люблю, поскольку считаю это занятие пустой тратой времени и сил. Но сейчас, ощутив аромат, плывущий по комнате, мне вдруг страстно захотелось не просто поесть, а поесть чего-нибудь этакого. Каких-нибудь там «судачков-а-натюрель» (слышал я где-то это название) или чего-нибудь в этом роде. И глядя на Тейкана, я, непонятно почему, подумал, что будь у меня побольше денег, хрен бы я вообще покупал пельмени, я бы в ресторане обедал каждый день…

— Спасибо! — с облегчением сказал Тейкан, допив жидкость. — Теперь давай я приведу в порядок всё остальное…

…Через полчаса на полу не осталось и следов крови. Более того, Тейкан «поработал» и на лестничной площадке. Причём так успешно, что она совершенно перестала походить на бойню. А после этого странный гость занялся входной дверью. Я и не верил, что тут можно было хоть что-то поправить. Непонятно, как Тейкану это удалось — он просто опрыскал пулевые отверстия из какого-то крошечного баллончика, и те буквально на глазах исчезли, словно заросли. Я даже пальцем потрогал: никаких следов на двери не осталось. Словом, всё выглядело так, словно вчерашний кошмар мне просто приснился. Зато вся квартира наполнилась густым и вонючим дымом. Я распахнул окно на кухне и балконную дверь, чтобы сквозняк выветрил эту мерзкую гадость.

Не знаю почему, но меня до сих пор неотвязно преследовал вкуснейший запах того, что пил Тейкан. Казалось бы, после вонючих результатов его алхимических экспериментов аппетит у меня должен был пропасть по крайней мере на неделю. А вот и нет! Я чуть слюной не изошёл, пока дождался, чтобы кухня проветрилась и сковорода разогрелась.

Конечно, до повара мне далековато, а для пельменей сейчас было неподходящее время. Имевшаяся же в наличии колбаса как-то дисгармонировала с ароматами (нет, не могу я называть ЭТО простым и безликим словом «запах»! ) тейкановой «стряпни». Поэтому я решил совершить неожиданный для меня в будни подвиг и пожарить себе яичницу. А потом в холодильнике вдруг обнаружились три почти не увядших помидора и пара окаменевших в морозильнике сосисок. А ведь ещё и колбаса была!..

Короче, получился конечно не шедевр, но в какой-то мере своё желание мне удовлетворить удалось. Пока я заталкивал в себя плоды собственных кулинарных усилий, Тейкан разок заглянул на кухню. Мне не понравился взгляд, которым он меня одарил — словно бы я тут не яичницу ем, а занимаюсь чем-то предосудительным с малолетними подростками обоего пола сразу. Короче, рожа у него была такая, что мне даже неловко стало за азарт, с каким я поедал несчастную яичницу. И я сразу подумал, что испортить человеку настроение ничего не стоит. Посмотрел на него разок — и всё…

Я отправил сковородку в мойку и вернулся в комнату. У меня создалось впечатление, что всё это время Тейкан неподвижно просидел на диване, уставив взгляд в одну точку. Впрочем, может быть именно так оно и было. Я попытался отплатить ему таким же полным осуждения взглядом, каким он потчевал меня на кухне, но безрезультатно — попробуйте это сделать, когда на вас вообще не смотрят… Я хотел было что-то сказать, даже раскрыл рот, но в этот момент зазвонил телефон.

Со вчерашнего вечера я как-то уже привык к тому, что телефон не работает, и его трель заставила меня вздрогнуть. Я торопливо сорвал трубку и прижал её к уху:

— Да?..

— Ты где? — нервный и довольно сердитый голос Татьяны Максимовой, моего главного редактора.

— Здесь.

Каков вопрос, таков и ответ…

— Где — здесь? — Татьяна уже готова была начать орать, но пока ещё сдерживалась.

— А куда ты звонишь? — невинно поинтересовался я. После происшествий вчерашней ночи голос Тани показался мне чуть ли не родным. И теперь я снова почувствовал себя прежним человеком.

— Домой к тебе!!!

— Ну, вот! — радостно заключил я. — Я дома и есть!

— Где ты шляешься? Что с телефоном? Я весь вечер не могу дозвониться! Почему мобилу отключил? Где статья? Совсем совесть потерял?

— Нет, — ответил я.

— Что — нет? — Татьяна споткнулась на полуслове.

— Насчёт совести — нет, не потерял, — бодро начал докладывать я. — Домашний телефон вчера поломался, заработал только что. Мобильник… э-э-э… мобильник я отключил.

— Где статья? — Татьяна наконец-то не выдержала и заорала. — Сегодня четверг!!! Ты не знаешь, что мы выходим по пятницам?

— Знаю, Танечка! — начал оправдываться я. — Дело в том, что…

— Статья где? — главный редактор не склонна была выслушивать мои оправдания.

— Уже заканчиваю! — радостно-бодрым тоном ответил я. — Минут через пять скину тебе на почту!

— Врёшь!!! — убеждённо заявила Татьяна.

— Чес-слово! — проникновенно заверил я главного редактора. — Вообще-то, статья уже написана, но я хотел её ещё разочек прочесть, — на меня вдруг нахлынуло вдохновение. — И потом, шеф, телефон же не работал! А то я бы ещё вчера отправил!

— Вот, гад! — заключила Татьяна. — У всех дети, как дети! А у меня раздолбаи одни! Уволю я тебя, к чёртовой матери!!!

— Ни в коем случае, шеф! — преувеличенно-испуганным голосом воскликнул я. — На мне же держится вся газета! Ты оставишь читателей без интересных материалов! Они же…

— Статью давай! — оборвала мои словоизлияния Татьяна. — Срочно! Трепло несчастное… — и дала отбой.

Я положил трубку и вздохнул.

Тейкан в течение всего телефонного разговора с любопытством наблюдал за мной. А потом поинтересовался:

— Можно мне тоже позвонить?

— Звони, — кивнул я, включая компьютер.

Что бы там Танька не говорила, подумал я, а уволить меня она не решится. Местная околокультурная тусовка с меня просто пылинки сдувает. Сам уж не знаю, почему. Все эти «Союз Виденьских Писателей», «Виденьские Кинематографисты», «Ассоциация Виденьской Эстрады» и прочие даун-хаузы на меня чуть ли не молятся. Наверное потому, что мои заметки время от времени появляются в московских и петербургских газетах. Да и кое с кем из тамошних журналистов я знаком. А каждый провинциал просто мечтает оказаться в столице и покорять её, покорять, покорять со страшной силой. Так что, Танька просто так говорит, не уволит она меня ни фига. Кто ей ещё такие материалы таскать будет? Однако и мне наглеть тоже не следует. Что ни говори, а статью написать надо…

Идиотская статья, по правде говоря. В одном из районов Виденьска прорвало водопровод, уже неделю, как прорвало, местные власти ни фига не делают, жители ругаются и добираются до дома вплавь. Блеск! Хит сезона! Кто-нибудь, привезите скорее Путлецеровскую премию! Идиотизм…

И этот идиотизм надо растянуть на два килобайта — примерно одна пятая полосы нашей газеты. Хорошо ещё, что я Таньку уломал — она вообще пять килобайт хотела.

По правде говоря, я честно потыкался кое-куда носом, есть там что-то неясное — нутром чую. Водопровод? Да, водопровод. Полная фигня. Но чутьё подсказывает мне, что этой своей заметочкой я просто слил тему. И может быть, хорошую тему. Ну, плевать! Слил, так слил. Не впервой…

Краем уха я слышал, как Тейкан разговаривает по телефону с кем-то, кого он называл «Альта»; как просил его (или её?) приехать за ним; что-то говорил про какой-то маяк, про какие-то «возвраты» и «переходы». А потом я уловил смутно знакомое слово «хафт», и непонятно почему насторожился.

— Вряд ли они ещё раз используют хафт, — спокойным тоном говорил Тейкан. — Они уже истощены. Это была их последняя попытка. Может быть они и попробуют ещё раз — потом, когда наберутся сил, — но нас к тому времени здесь уже не будет. Ты где сейчас находишься? Это где? А, знаю! Хорошо, я буду ждать. Приезжай.

Говорил он словно артист в театре — очень правильно, тщательно выговаривая все слова, будто стараясь своей речью произвести должное впечатление на зрителей. Мне не очень нравится такая манера разговора. Как будто человек считает окружающих маленькими детьми, которым необходимо всё подробнейшим образом растолковывать. Да и тот факт, что сейчас, судя по всему, сюда ещё кто-то приедет, не прибавил мне веселья. Мне вполне хватает и одного Тейкана. По самое горлышко хватает, честное слово!..

Я уткнулся в монитор, но затылком почувствовал, как Тейкан пристально смотрит на меня. Я лихорадочно стучал по клавиатуре, стараясь делать озабоченный вид. Во-первых, мне действительно нужно было срочно накатать статью, которую я обещал сдать ещё во вторник. А во-вторых, я вдруг отчётливо вспомнил, где уже слышал это слово: «хафт». А слышал я его от самого Тейкана, вчера ночью, когда тот сказал что-то вроде: «если бы не хафт, то было бы не так больно…» И ещё я вспомнил, как Тейкан про кого-то говорил, что они редко пользуются хафтом, потому что тот опасен…

Я не знаю, что такое хафт — может быть, это какое-то новое оружие? Но вчерашняя рана Тейкана запомнилась мне слишком хорошо. На всю жизнь, можно сказать, запомнилась. Такую дырень в груди простым ножичком не проделаешь…

— Я скоро уйду, — заявил Тейкан.

— Угу, — притворно-безразличным голосом ответил я.

Мне очень не понравился тон, каким Тейкан это произнёс. В его словах чувствовалась нерешительность. И я вдруг не ко времени вспомнил, что подобные крутые ребята, вообще-то, не очень любят оставлять в живых случайных свидетелей… И опять я очень крепко пожалел, что поддался минутному порыву и не позволил этому Тейкану сдохнуть на лестничной площадке.

— Скоро за мной приедут, — снова подал голос Тейкан, и неожиданно добавил: — Спасибо тебе, Лёня!

— Кушайте на здоровье, — пробурчал я, пожимая плечами.

После слов благодарности, сказанных Тейканом, у меня немного отлегло на сердце. Похоже, что всё обойдётся, с облегчением подумал я, но тут же суеверно попытался отогнать от себя эти мысли и с удвоенной энергией заколошматил по клавишам.

Отодвинувшаяся на второй план опасность, исходившая от Тейкана, обнаружила возможный грядущий скандал с Татьяной, моим шефом, главным редактором газеты «Виденьские новости». Впрочем, скандалы между мной и Таней Максимовой не были такой уж большой редкостью. Многие удивлялись, почему Максимова терпит моё разгильдяйство. Но такие люди, как правило, не обращали внимания на подписи под статьями. Дело в том, что все более или менее интересные статьи, вызывавшие значительный резонанс у читающей публики, были состряпаны именно этим самым разгильдяем. То есть, мной.

Публику больше всего интересуют пикантные подробности из личной жизни звёзд. Ну, или тех, кого они звёздами считают.

Иногда я думаю, что напрасно поставил крест на политической теме. Но потом смотрю на Игоря, который сейчас в политике по самые уши, и понимаю — нет, не напрасно. Нервотрёпка сплошная, а не работа…

Сам Игорь считает иначе. Он и ещё несколько моих друзей, с которыми мы когда-то вместе начинали, поглядывают на меня с сожалением. Кто-то считает, что я обленился — псевдокультурой заниматься легче. Кто-то думает, что я испугался — слишком уж плотно нынче переплелась политика с криминалом. Но ошибаются и те, и другие.

Лень тут ни при чём — работаю же я с этими сумасшедшими «спилбергами», «коэльями» и «каррузами», а с ними лениться не получается. А криминал… Ну что сейчас не переплелось с криминалом? Какая область жизни? Разве что этот дурацкий водопровод… да и то не уверен…

Просто я устал. Не могу объяснить этого. Даже самому себе не могу. Противно всё, тошнит. Напиши я хоть тысячу статей о том, что кто-то где-то чего-то ворует, ничего не изменится. По одной простой причине: нет у меня настоящей власти. И всем политикам на мои статейки плевать с нашей пожарной каланчи, что возле гостиницы «Дюжина». Всё у них давно куплено, всё схвачено…

А со своей «палатой номер шесть» у меня тёплые и дружеские отношения. Ни одной презентации без меня не проходит, постоянно приглашают на свои сумасшедшие посиделки. Других не зовут, а меня — всегда.

Несколько раз действительно случалось такое, что можно было со спокойной совестью назвать словом «культура». И тогда я предлагал эти статьи московским газетам. Брали, охотно даже. Потому меня здесь тусовка наша и любит. И что тут ни говори, а Татьяна меня, как журналиста, ценит.

Именно поэтому ценит. И с пониманием относится, если я иногда заявляю, что какая-то моя статья в «Виденьских новостях» не пойдёт, а пойдёт в московской газете, извини, Танечка, я другую напишу, так получилось. Понимает она меня, Танька наша. Молодец она, умная.

Когда-то я сделал попытку перевести наши с ней отношения в постельную плоскость, но потом здраво рассудил, что работа для меня важнее, чем интимная связь с Татьяной. Да и не пошла бы она на такие отношения. Это я окончательно понял, когда начал встречаться с Ленкой — новенькой журналисткой, устроившейся к нам на работу полгода назад. Кстати, надо будет заехать к ней за мобильником…

Я, конечно же, ляпнул глупость и погорячился, когда заявил Тане, что через пять минут статья будет у неё на столе. Мне понадобилось ещё около получаса, прежде чем материал принял законченный вид и его можно было со спокойной душой отправить главному редактору.

Я вдруг подумал, что сейчас мне удалось установить свой новый рекорд по написанию статьи такого объёма и на подобную идиотскую тему. Кстати, статья получилась ничего, читается без явных рвотных позывов. И окрылённый этим успехом я побежал на кухню, налить себе чаю. Само собой, предложил и Тейкану, но тот отказался. Причём с таким видом, словно я ему яду собирался дать. Ну, не хочет, и не надо. Подумаешь…

Тейкан уже оделся, совершенно не смущаясь внешним видом изуродованного пиджака, и сосредоточенно рассовывал по карманам всё то барахло, которое вчера было вывалено на пол. Заметив, как он спроваживает во внутренний карман пистолет, я повеселел окончательно. У меня даже мелькнула шальная мысль: небрежно-весёлым тоном поинтересоваться, кто это вчера ломился в дверь? Более того — я готов был с лёгкостью принять любое объяснение Тейкана, каким бы бредовым оно ни оказалось.

Набрав в чайник воды, я поставил его кипятить и снова направился в комнату. И в этот момент тренькнул звонок. Я как раз находился возле входной двери, настроение у меня было приподнятое, и, ни секунды не размышляя, я открыл замок.

На пороге стояла Ленка.