Родственник из другой Вселенной

Иван Макарович Яцук, 2019

Научно-фантастический роман известного украинского писателя повествует о том, что стремление к добру, общению, к поддержке есть неотъемлемое свойство Разума; что силы добра всегда будут торжествовать над злыми силами, где бы это ни было: в космосе, крупном городе или небольшой деревушке, иначе жизнь не смогла бы развиться и Вселенная оказалась бы просто холодным, пустым пространством. Роман написан живо, увлекательно, с юмором, доходящим до злой иронии и сарказма, когда речь заходит о нынешней украинской действительности, и рассчитан на самый широкий круг читателей.

Глава вторая

Соколан занялся поиском новой работы. В кафе, где он подрабатывал, предложили полставки электрика. Конечно, это было мало, но в течение двух оставшихся месяцев Юра добросовестно использовал и эту возможность, чтобы вовремя заплатить хотя бы за квартиру. Приличной работы никто не предлагал. Однажды вечером просматривая рекламную газету, Роман наткнулся на объявление фирмы «Муж на час», которая приглашала мастеров на все руки и обещала высокую зарплату.

— Юрец, кажется, это то, что нам нужно.

— Какие мы с тобой мастера? — отмахнулся Соколан. — Кое-что умеем, а здесь нужно уметь все.

— Ты плохо о себе думаешь, приятель, — убежденно возразил Рома. — Все оборудование знаешь, замок сможешь заменить и вставить, розетку и кран починить, плитку положить, если надо — сам говорил, что в доме все делал. Да лучшего мастера и не найти. Завтра идем наниматься. Я работаю в первой половине дня, отказался от дополнительных часов, чтоб не допускать склок в коллективе и буду тебе помогать. Двоих нас не примут. Деньги пополам. Согласен?

— Не согласен. Ты будешь работать, а я тебе гвозди подавать? Нет, уж лучше давай так: от каждого по способностям — каждому по труду.

— Ох уж ты и коммуняка. Ладно, там разберемся.

На следующий день после обеда друзья отправились искать хитрую фирму. Она располагалась на третьем этаже 10-этажного здания. Они вошли в просторную, со вкусом обставленную комнату, где за столом сидел очередной бугай с толстым затылком и руками-булками. Такие типы, реагирующие только на очень сильные раздражители, в последнее время были в ходу. Только они умели со всеми договариваться, «решать вопросы», ходить на «стрелки», не обращать внимания на мольбы жертв и прочую, с их точки зрения, моральную чепуху и дребедень.

— Что хотели, братки? — небрежно спросил обладатель коротко стриженой головы и низкого лба.

— По объявлению насчет работы.

— Что умеем делать?

— Все, — первым ответил Роман.

— Как это все? — ухмыльнулся наниматель.

— Делаем все, что положено уметь хорошему мужу.

— Паркет стелите?

— Стелим.

— Трубы меняете?

— Запросто.

— Ванну облицевать дорогим кафелем?

— За полдня.

Верзила нахмурил узкий лобик, пытаясь придумать что-то еще.

— В холодильниках разбираетесь?

— Разбираем и собираем, подключаем и работает.

— Телевизор, компьютер?

— Нет проблем.

— Что-то ты сильно шустрый. Учти: одна-две жалобы — и получишь по шее с вычетом убытка от потери имиджа фирмы.

— У вас, я чувствую, компьютер не работает.

— Откуда ты взял?

— Оттуда. Такие, как вы, в свободное от работы время, играют в компьютерные игры или смотрят порнуху. А вы маетесь. Значит, интернет не работает. Разрешите посмотреть.

Фирмач выпятил губу, напряг узкий лобик, подозрительно посмотрел на обоих. Подумав, он включил компьютер. Тот молчал, как партизан на вопросы о квартирах, явках и паролях.

— Попробуйте, — сказал он сурово, — только не лезьте, куда вас не просят.

Юра незаметно толкнул напарника: мол, что ты блефуешь? — Тот нетерпеливо отмахнулся и подошел к столу.

— Инструмент соответствующий есть в офисе фирмы? — спросил он.

Хозяин кабинета поднялся, подошел к шкафу, вынул оттуда чемоданчик.

— Вот все, что есть.

В импортном чемоданчике, действительно, было все, что нужно для электрика.

Роман стал разбирать компьютер.

— Э-э, — предостерегающе поднял руку фирмач, — аппарат стоит тысячу баксов. Не собирешь, останутся лишние детали — пеняй на себя, выложишь тыщу, иначе шкуру с тебя сдеру, понял?

Роман не ответил, продолжая работать. Через полчаса компьютер загудел, как турбина на испытаниях. Роман опять стал копаться, включая и Юру в процесс. Наконец экран засветился, чистый и светлый, как младенец.

— От перепадов напряжения один из конденсаторов вздулся, Пришлось перепаивать. И вентилятор компьютера надо хоть иногда просматривать. Пыхтел, как астматик на последней стадии легочной недостаточности. Вытряхнули пыль, прочистили — теперь будет работать. Что еще?

— Лады, беру обоих. Наши условия знаете?

–Откуда нам знать?

— Выполняете заказ, называете сумму, вручаете квитанцию, клиент расписывается и рассчитывается. В конце дня сдаете выручку, всю до копейки. Зарплату получаете после вычета всех штрафов, если они будут. Если зажилите выручку — на первый раз — месяц работы бесплатно. На второй — инвалидность второй группы и лечение за свой счет. Это в лучшем случае. Принцип расчета такой: девяносто на десять.

— Я что-то не совсем понял, повторите? — вежливо попросил Истрин.

— Сто гривен заработали — десять ваши. Десять тысяч сдали — тысячу получили. Ферштейн?

— Но это же грабеж среди бела дня, — не выдержал Соколан. — Десять тысяч в месяц мы никогда не сдадим. Выходит, даже минимальную зарплату не заработаем?

— Старайтесь, пацаны, старайтесь, — ухмыльнулся фирмач. — Парнишки вы толковые — авось, и получится. Вы прикиньте: этот кабинет надо содержать, рядом — вторая комната, где сидят диспетчер и бухгалтер — кассир. Все хотят кушать. Налоги, кое-кому надо отстегнуть наверх. Мне самому едва на харчи хватает. А у меня есть еще начальник, а у начальника — свой начальник, «крышу» надо поддерживать — конкуренция везде, борьба. Так что крутитесь, если желаете иметь место.

— Так вы говорите: вам на харчи не хватает? — тихим, сочувствующим голосом спросил Истрин. — Так можно…

— Хватает — не хватает, — это не твое собачье дело, — грубо оборвал его фирмач, развалившись в кресле и наслаждаясь своей властью. — Ко мне такие, как вы, инженеришки толпами ходють. Не нравится — вали, пока трамваи бегають. Ишь, каждая пипетка мечтает стать клизмой, — фирмач довольно заржал над своей шуткой, видимо, где-то услышанной.

— Мы вот оставляем свой адрес, — Роман положил на стол записку. — Мы согласны работать семьдесят на тридцать в нашу пользу, а ты, вонючий бурдюк с жиром, будешь пока есть всю свою зарплату. Наешься — найдешь нас.

— Что ты сказал?! — Вонючий бурдюк с жиром разорвал в клочья записку, потом проворно сорвался с места и кинулся к наглецам. — Я тебе покажу, с кем ты имеешь дело! Вошь такая, гнида! — Он уже поднял руку, чтобы нанести сокрушительный удар, но вдруг так и замер в скульптурной позе с занесенным вверх кулаком и перекошенной от злобы мордой.

— Стой, кому говорят! — гаркнул бурдюк и намерился опустить руку, но она намертво зависла в воздухе. От неожиданности он стал по-рыбьи глотать воздух, не понимая в чем дело, и дергать руку назад. Но рука по-прежнему оставалась каменной, такими же оказались и ноги. Посетители меж тем спокойно удалились.

— Ира! — вне себя от испуга закричал фирмач.

На крик начальника прибежала Ира — диспетчер фирмы и бесплатная наложница.

— Ира, эти скоты… меня парализовало, Ира, что мне теперь делать? Ира! — По лицу фирмача вдруг побежали струи пота, испуга и беспомощности. — Ира, вызывай немедленно «Скорую». А ну постарайся опустить мне руку.

Ира попыталась опустить, даже подпрыгнула и повисла на руке шефа, но безрезультатно. Все тело Александра Павловича окаменело, ворочались одни только глаза и язык.

— Как же мне теперь быть? — в отчаянье спрашивал сам себя фирмач. — Ира, вызвала уже доктора? Что ты медлишь?

— Вызвала, Александр Павлович, вызвала, но… что может сделать врач? Ума не приложу.

— И не прилагай. Его у тебя не было, и нет. Боже ж ты мой! Мне же только тридцать пять лет!

Старенький врач в очках и с бородкой редким клинышком, все чаще задумывавшийся о смысле жизни и о тщете всего земного, медленно обошел окаменевшего бизнесмена, привычно пощупал руку там, где меряют пульс, потом снова совершил променад вокруг статуи, заложив руки назад.

— Убей, не могу вспомнить библейского героя, который нарушил запрет и превратился в соляной столб, — сказал он, ни к кому не обращаясь. — Память стала подводить.

— Доктор, не валяй дурака, человеку плохо, а ты дурью маешься, — крикнул фирмач.

— Ты знаешь, когда что-то придет в голову и не можешь вспомнить — это так угнетает, что ни о чем другом и думать не хочется. Я чувствую, что решение где-то здесь, а вспомнить не могу. Дедал? — нет, не то. Сизиф? — тоже из другой оперы. Кто же это был?

— Будь моя воля, я бы тебе сейчас по кумполу так надавал, что ты бы и мать родную забыл, — бесился окаменевший пациент.

— С вами мне тоже ничего не понятно. Давно не ездил на семинары по новейшим направлениям медицины. Как по мне, так смахивает на ступор при гипнозе или на посмертное окоченение. Но вы-то языком мелете, значит, нет гипноза; пульс не прощупывается, а глазенки бегают — черт знает, что такое. Нет, надо уходить куда-нибудь на периферию, там полегче.

— Тапочки тебе надо белые покупать, — зло сказал пациент. — И держат же таких кретинов на работе. Говори, что делать?

— По крайней мере, не каменею, — живо парировал доктор. — Что делать, что делать? Кто виноват? — извечные вопросы русской интеллигенции, теперь вот этим задаются всякие дауны от бизнеса. Не знаю я, молодой человек, что делать и кто виноват — не знаю, — доктор красноречиво развел руками. — Сделать вам укол успокоительного — так куда делать? В камень? Что-то вы сделали не так — вот вам и наказание. Покайтесь — и вас отпустит. Это все, что я могу вам посоветовать как врач и как старый человек. — Доктор опять в раздумье потер лоб рукой, бормоча себе под нос: «Кто же все-таки обратился в соляной столб?»

— Я пожалуюсь твоему главврачу и посоветую ему гнать тебя в шею, — в бессильной злобе прошипел фирмач.

— Выходит, я еще долго буду работать — со снисходительной улыбкой ответил врач, все еще мучаясь неотступным вопросом. — Честное слово, рад был бы вам помочь, но в данной ситуации ничего не приходит на ум. За свои пятьдесят лет работы первый раз сталкиваюсь с таким случаем. До свидания.

Некоторое время в кабинет ходили, как в музей мадам Тюссо. Лепешкин Семен Данилович — так, оказывается, звали хозяина фирмы — сначала негодовал, гнал всех прочь, но посетителей все прибывало, и он устал, погрузился в нечто, напоминающее прострацию. Из художественных мастерских, расположенных неподалеку, приходили художники и скульпторы, профессионально рассматривающие неожиданную скульптуру. Спорили о художественном стиле, в котором выполнена работа.

Некоторые утверждали, что это чистый натурализм с уклоном в примитивизм. другие говорили, что здесь большая струя социалистического реализма и постреализма. Третьи со знанием дела и применением всего арсенала художественной аргументации в стиле академика педагогических наук Голобородька пространно доказывали, что реализм неспособен с такой художественной убедительностью показать звериный оскал современного капитализма; здесь, мол, явно присутствует техника и философия сюрреализма: достаточно посмотреть, как выполнены жировые складки на шее. Четвертые видели в статуе признаки абсурда. Однако, все соглашались, что замысел и воплощение — гениальны. Сочетать камень с живой плотью — до такого не додумались даже творцы, использующие в своем арсенале художественных средств пивные бутылки, пищевые отходы и экскременты диких животных.

Так продолжалось около суток. К утру Лепешкина отпустило, зато напал злокачественный жор. Семен Данилович заказывал все подряд: салаты, холодные закуски, спиртные напитки, первые, вторые и третьи блюда, десерты. Причем, все самое дорогое: икру черную и красную, осетрину отварную, колбасу сырокопченую, французские вина и коньяки каких-то немыслимо старых годов, трюфеля в труднопроизносимых соусах, сверхмодные закуски в авангардном стиле, когда на молекулярном уровне соединяют несоединимое, например, молоко с помидором, соленую сельдь с мороженым и тому подобные фокусы.

Элегантные официанты, мешая друг другу, то и дело вносили все новые и новые деликатесы. Живот бедного Лепешкина уже разнесло до невозможности, а он продолжал заказывать и заказывать. Он отрицательно, категорически махал рукой, а голос произносил новые требования. В кабинете уже было некуда ставить посуду с едой, а она все поступала и поступала.

Такая же напасть постигла двух заместителей мэра города, начальника отдела ритуальных услуг горкоммунхоза, двоих начальников районных отделов полиции, трех прокуроров, пятерых судей, нескольких депутатов различных уровней, в том числе и депутата парламента, а также начальника управления по защите прав и свобод потребителей, начальника антимонопольного комитета, главврача городской санэпидемслужбы и двух криминальных авторитетов. Когда стали выяснять логику этого необычного явления, то оказалось, что все обжоры так или иначе были связаны с господином Лепешкиным.

Все бросились к нему. В перерывах между заказами очередной жратвы Лепешкин пытался понять суть этого явления, пока не вспомнил разговор с необычными посетителями и записку, оставленную ими. Кинулись искать клочки драгоценной теперь бумажки. Уборщица Катька, которую сперва назвали Екатериной Ивановной, гордо доложила, что уже произвела уборку вверенной ей конторской территории и вынесла ведро с мусором в соответствующий контейнер.

После такого сообщения Екатерина Ивановна немедленно превратилась в последнюю идиотку, которую с кулаками в спину повели на мусорную площадку показывать бак. Содержимое ведра было уже погребено под содержимым других ведер и пакетов. Но это никого не остановило. Контейнер перевернули и всю мерзость пищевых отходов аккуратно разложили на площади в 1,15 гектара вплоть до последнего огрызка соленого огурца и скелета вяленой тарани, словно это был драгоценный скелет допотопного тиреозавра.

Сотрудники вышеназванных организаций, волонтеры, дружинники, кандидаты в члены солидных парламентских партий, начинающие следователи, курьеры, письмоводители судов, гробокопатели, телохранители–все искали кусочки записки, от которой зависела судьба уважаемых в городе людей, так как те продолжали неумеренно есть в полном соответствии с тезисом, что им едва хватает досыта поесть. Затерялся только последний отрывок с номером квартиры. Но для опытных сотрудников компетентных органов это уже был сущий пустяк: в конце концов, нашли и злосчастный клочок.

В конце рабочего дня в дверь квартиры №72 настойчиво и нетерпеливо позвонили двое. Одеты они были в одинаковые костюмы, одинаковые рубашки, одинаковые туфли, носки и галстуки, бывшие в моде в середине пятидесятых годов прошлого столетия. Видимо, все это получалось с одного вещевого склада с росписью в графе «отпущено». Дверь открыла Наталья Леонидовна. Увидев незнакомых, суровых людей в казенных костюмах она сделала испуганное лицо.

— У вас проживает гражданин Истрин?

— У меня, а в чем дело? Я несчастная вдова и мне надо как-то жить, я все по закону…

— И второй тоже?

— Да, и второй тоже.

— Как фамилия?

— Точно не помню. Кажется Соколов или что-то такое.

— Где они?

— На работе.

–На какой работе?

— Откуда мне знать? Приличные молодые люди. Не пьют, не курят, не дебоширят, платят вовремя. Золотые руки, во всем мне помогают. Я дурного поведения людей не беру или сразу отшиваю.

— Разрешите войти, мы подождем ваших приличных молодых людей.

–Предъявите ваши документы, я слабая вдова, меня всякий может обидеть, но я свои права знаю, ничего плохого не сделала и не делаю и делать не собираюсь.

— Гражданка Левченко, успокойтесь. У нас к вам нет пока никаких претензий. И к молодым людям тоже. Просто надо кое-что выяснить с ними и уточнить. Они могут быть свидетелями в очень важном для нас уголовном деле.

— Фу, слава богу, а то уж душа совсем в пятки ушла, — Наталья Леонидовна истово перекрестилась. — Проходите, пожалуйста. Вот их комната, просторная, светлая, я денег зазря ни с кого не беру. Я вдова боевого офицера, полковника. Как-то надо существовать — вот и сдаю две комнаты. Неудобства, хлопоты, люди молодые, суетливые, но что поделаешь — работать я уже не могу, а платить за квартиру надо, ну и кушать, хоть и немного, а все-таки требуется.

— Кстати, «о кушать». Вам никогда в последнее время не хотелось неумеренно есть? — спросил один из незнакомцев.

— Что вы, что вы? — замахала руками хозяйка. — Две ложки каши, кусочек масла — вот и весь мой завтрак. Так же и обед. А ужинаю я больше кефиром и булочкой овсяной.

— Ну если вы получаете военную пенсию мужа, да еще сдаете две комнаты по два человека, так, наверно, не только на овсяную булочку хватает, — сказал между прочим второй посетитель, прохаживаясь по комнате и все внимательно осматривая.

— Кое-что на смерть берегу, — скромно ответила Наталья Леонидовна, поджав губы и сделавшись строгой. — На депозите. Это никому не возбраняется.

— У нас к вам вопросов больше на сегодня нет. Отдыхайте спокойно, — сказал служитель компетентных органов, — а мы подождем ваших постояльцев здесь.

Постояльцы явились вместе и очень удивились присутствию незнакомых людей на своей законной жилплощади.

— Чем обязаны? — деловито спросил Роман.

— Вы Истрин Роман Григорьевич и Соколан Юрий Сергеевич?

— Да, двадцать пять лет таковыми являемся. А вы кто такие?

— А мы вот кто, — один из незнакомцев движением фокусника показал краснокожую паспортину, удостоверяющую, что он капитан службы безопасности.

— Что вы хотели бы выяснить у нас? — без почтительного трепета, обычного при таких обстоятельствах, спросил Истрин.

— Скажите, вы были позавчера на фирме «Муж на час»?

— Были.

— С какой целью?

— С целью получения работы на законных основаниях.

— Вас что-то не устроило?

— Порядок оплаты труда нас не устроил.

— Вы ушли без конфликта?

— Да, мы оставили записку на случай, если наниматель надумает работать честно.

— А что вы сказали уходя?

— Владелец фирмы или кто он там еще, пожаловался, что ему едва хватает на харчи. Мы ему пожелали, чтобы он наконец наелся на те деньги, которые получает за день. Он и те, на кого он ссылался, когда предложил работать бесплатно. После этого мы ушли. Он, правда, на нас несколько обиделся, кинулся догонять, но затем почему-то остановился, и мы посчитали конфликт исчерпанным. Вот и все, что мы можем сказать по этому поводу. Надеюсь, он не умер с голоду?

— На каких условиях вам предложили работу?

— Один к десяти. Тысячу сдали — сто получили.

Службисты переглянулись, помолчали, видимо, не зная, что делать дальше.

— Вы, наверно, не поняли друг друга. Семен Данилович предложил вам наоборот: девяносто процентов вам и десять фирме. Он просит извинения, если по его вине произошла ошибка. И вот передает аванс. — Старший протянул толстый пакет. — Завтра можете выходить на работу. Он полностью убедился в вашем профессионализме.

— Мы загодя ничего не берем. Это во-первых; во-вторых, в пакете не хватает тысячи долларов. Будьте добры вернуть их на место и возвратить владельцу.

— Вы хотите сказать, что мы их украли?

— Мы ничего не хотим говорить, кроме того, что говорим.

— В таком случае, мы вынуждены вас арестовать.

— На каком основании?

— На том основании, что вы обладаете непонятными для нас способностями, которые используете не по назначению. Мы должны выяснить, что это за способности и поставить их на службу государству. Ребята, заходи, — крикнул один из служивых.

Тут дверь затрещала, и в комнату ворвалась вооруженная до зубов группа людей в масках. «Стоять!», «Руки на стену!», — раздался истеричный боевой клич. Оба постояльца покорно стали к стене и подняли руки. Их быстро обшарили. «Ничего», — сказал один, очевидно, командир.

— Надевайте наручники, — приказал службист, — и в машину. На месте разговорим этих субчиков.

— Мы никуда не поедем, — спокойно сказал Роман, не оборачиваясь. — У вас ни оснований, ни документов на арест никаких нет да и не может быть.

— Поговори у меня еще, — один из группы захвата замахнулся на него, а потом тихо охнул и присел, судорожно глотая ртом воздух.

— Ребята, нападение! — истошно закричал кто-то и бросился к парням. И также медленно осел, тяжело дыша.

Тут уж вся группа бросилась на хозяев комнаты и также полегла немцами под Сталинградом, как и те двое.

— Ну, капитан, теперь твоя очередь надевать наручники, — сказал Юра, поняв, что с Романом он не пропадет.

— Ребята, мы на работе, — жалобно сказал капитан. — Нам приказано дать вам взятку и арестовать с поличным. Мы ничего от себя не делаем.

— Как же, — возразил Роман, — вам было сказано застрелить нас при оказании сопротивления. Расстреливайте, выполняйте приказ по полной форме, а потом уж будем договариваться. Не бойтесь, как — нибудь не умрем.

Капитан трясущейся рукой вынул пистолет.

— А вы нам ничего не сделаете?

— Ничего.

Капитан и его напарник израсходовали обе обоймы. Пули прошли в миллиметрах от головы и прочих частей тела, но в цель не попала ни одна.

— А теперь забирайте вашу группу, доложите начальству обстановку и наши условия: они получают зарплату, достаточную, чтобы хорошо есть, пить, иметь разумные развлечения и не брать взятки, а мы завтра выходим на работу и отдаем фирме шестьдесят процентов заработанного на оплату налогов, аренды и прочих расходов. Этого достаточно, чтобы содержать штат и получать нормальную прибыль. Это касается всех причастных к делу лиц. Если их наши условия не устраивают, пусть сами приходят нас арестовывать или мы придем к ним. Ферштейн?

— Понятно, — кисло сказал капитан. — Но все же наши начальники хотели бы жить несколько лучше остальных.

— На каком основании?

— Мы все-таки рискуем жизнью.

— Неужели риск районного прокурора выше риска шахтера, который спускается ежедневно в шахту?

— Мы ловим преступников, а это люди, которые являются наиболее социально опасными.

— Поэтому ты построил себе двухэтажный особнячок на жалованье капитана?

— Вы и про это знаете?

— Зна-ем, — ответил Роман с расстановкой. — И построил потому, что ближе к ценностям, которые создает общество. И соблазн слишком велик. Чем ты лучше его? — Истрин указал на Юру. — Он — победитель школьных олимпиад по математике и физике, а ты ходил в середнячках. Он поступил без блата и денег в университет и получил красный диплом, а ты едва-едва пролез в милицейское училище, кое-как его закончил и теперь считаешь себя выше других. На каком основании?

— Вы, наверно, тоже в каких-то органах работаете, — не то заключил, не то спросил второй сотрудник. — Так бы сразу и сказали. А то морочите нам голову.

Как и обещал, капитан доложил по инстанции. Верхи информацию приняли к сведению, сделали вывод, что, скорее всего, это сверхагенты из Киева, действующие по спецзаданию, и решили установить наблюдение за подозрительными типами, а пока жить, как требует устав, хоть это и тяжелехонько.

На следующий день «мужья» вышли на работу. Она им понравилась. Заказы особым разнообразием не отличались: ремонт электропроводки, бытовых приборов, замена оконных рам, установка телевизоров, холодильников, электроплит и прочая бытовая дребедень. Кому-то надо было заново вставить розетки, вырванные с мясом, починить звонок, заменить кафель в ванной, постелить несколько метров паркета, почистить трубы, сменить унитаз, отремонтировать стол, стул, кресло, табуретку, детскую коляску или велосипед. Приятели ни от чего не отказывались, всегда были заняты и сдавали самую большую выручку. Директор не мог нарадоваться.

Все было бы хорошо, но часто звонило начальство и спрашивало, нельзя ли как-то ущучить этих прытких технарей, к тому же владеющих какими-то секретами гипноза или чем-то в этом роде. Начальству надоело жить по средствам.

Истрин, с его слов, работал в школе полдня, оставаясь только учителем физики. Все остальные нагрузки он поотдавал коллегам, которые боролись за каждый учебный час, зорко следя друг за другом, чтобы кто-то не нахватал себе слишком много в ущерб остальным. Иногда друзья работали вместе, если был солидный заказ или уж очень сложный, а чаще работали отдельно, переговариваясь и советуясь по мобильнику. Соколан окончательно ушел с автобазы и полностью отдался работе на фирме. Как-то само собой получалось, что ему доставались самые денежные заказы, но работал он все-таки медленнее Романа, и потому заработок получался почти одинаковым.

Однажды они возвращались с работы поздним, темным вечером. На узкой, тихой улочке, освещаемой одинокими тусклыми фонарями, было безлюдно. Приятели повернули за угол, где совсем близко уже находился их подъезд, когда навстречу им вышло трое. Молодые, крепкие, густо заросшие частой, колкой щетиной, с недобрыми, лихими взглядами из-под широких, кустистых бровей, они напоминали каких-то былинных разбойников или соратников Стеньки Разина. Казалось, вот-вот кто-то из них размахнется кистенем и шарахнет по голове. Вот уж, действительно, ночные тати, предвестники смерти.

— Дай закурить, — грубо потребовал один.

— Курево у тебя в кармане, — ответил Роман, — ты, наверно, забыл, что час назад купил «Мальборо».

— Тебя, суку, спрашивают закурить, — низким, глухим голосом сказал другой.

— Ребята, давайте жить дружно, — миролюбиво предложил Роман, — мирно разойдемся по своим малинам.

— Это не тот случай, когда надо спрашивать курево, — добавил Юра, понимая, что компания специально лезет на рожон.

Вдруг дзенькнул ближайший фонарь, разбитый удачно брошенным камнем. Улица, и без того слабоосвещенная, погрузилась в кромешную темень. Не говоря больше ни слова, все трое выхватили ножи и бросились на прохожих. Но на этот раз своенравная госпожа Удача побежала совсем в другую сторону, нежели планировали налетчики, надеявшиеся быстро покончить с мокрухой.

В полной темноте бандиты нанесли выверенные, нацеленные, казалось бы, неотразимые удары. Но жертвы продолжали стоять, как ни в чем не бывало. Последовали еще сильные, мощные движения рук с зажатыми в них финками. Безрезультатно. Острые, холодные стальные лезвия, способные завалить медведя, полосовали воздух.

Лиходеи топтались на месте, менялись местами и ожесточенно махали и махали ножами, не понимая, в чем дело и почему эти двое до сих пор не лежат на земле в последнем издыхании. Роман и Юра незаметно отошли в сторону и наблюдали, как трое месят воздух, уже тяжело дыша.

— Пошли домой, — сказал Истрин, — пусть ребята упражняются, авось навсегда надоест убивать честных людей.

— Граждане бандиты, убийцы и ублюдки, — торжественно сказал Роман, — продолжайте выяснять, кто из вас сильнее и безжалостней, а мы пошли: у нас еще много дел. Зло должно быть наказано. Когда раскаетесь, тогда и силы появятся, чтобы работать честно.

Нападавшие вдруг стали остервенело драться между собой. В ход пошли кулаки, кто-то коленкой ожесточенно поддавал в челюсть другому, кто-то бил ногами упавшего, кого-то схватили за волосы и исступленно били в живот. Через некоторое время вся троица вконец обессилила, но продолжала по инерции наносить удары ножами. Бандиты уже сидели на тротуаре и тупо рубили сверху вниз. Ножи, иногда высекали искры, ударяя в асфальт или попадая в мелкие камешки.

Утром первые прохожие, увидели троих людей, бездыханно лежащих на земле; когда у кого-то из них хватало сил, он тяжело поднимал нож, всаживал его в асфальт и тут же замертво падал в изнеможении; затем то же самое делал второй и третий. Вызвали «скорую помощь», но и в больнице продолжалось такая же катавасия.

После уколов и процедур пострадавшие вызвали попа. Тот приехал на импортной тачке, толстый, холеный, неумело и лениво покропил, выслушал покаяние и умчался. Не помогло. Видимо, батюшка проел, промотал свое благочестие и божий дар помогать людям. На смену ему пришел следователь, сухой, немногословный, с блокнотом и ручкой. Тот только записывал, изредка уточняя отдельные детали.

Дело вырисовывалось так: все трое — матерые рецидивисты из шайки Петьки Шалого, спецы по заказным мероприятиям. От самого Петьки поступило задание убрать двоих, чьи фотографии показали и указали, где их искать и выслеживать. Кто давал задание самому Шалому неизвестно. Они все аккуратно, как всегда, сделали, и оставалась самая малость, но здесь произошла какая-то заморочка непонятная, и троица оказалась в больнице без единой царапины. Троица слезно просила следователя задавать самые каверзные вопросы, на которые они согласны отвечать самым правдивым образом.

Следователю, наконец, удалось выяснить настоящие фамилии, имена и отчества рецидивистов, место рождения, образование, национальность, рабочие специальности, по которым они должны были работать, но так никогда и не работали. Еще много кое-чего бандиты рассказали слуге Фемиды. Он все записал и обещал разобраться и учесть чистосердечные признания. Больных сразу попустило и освободило от надоевших движений рукопашного боя, чему они были очень рады.

Было заведено уголовное дело по факту наличия холодного оружия, и каждый из троицы отправился на разные участки лесоповала. Вскоре нашли неуловимого до того Петьку Шалого с пером в боку, и на этом история с покушением на убийство закончилась, ввиду невозможности продолжить дальнейшее следствие.

Зато от «мужей на час» опять надолго отстали. Так прошло несколько месяцев. Жизнь продолжалась. В городе иногда на отдельных судей, прокуроров, следователей, руководителей отделов землепользования, таможни, хирургов, бизнесменов и чиновников вдруг, казалось, ни с того ни с сего нападал жор, и тогда они проедали весь дневной «навар», чем портили себе желудок и всю пищеварительную систему. К ним вызывали врачей, спрашивали причины, ставили диагнозы, приписывали кучу лекарств, но больные только отмахивались руками и проев все, что ими было непроизвольно заказано, ложились на больничный, потом на строгую диету и потом на работе были безупречно чисты и скромны в своих запросах, аки ангелы.

Как-то за ужином Роман высказал новую мысль. Он сказал:

— Что-то приелась мне эта работа. Не по Сеньке шапка. Юра, мы же с тобой умные люди. А умные люди сейчас заняты чем? — Роман сделал паузу. — Умные люди теперь работают с компьютерной техникой, создают компьютерные программы. А мы что с тобой — глупее? Не хочу быть мастером-ремонтником, хочу быть квалифицированным программистом. Поступаем в университет заочно; когда я буду на занятиях, а когда ты, когда вместе будем обучаться. Пять лет нам не понадобится, а только три, а может быть и меньше. Сейчас экстерном можно сдавать.

— Рома, понимаешь, мне здесь девушка-соседка наша приглянулась. На два фронта я не потяну. Надоело мне быть учеником.

— Глупый ты, Юрец. Ну что мастер? Всю жизнь бегать с этажа на этаж? И это при твоих-то способностях? За компьютерами будущее. Я чувствую, ты будешь выдающимся программистом. Три года пролетят — и не заметишь. А девушка совсем не помешает, даже наоборот. У тебя будет прочное, солидное положение. Семье нужна крепкая, надежная база. Откроем свою фирму, у меня тоже склонность к перемене мест. Решайся.

— Ты так думаешь? — вопросительно сказал Соколан, привыкший верить другу.

— Обязательно надо, Юра, — подтвердил напарник. — Тем более с работы не надо уходить пока.

— Ну ладно, — согласился сосед. — Компьютеры — это дело. Я согласен.

Так друзья снова стали студентами. Новая, так называемая Болонская система образования, предполагала самостоятельное обучение, чем друзья и пользовались. У Романа оказывалось больше свободного времени, он больше читал и чаще бывал на лекциях, он и занимался с напарником, которому не надо было долго что-то объяснять, все он схватывал на лету, тем более, что математическая подготовка у него была на высоте.

В складчину они купили компьютер и с упоением на нем работали, изучая все до тонкостей. Потом приобрели еще один, старенький, и по очереди разбирали и собирали его, пока не довели дело до автоматизма. Они ушли из фирмы, оформили частное предпринимательство и стали в первую очередь принимать заявки на ремонт компьютеров. Через два года появилась фирма « ИС», что означало Истрин и Соколан.

Эта фирма уже принимала заявки на компьютерное обслуживание солидных предприятий и крупных бизнесменов, причем, заказов было много, потому что для специалистов этой фирмы не существовали заданий, которых нельзя было исполнить. Они делали программное обеспечение, приспосабливая стандартные компьютерные программы к нуждам конкретных заказчиков, они сами производили новые программы, они ремонтировали, они обучали персонал, консультировали — в общем, были специалистами высочайшего класса.