Крест и крыло

Галина Гончарова, 2023

Визит родственников не к добру. Интерес спецслужб – тоже. А уж если говорить про интерес одного древнего и мудрого существа… Любопытство? Или последний шанс, которым и оказалась Юля с ее способностями? Тот случай, когда просят добром, пока не взяли силой. Но ведь и силой взять пытаются. И Юлю просто похищают, чтобы получить от нее детей с удивительными способностями. Впрочем, унывать девушка не намерена. Главное – не сдаваться, а помощь обязательно придет. Ибо жизнь помогает тем, кто рук не покладает. И драконы… при чем тут драконы?

© Галина Гончарова, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

Разработка серийного оформления Евгения Антофия

Иллюстрация на обложке Бориса Аджиева

* * *

Глава 1

— К нам едет… — Ревизор? — Хуже. Родственник

— Юля, к нам едет…

— Нет!!! — взвилась я.

Ничего хорошего от этих слов я не ждала. Такое ощущение, что в наш город вообще никто нормальный не едет. А если едет, то не к добру. От всех приезжих, начиная с Мечислава, у меня одни проблемы.

— Ты чего так взъерошилась? — искренне удивился дед. — Вроде у тебя от Тамарки несварения не было?

— Теть Тома?

Я поглядела на маму. Та подтвердила информацию кивком головы.

— Ага. Моя старшая сестра. Твоя крестная, между прочим.

— Заняться вам в свое время было нечем — ребенка крестили, — привычно заворчал дед.

— Вот именно, — поддержала я.

Мать подмигнула мне.

— Все претензии будешь высказывать после смерти.

— А если там ничего нет?

— Тогда от крещения тебе не будет ни вреда, ни пользы.

— От него и так никакой пользы.

— Неправда. Если там все-таки водится хоть что-то из Библии — считай, что ты получила загробную страховку. Как Костя свой лимузин застраховал…

Да уж. Одна из немногих дедушкиных страстей — это страсть к большим и дорогим (пропорционально размерам) машинам. И скоростным — тоже. Хотя больше одной машины он никогда не заводил. Он покупал их, ездил какое-то время, потом машина ему надоедала, он продавал ее и заводил новую.

В советские времена это были все модификации «Жигулей». Теперь же…

Последней его игрушкой стал «Порш кайен». Мать не возражала. Я — тоже. Но сама пока водить машину не хотела.

Права у меня были. С семнадцати лет. Не было внимательности необходимой на дороге. А без нее я наверняка буду попадать в аварии. И вообще, на наших дорогах и без меня дураков хватает. Да и город у нас, хоть и областной центр, а не такой большой.

— Юля, вынырни из нирваны, — дед шутливо потянул меня за кончик носа.

Милый семейный ужин, фарфоровый сервиз на белоснежной скатерти, блеск серебра, прозрачность хрусталя…

Мама у меня обожает красиво сервировать стол. Я в этом отношении лентяйка. И предпочитаю обходиться клеенкой на столе. А салфетки можно взять и бумажные. И нашими вилками из нержавки кушать ничуть не хуже, чем серебром. Но раз маме нравится — пусть тоже играет в свои игрушки.

— Я не в нирване, я в астрале. Когда теть Тома приезжает?

— А тебе в астрале не сообщили?

— Через две недели? — рискнула угадать я.

Дед фыркнул.

— Три дня. И она — здесь. На целых десять дней. То есть — они.

Упс. Она? Или таки — они?!

— ОНИ?! Дед, ты пошутил?

— Нет. Тома, Вася и Лёля с Лешей.

Я закатила глаза.

Уж лучше бы это была еще одна Дося Блистающая. Ее можно было бы прибить сразу.

— Дед, нет! — возмутилась я.

— Что значит — нет? Юлька, раз они приезжают, мы их не погоним, — взмахнула рукой мама.

— А может, стоит? Метлу я куплю, для хорошего дела не жалко?

— Для такого хорошего дела и я… куплю снегоуборочный комбайн? — присоединился дед.

Мама шлепнула рукой по столу.

— Как вам обоим не стыдно?! Костя, мы с тобой — не бессмертные. И когда нас не будет — на кого сможет положиться Юля?

Мы с дедом переглянулись. Спорить готова, в этот миг он явственно представил себе Мечислава. Вполне устойчивого, частично бессмертного и всегда готового. Положить меня, ага…

— Это — единственные ее родные души в целом свете! Кого Юля еще сможет позвать на помощь, если что?

— Ага, обпомогались всем кагалом, — огрызнулась я. — Без этих захребетников лучше, чем с ними. Что ты до сих пор им помогаешь, чем можешь, что я — буду? А я НЕ буду! И все тут! И даже не рассчитывай!

— Это — твои родные и близкие люди!

— Спасибочки, без них проблем хватает!

— Юля!

Когда мама начинает возмущаться, я все-таки придерживаю язык. С матерью мне повезло, вывести ее из себя обычно не могу даже я. Но иногда ей попадает шлея под хвост… и приезд любимой сестрицы с компанией относится именно к таким случаям.

Увы.

Мы еще раз переглянулись с дедом.

Я опустила глазки книзу.

— Ладно, мам. Если они тебе так нужны — пожалуйста.

— Сразу бы так. Ты же понимаешь, нам давно пора помириться. И еще… Леля поживет у тебя.

— НЕТ!!!

Вот тут я взвилась. Только двоюродной сестрицы мне для полного счастья не хватало… в одной квартире с Шарлем, ага.

— На это я не соглашусь, хоть ты меня за ноги вешай!

— Юля, у тебя две комнаты.

Про Шарля я ей так и не рассказала.

— И что?

— Леля поспит на диване в гостиной. А ты будешь в спальне. Вам, девочкам, так будет лучше. У нас-то всего четыре комнаты. И Костин кабинет не предназначен для проживания.

Спихнув меня в отдельную квартиру, предки развернулись. Переделали мою комнату под кабинет. Бывший кабинет переделали под мамину мастерскую — я еще не упоминала, что она у меня прекрасно шьет и вяжет? И теперь все иголки и нитки собрались в одном месте, к моему большому облегчению. Раньше был шанс сесть на клубок со спицами или наступить на нитку с иголкой. А теперь — нет. Все в одном месте. И у них образовались гостиная, спальня, кабинет и комната для рукоделия. Ее-то теоретически и можно было приспособить для родственников.

Предупреждая вопросы, восьмикомнатную квартиру в «елитном» доме дед покупать не хотел. Смеялся, что он в ней мать не найдет…

— Мам, а у меня вообще-то и своя жизнь есть, а?

— Да неужели? И как же зовут героя?

Если мама начала язвить — это плохой признак. Но выбора у меня все равно не было. Рано или поздно пришлось бы признаваться. То, что мы протянули два месяца — уже чудо.

— Александр.

— Саша?

— Алекс.

Мама явно заинтересовалась.

— И как у вас? Все серьезно?

Я пожала плечами. С одной стороны — куда уж серьезнее? Кровью повязаны. Жизни друг другу спасли. Правда, я Шарлю больше обязана, но доказать это дракону пока не удается. И оторвать его от меня в ближайшие лет пятьдесят тоже не удастся. Поэтому я кивнула.

— Все более чем серьезно.

Дед сдвинул брови. Подробностей про Шарля он не знал. И судя по взгляду — меня ждал допрос с пристрастием. Свет в лицо и весь швейный набор под ногти.

— Тогда приводи мальчика сюда, познакомимся, — просто сказала мама. — Или сразу с его родителями?

Я замялась.

— Мам… он сирота. И лучше эту тему не затрагивать.

— Почему?

Ну да. Просто так родное чадо мы никому не доверим. Анкету в трех экземплярах на стол — и все отделение полиции на уши. Проверять будем.

— У него отца убили. Когда и у меня, только чуть позже, — соврала я, опуская глаза. — Мать потом сама с тоски умерла. А его отдали в детдом.

— Юля!

Вопль означал: «Неужели никого получше не нашлось?!»

Но отступать я не собиралась.

— Алекс вам понравится. Кстати, поэтому и Алекс. Саш в детдоме было много.

Мама кивнула. А дед вдруг фыркнул.

— Что ж, парень, похоже, прошел хорошую школу жизни?

Знал бы ты, насколько. То есть саму жизнь Шарль знает не очень хорошо. Но вот его характер… кто бы не сломался на его месте? На себя я бы не поставила. А Шарль — он молодчина, если бы его отец был жив, он гордился бы своим сыном. Я в этом уверена!

— Очень хорошую. Он умница. И замечательный человек. Не злой, не подлый…

— А он тебя любит?

Мама смотрела серьезно и испытующе. Но я могла ответить честно.

— Да. Очень.

Только как сестренку. Это я видела. И в глазах дракона, когда он глядел на меня, и в его ауре, да и вообще, некоторые вещи не скроешь. Шарль словно принял, что вместо брата-предателя небо подарило ему сестру. С кучей проблем, забот, неприятностей, но предать я дракошу никогда не смогу. Или просто умру. В буквальном смысле. Клятва крови вольностей не допускает. Так-то.

— Ладно. Когда ты приведешь его познакомиться?

— А когда к нам едут эти ры-ры-рррродственнички?

— Юля! Я же тебе сказала! Через три дня они будут здесь! И не притворяйся, что меня не слышала!

Я подняла брови.

— А через пару недель или вообще лет они приехать не могут?

— А через три дня к нам привозят мощи святого Пантелеймона.

— И что?

— На неделю. Тома хочет пожить у нас эти десять дней, будет ходить к мощам причащаться или что-то такое…

— Чтобы благодати побольше влезло?

— Юля!

— Что — Юля? А свою семейку она тоже туда таскать будет?

— Безусловно. Она надеется, что Васечка пить перестанет…

— И зачем для этого дела мощи? Давно бы ему сковородкой курс лечения прописала.

Учитывая, что масса тети была в два раза больше массы дяди, мой вопрос был вполне логичен. А мама опять возмутилась:

— Юлька, ну в кого ты такая противная?

— Звиняйте, чем удобряли, то и проросло.

— Ремнем тебя надо было удобрять, — подколол дед. — Хочешь, попробуем?

— Не хочу. И этих идиотиков не хочу. Давайте уедем на это время?

Мама сверкнула глазами.

— Мы. Никуда. Не. Уедем. Более. Того. Мы. Тоже. Сходим. К. Мощам. Ясно?

— Нет!

— Нет!!!

Вот тут мы с дедом были единодушны.

— Аля, у меня работа. Я не стану тратить время на всякую чушь.

— Костя!

Но дед тоже закусил удила.

— Хочешь — иди одна. А лучше вообще не майся дурью. Если тебя тянет поглядеть на старые скелеты — дойди до анатомического музея. Там некоторые экспонаты старше меня. Но лучше всего — пусть Томка идет одна. А ты скажи, что я запретил. Ясно?

— Но ты же никогда и ничего мне не запретишь, — улыбнулась мама.

И я вдруг остро позавидовала. Настолько спокойным было ее лицо, настолько лучились теплом ее глаза…

Она нашла своего любимого и единственного. И была за ним — как за каменной стеной. Даже не так. Дед оказался ей поддержкой, опорой, любовью, другом — да всем сразу! А кто будет чем-то подобным для меня?

Мечислав?

Я мысленно поморщилась. Пусть вампир и стал вести себя чуть более по-человечески, но этого совершенно недостаточно. Смогу ли я когда-нибудь доверять ему? Полагаться на него? Показать ему свою слабость?

Вряд ли.

Жизнь с ним — это всегда балансирование на канате и прыжок через огненный круг. Как тигра в цирке. Было, есть, будет… И кому какая разница, что иногда мне хочется выть и плакать?

Хорошо, что теперь у меня есть Шарль. Есть хоть у кого на плече поплакать.

— А надо бы, — проворчал дед.

Я вынырнула из омута сожалений и улыбнулась.

— Дед, а мне ты запретить можешь?

— Могу! И запрещаю! — Дед важно поднял указательный палец. — Значит, так! Если ты пойдешь к этим мощам, на карманные деньги можешь не рассчитывать. Живи на стипуху.

Я скорчила расстроенную гримаску и повернулась к маме.

— Мам, видишь, это никак низзя. Я на стипуху не проживу. Даже если перестану кушать вообще. Ее даже на оплату квартиры не хватит.

Мама в ответ показала мне язык.

— Учиться надо лучше — и будет хватать.

— Мам, повышенная спипуха у нас — две тысячи, — завелась я. — А за квартиру мне принесли как раз две двести! А хорошо бы еще что-то кушать, одеваться и ездить на автобусе!

Мама взмахнула рукой, отметая все возражения.

— Ладно. Не будем отвлекаться. К мощам ты не пойдешь. Я поняла. Когда ждать тебя и твоего Алекса?

Я подумала пару минут.

— Послезавтра.

— Хорошо.

Мы переглянулись с дедом. И перевели разговор на другую тему.

После ужина предок отловил меня в коридоре.

— Что я должен знать?

Я задумалась. Учитывая, что я деду вообще не говорила про Шарля…

— А ты не хочешь ко мне зайти? Сегодня попозже или завтра…

Дед кивнул. И я удрала в гостиную. Мы посмотрели какую-то старую комедию, еще немного поболтали — и я пошла домой. Через чердак, как обычно.

* * *

Шарль сидел дома за компьютером. Услышав меня, он встал и кивнул на кресло.

— Будешь висеть в паутине?

— Нет. Лучше ты виси, а я тебя порисую, — предложила я.

Дракон тряхнул отросшей золотистой гривой. Да-да, уже золотистой. Мы (Я, Мечислав и сам Шарль) решили, что лучше всего светлые тона, а не рыжие. Вампир предоставил нам своего парикмахера — милую лисичку по имени Лариса, которая стационарно окрасила Шарлю брови и ресницы, а с волосами провозилась часа два, сделала мелирование разными цветами — и теперь Шарль мог похвастать неопределенно-русыми волосами. Часть прядей светлее, часть темнее, на улице таких голов — несчетное число. Только девушки с таким цветом волос обычно красятся в суперблондов.

Общий вид дополнили голубые контактные линзы — и дракон вполне мог ходить по улицам. Документы Мечислав ему сделал. Одежды хватало, денег тоже.

И Шарль старался привыкнуть к современному миру.

Гулял по городу, пару раз сходил в кино, забегал ко мне в институт, толкался на рынке, катался в автобусах, сидел в барах…

Месяца хватило с лихвой. И дракон полностью слился с городом. Парень — и парень. Из деревни или городской… да какая разница? Важно то, что никто не тыкал в него пальцами, не крутил пальцем у виска и не орал: «Нечистая!!!»

А больше и не требовалось.

Оставшееся время дракон использовал, чтобы посидеть в интернете и початиться. Благодаря мне он освоил прорву всего интересного. А потом и расширил знания. И расширял до сих пор. Сейчас, насколько я поняла, он с кем-то сцепился на форуме для особо религиозных. Со стороны на него смотреть было одно удовольствие. Глаза горят, щеки раскраснелись, пальцы порхают над клавиатурой…

Карандаш словно сам прыгнул в руку.

Последнее время я физически не могла прожить и дня без рисования. Я рисовала в блокнотах, на листах, в тетрадях и на партах. Портреты и шаржи моего изготовления ходили по институту стадами. Даже не стаями. А декан посматривал с жадным интересом. Есть такое слово — стенгазета…

На первый рисунок у меня ушло минут двадцать. На второй — полчаса. Я положила рядом свои творения и сравнила. На первом был Шарль в облике человека. Парень — и парень. Только почему-то в кольчуге и шлеме. Одна рука опирается на здоровущий меч в ножнах, во второй свисает булава, лицо сосредоточенное и задумчивое… Воин. Усталый, но все равно готовый к новой схватке. Пусть — смертельной. Пусть из нее не удастся выйти живым. Но побежденным он себя никогда не признает.

Вторая картинка изображала дракона.

Но уже не ту несчастную зверюгу, скованную цепями. Нет.

Сейчас карандаш, словно сам по себе, изображал дракона — израненного. Усталого. Опустившего крылья. И вообще, будь я ветеринаром, сказала бы, что зверушку лечить надо.

За прошедшее время мы многое сделали. Часть проклятья с Шарля спала еще тогда, над телом Доси. Бешеное усилие, когда он удерживал и меня и Мечислава, не прошло даром. Часть мечей исчезла. Еще два вытащила я, за последний месяц. Хотя давалось мне это безумно тяжело. Тошнило, мутило, кружилась голова, текла кровь из носа…

Никогда не думала, что могу настолько истощить свои силы. Но жизнь наращивала темпы.

Мечислав не оставлял меня в покое. Мы виделись с ним раз в два-три дня. И делились силой. К чести вампира, приставать он ко мне не пытался, переведя наши отношения в рабочую плоскость.

Параллельно мы работали с Питером, пытаясь создать амулеты для оборотних. Итогом стали амулеты, силы которых хватало на месяц. Потом — начинай сначала. Эти более-менее удачные версии разобрали две тигрицы и лисичка, как раз находящиеся в «деликатном» положении. Медведи пока не проявлялись.

ИПФовцы звонили пару раз, но сильно не доставали. Я к ним в гости тоже не напрашивалась. Без них было тяжело. Плюс еще учеба. Я приходила домой, падала — и засыпала как убитая. Просыпалась ближе к полуночи, ездила к вампирам, учила материал, чтобы не откладывать все до сессии, ездила на тренировки к оборотням, училась владеть оружием… на последнем железно настоял Мечислав. Так что я отрабатывала приемы боя с ножом и стреляла из пистолета. Ни то ни другое по-человечески не получалось.

Телефон дзынькнул над ухом.

— Да?

— Привет, Юленька. Как ты себя чувствуешь?

Мечислав был в своем репертуаре. Вроде бы ничего такого и не сказал, а по коже стадами бегут мурашки. И думается… ой, не на ту тему, на которую надо! Ему бы с таким голосом в сексе по телефону подрабатывать! Два слова — и клиент счастлив! Только вот телефон оборвут…

— Шикарно, — отозвалась я. — Лучше всех живых и дохлых. Ко мне тетка едет.

Мечислав немного помолчал. И вкрадчиво предложил:

— Одно твое слово — и она никуда не доедет.

— Нет уж. Мне мать этого не простит.

— Но ты учти, мое предложение остается в силе.

— Учла. Что надо?

— Даже мысли не допускаешь, что я могу просто позвонить, поболтать?

— Ты? Скорее свиньи розами обрастут! Так что надо?

— Хотелось бы тебя видеть. Завтра. Ты сможешь приехать?

— Запишу в ежедневник, — буркнула я. И вдруг, поддавшись импульсу, предложила: — А хочешь — сам приезжай.

— Хочу. Но не могу. Ты же мне не разрешала, — справедливо заметил Мечислав.

Я скорчила рожицу. Ну да. Вампиры могут войти в дом только по приглашению. Мечислав мог бы обойти этот вопрос. Попросить Вадима, Бориса, Валентина… да кого угодно из моих друзей — и прийти по их приглашению. Но старался не злить меня еще больше.

— Разрешу.

— Завтра?

— Завтра.

— Хорошо, пушистик. Завтра вечером я буду у тебя.

— До свидания, — я нажала на кнопку отбоя. И подумала, что вампир стал себя вести подозрительно по-человечески. Раньше замучил бы своим сексом! Намеками, предложениями… А сейчас — ну просто воспитанник воскресной школы.

Но не успела я как следует уйти в себя, как раздался звонок в дверь. И Шарль отправился открывать.

Чтобы спустя секунду вернуться ко мне.

— Юля, там твой дед.

Я вздохнула, выбираясь из кресла. Фиг мне, а не отдых.

— Так открой дверь.

Шарль с сомнением поглядел на меня. Но пошел открывать.

Дед особо не церемонился. Прошел в коридор, огляделся — и протянул Шарлю руку.

— Леоверенский. Константин Савельевич.

— Милославский. Александр Данилович, — после секундной заминки представился Шарль. Я улыбнулась. Хорошо хоть дракоша запомнил, как его зовут. — Можно — Алекс.

— Ага. Юлька, ты где?!

Я высунула нос в коридор.

— Чай пить будем — или в гостиную?

— Какой чай в двенадцать ночи?! — возмутился дед. — Пошли, поговорим.

Я нырнула обратно и заняла кресло. Дед — диван. Шарлю достался компьютерный табурет.

Все разглядывали друг друга. То есть дед и Шарль — друг друга. А я — их обоих. И пыталась угадать, о чем они думают. Тщетно. Оба были профессионалами.

Молчание затягивалось. И первой не выдержала я.

— Ну что, будем лечить больного — или пускай живет?

Мужчины повернулись ко мне.

— Мечислав знает? — задал вопрос дед.

— Абсолютно, — ответил вместо меня Шарль.

— И не возражает?

— Нет. Юля мне как сестра.

Дед поднял бровь, предлагая объяснить подробнее. Дракоша вздохнул. И начал свой рассказ. С того момента, как Альфонсо да Силва приехал в город. Дед слушал не перебивая. Спокойно и сосредоточенно. А когда Шарль закончил, медленно кивнул.

— Что ж. Ошарашили вы меня.

— Я не хотела, — я опустила глаза. — Просто… дед, это было сильнее меня. Этот Альфонсо — он был хуже эсэсовца!

— Да я не о том, — отмахнулся дед. — Парня вытащила — хорошо. Одной сволочью на земле меньше — еще лучше. Но вот что теперь делать с вашим побратимством?

Вопрос был весьма актуален. Дед молчал еще минут пять, а потом решительно поднялся на ноги.

— Значит так. Я — домой. На ночь глядя такие вещи не решают. Обдумаю — станет ясно, что делать. Матери пока ни слова. Лелю к тебе, конечно, не поселим. Да, задали вы мне задачку…

Я вздохнула.

Задали. Не корысти ради, а токмо волею, но от этого ж не легче?

— Дверь за мной закрой, — выдернул меня в реальность дед. И вышел в коридор. Я пошла провожать его.

— Сердишься?

— Нет. Недоумеваю.

— Дед, прости меня, пожалуйста…

— За что тебя прощать?

— Я не хотела вас огорчать…

— Ты и не огорчила. Но вот с Мечиславом мне поговорить надо. Факт.

Я кивнула.

— Телефон…

— Да есть у меня его номер. Как-никак партнеры. Ладно. Не переживай. Утро вечера мудренее.

Дед взъерошил мне волосы — и хлопнул дверью. Шарль робко выглянул в коридор.

— У нас проблемы, сестренка?

Я покачала головой.

— Нет. Мы идем спать. А завтра — будет видно.

Я послала Шарлю теплую улыбку — и направилась в ванную. Умываться, чистить зубы, переодеваться… хочу спать! Вообще в последнее время я сплю как убитая. У Шарля кошмары случаются с незавидной периодичностью — раз в три дня. А у меня уже недели три как ничего. Надо радоваться.

* * *

Набранный номер. И две женщины на проводе. С одной стороны — вампир. С другой — оборотень. Два женских голоса звучат хрустальными колокольчиками.

— Госпожа, целую землю у ваших ног…

— Это — при встрече. Что ты хотела мне сказать, слуга?

— В городе все тихо. Мечислав успокоился. Мне кажется, самое время…

— Согласна.

Женщина тихо рассмеялась, и оборотниха передернулась. Смех вампирши был похож на высыпанное за шиворот ведро мороженых гвоздей.

— Я дам тебе телефон одного… существа.

— Госпожа?

— Не перебивай меня, тварь! Или я напомню тебе твое место!

Теперь в голосе женщины звенит гнев. И ее собеседница дрожит. Невзирая на расстояния, вампирша может устроить много разнообразных и весьма болезненных неприятностей. Оборотниха знает это на своей шкуре. Уже несколько лет. И она боится. Как боятся вызванного демона.

— Ты закажешь ему Леоверенскую. Заплатишь, сколько он скажет. Если потребует чью-то жизнь, советую отдать. Иначе он заберет твою. И будешь ждать выполнения заказа. Ясно?

— Да. Госпожа, но…

— Что?!

— Если убить Леоверенскую, у нас не останется ни единого шанса на появление детей.

— Ты думаешь, меня волнуют ваши щенки? Меня волнует Мечислав. Он должен умереть. И эта маленькая дрянь — тоже. Остальное меня не интересует. Ты поняла?

В голосе вампирши звучит зимний холод. И оборотниха сжимается. Ей страшно.

— Д-да, госпожа…

— Отлично. Пиши номер. Его зовут Палач.

— Так и…

— Да. Так к нему и обращайся. Поняла?

— Да, госпожа. Я все исполню, как вы сказали.

— То-то же. Исполняй.

* * *

Радоваться я поспешила. Кошмар приснился и мне. Сглазила.

Это был даже не кошмар, а что-то другое. Но проснулась я все равно с криком. А дело было так.

Я уснула. А закрыв глаза, обнаружила себя на морском берегу. Приятный сон. Ничего страшного. Галечный пляж, ветер треплет волосы, волны накатывают на берег, кричат чайки и вдалеке виднеется белый парус… Не хватает только Айвазовского.

Сзади послышались шаги. Я повернулась — и не удержалась от сдавленного крика… Стона?

Рядом со мной стоял Даниэль.

Такой же, как и раньше. Спокойный. Живой. Улыбающийся. В серой рубашке и черных широких брюках. Каштановые волосы стянуты в хвост. Серые глаза искрятся теплом и добротой.

— Здравствуй, любимая.

Он протянул руки — и я бросилась к нему на шею.

Несколько минут мы молчали. А потом я разрыдалась. Не выдержала.

— Ты живой! Живой! Господи, я чуть с ума не сошла, я…

Даниэль остановил меня, проведя ладонью по волосам.

— Не надо, малыш. Я действительно умер.

— Умер? Но ты здесь, ты рядом…

Даниэль вздохнул — и вдруг легко подхватил меня на руки, прошел пару шагов — и опустился на большой камень, словно специально приготовленный для нас.

Я спрятала голову у него на груди. Было так хорошо. Уютно, спокойно, тихо, и, оттеняя тишину, слегка шумело море. Ничего более значения не имело. Я была здесь. И здесь был мой мужчина…

— Нет, Юля.

— Почему нет?

Я даже не сразу поняла, что Даниэль отвечает на невысказанное. А когда поняла — посмотрела ему прямо в глаза. И Даниэль опустил ресницы.

— Я должен перед тобой покаяться. И многое рассказать. А времени мало. Очень мало. Мне скоро надо будет уходить.

— А не…

Вампир приложил палец к моим губам, перебивая беспомощное вяканье.

— Я не могу остаться. Пожалуйста, выслушай меня. И не перебивай. Хорошо?

Я тоже чуть опустила ресницы, показывая свое согласие. Вампир тряхнул волосами.

— Я виноват перед тобой. Очень виноват. Ты помогла мне бескорыстно. А я — я пытался откупиться тобой от Мечислава.

— Знаю.

— Он рассказал?

— Догадалась.

— Ты всегда была умницей. Но это не вся правда. Я действительно сначала хотел просто отдать тебя. Но потом… после того, как ты заступалась за свою подругу, дерзила Андрэ, расправилась с Владом… Я сидел тогда в машине, смотрел на твое лицо — и ощущал себя полной скотиной. И идиотом. Потому что понял — я тебя полюбил. Нет, не влюбился. Полюбил. Мечислав наверняка рассказал тебе, что у меня было много женщин.

Я пожала плечами. Это было неважно.

— Это правда. И я влюблялся. Но любил только двоих. Тебя и Марию. Марию отняли у меня. А меня — у тебя. Жестокие весы судьбы. Я могу только сказать тебе, что любил. Искренне. Ты, должно быть, думала, чту я оставил тебе?

— Твой дар?

— Да. Это было все, что у меня есть. И я решил попробовать. Отдать хоть что-то любимой женщине. А оказалось, что это — и есть мое искупление.

— За что?

— Я много натворил в этой жизни. Был слабым. Трусливым. Подлым.

— Не верю.

— Ты меня до сих пор любишь?

Я задумалась. На миг. Потом пожала плечами.

— Не знаю. Любила. И если бы ты остался рядом — никогда бы не ушла. Но ты ушел. А мне надо было жить дальше.

— Да. И я горжусь тобой.

— Ты не обижаешься?

Даниэль весело рассмеялся.

— Юля! На что?! На то, что ты живой человек? Ты и должна жить! Долго. Иногда счастливо, иногда — не очень. Но — живи. Ради меня. Я не могу рассказать тебе всего. Ты узнаешь о многом, когда уйдешь. Но если вкратце… самая страшная жертва, которую может принести человек — это он сам. А я отдал тебе то, что было больше меня. Мой талант. Без которого не мыслил ни жизни, ни смерти. И это оказалось достаточной платой за все мои подлости и глупости.

— И твою плату — приняли.

— Да. Но получилось грустно. Отдав тебе свой талант — я не смог умереть. Я хотел добра. А вышло… вышло, как в политике. Оказалось, что я — это просто приложение к своему таланту. И я попал в ловушку. Я был просто прикован к тебе. Отсюда и твои сны обо мне.

Я вспомнила кошмары, после которых просыпалась в поту и с диким криком…

— И ты никак не мог дать знать…

— Нет.

— Почему ты пришел именно сейчас?

Даниэль пожал плечами.

— Потому что теперь можно.

— Раньше было нельзя?

— Нельзя. Моя искра была для тебя чужой. Как и мой дар. А теперь это уже твое мастерство. Не подаренное. Наоборот, талант — это как свеча, горящая в душе художника и освещающая для него мир. Раньше я горел для тебя. А теперь ты сама сможешь так. И даже еще лучше. Твой дар тоже проснулся, теперь ты сияешь, а моя свеча почти потухла. Когда я уйду — она уйдет со мной. Эту меру таланта я могу вынести. А ты — ты будешь нести свою ношу. Свою искру…

Я хлопала глазами, как сова. В голове просто не укладывалось. А язык, независимо от меня, ляпнул первое попавшееся:

— Надеюсь, я не стану авангардисткой?

Даниэль чуть улыбнулся.

— Никогда не понимал этих людей. Художник должен показать людям красоту мира. А они показывают, как они ее видят. Может, это и хорошо, только не для всех. А настоящая красота, красота безусловная — это не китч, не надрыв, не авангард и не арьергард. Это когда висит на стене простой рисунок — вроде бы и есть-то пять линий, и те карандашные, и кое-как растушеваны, а все же глаз не оторвешь. Профессор пройдет — заглядится, нищий — залюбуется. Или портрет. Ни красивой одежды, ни богатого убранства, одно лицо, а только смотришь — и все-все об этом человеке понимаешь. До последней мысли, до последнего вздоха. И в песне так, и в музыке… да везде! Красота — она не всегда сложная. Наоборот… Не станешь ты авангардистом. А вот гореть будешь. Хоть и проклянешь меня за это сто раз.

— Никогда! Если бы ты знал, как я тосковала, как мне было плохо без тебя…

— Связь с умершим человеком ни для кого еще легкой не была. Я тоже пытался докричаться до тебя — и не мог.

— Почему?

— Ты еще не принимала себя.

— А сейчас приняла?

— Раньше для тебя существовали два мира. И ты разрывалась между обоими. А теперь они начали сливаться. И я смог прийти. Твой огонек зажегся — и я могу уйти.

Я сжала виски ладонями. Я ничего не могла понять. Но разве это важно? Любимый человек рядом со мной. И можно сказать так много…

— Я пришел попрощаться.

Слово упало ножом гильотины. Воздух застрял в груди колючим шариком.

— По… проща… ть… ся?

Нет! Не отпущу!!!

Но Даниэль только покачал головой.

— Я ведь мертв. Я обязательно вернусь на землю, но мы с тобой больше не встретимся. Никогда.

Я всхлипнула. Но вампир был неумолим.

— Прими это как данность. Я — умер. Ты жива. И должна жить. Ради меня. Ради того огонька, который зажегся в твоей душе. Ты еще будешь счастлива. А меня… я не стану просить, чтобы ты меня забыла. Я слишком эгоистичен. Зато я попрошу о другом.

— О чем?

— Я попрошу тебя не сердиться на Славку. Он действительно не мог помочь тогда.

— Я знаю. Он не виновен в твоей смерти.

— Ты умница, Юля. Как ты думаешь, если бы мы встретились раньше…

— Если бы ты не умер…

— Я тебя все равно люблю. Я ухожу, но буду тебя помнить. И ты будешь помнить меня. Но жить другой жизнью. И это правильно. Не казни себя. Довольно.

Я всхлипнула. Потерлась щекой о скользкую ткань рубашки. И на миг ощутила биение его сердца. Такого… живого…

— Почему — так?!

— Так правильно. А теперь — отпусти меня. Пожалуйста.

Я могла бы сказать многое. И что не отпущу. И не хочу. И мне будет плохо. И…

Могла бы. Только не стану. Никогда.

Я поднялась с его колен и встала во весь рост. Наклонилась — и на миг прижалась губами к его губам. Сладко закружилась голова. Даниэль ласково погладил меня по щеке.

— Так надо, любовь моя. Отпусти меня — и живи.

Я вытерла набежавшую слезу. Чего мне это стоит? Но я — Леоверенская. Пусть даже небо падет на землю — я буду держать голову высоко, а спину — прямо. Я — должна.

— Даниэль, я люблю тебя. Уходи — и будь счастлив в новом рождении.

Вампир даже не поднялся с камня. Море шумело. А силуэт Даниэля выцветал и выцветал. Словно на рисунок, выполненный на стекле, кто-то плеснул водой — и теперь он размывался. Становился все более прозрачным. Вот шевельнулись в улыбке губы. Блеснули на прощание сталью серые глаза. И — все.

Я осталась одна на морском берегу.

Уже навсегда.

И тогда я упала на колени — и разрыдалась так горько, как никогда не плакала от ночных кошмаров.

Теперь действительно все было кончено. Счет оплачен и закрыт. Я его никогда не увижу. Я его никогда не забуду…

* * *

— Юля, Юленька, очнись…

Шарль тряс меня за плечи, заставляя вернуться в реальность. Но это не помогло. Я прижалась лицом к плечу дракоши — и разревелась в тридцать три ручья уже в реальности.

Прошло не меньше часа, прежде чем я пришла в себя. Но рассказывать о своем сне отказалась. Узнает только Мечислав. Потом. Попозже. Когда я буду готова окончательно оплатить свой счет.

Небо чуть посветлело, когда дракоша опять уснул.

А я лежала рядом, стараясь его не разбудить — и тихо хлюпала носом.

Оказывается, Даниэль хотел отдать мне свой талант. И отдал. Но вместе с талантом — остался и сам. Даже уйти не смог.

Теперь мне было понятно, почему я не могла отпустить его. Почему не могла ближе сойтись с Мечиславом, почему боялась самой себя…

Это — нормально. И правильно.

Сейчас я свободна. Свободна от чужого огня, который выжигал меня. От чужого разума, который был связан с моим. От чужой силы. И постепенно проявится мой талант. Мои чувства. Моя жизнь.

Теперь — только моя.

И я очень сильно должна Мечиславу. Если бы я не была связана с ним, я бы оказалась связана с окончательно умершим вампиром. Я была бы уже мертва. Он не давал мне сойти с ума. Поддерживал. Принимал на себя часть моего безумия. Не давал замкнуться в тоске и горечи.

Наша связь очень помогла мне.

Сейчас я намного лучше понимала, что такое Печати. Это действительно, когда тело, разум, душа — все делится на двоих. Беру я толстенную цепь — и сковываю двоих вместе. И никуда им друг от друга не деться. Ни в жизни, ни в смерти.

Хорошо, что Даниэль смог уйти.

Он ушел…

От этой мысли слезы потекли еще сильнее. Я резко вытерла их углом одеяла.

Я не буду об этом думать. Лучше я подумаю об этом завтра. Но и уснуть уже не смогу. Есть два варианта. Либо отправиться в гостиную и просидеть до утра в интернете, либо просто полежать.

Сидеть не хотелось. Но если просто лежать… о чем бы таком подумать?

А хотя бы о приезжающих родственниках.

Ох.

Лучше б это действительно был Альфонсо да Силва.

История нашей семьи требует еще небольших пояснений.

У деда родных не осталось, это так. Но у моей бабушки они были. А у мамы во время войны вообще уцелела вся семья. Так что у меня были и двоюродные и троюродные братья и сестры. А еще у мамы были брат и сестра. Тамара и Петя. Тамара — старшая, потом родилась мама, а потом и дядя Петруша. Почему Петруша?

Дядя, откровенно говоря, производил на всех странное впечатление. Я никогда не видела более живого и веселого человека. Имя Петр ему просто не подходило. Как не подходило бы оно веселому клоуну Петрушке. Я просто обожала, когда он заявлялся в гости. Он готов был высмеивать всё. Телевидение, газеты, рекламу, прохожих, собак, троллейбусы и трамваи. Я сильно подозревала, что он не перестанет шутить и после смерти. Причем все это выходило у него настолько беззлобно…

На него не обижались даже сами вышучиваемые. С ним было легко и весело, вне зависимости от того, кто ты — старик или ребенок. И в пару ему попалась тетя Вика — своего рода дар божий. Она понимала любые шутки. И в принципе не умела на них обижаться. Она работала учителем в начальной школе — и все дети обожали ее. Дядя Петя работал адвокатом в одной из многочисленных контор — и его обожали все судьи города. Из-за его грамотности — и из-за едкого и острого, но беззлобного языка. На него просто нельзя было обидеться. Кто знает, возможно, поэтому его и не пристрелили в девяностые, как некоторых юристов.

Одним словом, когда приезжали Петруша и Викуша — дом наполнялся шутками и хохотом.

А уж их дети — Коля, Толя и Поля вообще были готовым коллективом клоунов. Причем — тройняшками. И хочу заметить, что Поля — это Аполлинер. В честь французского поэта. Здоровущие и светло-рыжие нахалы могли свести с ума кого угодно.

Одним словом — об этой ветви семьи стоило бы рассказывать часами.

Но — увы.

К нам ехали не они. А теть Тома.

Надо сказать, у моих бабки и деда по материнской линии получились очень интересные дети. Поглядел Бог на Тому, понял, что так издеваться над людьми нельзя, — и создал мою мать. Поглядел на них еще раз, решил, что Тому так просто не уравновесить — и создал Петрушу.

Но если Петруша был прикольным парнем, то тетя Тома…

Теть Тома, она же Тамара Борисовна Старкова, была самой жуткой из всех известных мне теток.

Она была начисто лишена маминого обаяния, чувства юмора, хорошего вкуса и любого понятия о деликатности.

И я не преувеличиваю.

По внешности теть Тома в молодости была даже красивее мамы. Крупнее — да. И чем-то она напоминала древних амазонок.

Если бы она еще при этом улыбалась…

Но недаром говорят — не родись красивой, родись активной. Увы. По части активности тете Томе мог дать сто очков вперед даже памятник Ленину.

С детства тетя Тома оказалась самым подходящим объектом для розыгрышей. Шуток она не воспринимала. Вообще. Родители над ней шутить перестали. Но сверстникам запретить было нельзя. Обо всех приключениях и идиотских ситуациях, в которые попадала теть Тома, можно было бы написать книгу. Она с такой легкостью поддавалась на розыгрыши, что дети старше десяти лет даже не пытались ее разыгрывать — неинтересно.

Что такое деликатность и такт, она даже и не слышала. Она спокойно могла ляпнуть знакомой: «А я сегодня твоего мужа видела, он от Верки выходил в обеденный перерыв». Могла сказать человеку в лицо, что он выглядит, как пугало. Могла… да проще перечислить, ЧТО она не могла.

А что до хорошего вкуса…

Лучшей одеждой, с точки зрения теть Томы, были майки (свитера, блузки) гавайских расцветок и юбки такой ширины, что их хватило бы на пошив дирижабля.

Тётушка работала на заводе инженером. И в мире гаечных ключей, приборов и автоматов чувствовала себя прекрасно. Находились и кавалеры. Присматривались к статной блондинке, задумывались — и терялись в нетях.

Жить им хотелось больше, чем теть Томиных прелестей.

В тридцать лет она вышла замуж за Василия — «Лоханкина». Да-да. Именно так. Дед при встрече тут же прозвал его Васисуалием Лоханкиным — и по-другому к нему в жизни не обращался. Надо сказать, он попал в цель.

Дядя Васисуалий — я переняла это от деда, и не меняла, как бы ни злился Васечка, был невысок, бледноват, тощеват, подлысоват и приходился монументальной супруге примерно по плечо. В советские времена он преподавал на кафедре что-то ужасно важное. То ли историю КПСС, то ли политику партии. Там они с теть Томой и познакомились. О процессе ухаживания история умалчивает. Достоверно известно только, что теть Тома пришла разбираться с выходкой Петруши — и познакомилась с Васисуалием.

Да, юристам в то время историю КПСС преподавали в обязательном порядке. Как же с уголовниками — и без истории?! Никак-с…

Васисуалий как раз был преподавателем, пострадавшим от шуток моего дядюшки. Хотя… осуждать Петрушу было сложно. Если преподаешь всякую пакость, да еще имеешь наглость требовать со студентов какую-то ахинею, будь готов к чему угодно. Например, к тому, что тебе принесут красиво упакованную небольшую коробочку, всю надушенную и в розочках, из которой по открывании вылетят штук десять медведок.

Открывал коробочку Васисуалий в преподавательской. Там они и полетели. А если кто не видел медведку, так вы поглядите. Счастлив тот, кого сразу не стошнит. На редкость мерзсссский жук.

Теть Тома пришла извиняться и просить, чтобы брата не выгоняли. Слово за слово, встреча за встречей — и через год сыграли свадебку.

Когда началась перестройка, Васисуалия уволили без выходного пособия. И дядюшка запил. Пил он много, со вкусом, запоями, во хмелю был глупо буен, мог вышвырнуть в окно телевизор или поколотить соседа… одним словом, перестройку теть Тома провела, вытаскивая мужа из различных глупостей и таская по врачам (белым целителям, гипнотизерам, черным магам, святым мощам). Не помогало ничего. А я тогда была еще маленькой и не могла посоветовать обычную чугунную сковородку, как средство воспитания.

Естественно, с завода тётю уволили. И никуда не приняли.

Двое младших — Петруша и моя мама — перезвонились и принялись помогать сестренке.

Не учли они только одного.

Как полагала мама — теть Тома была очень больна. И большую часть болячек нажила из-за своего мужа.

Как полагала я — она была больна на голову. Поэтому и выбрала себе такого… козлодоя! Поэтому и ударилась в религию. Маме эту простую истину объяснить не удавалось. Поэтому дед просто махнул рукой, полагая, что пара тысяч рублей в месяц нас не разорят.

Петруша думал примерно так же.

Теть Тома собирала подачки, лечила своего придурка и воспитывала детей.

Надо отдать ей должное, лет до семи я к ней относилась неплохо. Пока была маленькой и глупой. Они приезжали к нам раз в год, недели на две. И я даже играла с ее детьми. А потом… потом было много всякого. Умерли родные. Ушел Славка. А когда в семье начинаются проблемы, дети взрослеют быстро.

Теть Тома, кстати, была резко против маминого решения. И вопила, что, если мама не бросит «своего старого извращенца!!!», ноги ее не будет в этом вертепе и притоне разврата.

Дед сказал: «Ура». Мама расстроилась. Но надо было жить дальше. Меня воспитывать, кстати. И они жили. С теть Томой мама теперь только перезванивалась. И ужасно переживала по этому поводу. Слушала о том, как растут Лёля с Лешей (Ольга и Алексей), рассказывала про меня… деньги теть Тома брала по-прежнему. Одним словом, нормальные семейные отношения. И нечего тут смеяться.

А теперь теть Тома решила сменить гнев на милость и приехать.

Черти ее сюда несут.

Где-то на этих мыслях я и заснула. И в этот раз кошмары мне не снились.

* * *

— Привет. Ты не рад меня видеть?!

Вампир, валяющийся на кровати с планшетником, дернулся и развернулся. В дверях стояла — Она. Черти б ее подрали!

— Разумеется, рад. Проходи. И не забудь закрыть дверь. Ты помнишь? Нас не должны видеть вместе.

— Помню. Как ты думаешь — не пора?

— Пока нет. Не забывай, Мечислав так и не прекратил поиски неизвестного героя, который убил снайпера.

— Он долго их не прекратит.

— И что? У нас впереди вечность. Пора бы и научиться ждать.

Женщина скривилась, но спорить не стала. Присела на кровать, провела ноготком по гладкой коже вампира.

— Я устала от ожидания… я так больше не могу.

— Надо. Не забывай, у нас может быть только одна попытка.

Женщина хлопнула круглыми глазами.

— Ладно. Я подожду.

— Подожди… — вампир дернул ее за руку, опрокидывая на себя. Планшетник полетел в сторону. — Подожди, — прошептал он, наваливаясь на женщину всей тяжестью.

Это должно ее отвлечь. Ненадолго. Но… время, время, как же ему нужно время!

А еще — союзники поумнее. И он даже представляет, где их можно найти. И обязательно найдет.

Скоро. Уже очень скоро.

* * *

Утро начиналось несахарно. Сначала я проспала. Вместе с будильником. Батарейка села у супертехники! Пришлось вскакивать — и мчаться в душ, а потом без завтрака лететь на первую пару.

Конечно, я опоздала минут на двадцать. И преподавательница по молекулярной биологии усадила меня на первую парту. Зря. Позавтракать я не успела — и живот распевал на все лады.

Да, я знаю, у романтических героинь не урчит в животе. И что? У меня — урчало так, что преподавательница сбивалась раза четыре. А стоило закончиться паре, как я поскакала в буфет.

О наш родной институтский буфет. С тремя засаленными столиками и одной стойкой, на которой представлено разнообразие готовых продуктов. В основном — растворимые лапша и картошка с разным вкусом. Еще были засохшие плюшки и сосиски, при взгляде на которые хотелось стать вегетарианкой. И вечные сникерсы с марсами.

Я плюнула, взяла себе двойную порцию кофе (хорошо хоть автомат варит, а не в буфете) — и принялась греть руки о стаканчик.

Мягко говоря, я была не в форме.

Меня до сих пор трясло. Ощутимо дрожали пальцы. Сбивалось дыхание.

Я посидела так минуту, глядя на надпись на столешнице «Химики, не ищите в котлете новых элементов, биологи, не ищите там знакомых животных». А потом — тряхнула головой.

Нет, пользы от такой учебы не будет. И если я сейчас не решу этот вопрос — ее не будет еще очень долго.

Я вытащила из сумки сотовый — и решительно набрала Надюшкин номер.

— Юлька? Шалом!

— Привет. Надя, у тебя будет сегодня пара часов свободного времени?

— Для тебя — будет. А что…

— А нашлось — что. Мне ужасно надо с тобой поговорить. И очень конфиденциально.

— А я таких сложных слов не знаю.

— Выучи!

— Ума не хватит…

— Надя! — взорвалась я. — Хватит дурака валять!

Подруга поняла, что дело — серьезно. На миг замолчала. А потом осторожно спросила:

— Что-то серьезное?

— Да. Для меня.

— Сегодня, в двенадцать, пойдет?

— Где?

— Я подъеду к тебе в универ, посидим в кафешке рядом. У вас же там есть пиццерия?

— Есть. И… Надя…

— Да?

— Если ты хоть кому-нибудь, хоть словом намекнешь о нашей встрече — я тебе хвост обрежу! По самые уши!

* * *

Надя была пунктуальна, как обычно. И чертовски очаровательна.

Темные волосы падали на плечи асимметричными прядями, глаза сияли, губы улыбались, постройневшую фигурку плотно обтягивало синее платье, а белый воротник, чем-то похожий на матросский, подчеркивал смуглый цвет лица.

И рядом я.

Волосы лохматые, щеки запали, глаза с ночи опухшие, джинсы и свитер вообще из магазина распродаж… красавица и чудовище. Однозначно.

Мы оккупировали столик в пиццерии, заказали по лепешке с коктейлем — и Надюшка пристально поглядела на меня.

— Рассказывай. Что случилось? С чего ты сорвалась?

Я закусила губу. Рассказать было сложно. С другой стороны… а кому еще я могу это рассказать?! А рассказать — надо. Я просто с ума схожу! Как легко раскладывать по полочкам чужие переживания! Как тяжело со своими…

Я собралась с духом, отхлебнула коктейля — и выложила ей весь свой сон.

Надюшка внимательно слушала, покусывая ноготь на большом пальце. Сначала она попыталась грызть соломинку от коктейля, но, когда обнаружила, что мимоходом отгрызла от нее здоровый кусок — смущенно фыркнула и прекратила это дело.

Я честно исповедалась и в том, что видела, и что чувствовала…

Надя не перебивала. А когда я закончила, тряхнула головой.

— Вот оно как! Черт побери! Я даже подумать не могла, что ты… вот так…

Я кивнула.

— Да. Оказалось — что именно так.

Надя задумалась. А потом посыпались вопросы.

— А рисовать ты не прекратила?

Я улыбнулась. Взяла салфетку — и несколькими штрихами изобразила девушку-официантку. Получилось забавно, легко и совершенно не зло.

— Не прекратила. Уже проверено. Знаешь, наука как-то в голову не лезла…

— А что ты сейчас чувствуешь по отношению к Даниэлю?

— Не знаю. Это… это как лишиться чего-то вроде старой болячки. Вроде и больно, но ты так к ней привыкла, что теперь даже и не хватает этой боли…

— И тебе хочется, чтобы болело, как раньше?

Я прислушивалась к себе.

Не хотелось. Куда-то ушла давящая тоска. А произнося про себя имя Даниэль, я не испытывала глухой тянущей боли. И это радовало.

Надя повертела в руке ложечку.

— Юлька, а к Мечиславу ты что чувствуешь?

К Мечиславу?

Я вдруг представила себе вампира таким, как видела его последний раз — он сидит за столом, чуть склонив голову набок, я вхожу — и он поворачивается и смотрит на меня глубоким взглядом зеленых глаз. И меня вдруг пронзило такое острое желание, что скорее это было ближе к боли.

Надя, внимательно наблюдающая за мной, улыбнулась.

— Что и требовалось доказать…

— Исчез мой иммунитет? Паршиво…

— Юлька, что за чушь?! Какой иммунитет?! Просто теперь ты можешь отпустить себя на свободу.

— Это так называется?

Надя шваркнула ложку в бокал.

— Блин! Юлька, как где — ты умная женщина. А здесь вдруг отупела и одурела?! Осеннее обострение, что ли, сказалось?!

— Надька, договоришься!

— Вах, баюс, баюс…

— Вижу…

— Юлька, ну подумай сама, что странного в твоем влечении к Мечиславу?

— А если оно — наведенное?

Надя фыркнула.

— Чего поглупее скажи. Ты же сама знаешь, что это — чепуха. Если тебя тот демон не смог подчинить, то Мечиславу-то куда с ним тягаться?

Я мрачно кивнула.

— Думаешь, я хочу его просто так? Сама по себе?

Взгляд Нади стал насмешливым.

— И что в этом странного? Вроде как не крокодила в постель получить мечтаешь. А очень даже симпатичного мужчину.

— И что? Симпатичных мужчин много, на каждого теперь бросаться?

— Не на каждого. Но с этим конкретным мужчиной тебя многое связывает, разве нет?

— Разве да, — буркнула я. — Но все равно это как-то неправильно…

Подруга только головой покачала.

— Знаешь, иногда я тебе просто поражаюсь. Юля, а лет тебе сколько?

— Много.

— Я тебе как медик скажу — ты здоровая молодая женщина. На которой пахать и пахать надо.

— Надька!

— Я имела в виду тяжелую работу. А ты что подумала?!

— С тебя что угодно станется.

— И даже в этом смысле, все равно оно — правда. Когда у тебя последний раз с кем-то было?

Я покраснела.

— Еще когда Альфонсо да Силва не подох.

— И что ты хочешь?! Юлька, то, что я тебе скажу, не пишут в романах. И родители молчат об этом. Но — секс необходим женщине для здоровья. Там, внутри, такие же мышцы, как и снаружи. И без упражнений — они у тебя атрофируются к чертям! Думаешь, это приведет к чему-то хорошему?

— И что дальше? Срочно закупиться в секс-шопе?

— Юлька, не зли меня!

Я тоже сверкнула глазами.

— Надь, я не могу просто так…

— Тогда сделай это сложно. Хочешь мой совет — пожалуйста. Иди сегодня к Мечиславу. Надень юбочку покороче. Плавки посимпатичнее. И соблазни его. Имеешь право! Ты столько времени держалась…

— Оказывается, моя стойкость была наведенной…

— Вот. Поэтому лучше выбери время сама. И место. И вообще — если желаешь узнать подробнее о своих чувствах — очень советую. Да и о его. Если захватишь его врасплох.

— Надька, а если все еще больше усложнится?

— Если бы, да кабы, да еще бы и грибы, то какой бы интерес нам тогда ходить бы в лес?

Я фыркнула. И занялась вовремя принесенной пиццей.

Иногда лучше жевать, чем говорить. Факт.

Мне надо было все серьезно обдумать. Надюшка не препятствовала, занимаясь своей порцией. Она свое черное дело сделала.

А вот что теперь делать мне?!

Злобно зазвонил телефон. Я щелкнула кнопкой.

— ДА?!

— Юля, привет. Приезжай, потренируемся…

Валентин. Я дожевала кусок пиццы. Что может быть лучше для расхода лишнего адреналина?!

Тренировка и еще раз тренировка! Чтобы перестали беситься надпочечники и заработала голова.

— Сейчас приеду.

Я допила коктейль и встала.

— Ты со мной поедешь?

— Еще чего не хватало, — отмахнулась Надя. — У меня еще практика в больнице…

Я кивнула — и отправилась в спортзал.

Лучшее средство от переживаний — два удара ногой. По животу — и по голове. Лишь бы уши в угол не улетели…

* * *

К концу тренировки я была великолепна. Растрепанная, красная, злая, а по́том разило так, что мухи дохли. Валентин не спрашивал, что случилось, я не рассказывала. Вместо посиделок в баре за стаканом сока попрощалась — и удрала домой.

Шарль куда-то ушел. Нет, не куда-то. Вот, записка на холодильнике.

«Юля, решил погулять, проехаться до Минивэна». И время. Так, пять тридцать, где-то за час до моего прихода. Можно его не ждать еще часа два.

«Минивэн» — это один из гипермаркетов. У нас их вообще уже двенадцать штук. Кому это надо — черт их знает. Продуктовый набор примерно один, только расположение разное. И названия. «Минивэн» расположен аккурат в часе езды на общественном транспорте. А ведь пока дождешься. Пока там прогуляешься…

Я плюнула — и полезла в ванну.

Скоро вечер. И мне хотелось быть во всеоружии. Принятое решение откровенно не радовало. Но… мне казалось, что оно необходимо. Поэтому я капнула в воду жасминового масла, вымыла голову, а пока волосы сохли, отправилась на кухню. Но проглотить ничего не удалось. Пришлось плюнуть — и заняться всем остальным. Одежда, макияж…

Я достала из шкафа комплект белья (явно работа Мечислава), который не надевала раньше даже под джинсы. М-да.

Выглядело это так. Бюстгальтер. Белый. Без лямочек. Застежка спереди. Трусики. Тоже белого цвета. Пояс. К нему пристегиваются чулки. Ничего не забыла? А, да. Одна деталь. Хоть все белье и было белого цвета, но комплект был выполнен из такого прозрачного кружева, что сквозь него было видно — всё. Вообще всё.

Но сегодня мне это и надо было.

Сверху я натянула короткую юбку. Свитерок, куртка — и я готова на подвиги. Осталось только набрать номер и вызвать такси.

Почему?

А вы пробовали поздней осенью, почти зимой уже, поездить в общественном транспорте фактически с голым задом. И в туфлях на двенадцатисантиметровом каблуке?

Нет?

И я не хочу. Мне еще все части меня дороги. Не хочется отморозить половину.

И надо написать Шарлю записку. Что я до утра у вампиров. Можно бы и позвонить, но дракоша слишком хорошо меня знает. Заподозрит неладное, примчится разбираться, а зачем ему лишние переживания?

Я разыскала карандаш и бумагу, сосредоточилась…

Бзыннн!!!

Ненавижу телефоны!!!

Но оказалось, что это звонил дед.

— Мелкая, привет. Как дела?

— Пока не родила.

— Плохо стараешься.

— Я исправлюсь. Тебе двойню, тройню?

— Мне завтра чтобы пришла в гости с Шарлем. Ясно?

— Дед, а послезавтра?

— Завтра. Ты русский язык понимаешь?

— Понимаю. Зачем такая спешка?

— Юля, послезавтра Томка с Васисуалием приезжать изволят…

— Черт! Я и забыла!

— Я бы тоже. Да не получится. Значит так. Завтра, в пять вечера. Ясно?

— Форма одежды?

— Трусы на подтяжках. Еще глупые вопросы будут?

— Нет.

— Тогда — пока.

— Пока. Маме привет передавай…

— Аля, тебе привет. А тебе — пока.

Я положила трубку, накорябала записку — и удрала из дома. Должна успеть вовремя. Закат через полчаса.

* * *

В «Трех шестерках» как всегда было весело и людно. Я сразу поднялась на второй этаж. И наткнулась там на Вадима.

— Юлька! Привет!

— Привет! Как дела?!

Меня подняли, чуть-чуть покружили по коридору и осторожно поставили на место.

— Прекрасно. А ты… у тебя — как?

Вадим оглядел мой наряд.

— Хорошо. Может и лучше будет. Мечислав сильно занят?

— Да нет. Рутина… А чего ты приехала? Вроде как шеф к тебе собирался, только чуть позже?

Знаю. Поэтому и приехала так рано. Сюрпризом. Распорядок Мечислава мне известен. Сначала он просмотрит все, что накопилось за день. А уж потом поедет ко мне. Так что я успела вовремя.

— Я решила приехать сама.

— В таком виде?

— Тебя чем-то не устраивает мой вид? Я плохо выгляжу?

— Просто потрясающе. И очень сексуально.

— Отлично. Тогда я к нему. И… Вадька…

— Да?

— Если нас в ближайший час хоть кто-то побеспокоит — пришибу на фиг!

Выражение лица Вадима стало ужасно ехидным. И он с издевкой оглядел мой наряд.

— Юлька, а ты уверена, что вам часа хватит?

Я сделала серьезное лицо и пожала плечами.

— В прошлый раз вроде успели…

Вадим мгновенно стал серьезнее протестантского пастора.

— Ты — всерьез?!

Я кивнула. Более чем всерьез. Не знаю. Иногда бывает такое ощущение, что НАДО! И хоть ты себя за локоть укуси, а сделай! У деда так тоже бывает. Намного чаще, чем у меня.

— Юлька, а ты понимаешь, на что ты идешь?

Глупый вопрос. И на что, и к кому, и даже примерно представляю себе последствия…

— И что потом не сможешь отыграть обратно?

Я опять кивнула, как китайский болванчик. Понимаю. Мечислав — как тигр. А где вы видели тигра, который выпустит из зубов свой кусок мяса?

Вадим немного помолчал. А потом выдохнул, отпуская мои плечи:

— Ради всех нас — надеюсь, ты знаешь, что делаешь…

Я молча развернулась — и направилась в кабинет к Мечиславу.

Знаю, не знаю… прыгать надо! Все!

* * *

В кабинет я вошла без стука. Хозяин кабинета приподнял голову, кивнул мне — и опять углубился в бумаги, лежащие на столе.

Мечислав выглядел усталым.

Как выглядит усталое совершенство?

Сногсшибательно! И головокружительно.

Почему-то в такие моменты, в простой джинсовой рубашке из синей ткани и таких же синих джинсах, вытертых на коленях, он кажется намного более человечным. Нормальным. Обычным. Пряди черных волосы выбиваются из аккуратно завязанного хвоста и падают на лицо. Под зелеными глазами залегают тени, подчеркивая высокие скулы. На щеках горит лихорадочный румянец. Совсем как отблеск заката на начищенном золотом диске. Алые губы закушены и виден кончик белоснежного клыка.

Так и тянет присесть рядом, погладить вампира по волосам и тихо поинтересоваться:

— Жизнь загрызла?

Ну а раз тянет — надо сделать.

Мечислав шарахнулся от меня так, словно подозревал, что я ему высажу в волосы тарантула средних размеров.

— Юля, ты в порядке?

Я хлопнула ресницами. А потом до меня дошло.

Конечно. Я столько от него шарахалась, что теперь, когда решила сменить гнев на милость, вампир просто… испугался?

Да, я знаю. Герои не боятся. Но кому они нужны в обычной жизни, те герои. Носки — и то себе не постирают. Хотя… представив себе Мечислава, который упоенно стирает носки, я невольно фыркнула. Вампир подозрительно поглядел на меня. М-да. Запугала я беднягу. А я ведь даже не за феминизм.

— Все в порядке, спасибо зарядке.

— К-какой?

— Для телефона марки «Филипс». А ты как? Я же вижу — у тебя уже не круги под глазами, а глаза над кругами.

— Есть такое, — вампир на миг прикрыл глаза ладонями, потер виски, встряхнул головой. Прядь черных волос скользнула по моему лицу, обдавая запахом меда. Его запахом…

— И что случилось?

Голос вроде бы не дрожит. И это хорошо.

— Не знаю. Вроде бы все благополучно. Но… напоминает затишье перед бурей.

Я кивнула.

Что-то подобное ощущала и я. В самой глубине души, там, где живет бюро прогнозов.

— Ты тоже так думаешь.

Мечислав не спрашивал. Он констатировал факт.

— Да. Поэтому я сегодня здесь.

Вампир поднял брови. Кажется, он хотел что-то спросить. Но не успел. Я наклонилась вперед — и наконец-то отпустила себя на свободу. Через мои глаза глядела та самая женщина с портрета Даниэля. Она — или все-таки я легонько коснулась губами его шеи, проскользила языком по гладкой коже до воротника рубашки, вдохнула сводящий с ума аромат и прижалась губами к подключичной артерии.

— Юля?

Голос вампира был неуверенным. Но меня это не смутило. Рука скользнула к пуговицам на рубашке.

Как хорошо! Это всего лишь кнопки. Расстегнутся легче.

Тихо щелкнул металл. Одна кнопка. Вторая.

Вампир перехватил мою руку и сильно сжал запястье.

— Ты понимаешь, что делаешь?

Его лицо было в паре сантиметров от моего. Зеленые глаза смотрели испытующе. Я хотела сказать что-то ядовитое, но… воздуха не хватило. И у меня получилось только опустить ресницы, сдаваясь на милость своего мужчины.

— П-понимаю…

— Ты уверена? Я не позволю с собой играть.

Я опять кивнула головой. Мечислав сдвинул брови. Сильная рука легла мне на затылок, вынуждая смотреть ему в глаза.

— Ты понимаешь, что я теперь тебя не отпущу?

— Д-да…

— Что уже не сможешь уйти? Я давал тебе право выбрать. Но если ты пришла — дороги назад не будет. Я не позволю.

Почему не получается ничего сказать? Почему я могу только слушать — и чуть дыша, глядеть в ярко-зеленые глаза, которые светятся невероятным, почти нечеловеческим светом — вот исчезает зрачок и в глубине дикой зелени начинает разрастаться ярко-красный огонек.

У меня пересыхают губы — и я машинально облизываю их языком. А в следующий миг алый огонь вспыхивает еще сильнее и ярче.

— Ты согласна оставаться рядом со мной на этих условиях?

И внутри меня вдруг тоже вспыхивает огонек гордости. Я пока еще не прошла свой путь развития. Пока еще я не та женщина, что на портрете. Но… я живу, расту, учусь и иду к ней. И с губ срывается упрямое:

— Если тебя устроят мои условия!

— Твои условия?

Мечислав смотрит с изумлением. А я стряхиваю его руку с затылка и дерзко улыбаюсь в ответ.

— Пока ты со мной — ты будешь только моим. А если я узнаю о другой женщине — уйду в тот же миг! Если ты рассчитываешь, что я буду тихо сидеть у твоих ног и ожидать твоего внимания, как высочайшей милости — ты ошибаешься! Лучше я уйду прямо сейчас…

На последних словах мой голос падает до шепота. Но Мечислав молчит. Секунда. Две. Десять…

Я разворачиваюсь к двери. Голова вздернута, плечи расправлены.

Лучше уйти сразу, а не дожидаться, когда тебе объяснят, что ты хорошая девушка, но…

— Юля… если я соглашусь?

Я смотрю прямо на вампира.

— Обещаю быть с тобой, пока… пока не переменится ветер. Не предам и не оставлю в трудную минуту. Отпущу по первому же требованию.

— А просто так?

— Я не прикована к тебе цепью. Моя сила и так в твоем распоряжении. А душу я оставляю за собой.

— И ты уверена, что я соглашусь?

— Нет. Но я должна была так поступить.

Мечислав еще несколько секунд смотрит на меня. А потом чуть опускает ресницы, пряча алые огни…

— Пока мы вместе — у меня не будет ни одной другой женщины.

— И ты отпустишь меня, если я захочу уйти.

Мечислав чуть сдвигает брови. Но потом улыбается.

— Хорошо. Если ты захочешь уйти — я не стану удерживать тебя. Договорились?

— Договорились.

— Тогда — иди ко мне. Ты знаешь, чем скрепляют договор с вампиром?

— Литром крови, — пытаюсь пошутить я. Но натыкаюсь на всепонимающую улыбку. Очень ленивую и очень… чувственную.

— Об этом мы тоже поговорим. А пока — обойдемся поцелуем.

О, черт! Я не думала… не хотела… но ноги сами делают шаг, второй, третий — и я останавливаюсь совсем рядом с Мечиславом, так близко, что между нами сложно просунуть даже лист бумаги.

— Юля…

Вампир наклоняет голову — и прижимается губами к моим губам.

И я теряю всякий контроль над собой. Цепляюсь за его рубашку, обхватываю широкие плечи, отвечаю на поцелуй — и с радостью ощущаю легкую боль от клыков… укололась?

Неважно! Все становится совсем неважно. Важен только этот мужчина. И сейчас он — рядом со мной. Что еще нужно?!

Мечислав перехватывает мои запястья.

— Наконец-то. Моя. Скажи, что ты — моя женщина…

Тихий порочный шепот отдается в каждой клеточке тела. И дурманно кружится голова. И по коже бежит сладкая дрожь озноба. И в комнате раздается тихий стон. Мой? Его? Все-таки мой…

— Скажи мне. Я хочу это слышать…

Я смотрю в невероятно зеленые глаза. И тихо-тихо шепчу. Так, что даже сама не слышу.

— Твоя. Теперь — только твоя…

Алый огонь вспыхивает так ярко, что я слепну. На миг закрываю глаза — и уже не могу открыть их. Потому что к моим губам прижались твердые губы. Накрыли, лишили дыхания, затянули, как в омут, в поцелуй — и я тону в нем. Тону беспомощно и безнадежно. Мечислав крепко прижимает меня к себе — и я понимаю, что мои руки уже никто не держит. Они обрели свою волю и зарылись в гриву густых черных волос, с которых куда-то подевалась дурацкая лента.

И мы уже не можем оторваться друг от друга.

Несколько секунд — или часов — и я оказываюсь на чем-то прохладном и гладком. А Мечислав оставляет меня… почему?!

Я открываю наконец глаза, чтобы возмутиться — и вижу, что мы находимся в какой-то комнатушке. Из мебели здесь только кровать с зеркалом на спинке, тумбочка рядом и телевизор на стене. И все.

Я лежу на кровати, а вампир, стоя рядом со мной, расстегивает рубашку до конца и снимает ее. Мне открывается мускулистая грудь с дорожкой темных волос, сбегающей под вытертые джинсы — и я судорожно втягиваю воздух.

Мечислав на миг останавливается.

— Не передумаешь?

Я слежу за движением его губ. И сердце бьется все чаще, а мышцы внизу живота сводит судорожным спазмом. Почти боль. Почти удовольствие.

— Нет, — сами собой шепчут мои губы. — Пожалуйста…

Пальцы вампира провокационно играют с застежкой джинсов.

— Я так долго ждал… Так долго…

Я тоже ждала. С моих губ срывается тихий протестующий стон. Сколько можно ждать?! Ты нужен мне! Иди сюда…

Джинсы отлетают в сторону. И я гляжу на него расширенными глазами.

Память мало что сохранила из той единственной встречи, когда нас бросило друг к другу. Это была не любовь, нет. Это было безумие. Схватка. Почти бой. Нас накрыло волной бешенства, а что можно вспомнить, если тебя накрывает цунами?

Ничего. Почти ничего. Только само ощущение сладкого безумия.

В этот раз все не совсем так. Совсем не так. Мечислав медленно опускается на колени рядом со мной. И скользит руками по моему телу. От плеч — до кончиков пальцев на ногах.

— Наконец-то… моя…

Под сильными пальцами отлетают в сторону пуговицы. Жалобно пискнув на прощание, расходится молния на юбке. И я остаюсь перед ним в кружевном белье белого цвета и белых чулках.

Мечислав резко выдыхает, словно получил удар в живот.

Проходит несколько секунд, прежде чем он тихо произносит:

— Красиво. Так красиво… ты просто чудо…

Но вместо того, чтобы снять с меня все это, вытягивается рядом со мной. Я разворачиваюсь и протягиваю к нему руки. Хочу прикоснуться, погладить, потрогать его…

Мои руки словно попадают в стальной капкан. Мечислав очень аккуратен, и не причиняет мне боли, но легче вырваться из капкана, чем из этих тонких золотистых пальцев.

— Нет.

Нет?!

— Сегодня мы никуда не будем спешить, любовь моя. Я долго ждал — и намерен расплатиться за каждую минуту ожидания. Ты еще не раз попросишь меня… а пока…

Он перехватывает обе моих руки одной ладонью и вытягивает над головой. Мои пальцы нащупывают что-то прохладное. Прутья?

— Держись за них. Или я остановлюсь. Обещаю…

Шепот становится все более интимным, горячей волной скользит по коже…

— Я сделаю так, что ты никогда не забудешь эту ночь. Никогда не сможешь быть с другим мужчиной. На месте любого ты будешь видеть только меня. Клянусь… Я слишком долго ждал этой минуты. И теперь будешь ждать ты. Будешь умолять меня прекратить эту пытку. Будешь мечтать о пощаде. Будешь…

Палец вампира скользнул по краю кружевного бюстгальтера — и у меня вырвался глухой стон.

— Как приятно слышать… сегодня ты будешь много кричать… любовь моя.

Любовь моя?

Но я не успеваю ни о чем спросить.

За пальцем следуют его губы — и я теряю дар речи. В крови словно вскипают сотни пузырьков шампанского. Кружится голова. И тихий голос шепчет на ухо:

— Не смей закрывать глаза. Я хочу, чтобы ты видела меня. Видела, кто рядом с тобой…

Я повинуюсь. И вижу ласковую улыбку на идеально очерченных губах.

— Это наша первая настоящая ночь, малышка… Я не стану делать ничего против твоей воли. Но я хочу, чтобы она стала по-настоящему незабываемой. Ты понимаешь меня?

Я опускаю ресницы в знак согласия — и тут же поднимаю их, чтобы не упустить ни одного его движения, ни одного жеста, взгляда, вздоха…

А в следующий миг его тело накрывает меня.

И все становится неважно. Нет ничего. И никого. Ни этого мира. Ни Совета Вампиров где-то там, ни интриг, ни затаившихся врагов…

Есть только он — и я.

Только зеленые глаза, горящие рядом с моим лицом, только руки, путешествующие по моему телу, только губы, следующие за опытными руками… почему дрожат твои пальцы? Почему сбивается дыхание?

И бешено бьется сердце, и мышцы сводит жаркой темной судорогой, и крик сам собой вырывается из груди, и тело выгибается тебе навстречу, а мир вдруг темнеет и рассыпается дождем золотых искр…

А когда открываешь ослепшие от страсти глаза — видишь перед собой все ту же нежную улыбку. И алый огонек в зеленых глазах. И что-то светится в них такое, новое, странное и для меня, и для тебя… любовь? Неужели ты действительно любишь меня?…

Но вопрос застывает на губах, когда по раковинке уха скользит кончик его языка — и я слышу тихое:

— Повтори это… для меня… любимая… я хочу видеть еще…

И понимаешь, что это вовсе не предел страсти…

Потому что у любви — пределов нету.

И так раз за разом, пока не теряешь счет времени. И когда ты, наконец, уступаешь своей страсти и присоединяешься ко мне, я словно схожу с ума. Прижимаюсь к тебе так крепко, что кажется, два тела становятся одним — и мы вместе теряемся в безвоздушном золотом пространстве, чтобы опуститься на землю. Вместе…

Теперь уже навсегда — вместе…

Я действительно никогда не забуду эту ночь, Мечислав.

Не потому, что ты такой невероятный любовник. Хотя и это — верно.

Я не забуду ее потому, что ты любил меня. Не просто занимался сексом, как со множеством женщин.

Ты — любишь.

И я — люблю…

* * *

Женщина неслышной тенью скользнула по коридору.

Она вся кипела от ярости. Но старалась этого не показывать.

Твари, суки, сволочи, подонки!!! НЕНАВИЖУ!!!

Всех, всех ненавижу… Мечислава, который поигрался и выбросил, компаньона, который не принимает ее всерьез и не хочет ничего делать, бывшую подруженьку Юлечку… эту сучку — особенно!

До красной пелены и выдвинувшихся клыков!

Мерзавка! Тварь!

Если бы не она…

О, если бы не она, все бы могло сложиться совсем по-другому. Она была бы фавориткой у Андрэ. А со временем — кто знает. Могла бы дорасти и до Княгини. Могла бы. Если бы не испугалась тогда. И не пришла к этой маленькой дряни!

И — что?!

Юлька умудрилась перетянуть на себя все одеяло!

Сила, сила… да какая у нее может быть сила?! Она же полная бездарь! Чучело огородное, которому Катя позволяла с собой дружить только из милости…

Что они все в ней нашли?!

Андрэ, Мечислав, Рамирес, Альфонсо…

Неужели это так важно — никому не давать?!

Женщина выругалась про себя. Ладно, Юлечка, поглядим на тебя после этой ночи. Мечислав так же попользуется тобой, как и мной. И так же выбросит! На помойку! Где тебе самое и место!

Гадина!!!

А чтобы тебе не было скучно на помойке, мы тебе немножечко поможем. Сумочку-то ты оставила у Мечислава в кабинете. И в ней — сотовый телефон. Я-то знаю о твоей привычке носить его только в сумке. А в телефоне…

Проникнуть в кабинет Мечислава оказалось неожиданно легко. Екатерина, а теперь молодая вампирша по имени Анна проскользнула внутрь и обвела кабинет взглядом. Вот на полу туфельки. Ишь ты, на каблуках ходить научилась… дрянь! А вот и сумочка. А в ней…

Катя схватила маленький сотовый телефон и лихорадочно зарылась в список телефонов… Рина, Римма, есть! Рокин!

А теперь переписать номер — и рысью отсюда! Пока не застукали!

Катя быстро черкнула несколько цифр прямо на запястье. Положила сумочку на место, поправила волосы, выглянула в коридор — и облегченно выдохнула.

Никого.

Можно выйти…

Вовремя! Женщина решительно зашагала к выходу из клуба. Сейчас ей предстоит серьезный разговор.

Телефон-автомат нашелся быстро. Буквально в двух минутах ходьбы. И Катя набрала заветные цифры.

Ответили ей не сразу. Женщина притопывала по мостовой, почти физически ощущая, как улетучиваются бесценные секунды. Каждую минуту ее могут хватиться, послать за ней… скорее же!!!

Голос в трубке она восприняла как благодать Божью.

— Рокин?

— Да.

— ИПФ?!

— Да. А…

— Молчите и слушайте меня. Юля Леоверенская — вам знакомо это имя?

— Да.

— Она — подстилка и фамильяр Князя города. И легла под вампира уже очень давно. Можете проверить. Мужчина, который живет у нее дома, тоже не человек. Дракон. А сама она намного сильнее, чем показывает вам. Но хорошо это скрывает.

Катя повесила трубку. И злорадно ухмыльнулась, удаляясь от телефона на полной скорости.

Так-то, Юлечка. Око за око, челюсть за зуб. Ты зря мешала мне жить! Теперь я тебя просто уничтожу. То есть займется ИПФ. А я постою в сторонке.

А когда разделаются с тобой, справиться с Мечиславом будет намного легче.

Я еще всем вам отомщу за свое унижение! Я стану Княгиней Города! И такие как вы будут у меня в ногах валяться!

Всем отомщу!

ВСЕМ!!!

НЕНАВИЖУ!!!

* * *

Безумие чуть схлынуло — и мы с Мечиславом вытянулись рядом на кровати. Вампир раскинулся на всю ширину, разбросав руки и ноги. Я свернулась клубком у него на плече и закинула ногу ему на бедро. Вампир обхватил меня за плечи, и сейчас его пальцы лениво чертили круги на моей влажной коже.

Не хотелось ни думать, ни говорить, ни даже дышать. Только закрыть глаза — и уснуть.

Ага, щас! Вампир не дал. Развернулся так, чтобы видеть мои глаза, и самым серьезным тоном поинтересовался:

— И как это понимать?

Вот если бы я не лежала — я бы упала.

— А тебе надо все растолковывать, как маленькому? Что может значить мое появление в твоей постели?

Мечислав чуть нахмурился.

— Юля, не передергивай. Разумеется, я безумно рад видеть тебя — здесь. И хочу видеть и дальше. Но еще я хочу знать — почему? Почему ты пришла, что именно ты от меня хочешь, и где та граница, которую ты теперь проложишь между нами?

Я опустила ресницы. М-да. Вот это и называется — запугать мужчину до невроза. Теперь бедняга представляет, на сколько месяцев я от него запрусь, и скольких усилий ему будет стоить мое выковыривание из скорлупы — и заранее содрогается. Что ж.

Сама виновата — сама и исправлять буду. И сдаваться на милость победителя. Или не сдаваться…

Только про Даниэля не расскажу. Незачем.

Это — мое. Личное. Навсегда.

— Хочешь — будешь. Почему? Потому что так правильно. И другого объяснения не будет. Что я от тебя хочу? Да ничего! Вообще ничего, понимаешь? Только тебя. А граница… определится со временем. Я ведь еще ни разу не была ничьей любовницей. Откуда я знаю — как правильно?

— Любовницей?

Я пожала плечами. То есть попыталась. Лежа это как-то неудобно делать…

— А как это называется?

— Я думал, то, что между нами произошло, называется по-другому.

Я тоже так думала. Но не признаюсь. Женщина я — или уже где?

— Юля, ты мой фамильяр. Пусть не до конца. Но формально и фактически — ты моя вторая половинка. Почти жена. Даже больше, потому что с фамильяром развод не предусмотрен. И то, что было — это не просто секс. Для меня это намного больше. А для тебя?

Я вздохнула.

— Больше. Согласна. И… Слава… я согласна на третью Печать.

Мечислав медленно улыбнулся. Показались белые зубы, пробежали мелкие морщинки у глаз, делая идеальное лицо — человеческим и намного более привлекательным.

— Юленька… любимая моя…

Я улыбнулась в ответ.

— Я тебя тоже люблю… наверное…

— Наверное?

— Я пока не знаю точно. Дашь мне время разобраться в своих чувствах?

Вампир чуть притянул меня к себе и поцеловал. Сначала нежно и ласково, чуть касаясь моих губ, но потом поцелуй стал глубже, я прильнула к нему вплотную, а когда мы оторвались на пару минут друг от друга, у меня кружилась голова. И в ней поселились страшные мысли… а может — продолжить? Ночь же еще не кончилась?

Но Мечислав вдруг поднялся с кровати — и подхватил меня на руки.

— Куда? — запротестовала я.

— В душ. Ты ведь никогда не занималась любовью в душе?

Я помотала головой. Не занималась.

— Надо попробовать…

— Я надеюсь, на люстру у тебя фантазии не хватит?

Ответом мне был довольный мужской смех.

А в душе оказалось очень даже неплохо…

* * *

Константин Сергеевич Рокин, полковник ИПФ, смотрел на телефон — и не мог поверить своим ушам.

Юля — вампирская подстилка?!

Быть не может!

Да, она глупая дерзкая девчонка, она явно не ангел, но — настолько?!

Она же знает, что это за исчадия ада!

Глупости! Явно глупости!

Но проверить — надо. И лучше всего… пойти к ней сейчас?!

Глупо! Второй час ночи. Лучше — завтра утром. Он спросит, она ответит — и все будет в порядке. А доносчика надо найти. Обязательно. И выдать ему кнутов. В соответствии с древним принципом.

* * *

Когда мы очнулись второй раз, было уже около четырех часов утра. М-да.

Начали мы действительно в душе. Потом переместились на кровать. И продолжили. Хорошо так продолжили. Простыни на кровати были откровенно влажными. И их пора было выжимать. Мы тоже были мокрыми и потными. А я еще и ужасно измотанной. Между ног саднило. Мышцы болели. Голова слегка кружилась. А на шее прочно обосновался след укуса.

Аккурат на сонной артерии. Это Мечислав после четвертого… кажется… раза спросил меня — и я разрешила. Не питаю иллюзий — я бы ему еще и не то разрешила, лишь бы не останавливался.

И не жалею.

Ночь была просто восхитительная. А Мечислав выполнил обещанное. После такого — мне в жизни не захочется смотреть на других мужчин. Но ему я об этом не скажу. Пусть понервничает. Женщина я — или уже где?!

Вампир чуть шевельнулся. Я чуть шевельнула головой — и улыбнулась. Зеленые глаза светились, как два огонька.

— Как ты себя чувствуешь?

— Усталой. И довольной по уши.

На лице мужчины — МОЕГО мужчины — появилась самодовольная улыбка. Полная этакого мужского «эго». Это — моя женщина. И она мной довольна. Но меня это не раздражало. Имеет право.

— Ты приедешь завтра?

— Приеду. Только попозже. У меня завтра семейный вечер.

— Какой-какой?

— Ну да. Дед захотел, чтобы я познакомила Шарля и маму.

— И как ты его представишь? — тут же понял проблему Мечислав.

— Как друга. Но вообще-то… я хочу намекнуть деду на усыновление. Или что-нибудь в этом духе.

Мечислав явно задумался. А потом согласно опустил ресницы.

— А ему нравится эта идея?

— Слава, моему деду уже восьмой десяток. Ему становится тяжело. Чисто физически. Он мне намекал на семейный бизнес. Но из меня управленец не получится.

— Возможно, лет через пятьдесят…

— Под твоим чутким руководством?

— А ты что-то имеешь против?

Я — не имела.

— Уроки будут проходить здесь же?

— Нет. Найдем кровать поудобнее.

Я фыркнула.

— Лет через пятьдесят я припомню тебе эти слова. А пока лучше Шарля кандидатуры и не придумаешь. Мама поймет.

— Жаль, что я не знаком с твоей матерью.

— Мы бы ее и с Шарлем не знакомили. Но выбора нет. Я поговорю с дедом. Но… ты вампир. И этим все сказано. Рано или поздно даже самая глупая женщина заметит, что ее дочь живет больше по ночам, чем днем.

— Это верно. Хотя у меня есть вариант лучше усыновления.

— Вот как?

— Ну да. Фиктивный брак. Шарль не будет против. Ему еще в себя лет сто приходить. Тебя он интересует как мужчина?

Я задумалась. Шарль? Мужчина?

Нет!

То есть да. Мужчина. Симпатичный. Весьма и весьма. Но…

Но для меня он всегда останется младшим братом. Такой же надломленной душой, как и я. Рано или поздно наши надломы выправятся. Мой — раньше. И я уже делаю шаги к выздоровлению. Его — позже. Но привлечь меня как мужчина — вряд ли. Слишком мне было его жалко. Часто у женщин пожалеть и полюбить — это одно и то же. Но не в моем случае.

— Не интересует.

— Я уже понял. У тебя весьма выразительное лицо.

— Психолух, ёлки!

— И не псих, и не олух. Так что гордись. У тебя вполне приличный мужчина. А Шарль получит таким образом официальный статус на ближайшие лет пятьдесят. А там будет видно.

Я подумала пару минут. Что ж, идея действительно неплохая.

— Почему бы и нет. Я поговорю и с дедом, и с Шарлем. А если Шарль кого-то встретит?

— А что, у нас запретили разводы? Или ты его будешь ревновать?

Я фыркнула еще раз. Ревность?

Да я в жизни не ведала этого чувства. Ревность — она от неуверенности в себе. А мне чего страдать? Красивая. Умная. Обаятельная и привлекательная.

Вот!

Мечислав улыбнулся.

— Самая лучшая. И ревновать ты не будешь. У тебя не будет на это времени.

У него это получилось так по-человечески, что у меня на глаза чуть слезы не навернулись. Сейчас рядом со мной был не семисотлетний вампир. Не Князь города. А самый обычный мужчина. Нет. Не обычный. Мой. Любимый. Мужчина.

И мне надо так много сказать ему…

Но для этого еще будет время. Для всего будет время. А сейчас…

— А сейчас мне пора в душ и собираться домой. Скоро рассвет.

Мечислав простонал и вытянулся на кровати.

— Боги, иногда я так жалею, что я — вампир.

— Подозреваю, что, если бы ты не был вампиром, мы бы никогда не встретились. Так что не торопись рвать на себе волосы.

Мечислав наградил меня широкой улыбкой. А потом поднялся и протянул мне руку.

— Пойдем. Помогу принять душ.

— Нет уж. Я сама. А то выберемся оттуда мы еще очень нескоро.

* * *

Домой я попала к восьми утра. Так что решила не звонить. Открыла дверь своими ключами, устроилась в гостиной и стала ждать, пока проснется Шарль. Да и просто — надо было отдохнуть.

Ничего не хотелось. Ни бегать, ни готовить, ни суетиться. Ни даже в институт. Придется сегодня прогулять первую пару. Мышцы ноют так, что ой-ой-ой…

А как спать хочется!

Но если я сейчас лягу, фиг меня кто и к пятой паре распихает. Лучше уж напрячься, заползти под контрастный душ — и высидеть три пары. А потом прийти домой — и отключиться по полной программе.

Что я и сделала.

После ледяной воды накатил зверский голод. Шарль все еще мирно посапывал в спальне. Поэтому я решила не греметь кастрюлями. Яичница, мэм! С товарным количеством колбасы, овощами и сыром. Вкусно — пальчики оближешь, если готовить правильно.

Я забросила на сковородку колбасу и принялась тереть сыр.

Донннн!!!

Звонок в дверь меня не порадовал. Кого еще черти с утра несут?!

Пришлось идти открывать.

На пороге обнаружился Рокин. Растрепанный, серьезный и чем-то очень недовольный.

— День добрый. Яичницу будете?

Не дай бог Шарль сейчас вылезет в коридор! С его шрамами и его глазами… ой, мама!

— Добрый, — отозвался Рокин, делая шаг в квартиру. — Буду. И у меня есть серьезный разговор.

— Пройдем на кухню? Не разувайтесь. Дома и так грязно.

Рокин кивнул и последовал за мной.

На кухне он уселся за стол, а я полезла в холодильник за овощами.

— Что случилось? — поинтересовалась я, разыскивая красный перец кубиками.

— Мне вчера позвонили. И сообщили, что ты встречаешься с вампирами.

И какая гадина рот открыла?! Узнаю — убью!!!

Я развернулась.

— А вы поверили?!

Ох. Зря я это… Потому что халат у меня обычный, с вырезом, а волосы взметнулись при повороте. И Рокин округлившимися глазами уставился на след укуса. Совершенно свежий. И с явственным засосом вокруг двух дырочек от клыков. Ну, Славка!!!

— Ю… ля…

Почему-то мне на ум просилось совершенно другое слово. Типа «ой…ля».

А в следующий момент Рокин перешел от слов к действиям. Ухватил меня за руку и подволок поближе к окну.

— И что мы тут имеем? След от укуса. Свеженький. Явно сегодняшний. Клыки, расстояние… так взрослый вампир. Юля, кто?!

Я фыркнула. Попыталась выдернуть руку, но куда там.

— Не ваше дело.

— Ты действительно легла под Князя города?! Да?!

И ЭТО?! Нет, ну кто настучал?! Поймаю — сварю суп из дятла!!!

— Пусти по-хорошему!!! — рявкнула я. Страха не было. Была здоровая злость. И она же провоцировала на не самые умные поступки. — А под кого мне было ложиться?! Под вас с ИПФ?! Да пусть лучше вампиры!!! Те хоть мозги мне не едят!!!

Вот на этой трагической фразе на кухню и явился Шарль.

Увидев картину маслом — я с заломленной рукой у окна, на моем лице злое выражение, Рокин что-то разглядывает на моей шее — дракон не стал выяснять, кто тут прав и кто виноват. А мгновенно перешел в атаку.

Я ощутила, как на моей талии смыкаются сильные пальцы. И обнаружила себя сидящей за столом. А Шарль без особого усилия держал ИПФовца за горло.

— Вот только дернись…

Рокин попытался полезть куда-то в карман, но Шарль, без особых усилий удерживая его одной рукой, другой перехватил его кисть.

— Юля, ты цела?

— Да. Отпусти его, пожалуйста.

— Он поднял на тебя руку.

Шарль сообщил это таким тоном, как «Казнить. Нельзя помиловать».

— Он не хотел. Отпусти его, пожалуйста.

— А может, не надо? Это же ИПФовец.

Я вздохнула.

— Алекс, пожалуйста…

Хотя могла бы спокойно называть Шарля — Шарлем. Про контактные линзы дракон просто забыл, спал он вообще в одних плавках, а про халат, конечно, и не подумал. Поэтому Рокин мог любоваться всей коллекцией драконовских шрамов и явно нечеловеческими глазами.

Шарль нехотя разжал пальцы. Полупридушенный Рокин свалился на пол кулем муки. Я вздохнула.

— Алекс, пожалуйста, сходи, оденься. Константин Сергеевич, поднимайтесь с пола. Сядьте. Сейчас выпьем чаю и поговорим. Никто вас не убьет. Обещаю. Только за руки меня больше не хватайте.

Рокин смотрел на меня глазами лани, которую изнасиловал крокодил.

М-да. Накрылся мой институт на сегодня.

* * *

Спустя полчаса за столом сидела милая компания. Я с огромной чашкой кофе (голова решительно отказывалась работать, и я хотела подстегнуть мозги). Шарль со стаканом сока. И Рокин с бокалом коньяка. Все трое глядели друг на друга и молчали. На сковородке печально благоухала поджаренная колбаса. Разговор пришлось начинать мне.

— Константин Сергеевич, кто вам все это рассказал?

— Не знаю, — меланхолично пожал плечами Рокин. — Звонили на сотовый. Номер не определился. Сказали буквально пару слов — и бросили трубку.

— А вы с утра решили проверить анонимку.

— М-да, — подвел итог Шарль. — Что делать будем?

— Учтите, в конторе знают, куда и к кому я пошел. Так что убить меня незаметно не удастся.

— Да я вас вообще не хочу убивать, — возмутилась я. — Константин Сергеевич, вы хороший человек, просто работаете в плохой компании…

— А что — вампиры — лучше?!

— Выбор между прокисшим и протухшим, — пожала я плечами. — А вампиры… Константин Сергеевич, у меня не было выхода. Так уж получилось.

— Да неужели? И давно это… получилось?!

— Нет. Понимаете, я полюбила.

— ВАМПИРА?!

Судя по выражению лица Рокина — полюбить даже Джека-Потрошителя было меньшим грехом.

Я пожала плечами.

— А мне плевать на его расу. Я полюбила его душу, а не внешность или клыки.

— Юля, ты же читала журналы. Вампир — это нежить. Ходячий мертвец.

— Разумеется. А я — нечисть, — огрызнулся Шарль. — А ты — идиот.

Я подняла руку, останавливая склоку.

— Спокойно. Константин Сергеевич, я сделала свой выбор. Пусть неправильный, но он — мой. Вы сделали свой выбор. Что вы мне предлагаете? Убить тех, кого я люблю, с кем дружу, кому спасала жизнь, и кто спасал жизнь мне?! Убить просто потому, что ТАК НАДО?! Вам надо? А Гитлеру евреи мешали. И все, кто не арийцы.

— Все, кто не арийцы, не убивали людей.

— А сколько погибает каждый день в катастрофах? В пьяных драках? От бытовых причин? Не надо передергивать. Ни один вампир не изобретал атомную бомбу. Они убивают, но далеко не все. И не всегда. А если и… вы тоже не вегетарианец! Спросим у коровы — кто вы в ее глазах?

— Юля, не надо демагогии.

— Вот именно. Не надо. Я не стану хуже думать о них из-за оригинальной диеты.

— А какой диеты придерживается твой охранник?

Шарль сверкнул алыми глазами.

— А я — дракон. И с удовольствием кушаю людей. По три штуки в день. Предпочитаю детей — там мясо нежнее и не такое прокуренное и пропитое.

Я треснула кулаком по столу. Кофе выплеснулся так, что я едва успела отдернуть руку.

— Ты у меня договоришься!

— А почему бы нет? Я УЖЕ зачислен в нечисть. Почему бы не оправдать высокое звание?

Кой ты нечисть, ты свинтус натуральный! Мог бы и не усугублять!

Рокин смерил Шарля заинтересованным взглядом. Видимо, изумление перешло все допустимые границы — и схлынуло. Рокин опять был вполне адекватен.

— Драконы — вымерли. Это доказано…

— Чушь. Я вполне жив.

— Здоров, упитан и невоспитан, — дополнила я.

— И как вы познакомились с Юлей?

— Она мне спасла жизнь. И оказала честь считаться ее другом.

— Прекрати, — прошипела я. — Чувствую себя героиней мексиканской мылодрамы. Константин Сергеевич, давайте так! Я ничего не могу вам запретить. Убить вас я тоже не могу. Рука не поднимется.

— Передоверь мне? — предложил Шарль.

— Ты этого тоже делать не будешь. Я запрещаю. Я хочу, чтобы в ИПФ остался хотя бы один порядочный человек.

— Юля!

На этот раз возмутились оба. Хором. Я покачала головой.

— Нет. Константин Сергеевич. Я отпущу вас. Но попрошу об одном одолжении.

— Да?

— Да. Если будет принято решение о моей ликвидации — или ликвидации кого-то из моих родных, я хочу, чтобы вы дали мне об этом знать.

Рокин несколько минут просто сидел и смотрел на меня. А потом коротко кивнул.

— Ты не передумаешь?

— Нет.

— Я что-то могу сделать, чтобы ты поняла…

— От любимых не отказываются, — я пожала плечами. Хотя… а кого я сейчас имею в виду? Мечислава? Даниэля?!

Один черт! Оба вампиры. И от обоих я не откажусь. Никогда.

— Хорошо. Если будет принято решение о ликвидации — я дам тебе знать. Но о большем не проси.

— Не стану. Мне приятно было с вами общаться, Константин Сергеевич. Жаль, что все так закончилось.

— Мне тоже очень жаль, Юля. Прощай.

— Прощайте.

Рокин тяжело поднялся со стула и вышел с кухни. Хлопнула входная дверь. Шарль покачал головой.

— Не стоило его отпускать.

— У нас не было другого выхода. Я не могу заставить его все забыть…

— Почему же? Я могу устроить ему продолжительную кому.

— Шарль, ты опять забыл про достижения науки и техники. Письма уже ушли в прошлое. Зато появились сотовые. Интернет. Он мог оставить сообщение где угодно. А когда оно всплывет — нам неизвестно. И вообще… где гарантия, что наш анонимщик не позвонит кому-то еще? Нет, убийство не выход. Мы и так выиграли лучшее, что могли. Известность о предстоящем ударе.

— А ты уверена, что он не обманет?

— Уверена. Константин Сергеевич, вопреки своей работе, очень порядочный человек. Даже странно, что настолько.

— Как знаешь. Но нам надо все это рассказать Мечиславу.

Я кивнула.

— Вечером.

— Вы с ним… — Шарль неожиданно принюхался, потом всмотрелся во что-то на моей шее — ха, во что-то! Да в тот самый засос! — Ты и он… вы…?

— Да. Эту ночь. Почти всю ночь, — подтвердила я. А какой смысл оправдываться? Выражение лица Шарля стало таким… так старший брат смотрел бы на младшую и глупую сестренку.

— Юля, ты уверена?

— Нет. Но и выбора у меня не было.

— Разве?

— Чтобы уйти от прошлого, надо сделать хотя бы один шаг в будущее. Разве нет?

— Разве да. А ты уверена, что Мечислав — твое будущее?

— А ты уверен, что он позволит появиться в нем другому мужчине?

Шарль покачал головой.

— Нет. Не позволит. Но я бы не хотел, чтобы ты пожалела.

— А как бы я не хотела жалеть…

Я вздохнула. Потерла лоб. Голова болела со страшной силой.

— Шарль, давай так. Завтрак на плите. Сегодня вечером у нас ужин с моей семьей. Мать и дед. Форма одежды — джинсовая. Позвони, пожалуйста, Леониду и Валентину и расскажи им про визит Рокина. Чтобы рядом со мной появлялось поменьше оборотней. Если меня начнут проверять, они могут тоже пострадать. Ты понял, Настя, дети…

— Понял. Позвоню. А…

— А я пошла спать. Слишком этого много для меня.

Я развернулась и потопала в спальню. Задернула тяжелые темно-зеленые шторы. Упала лицом в подушки, изображающие ягоды. Спать. Спать, спать, спать…

Темнота и покой. Как хорошо просто — спать…

* * *

— Батюшка, у нас серьезные проблемы.

— Да, сын мой?

Рокин излагал все, что узнал о Ю. Е. Леоверенской. Внешне спокойно, не запинаясь на каждом слове, не дергаясь и не прерывая рассказа. А внутри у него все кипело. Рокин просто не мог понять — что с ним происходит. С одной стороны — вампиры. Нечисть. Нежить. Нелюдь. Мразь!!!

С другой…

Он неплохо относился к Юле. Молоденькая девушка. Веселая, чистая, наивная… Такой была и его Тамара, пока не…

Неважно! Не надо сейчас вспоминать об этом! Важно другое! Надо вырвать чистую душу из лап созданий сатаны! Надо сделать все, чтобы она забыла об этой нечисти, как о самом страшном кошмаре в своей жизни. И Рокин говорил и говорил, не слишком уже и обращая внимание на реакцию собеседника.

— И это ее окончательное решение, — закончил он свой монолог.

Отец Михаил долго сидел молча. Потом кивнул своим мыслям.

— Еще одна загубленная душа…

— Нет! Вы неправы!

— Неужели?

— Да. — Рокин понимал, что спорить не стоит, но и остановиться не мог. — В ней нет зла. Она запуталась. Не может разобраться. Находится под дурным влиянием. Но в то же время… я разговаривал с ней — и могу утверждать точно. Она просто… в заблуждении… Не знаю, как лучше сказать.

— Как ни скажи. Мы упустили эту душу.

— Мне кажется, если дать ей возможность, она может осознать истину.

— Полагаете?

Рокин пожал плечами. Он верил в Юлину доброту. Но…

— Я думаю, это будет нелегко. Но постараться стоит.

— Да, вы говорили. Она очень сильна. А у нас не настолько много одаренных женщин, чтобы ими разбрасываться.

— Именно!

— Что ж, Константин Сергеевич. Я постараюсь поговорить с ней в ближайшее время. Вы можете идти.

Рокин кивнул.

— Юля — неплохой человек. Умный, добрый, честный. Она могла бы соврать мне, но не стала этого делать. Могла бы приказать — и меня бы убили. Но и на это она не пошла.

— Из благородства — или она думала о своей выгоде?

Рокин задумался. И сказал, осторожно подбирая слова:

— Она была слишком устала и слишком ошарашена моим визитом, чтобы думать о своей выгоде. Мне так кажется.

— Думаешь, мы могли бы вернуть ее в руки Господа нашего? И в самой загубленной душе еще остались ростки святого?

Рокин пожал плечами.

— Почему бы нет.

— А анонима так и не установили?

— Нет.

— Плохо. Поработайте над этим вопросом.

— Будем работать. Разрешите идти?

— Идите.

Отец Михаил долго сидел после ухода Рокина. А потом снял трубку телефона.

— Брат Павел, у нас серьезная проблема на проекте «Леопольд». Я полагаю, что имеет смысл поговорить с сестрой Марией…

* * *

Я проснулась около четырех часов. Отдохнувшая, успокоившаяся, довольная собой и жизнью. Ладно, жизнь особо не радовала. И что предпримет ИПФ — тоже неизвестно. Но выбора нет. Я же не могу превентивно подорвать все церкви в нашем городе?

То есть могу, но смысла нет. Из других городов понаедут. И все. Никакой выгоды, одно сплошное расстройство. Но я ведь ожидала этого с самого начала. Нельзя сидеть на двух стульях. Нельзя.

Нельзя стоять на двух досках, если те перпендикулярны друг другу. Сначала-то можно, но потом ты сделаешь шаг, другой — и просто упадешь с них.

Но с Мечиславом надо поговорить по этому поводу.

Я поднялась и поплелась в душ. Чтобы выйти оттуда свежей, умывшейся и как говорила мама, «смывшей все дурные мысли».

Шарль сидел за компьютером. И судя по треску клавиш, активно общался с кем-то в чате. По моему совету он зарегистрировался на куче сайтов. И старался общаться с народом. Ведь нигде не увидишь столько истинных лиц и столько масок, как в Интернете. Нигде не услышишь столько жаргонных словечек. А иногда… нигде не увидишь и столько свиных рыл.

Я подошла и пригляделась.

— Это еще что за герой дня без галстука и трусов?

Шарль резко развернулся.

— Проснулась. А я тут воюю.

— А повод?

Дракоша проказливо улыбнулся.

— Понимаешь, есть тут один кретин! И он всем хвастается, какой он умный.

— А кто диагноз ставил?

— Я. Этот тип живет весьма однообразно. Дом — работа, дом — работа. Встречается с какой-то несчастной девушкой раз в неделю. Вечером приходит — и заваливается на диван. Смотреть кино или трепаться в Интернете. И больше ничего. Ни спорта! Ни кино! Ни живого человеческого общения. Ни интересов. Только что раз в год ездить на отдых. И так искренне расхваливает свой образ жизни…

— Мало ли таких?

— Много! Но разве это повод для одобрения?! Вот смотри! И он мне еще расхваливает, как хорошо живет! Жрет и пьет, что попало! Спит с кем хочет! И делает, что хочет!

— И что тебе не нравится? Прекрасное хомячье существование! Хомяки в клетке так и живут. И ни о чем не думают…

— Юля, а ты понимаешь, что для мужчины — это неправильно?

— Понимаю. И что?

— Как — что?! Мужчина должен к чему-то стремиться, чего-то добиваться, оставить о себе память на земле, посадить дерево, вырастить ребенка, построить дом…

— Ну вот. Этот человек тебе скажет, что ему хватает работы…

— Но это же неправильно!

Я пожала плечами.

— Таких много.

— Но лучше они от этого не делаются! Такие люди… это как ржавчина! Они разъедают волю к борьбе! Уничтожают все стремления! Зачем двигаться, если на диване — лучше?! Если бы я таким был, я бы сломался на второй день жизни в плену!

— Ты не такой. И я тоже. Но есть и такие люди. Как гомосексуалисты, лесбиянки и некрофилы. Вот и этот так же…

Тихо звякнули колонки, извещая о приходе нового сообщения.

Шарль открыл его — и спустя секунду негодующе фыркнул.

Я пригляделась — и рассмеялась.

Шарль, видимо в ответ на аргументы по защите права жрать и спать, написал товарищу, что тот ведет существование хлебной плесени. Та как-никак тоже живет, жрет, гадит и размножается. Только что не отстаивает свое право на эти важные дела. И теперь откуда-то из страшного далека несся негодующий вопль оскорбленного в лучших чувствах размноженца, цитирую дословно: «Я плесень?! Да это ты… и… плесень хлебная! А я — носорог! Наступлю и растопчу, если на дороге встанешь! Это мы, хамы, эгоисты и себялюбцы, по-настоящему любим жизнь, рвем ее зубами, жрем ее, получаем удо-вольствие, добиваем слабых, и нас большинство, процентов 85… Все люди на улице здесь носят маски, а на анонимных сайтах маски слетают. Просто во мне это сильно намешано — по материнской линии плебейская кровь, а по отцовской — голубая. Поэтому я временами плебей, а временами рыцарь, бывает благородство вылезает. Поэтому я разный, двуликий. Вот такая странная история доктора Джекила и мистера Хайда…»

Шарль фыркнул — и опять застучал по клавиатуре.

— «Да не любите вы жизнь. И она вас не любит. И никакого от вас в этой жизни толку. И то, что ты мне описываешь, — желание зажравшегося быдла. Жрать, спать, трахаться — и ничего не нести. Ни нового, ни интересного, ни даже важного. И не надо говорить про рыцарство и благородство. Крестьянок во все времена брюхатили, только в их детях ничего особо не вылезало. Аристократ — это человек, для которого важнее всего служение своей стране. А ты служишь, что ли? Да тебя слушать противно. Таких, как ты, надо врагу дарить, чтобы породу ухудшать… аристократ! Аристократами становились те, кто жизни своей не жалели для родины. А ты и соплей пожалеешь. Аристократы все делали, чтобы мир вокруг стал лучше, а тебе — хоть планета рухни, лишь бы с дивана не вставать! Люди носят маски, факт. Только вот у одних из-под маски показывается лицо, а у других — свинячье рыло. Доктор Джекил по крайней мере мечтал что-то для людей сделать. А ты? Трижды ха! С такими, как ты, и говорить не о чем. Одна надежда — что не размножитесь!»

Поставив в конце восклицательный знак, дракоша скинул сообщение, вышел из чата и выключил компьютер. И улыбнулся мне.

— Так их?

Я подмигнула в ответ.

— И только так!

В конце концов, психолог стаи Тигров, Ирина, посоветовала Шарлю конфликтовать как можно больше. Чтобы скорее избавиться от страха наказания. Или что-то в этом духе. Компенсировать века покорности… Вот он и наверстывал, от души отрываясь на сайтах.

Ладно, бывает…

— Ты как — морально готов к встрече?

Шарль пожал плечами.

— Но выбора у меня нет, так ведь?

— Есть. Но он тебе не понравится.

Дракоша фыркнул.

— Ладно. В общем, я готов.

Я оглядела Шарля. Дракоша был одет даже немного официально. Черные джинсы, белая рубашка, белые кроссовки, волосы связаны в хвост, контактные линзы не забыты…

Симпатяшка!

— Пробежимся еще раз по легенде?

— Вроде бы я все помню.

— Точно?

— Точно. Юля, не забывай, сколько со мной занимались психологи.

— Тогда можем идти.

И мы полезли в соседний подъезд через чердак.

* * *

Дверь нам открыл дед. Подмигнул мне, протянул руку Шарлю…

— Приветствую. Готовы к страшным пыткам вилками?

— Дед шутит, — вмешалась я, заметив, как побледнел дракоша. — Он имеет в виду, что на столе будет не меньше трех вилок, а вот выбрать из них нужную — задача для сильных этикетом…

Шарль ощутимо расслабился.

— Привыкай, — посоветовала я. — У нас то еще семейство.

И начался кошмар. Для нас обоих.

В коридор вышла мама. Поздоровалась. И утащила нас в гостиную. То есть сначала в гостиную, а потом под предлогом «помощи на кухне» отсекла меня от Шарля и уволокла допрашивать.

И началось.

Где познакомились? Сколько времени встречаетесь? Почему раньше не сказала? Какие у него намерения? Куда зашли ваши отношения? Куда ты хочешь их завести? И коронное — пач-чему не доложила раньше?! Мама определенно упустила свой шанс. Ей бы в КГБ работать! На третьем часу допроса сознавались бы все. Включая конвойных.

Дед о чем-то разговаривал с Шарлем. Я подозревала, что он уже узнал все от Мечислава. И просто подыгрывал дракону.

Зато мама оторвалась всерьез. И я не могла ее винить. Сколько бы нам лет ни исполнилось, а для родителей мы всегда будем только детьми. И они всегда будут заботиться о нас. Это — нормально.

За столом царила атмосфера радушия и спокойствия. Просто — семейный ужин. Почему бы нет? Шарль ощутимо расслабился. И я тоже. Мы беседовали о чем-то отвлеченном, вроде последней выставки художника Петлицкого…

И я далеко не сразу поняла, что из соседней комнаты доносятся какие-то странные звуки. Типа «кап… кап… кап…».

Первым это понял дед. Прислушался — и помчался в кабинет. И оттуда донесся трехэтажный мат.

Мы рванули вслед за ним.

Абзац котенку.

С потолка медленно капали капли воды, собираясь на полу в широкую лужу. По стенам кое-где сбегали ручейки. Под ногами непринужденно хлюпал ковер.

— Твою… мать!!! — высказалась я.

Торжественный ужин закончился, не разгоревшись. Мы остервенело бросились спасать документы.

А мама помчалась скандалить к соседу сверху.

* * *

Домой мы вернулись ближе к двенадцати ночи.

Скандала не вышло. Сосед был пьян, извините, как ягодичная мышца в гостях. Видимо, он вернулся — и не нашел ничего лучше, как завалиться в ванну. Открыл воду, разлегся прямо в одежде, одежда и намокла. Заткнула слив, в результате потекло на пол, потом перехлынуло через порог — и полилось в коридор и гостиную, которая располагалась как раз над дедовым кабинетом. Полилось бы и дальше. Почему? Да потому, что этого алканавта мы так и не добудились.

Когда мама прибежала вся возмущенная, Шарль поглядел на нее, вздохнул — и пошел наверх. Достал из кармана какую-то железку, поковырял ей в замке… я и не знала, что дракоша так умеет?

— У меня был опыт, — тихо пояснил Шарль.

Там мы и нашли этого борова. Дрых в ванне. Не утонул, потому что, простите — сто пятьдесят кило такой туши в обычную ванну просто не влезали, у него была угловая. И со специальным подголовником.

Судя по лицу деда, он испытывал сильное желание утопить идиота — и списать на несчастный случай. Я тоже. Но — мама нам не позволила бы.

Итог — затопленный кабинет. И бумаги деда, переехавшие в мамину рабочую комнату.

Ближе к двенадцати дед оглядел весь этот кошмар, вздохнул — и подвел итог:

— Юлька, выбирай. Либо старшие родственнички, либо младшие.

Я закатила глаза — и выбрала младших. Пусть дрыхнут в гостиной. А мы с Шарлем будем в спальне.

Семейный ужин определенно удался.

Я не шучу. И мама, и дед оценили Шарля по достоинству. Именно на фоне борьбы со стихией.

А дома меня ждал сюрприз.

Сюрприз был зеленоглаз, черноволос и улыбчив. Белые клыки посверкивали из-под алых губ. Он сидел на диване и листал газету.

— Юля, а сегодня твое предложение еще действительно?

Я послала Мечиславу нежную улыбку.

— И сегодня, и всегда…

— Отлично. Я пришел пообщаться. И лучше — наедине.

Шарль поглядел на меня. На Мечислава. Опять на меня. И пожал плечами.

— Я позвоню сейчас Валентину — и удеру в клуб. Вернусь утром.

Мечислав кивнул ему.

— Отличное решение. В «Три шестерки»?

— Пожалуй.

— Я вернусь, а ты поедешь сюда.

— Договорились.

Шарль подмигнул вампиру и вышел за дверь. А Мечислав тут же сгреб меня в охапку.

— Юленька… я соскучился…

Я хотела было сказать про ИПФ, про родственников… но тут вампир каким-то образом добрался до моей шеи, прошелся губами вдоль ключицы — и я махнула рукой на все эти мелочи… потом… все потом…

Оказывается, я тоже очень соскучилась…

Спустя полтора часа мы лежали на разоренной кровати. Я уютно устроилась на плече у Мечислава, вампир обнял меня одной рукой, а второй рисовал на моем мокром от пота плече замысловатые узоры.

— Теперь я верю, что вчерашняя ночь мне не приснилась.

— Она не приснилась, — вздохнула я.

— А почему так грустно? Неужели ты уже жалеешь?

— Нет. Не жалею. Но у нас проблемы.

— Вот как?

Мечислав мгновенно собрался. Словно… лежал пушистый котик — и вот, в одно мгновение перед тобой хищный клубок из когтей и мускулов, готовый к прыжку в любую минуту.

— И какие же у нас проблемы?

— Тебе с мелкой — или с той, что покрупнее?

— Начни с мелочей.

Я пожала плечами. И принялась выкладывать.

Визит родственников заставил вампира фыркнуть.

— Юля, твоя проблема яйца выеденного не стоит. Шарль — твой парень. Вы живете вместе, на что имеете полное право. Кто не верит — пусть читает гражданский кодекс. Кому не нравится — пускай отравится. Шарль вполне может за себя постоять. Судя по тому, что я видел.

— Да, за последние месяцы он прогрессировал. И теперь может ответить шуткой на шутку, колкостью на колкость и даже не убить оппонента в процессе спора.

— Из тебя вышел бы неплохой психолог.

— Эй, попрошу меня не оскорблять! Псих, олух… наглость какая!

— А почему нет? Или биолух лучше? Ты никогда не думала переквалифицироваться?

— Нет. Мне неинтересно копаться в чужих мозгах. Разве что в анатомичке.

Мечислав улыбнулся.

— Юля, ты невозможна. Но твои родственники действительно не проблема. Я распоряжусь. Либо я, либо Вадим будем приходить к тебе с визитом. А загипнотизировать пару сопляков — это такие пустяки! Какие бы конфликты ни возникали — твое дело продержаться до вечера. А там мы все исправим.

У меня камень с души свалился. Действительно, чего я переживаю? Штучки с сознанием вполне во вкусе вампиров. Если мы к вечеру и погавкаемся с Лешей или Лелей, к утру они все равно будут считать меня лучшим человеком на земле. И забудут все лишнее.

— Вот именно. Какие у нас еще проблемы?

— ИПФ…

После рассказа о Рокине в комнате повисла давящая тишина. Потом Мечислав чертыхнулся, встал в кровати и заходил по спальне. Взад — вперед, взад — вперед. Места было не очень много, но ему хватило с избытком. Пять шагов туда — пять шагов оттуда.

В кино или на нудистском пляже голые мужчины выглядят некрасиво. К Мечиславу это не относилось. Даже голым его назвать можно было с большим трудом. Только — обнаженным. А еще — взять в руки кисти и краски. И выпасть из реальности на пару часов…

— Юля, ты понимаешь, что подвергаешь себя опасности?

Я пожала плечами.

— Понимаю. Но выхода не вижу.

— Надо было убрать этого Рокина, пока он еще никому не рассказал!

— А потом наш аноним позвонит следующему. И еще кому-то. И еще… Угадай, кто закончится раньше — мы или ИПФ?

Мечислав сверкнул глазами.

— М-да! Вот войны нам в городе и не хватало! Но что ж это за падла?! Найду — живьем зарою!

Сейчас, когда вампир перестал себя контролировать, он выглядел еще более сексуально. И я ощутила, как внутри меня шевельнулось желание…

В каждой, самой сильной, умной и независимой женщине где-то в самой глубине ее независимой души живет жертва. И каждая женщина хоть раз в жизни мечтает почувствовать себя госпожой — и рабыней, жертвой — и укротительницей дикого зверя.

Я не стала исключением.

Но не стала и бросаться вампиру на шею с воплем «Возьми меня!!!». В стандартной комнатушке это закончилось бы моим близким контактом со шкафом. Или полом. Уж куда впишусь. Вместо этого я тихо-тихо позвала:

— Слава…

Мечислав резко развернулся ко мне.

— Да?!

— Жизнь продолжается. Мы здесь, мы вместе… разве этого мало?

Зеленые глаза горели яростными огоньками.

— Мало?! Этого очень много. Но… Юля, ты понимаешь, что ИПФовцы могут сделать все, что угодно?

— Могут, — согласилась я. — Но выбора у нас так и так нет.

— Надо сообщить в Совет.

— В Совет? Зачем?! Мало нам Альфонсо?!

Мечислав тряхнул волосами.

— Юля, старательно отгораживаясь от чуждого тебе мира, ты многое упустила. Но ты же умная девочка. Вот подумай сама, сложно ли вычислить вампира?

Я подумала. Выходило, что при наличии техники и технологии — не очень. Я как-то раньше об этом не задумывалась, но…

— Возможности есть. Но, тем не менее, нас всех пока не перерезали. Почему?

— Чтобы было на кого охотиться? Добро и зло?

Мечислав тряхнул головой. Черные волосы разлетелись по золотисто-смуглым плечам шелковыми волнами, блеснули в свете лампы… и до безумия захотелось зарыться в них пальцами. И ни о чем не думать. Просто смотреть в удивительные зеленые глаза над собой — и улетать туда, где нет ничего и никого. Только он и я.

— И это тоже. А кроме того… Нас мало. Да. Но каждый вампир стоит десяти человек. Они налетят на гнездо — мы на церковь. Они вырежут десять наших — а мы сто священников. А опыта и цинизма у нас побольше. Поэтому…

Я кивнула.

— Понятно. Россия, Америка, Китай. У Америки технология. У Китая прорва народа. А у нас загадочная русская душа. Но равновесие стараются соблюдать. Потому что, если сцепимся — на земле уцелеют только тараканы.

— Конечно, это утрированно, но очень близко.

— Тогда мне особо ничего не грозит?

— Если бы… Официально — не грозит. А вот что могут придумать эти крестово озабоченные — не знает даже их бог!

— Их бог? — уцепилась я за оговорку. — А не твой?

Мечислав тряхнул волосами.

— Я родился давно. И никогда не верил в Христа. И никогда не стану.

— А вообще ты в кого-то веришь?

— В себя. В тебя. В то, что бог помогает тем, кто сам себе помогает.

— И вообще на стороне больших батальонов?

— И в это — тоже.

— А правда, Славка, когда ты родился? Тебе сложно сказать? Да?!

— Больше семисот лет назад, — отрезал вампир.

Я шлепнула рукой по покрывалу.

— Славка! Ну что это такое!

— Юля, дай подумать.

Я фыркнула. Развернулась и уткнулась носом в покрывало. Пусть любуется на мою попу, если отвечать не хочет! Вот!

Я совсем забыла, что не стоит подставлять противнику беззащитный тыл.

Если кто не знает, вампиры передвигаются абсолютно бесшумно. Поэтому я даже дернулась от неожиданности, когда мои бедра сжали крепкой хваткой, а на левой ягодице запечатлели то ли поцелуй, то ли укус.

— Ой! Ты что делаешь?!

— Издеваюсь! Что непонятного?!

— С особым цинизмом издеваешься — или как?

— Конечно, с особым.

На этот раз легкий укус достался второй части седалища.

— Ага. Ой. А перевернуться можно?

— Нет. Даже и не надейся. Лежи теперь — и мучайся. И неизвестностью, и…

— Буду мучиться и страдать, — охотно согласилась я, утыкаясь головой в подушку. Хватка чуть ослабла, и ловкие пальцы скользнули между моих ног. — Только учти, что мне на этом месте еще на лекциях сидеть.

— Вот и прекрасно. Будешь на лекциях думать обо мне. А теперь расслабься — и получай удовольствие…

Шепот скользнул бархатом по моей коже. Жаркий, соблазняющий, искушающий… да и сам Мечислав был искушением в чистом виде. Сильно подозреваю, что если бы в Эдемском саду на дереве оказался он — яблоко бы не понадобилось. Ева и так бросила бы Адама. Еще бы и весь сад вынесла. На что мы женщины способны ради любви…

В эту секунду Мечислав заскользил языком по всей длине моего позвоночника — и я отбросила все посторонние мысли. Подумаю об этом потом. Завтра. Или через неделю… да, вот так, пожалуйста… еще… да…

* * *

Мечислав смотрел на лежащую рядом с ним женщину. Юля уснула, утомленная, а у него было еще несколько часов до рассвета. И множество дел. Надо выяснить, что и кому известно. Найти анонимщика и вырвать ему все внутренности. Дать задание оборотням, чтобы охраняли и Юлю и Шарля. И его фамильяр, и дракон слишком ценны, чтобы их потерять.

А еще хорошо бы выяснить, что произошло с Юлей. Почему она вдруг так поступила? Почему пришла к нему? Почему пригласила в свой дом, в свое тело, в свою жизнь?

Где тут подвох?

За время общения с Юлей Мечислав отлично понял, что такое американские горки. Да не простые, а с тигром в одной кабинке с тобой.

Вчерашнее поведение женщины стало для него неожиданностью. Он просто терялся в догадках.

Юле такие порывы несвойственны. Факт.

А если учесть, как она боролась за свою свободу, не уступая и сантиметра, как приходилось выцарапывать у нее то, что должно было принадлежать ему по праву, учесть ее упрямство и послед-вательность… нереально!

Нереально, черт возьми!

Что же произошло с ней?!

Что могло случиться такого?!

Вроде бы последние пару дней Юля провела, как обычно… если только поговорить с Надей? Но опять же, Юля могла и не рассказать ей всего.

Мечислав пожал плечами и набрал номер.

Надя ответила почти сразу.

— Ваша светлость, мой поклон…

— Очаровательная дама, хорошо ли вы проводите вечер?

Мечислав чуть улыбнулся, подыгрывая девушке. Он вообще симпатизировал этой лисичке. Она неплохой человечек. Не подлый, не злой, не мстительный… а остальное — приложится.

Человеческие качества намного важнее умения правильно кушать рыбу или цены штанов. Можно переодеть принца в нищего и наоборот, но ни один бриллиант не сделает ножку маленькой, а душу — большой. Ни один…

— Благодарю вас, ваша светлость, просто чудесно. Какой вопрос вы хотели мне задать?

Мечислав чуть улыбнулся. Два реверанса, улыбка — и к делу. Знает, что просто так он звонить не будет.

— Ты вчера говорила с Юлей, так ведь?

— Да. Вы сейчас вместе?

Надя даже не удивилась вопросу. А заданный ей свидетельствовал, что Юля все-таки говорила с ней. Советовалась… рассказывала о своих планах…

— Да. Она спит.

— Умаялась, бедняжка?

— Надя…

— Ваша светлость, — тут же исправилась девушка, — мы действительно поболтали с Юлей. Как она объяснила, она наконец-то смогла отпустить Даниэля. И решила, что надо идти дальше.

— И все?

— Увы… ничего более. Только шаг вперед. К вам. Разве это плохо?

— Не плохо. Непонятно.

— И тем не менее… Юля хочет жить дальше. Помогите ей! Неужели это сложно?!

— Не сложно. О чем вы вообще говорили?

— Юля призналась, что смогла отпустить Даниэля. А я посоветовала ей, чтобы уж наверняка, надеть юбочку покороче и прийти к вам в гости. Она последовала совету?

— Последовала. Спасибо, благодетельница…

— Не злитесь. Юля хотела как лучше…

Мечислав нажал кнопку отбоя. И едва удержался, чтобы не запустить ни в чем не повинный сотовый в стену.

Черт!

Просто… так?!

Просто в один прекрасный момент две соплюшки решили, что он хорошо подходит на роль… на какую?!

Раз уж они все равно связаны, то проще дать, чем упираться?!

Так, что ли?!

Мечислав зашипел сквозь стиснутые зубы от злости. Но крушить мебель и биться головой об стену в припадке ярости не стал.

«Почему меня это так разозлило?» — вдруг подумалось ему.

Обычно вампир и предпочитал именно такие отношения. Легкие, спокойные, ни к чему не обязывающие. Доставили друг другу удовольствие — и разошлись без взаимных претензий. Так получалось очень редко, но вампир вспоминал о таких женщинах с нежностью. Его ужасно раздражали истерички, которые что-то требовали, просили, выясняли… неужели не ясно?! Все! Он ушел! Что еще?!

Мужчина не собака, на цепь не посадишь!

А сейчас он злился… почему?!

Что он хотел бы от Юли? Чтобы она бегала за ним?! Страдала?! Умоляла?! Устраивала скандалы?!

Нет?!

А что тогда?!

Мечислав задумался. И вдруг с ужасом понял… ему бы хотелось, чтобы Юля относилась к нему, как к Даниэлю. С любовью. С нежностью. С доверием.

А не просто утилитарно: сделал дело — можешь быть свободен!

От Юли ему нужна была любовь.

Но почему?!

Мечислав боялся додумать эту мысль до конца. И звонок телефона воспринял как подарок свыше.

Звонил Владимир.

— Шеф, тут пришла интересная информация. Не хотите посмотреть?

— Хочу. Сейчас приеду.

Мечислав бросил нежный взгляд на спящую девушку. Юля лежала на спине, закинув руки за голову, одеяло сбилось, и была видна бледная грудь с кружком соска. Чуть выше, под ключицей, виднелся красноватый след от укуса, четко выделяющийся на бледной коже. Шрамик от креста… как же ты все это выдержала, девочка…

Вампир обвел шрам кончиком пальца — и не удержался. Наклонился и крепко поцеловал ее.

Юля вздохнула во сне, что-то прошептала — и обвила руками его шею, отвечая на ласку…

Первый поцелуй плавно перетек во второй, третий — и Мечислав махнул на все рукой.

Подождет Владимир. Не полысеет. А у него на ближайший час есть очень важное занятие.