24 секунды до последнего выстрела

Е. Гитман, 2022

Себ – отличный снайпер, один из лучших. Только Лондон – не Афганистан, и снайперы здесь не нужны. Он чувствует, что ржавеет, как оставленная в грязи винтовка. Но и в Лондоне есть люди, которые умеют ценить красоту безупречно выполненного выстрела. Себ получает предложение, от которого не может и не хочет отказываться – и постепенно оказывается втянут в криминальные дела нового работодателя. Мистер Фоули настолько же влиятелен, насколько безумен. Он контролирует оборот оружия, наркоторговлю, держит в кулаке полицию и службы безопасности. А ещё он одержим модным кинорежиссёром и его новым фильмом. Фоули затевает с режиссёром кровавую игру, и Себ постепенно погружается мир чужих больных фантазий. В конце концов, он просто снайпер. Всё, что он может, это сделать выстрел.Содержит нецензурную брань.

Глава 8

Пятого звали Дэвид Блинч, он был из высшего класса и жил в особняке в Челси.

Себ лежал на полу запылённого чердака, усыпанного птичьими перьями и заляпанного помётом, и наблюдал за Блинчем. Тот сидел в гостиной, заставленной старой мебелью, подливал себе из пузатого чайника чай в маленькую фарфоровую чашку, разбавлял его молоком из молочника и лениво курил сигарету. Хоть фотографируй его — и на открытку. Высокий, светловолосый, с длинным лошадиным лицом, такой британский, что тошно. Себ всё ждал, что из-за кресла выскочит корги.

Не выскакивала.

Он затянул с этим делом на три дня. Сьюзен, которая до сих пор держалась очень хорошо, внезапно сорвалась в неконтролируемую истерику. Рыдала до рвоты, хваталась за Себа, кричала, что мама смотрит на неё из углов спальни.

Они вчетвером — Себ, мама с папой и миссис Кейл — с трудом напоили Сьюзен успокоительными каплями. К сожалению, после нескольких часов сна ей не стало лучше, и более или менее она успокоилась только в квартире у Себа.

Было очевидно: с жильём придётся что-то решать. Пока, в качестве временной меры, Себ арендовал половину таунхауса на соседней улице от дома Эмили, вместе со Сьюзен туда перебрались родители и миссис Кейл.

И вот теперь, когда все успокоились и обустроились, Себ вернулся к работе.

Только выполнить её оказалось очень трудно.

Он смотрел на цель, и всё, что мучило его в Каире, вдруг навалилось с новой силой. Казалось бы, разве проще выстрелить в незнакомца, чем в ублюдка, который оставил твоего ребёнка без матери?

Проще.

Отложив винтовку в сторону, Себ перевернулся и сел, прижавшись спиной к грязной стене.

«У меня был снайпер до тебя… — вспомнились слова Джима, — виртуоз… Он сломался».

И, кажется, Себ догадывался, почему.

Чёртов Джим Фоули.

Себ с силой сдавил виски пальцами, зажмурился до боли в глазных яблоках. Выдохнул.

Он не мог остановиться, прекратить всё, просто уйти.

Во-первых, потому что Блинч заслуживал смерти. Действительно заслуживал, безо всяких приказов. А во-вторых, потому что приказ всё-таки был.

«Он всё равно труп», — подумал Себ с отчаянием. Даже если он сам решит выйти из игры, Джим прикончит Блинча.

Ничего не изменится. То, что Себ ненавидит свою жертву, просто дерьмовая шутка судьбы или Джима Фоули. Мелочь. Не то, что может сбить глазомер, запороть баллистические расчёты, остановить пулю.

«Иди нахер, Джим!» — подумал Себ. Он не сломается.

Выравнивая дыхание, Себ ощущал, как его отпускает: тошнота прошла, ненависть отступила, голова очистилась.

Перевернувшись обратно на живот, он подполз к позиции, заново установил винтовку, поправил перчатки и приник к прицелу. В комнате теперь появилась женщина лет сорока, невысокая, полная, в строгом костюме и с короткими светлыми волосами. Жена, любовница? Себу было плевать. Они говорили о чём-то. «Как вы смели смотреть на горничную таким взглядом, сэр?» — озвучил её реплику Себ. Или: «Вы вообще видели прошлый отчёт?». Хотя вряд ли, официально Блинч нигде не работал. Может, они вместе ругали современную литературу?

Неважно.

Себу нужно было, чтобы женщина вышла из комнаты. Никакого волнения не осталось. Если сейчас они уйдут из комнаты вдвоём, Себ просто поедет домой, а потом продолжит — уже с другой точки. Он никуда не спешил, Джим ведь не ставил крайнего срока.

Женщина махнула рукой, наклонилась, коротко поцеловала Блинча в щёку и пошла к дверям. Кажется, её жест можно было перевести как: «Не надо меня провожать», — но Блинч всё-таки учтиво приподнялся со своего места. За женщиной закрылась дверь. Блинч вернулся в кресло, и Себ отщёлкнул предохранитель.

Скрипнула дверь. Себ вздрогнул, а за спиной тут же раздалось:

— Как поживаешь, мой дорогой Дантес?

Себ резко вскочил на ноги, повернулся — и, конечно, встретился взглядом с Джимом.

Неожиданный удар сзади — лучший способ вырубить снайпера, и Джим наверняка знал об этом. Себ сложил руки на груди, прогоняя остатки животного, вбитого в подкорку страха.

— Сэр.

Как он там спросил? «Как поживаешь, мой дорогой…», — Себ попытался вспомнить, но фамилия на «Д» вылетела из головы.

— Ясно, — пожал плечами Джим. — Я почему-то так и думал, — он выглядел раздражённым, а потому максимально опасным, — если бы я сам не давал тебе письменных инструкций, детка, я задумался бы, умеешь ли ты читать?

— С вашего позволения, сэр… вы нанимаете меня стрелять, а не читать.

Джим издал резкий звук: не то выдох, не то рык, не то стон, прошёл к подоконнику, уселся на него, разбивая последние остатки маскировки позиции, посмотрел в окно и сказал задумчиво:

— Одноклеточные и однозадачные. Господи, какая же скука…

Чем именно, Себ не знал, но чем-то он, похоже, как следует разозлил босса. Или не он?

Понаблюдав какое-то время за дорогой, Джим повернулся и сказал:

— Приговор мистеру Блинчу откладывается.

Если бы Себ услышал об этом пятнадцать минут назад, он, наверное, пришёл бы в ярость. Но теперь просто ответил:

— Как скажете, сэр.

Джим приподнял брови, и его лицо, только что выражавшее отвращение, сделалось заинтересованным.

— Надо же, — он улыбнулся, показывая зубы, — какой послушный мальчик. Может, я даже дам тебе за это косточку, Себастиан. Хочешь косточку?

Себ, наплевав на устав и напомнив себе, что он не в армии, опустился на колени и принялся разбирать винтовку. Раз уж Блинчу сегодня повезло — нечего ей тут лежать.

— Ты скучный, — протянул Джим, и вдруг окликнул его другим, непривычно-добрым тоном: — Себастиан!

— Да, сэр? — Себ тут же распрямился.

— Убей для меня кого-нибудь, святой Себастиан… — протянул Джим ласково и с мольбой в голосе, — ну, пожа-а-алуйста.

Он наклонил голову и улыбнулся, как будто действительно что-то выпрашивал, а Себ смотрел на него, сжимая в руке лямку футляра от «М-24», и не мог отделаться от мысли, что всё это один большой спектакль.

Ну, или у Джима ещё сильнее поехала крыша. Или он опять на наркоте.

— Простите, сэр, — сухо ответил Себ, — невнятный приказ, отданный командиром, пребывающим в невменяемом состоянии, я игнорирую.

— Ха, — Джим вытолкнул из себя короткий резкий смешок, — а если я дам более ясный приказ, Себастиан? Святой Себастиан… иди сюда…

Да, сомнений не было, у него начинался очередной приход. В полутьме чердака его кожа выглядела неестественно белой, на лбу блестел пот. Речь, как тогда в недостроенном офисе, стала невнятной, часть слов пропадала, и он был вынужден повторять их.

— К окну… ну, я не кусаюсь… — он опять засмеялся, и Себ с осторожностью подошёл к Джиму. Выглянул вместе с ним в окно, на немноголюдную улицу. — Смотри… повернула из-за угла… в мали… малиновой…

Джиму не было нужны договаривать, потому что Себ и сам разглядел женщину в яркой приметной шляпе.

— Вижу, — отозвался Себ.

— Видишь… — шёпотом повторил Джим, — она идёт не очень быстро… тяжёлый день, а дома ещё ссора с дочерью… Бедняжка. Она ненавидит свою жизнь. Всё время одна. Не была замужем, ни один мужчина не хотел её саму. Да и женщины тоже… — Джим прижался затылком к оконному проёму, закрыл глаза. Теперь его буквально рвало словами, зато он не терялся в них: — Работа была единственным, что делало её жизнь осмысленной, представляешь, Себастиан? И вот, пуф, она потеряла почти всё, Себастиан. Ей остался только позор, долгое и мучительное падение на дно… и дальше смерть. Помоги ей, Себастиан, — Джим открыл глаза, ловя взгляд Себа: — Убей её прямо сейчас.

Себ знал, что так будет, едва Джим упомянул женщину в малиновой шляпе. Она продолжала идти по улице, уже почти поравнялась с домом, на чердаке которого они сидели.

— Тогда уйдите от окна, сэр.

— Джим! — рявкнул он.

Да ладно. А Себ уж думал, что эту тему они проехали.

— Джим… уйдите от окна. Вас видно.

Он собрал винтовку так, словно соревновался на скорость. В голове было тихо, ровно и пусто. Джим отошёл в тень, а Себ присел и взял женщину на прицел. Расстояние было очень небольшим. Собственно, даже целиться не было нужды.

Женщина уже миновала этот дом и шла дальше. До конца квартала оставалось триста метров.

Щёлкнул затвор. Себ не знал, остановит его сейчас Джим или нет, и его это не волновало. Он сделал вдох, потом выдох. Задержал дыхание перед самым выстрелом, отсчитывая в голове секунды по ударам сердца, без всяких часов, и после десятой секунды, в перерыве между ударами, нажал на крючок.

Женщина упала, на улице началась суета, беготня, но Себ уже не смотрел туда, отодвигаясь в тень.

Опустив винтовку на пол, он посмотрел на Джима, а тот запрокинул голову и расхохотался: истерически, с повизгиванием.

— Я заплачу тебе премию, Себастиан, — он громко сглотнул, — премия нравится тебе больше косточки?

— Да, Джим.

Он смотрел на Себа как на особо интересный подопытный образец. Или как на добычу — во всяком случае, ноздри у него раздувались весьма хищно, а от наркотической (или ещё какого-то происхождения) вялости не осталось и следа.

— Хорошо. Да, Себастиан… — он хмыкнул, ещё шире раздувая ноздри, — ты убил её, потому что пожалел?

Себ ненавидел чёртов психоанализ и психологов. И его особенно раздражало, когда в психолога пытался играть Джим, потому что тогда он напоминал того стрёмного чувака из «Молчания ягнят».

— Я убил её, потому что вы отдали мне приказ, Джим, — ответил Себ. — Я могу быть свободен? На улице через пару минут будет толпа полиции.

Джим повернулся к Себу спиной и обхватил себя руками за плечи: жест вышел потерянным и жалким.

— Иди, Себастиан, — слабо ответил он. — Иди куда хочешь. И да, эта женщина… неделю назад она возглавляла огромную сеть по распространению кокса. Ты рад это узнать?

Отлично.

Хорошая новость: Себ знает, кто эту сеть возглавляет теперь. Плохая: ему плевать. Но эта игра Джима ему не понравилась.

«Он сломался».

Возможно, стоит намекнуть боссу, что, если он хочет и дальше иметь под рукой профессионального снайпера с высоким уровнем переносимости творящейся вокруг херни, то этого снайпера не нужно ломать специально. Хотя бы.

— Нет, сэр, — сказал он холодно. — Мне всё равно. И вам тоже лучше уйти… даже если полиция слишком тупа, чтобы заметить вас в тёмной комнате.

Он должен был бы начать разбирать винтовку, даже снял сошки, но больше ничего не делал. Вот только Джим выглядел отчаянно дерьмово. Подумав, что это становится недоброй традицией, Себ спросил:

— Может, вас отвезти домой?

Джим посмотрел на него с удивлением, как будто не расслышал.

— Джим?

— Иди, Себастиан, — сказал он. — Ты мне больше не нужен.

Себ бросил взгляд на часы. Может, полиция и не прибежит сюда через две минуты, но вот через полчаса Джиму точно лучше бы свалить. А он стоит, пошатываясь, с закрытыми глазами, и пытается, похоже, слегка прийти в себя. Что за дрянь он принимает, интересно?

Через пять минут Джим открыл глаза, во взгляде появилась осмысленность.

— Ты молодец, святой Себастиан, — и ушёл.

***

В завещании Эмили ничего не написала о похоронах — поэтому миссис Кейл, единственная, кто имел моральное право решать, за прошедший месяц раз пять поменяла точку зрения. Захоронение? Кремация? Приглашать ли пастора? Какую выбрать музыку?^[5]

Тем не менее ко дню похорон всё было определено, и Себу оставалось только отвезти нарядную, причёсанную, но очень печальную Сьюзен на кладбище к нужному времени.

Накануне он сам, не полагаясь на сознательность и ответственность остальных, обговорил с дочерью каждую деталь, а потом помог ей выбрать подходящее платье. Вместе с родителями и няней Сьюзен они пришли к выводу, что она обязательно должна побывать хотя бы на первой части.

Себ не любил похороны, да и бывал на них очень редко — ни горевать, ни вспоминать его не тянуло, но ради Сьюзен он надел душный тесный костюм и был готов участвовать в церемонии от начала и до конца.

Заняв парковочное место у ворот кладбища, Себ повернулся к Сьюзен, поймал её потерянный и испуганный взгляд, спросил:

— Готова?

Сью сделала неопределённое движение плечами.

— Помнишь, о чём вчера говорили?

— Угу…

— Если ты захочешь заплакать — это не страшно. Никто не станет думать о тебе плохо. Но если сможешь сдержаться — будешь очень большой умницей. Попробуй всё время вспоминать весёлое. Помнишь медведя?

Сьюзен всё-таки улыбнулась через силу, вспоминая истории, которые Себ вчера рассказывал ей почти час, и собственные воспоминания о маме, которые они тоже освежили вместе.

— Пошли?

Только дождавшись внятного утвердительного ответа, Себ вышел из машины.

Кладбище Милл Хилл было из тех, которые точно понравились бы Эмили (в этом Себ был уверен — сколько их они обошли, когда только начали встречаться…). Здесь было тихо, зелено и достаточно пустынно.

Сьюзен шла маленькими медленными шагами, крепко держась за руку Себа, и даже оглядывалась по сторонам. В какой-то момент она залюбовалась большим мраморным ангелом, и они остановились возле него. Сьюзен осторожно коснулась крыла.

Себ её не торопил — специально приехал с запасом по времени.

Наконец, они вышли на церковный двор, где уже прогуливались гости. Завидев их, к ним поспешила миссис Кейл.

Ещё вчера она рыдала, но сегодня взяла себя в руки, оделась, накрасилась и даже вытащила откуда-то шляпку в духе королевы. С некоторой мрачностью Себ подумал: хорошо, что не малиновую.

— Басти! — она официально протянула Себу руку, которую он мягко пожал. Потом она наклонилась и поцеловала в щёку Сьюзен.

— Вы отлично выглядите, миссис Кейл, — сказал Себ.

Не успела она ответить, как к ним подошли соседки Эмили. Напрягшись, Себ всё-таки вытащил из памяти их фамилии: миссис Бейкер и миссис Харрис, мама неприятной девочки Джулии. Они тоже явно постарались, выбирая лучшие платья, обе по очереди пожали руку Себу и обе расцеловали Сьюзен, передавая ей приветы от своих детей.

Сьюзен выговорила в ответ пусть тихое, но вполне слышимое «спасибо».

— Она была такой красавицей, — вздохнула миссис Бейкер. — И такая ещё молодая…

— Жаль её цветы, она обожала розы и хризантемы, — проговорила миссис Харрис светским тоном, — мы с ней совсем недавно говорили, как подвязать плети на зиму…

Оставив соседок делиться впечатлениями о саде с миссис Кейл, Себ осторожно отвёл Сьюзен в сторону, незаметно поправил идиотский узкий пиджак и, подняв голову, прикинул, что между скатом крыши и высоким кирпичным бортиком просматривается отличная позиция для стрелка. Даже для двоих, учитывая симметричность строения. А спуститься можно сзади, там технические лестницы есть. Если бы он выбирал лёжку, расположился бы слева, в тени.

— Пап… — Сью дёрнула его за рукав, — что там?

Себ тут же отвёл взгляд от крыши.

— Я просто задумался. Отличная погода, правда? Представляешь, как бы нам не повезло, если бы лил дождь, как вчера?

Церковный двор окружали деревья и высокие стриженые кустарники. Себ окинул их взглядом и почувствовал, что во рту становится горько.

Прислонившись к одному из стволов, прикрыв глаза и, кажется, целиком отдавшись звучанию музыки в наушниках, стоял Джим. Себ немедленно отвернулся и встал к нему спиной, закрывая от него Сьюзен — и наоборот. Ей совершенно не нужно его видеть и вспоминать встречу на кухне.

К счастью, пробило десять. Себ повёл Сьюзен вслед за остальными в церковь, где уже был выставлен чёрный гроб, обложенный со всех сторон белыми лилиями. Ладошка Сьюзен стала влажной.

— Сейчас бабушке придётся говорить речь. Она репетировала её три ночи, представляешь, а всё равно боится, что забудет слова, — шепнул Себ на ухо дочери, садясь с ней на скамью в третьем ряду — так, чтобы не привлекать особого внимания и не делать Сьюзен предметом изучения.

Церковь набилась почти целиком. Кого-то Себ смутно узнавал — кажется, этих людей он встречал, пока они с Эмили ещё жили вместе. Но в основном вокруг была масса чужих лиц.

Пока все рассаживались, к Себу подошёл Грег — официальный и серьёзный. Кивнул Сьюзен, сказал, что ему жаль встречаться при таких обстоятельствах и отошёл, дав Себу повод снова отвлечь дочь от неприятных мыслей.

Он как раз закончил драматический рассказ о том, как будущий полицейский искал по улицам кошку Эмили, когда шуршание и шорох одежды затихли, уступая место неторопливой музыке.

Сьюзен рядом вытянулась, замерла и, кажется, даже дышала через раз. Себ продолжал держать её за руку, а на тёмном экране позади гроба расцвела первая фотография — хохочущая Эмили пытается удержать на плече кота.

«Господь, пастырь мой…»^[6], — пел голос, который, если постараться, можно было принять за голос Эмили. Фотография сменилась. Теперь Эмили стояла одна и держала в руках букет цветов.

«Он водит меня к водам тихим».

Себ улыбнулся, когда увидел кусочек их с Эмили свадебной фотографии. Кто-то предусмотрительно загнул или отрезал на компьютере его половину, оставив в кадре только кусок локтя в чёрном пиджаке. А Эмили, чуть подняв голову, махала кому-то перед собой.

«И я не убоюсь зла, потому что ты со мной».

Эмили над детской кроваткой, которую не видно, но которая легко угадывается. Себ знал эту фотографию, потому что делал её сам.

И ещё фото, и ещё: множество забавных и счастливых моментов.

Отвернувшись от экрана, Себ посмотрел на Сьюзен. Глаза у неё были широко распахнуты, как будто она боялась моргнуть и упустить хоть что-то. Рот приоткрылся. Она всё ещё дышала через раз.

«И я буду жить в доме Господнем, навсегда и во веки веков».

На последней фотографии Эмили была вместе с Джексоном. Снятые по пояс, они обнимались и, похоже, собирались поцеловаться. Они смотрели друг на друга, и Себ ощутил что-то неприятное, шевелящееся в груди. Они хорошо смотрелись вместе, и он хотел бы…

Было бы круто увидеть их вместе по-настоящему. На свадьбе, которую выдумала Сьюзен. Чёрт возьми, они были обязаны закатить праздник и позвать его на торжество.

Фотография тихо выцвела вместе с последними нотами песни, и к трибуне вышла миссис Кейл. Она откашлялась, поправила рукава платья, потёрла запястья, коснулась шляпки, ещё раз кашлянула…

— Эмили ругала бы меня, — произнесла она в микрофон дрожащим голосом, — за то, что я так нервничаю… Она вообще любила говорить, что я всё время нервничаю по пустякам. Думала, она знает, как лучше жить…

Кое-где раздались приглушённые смешки.

— Она ещё в школу не ходила, когда заявила мне впервые, что мы с папой неправильно живём. И немедленно составила план, как всё исправить, — она опять кашлянула и крепко сжала пальцами край кафедры. — Первым делом, нам нужно было немедленно бросить работу, потому что «это глупо — работать столько времени».

Смешки стали громче.

Да, более юная версия Эмили, правда, отличалась страстью к поучениям.

— До седьмого класса я воспитывала ворчливую старушку, — продолжила мисс Кейл, — а потом, придя домой, вдруг обнаружила сумасшедшего подростка с розовыми волосами. Как вы думаете, чем именно она покрасила голову? — сделав паузу, миссис Кейл выговорила, хотя было видно, что ей хотелось скорее плакать, нежели смешить: — Жидкостью Кастеллани из аптечки.

Те, кто засмеялся, видимо, застали розововолосую Эмили. Хотя Себу тоже было забавно: он вспоминал фотографию, которую она гордо продемонстрировала на третьем свидании.

Миссис Кейл не зря репетировала. Она вспоминала шутки, смешные истории, выходки, и вдруг, оборвав саму себя посередине речи, ещё раз кашлянула и сказала:

— Нам всем будет не хватать нашей Эмили. Она умела приносить радость.

Несколько секунд в церкви было очень тихо, а потом опять заиграла музыка. Снова закрутились фотографии, но на них уже мало кто смотрел, потому что носильщики подняли гроб и неспешно пошли к выходу. Когда они проходили рядом со Сьюзен, она протянула руку и быстро коснулась деревянного угла. Отдёрнула ладонь. Всхлипнула и уткнулась в подмышку Себа, ещё толком не понимая причин, но уже чувствуя по общему настроению, что не нужно рыдать громко.

Миссис Кейл под руки вели родители Себа. Мама шептала ей на ухо что-то утешительное. Кто-то украдкой вытирал слёзы, а Себ ощущал настойчивый зуд в затылке. Поймав момент, он обернулся и встретился взглядом с Джимом, стоящим позади скамей. Он уже убрал наушники и теперь сливался с толпой — разве что его пиджак был подороже, чем у остальных. Убедившись, что Себ его видит, Джим медленно наклонил голову, повернулся и вышел из церкви, растворяясь среди однотонных спин.

Когда Себ и Сьюзен выбрались наружу, Джима уже нигде не было видно. Зато к ним подошла няня и тут же заговорила со Сьюзен, отмечая, что она большая молодец и очень хорошо держится.

— Твоя мама очень бы тобой сейчас гордилась, Сьюзен, — сказала мисс Кларенс, — ты настоящая маленькая принцесса.

Сьюзен, которой всегда нравилось, когда её называли принцессой, в этот раз не отреагировала на обращение, а мисс Кларенс спросила:

— Мистер Майлс, возможно, мне стоит увезти Сьюзен домой?

Себ задумался. Впереди ещё было прощание у могилы и речь пастора, но нужно ли это видеть Сьюзен? Сейчас, под впечатлением от церемонии прощания, она, кажется, пребывала в том состоянии, когда печаль ощущается, но не ломает. Если она сумеет сохранить это чувство, со временем боль от смерти Эмили станет слабее.

— Сьюзен, — Себ опустился перед ней на корточки, — как насчёт того, чтобы поехать с мисс Кларенс домой?

— А ты?

— Я бы тоже хотел, — улыбнулся он, — но я взрослый, мне нельзя. Я… побуду там за нас двоих.

Сьюзен задумалась.

— Мама обидится на меня за это?

— Ни за что. Скорее она обидится на меня, если я не прослежу, чтобы ты вовремя съела свой ланч, — и уже серьёзнее добавил: — Мама бы предпочла, чтобы ты сохранила в памяти всё, что увидела сейчас. Эти фотографии, цветы, этих людей, которые очень любят её. Знаешь… попробуй нарисовать для неё что-нибудь. А потом мы отнесём рисунок в церковь. Это будет хорошо.

— Я попробую, — сглотнув, ответила Сьюзен и сама отпустила руку Себа, чтобы протянуть ладонь няне. Неспешно они пошли прочь, о чём-то переговариваясь.

Себ, наплевав на то, что процессия и гости уже давно ушли с церковного двора, следил за Сьюзен взглядом. Только когда они с няней завернули за живую изгородь, а голос Сьюзен перестал чётко различаться, он отвернулся и тут же заметил среди надгробий Джима.

Джим обернулся, покачал головой и указал в ту сторону, куда ушла процессия. Себ кивнул и подумал, что это правильное решение — пойти к могиле, а не рисковать получить очередной сеанс психотерапии от босса.

***

Обстановка в арендованном и кое-как приведённом в порядок доме была неспокойной.

Себ чувствовал себя лишним в этой гостиной, толком не понимал, зачем его просят остаться и что хотят с ним обсуждать. Родители уезжали в Карлайл завтра. Миссис Кейл ехала с ними — но ненадолго.

Себ поговорил с ней два дня назад, и на его предложение присмотреть за Сьюзен она откликнулась с огромной радостью. Впрочем, наверное, ей самой хотелось чем-то заняться, чтобы отвлечься от тяжёлых мыслей. В общем, с ней всё было решено — и зачем они теперь сидели на диване все вместе, пили чай и говорили о погоде, было не совсем ясно. Папа настоял.

— Кхм… я… — Себ прочистил горло, но мама его опередила и заговорила первой:

— Я, пожалуй, приготовлю ужин. Басти, поможешь мне немного?

Он бросил ей благодарный взгляд и вышел следом — лучше уж чистить картошку, чем обсуждать начавшийся за окном дождь.

— Не сердись на папу, — сказала мама, закрывая дверь на кухню и подходя к раковине, где скопилась горка грязной посуды.

— Я и не сержусь, — отозвался Себ. — давай я…

Он отстранил её от раковины и принялся за монотонную работу, поглядывая, как мама раскладывает на доске кусок мяса и придирчиво его изучает.

— Он чувствует себя виноватым, — продолжила мама, словно Себ и не перебивал её, — что не готов пожертвовать всем ради Сьюзен.

— Я говорил ему…

— Как будто наш папа так часто слушает, что ему говорят, — улыбнулась мама. — Он привык заботиться о семье, брать на себя ответственность. Пока Эмили была жива, Сьюзен в нём не нуждалась, и он не переживал.

— У нас всё будет хорошо, — твёрдо сказал Себ, догадываясь, что за словами: «Папа чувствует себя виноватым», — скрывается: «Мы с ним оба чувствуем себя виноватыми, и особенно я».

Он добавил:

— Мы со Сью отлично ладим, у неё прекрасная няня, а когда вернётся миссис Кейл, вообще никаких проблем не будет, — он сделал паузу, притворившись, что увлечённо счищает жир со сковороды, — как ты думаешь, Сьюзен сможет… полностью прийти в себя?

Этот вопрос Себ задал очень тихо, хотя понимал, что плеск воды в тазу^[7] и звон тарелок и без того заглушают голос. Ему было стыдно об этом заговаривать, признаваться, что понятия не имеет, как помочь собственной дочери.

— Знаешь, дорогой… — проговорила мама тоже тихо, — даже для взрослого человека потерять родителя — это тяжело. Я до сих пор вспоминаю твоих дедушку и бабушку очень часто. И Сьюзен всегда будет помнить Эмили, и ей всегда будет больно, потому что мамы нет рядом. Просто…

— Это становится привычно, — кивнул Себ. — Хочу, чтобы она начала ходить к психологу. Я сам не люблю, когда у меня в мозгах ковыряются, но Сьюзен это может помочь.

— Тебе тоже не помешало бы, — ворчливо сказала мама, — о чём я тебе уже говорила.

— У меня всё нормально, — отозвался он, расставляя на места тарелки и производя нарочитый шум. — Переживу.

Мама выдохнула с характерной интонацией, которая во все времена расшифровывалась как: «Господи, за что мне эти двое?»

— Если тебе будет нужна помощь, пожалуйста, не молчи, — сказала она чуть позже, — звони, приезжай. Или я приеду.

— Да не…

— Просто пообещай, что скажешь, если будет трудно, — с нажимом попросила она.

— Ладно. Да, окей.

Он домыл посуду и слил воду. Дальше продолжать этот разговор было уже совершенно неловко, так что он вытер руки и заложил их за спину, подыскивая предлог, чтобы уйти.

Очень кстати в кармане зажужжал телефон. Себ быстро посмотрел на экран и со смесью раздражения и предвкушения прочёл СМС от скрытого номера, который, конечно, принадлежал Джиму: «Открыто».

— Мне надо на работу, — сказал Себ, стараясь вложить в голос разочарование или раздражение, но не смог.

Мама обошла его, сполоснула руки и неожиданно, без всякого предупреждения обняла, крепко прижимая к себе. Маленькая, худенькая, она едва доставала ему до подмышки, но вырваться из её хватки Себ даже не пытался, только беспомощно поворчал:

— Мам… — а потом обнял её в ответ и прикрыл глаза, опустил голову и едва ощутимо коснулся губами светлых волос, вдыхая запах сирени — её любимых духов.

Только почувствовав, что объятия становятся слабее, он решительно освободился, поправил рубашку и проворчал:

— Подловила.

Мама улыбнулась и махнула рукой:

— Иди уже.

Себ поспешно ретировался из кухни.

Вызов Джима, пусть и странный, его порадовал. Все эти похороны, семейные дела, сцены и разговоры требовали очень много сил, он был бы рад получить сложное, но предельно понятное задание. Чтобы не думать, что лучше сказать, а молча выполнять работу.

На Клармонт-клоуз, тринадцать, действительно было открыто — и внизу, в подъезде, и наверху — в квартире.

Войдя внутрь, Себ снова оказался оглушён музыкой. Это опять была адская музыкальная смесь из двух разных треков, от которой хотелось первым делом заткнуть уши.

Джим лежал на диване прямо в костюме. Он взглянул на Себа, но музыку не выключил и не приглушил. Так что Себ остался стоять, пытаясь разобрать, что это вообще играет. Немного тише точно звучала какая-то классика. А вот поверх орало что-то жёсткое.

Подолгу стоять в одной позе Себ умел отлично, поэтому не шелохнулся до тех пор, пока обе песни не доиграли, а Джим не сказал:

— Привет, дорогой. Соскучился?

— Вы вызывали, сэр, — ответил Себ, подходя ближе к дивану.

— Вызывал? — Джим удивлённо поднял брови. — Разве?

— Сорок минут назад, примерно, — Себ потянулся было за телефоном, хотя и был уверен, что получил СМС, но не успел его достать. Джим визгливо расхохотался, запрокинув голову:

— Мой милый Себастиан, я всего лишь написал: «Открыто». Вызов ты придумал сам, — он продолжил смеяться, а Себ прикусил кончик языка, чтобы сдержаться и ничего не сказать. Ничего не понятно! Чёртов Джим.

— С тобой даже неинтересно играть, Себастиан, — отсмеявшись, разочарованно сказал Джим. — Ты такой исполнительный… такой правильный… — он вскочил с дивана и мгновенно оказался совсем рядом с Себом, повёл головой, принюхиваясь, и сделал ещё шаг. Себ ровнее выпрямил спину и поднял голову, но не отшатнулся, даже когда Джим почти прижался к нему.

«Дорогой Санта, подари мне, пожалуйста, на Рождество право сломать челюсть моему боссу без последствий. Обещаю, что буду хорошо себя вести весь год», — подумал Себ, отвлекаясь на дурацкие мысли, чтобы сдержать раздражение в узде. В конце концов, недолго он прожил бы в армии, если бы не умел контролировать приступы мотивированной агрессии.

Джим запрокинул голову и кончиками пальцев коснулся воротника рубашки Себа. «Да хер тебе», — подумал Себ отчётливо. Ему не пятнадцать, чтобы вестись на такие дебильные шуточки и провокации.

— Скажи мне, Себа-а-астиан, — протянул Джим, удерживая уголки воротничка, — мне очень интересно… Здесь ровно четыре пальца… от рукава до локтя? Да?^[8]

Вдох-выдох.

Себ опустил голову, поймал взгляд Джима и ответил предельно спокойно:

— Да, сэр. Так точно, сэр. Возможно, вас интересуют ещё какие-то детали моего гардероба, сэр?

Джим выпустил его рубашку, состроил обиженную рожу и повернулся спиной.

— Твой гардероб скучен как воскресная служба. И временами уродлив, — он опять устроился на диване, закинул ноги в начищенных ботинках на подлокотник, положил руки за голову и закрыл глаза, вытягиваясь как в шезлонге: — Ты понимаешь, о чём я.

— Нет, сэр.

— Этот костюм, в котором ты был. Тысяча девятьсот девяносто девятый год?

Себ педантично поправил воротничок расстёгнутой рубашки, машинальным жестом подровнял закатанные рукава и только после этого сказал:

— Да, сэр.

— Я-я-ясно. Очень, очень скучно.

Себу показалось, что голос Джима опять слабеет и становится менее чётким. Значит, снова доза? Отлично.

— Сэр…

— Сядь! — рявкнул Джим, не шевелясь и не открывая глаз.

Стульев в комнате не было, не считая компьютерного кресла в дальнем углу, диван был полностью занят Джимом. Себ пожал плечами и опустился на пол. Его штанам не привыкать. Хотя пол в этой квартире, может, погрязнее иной крыши.

Джим запрокинул голову и какое-то время смотрел в потолок. Потом поджал под себя ноги и перевёл взгляд на Себа.

— Прости, детка. Ну, давай, спрашивай.

Себ поднял брови.

— Ну же, давай. Твоё нелюбопытство даже задевает.

— А о чём спрашивать? — пожал плечами Себ.

— О… — протянул Джим, — на твоём месте я задал бы тысячу вопросов. Ну, хотя бы про женщину в малиновой шляпке. Про кладбище.

— Вы босс, захотите о чём-то сообщить — сделаете это сами, а не захотите — так и спрашивать нечего.

— Босс… — Джим задумчиво облизнул губы, — что ж, раз так, я хочу сыграть в игру. Я задам вопрос тебе, и ты будешь честен, а взамен отвечу на любой, который задашь ты.

Дурацкая игра, на взгляд Себа. С кем-то ещё он бы не рискнул играть в подобное. Но Джим ведь и так читает его мысли, видит насквозь. Так что плевать.

— Давайте… Я так понимаю, что если совру — вы у меня это по лицу прочитаете, да, сэр?

Этот комментарий развеселил Джима. Он заулыбался, довольно прищурился и спросил:

— Итак, скажи мне, Себастиан, почему ты так упорно отказываешься называть меня по имени, несмотря на мои просьбы и прямые приказы?

Лучше бы спросил, на скольких девчонок из школьной команды по волейболу у него стоял, он бы даже постарался вспомнить поимённо.

— Я люблю субординацию, — сказал Себ, немного подумав, — мне с ней привычно и удобно.

— А ещё она позволяет держать дистанцию… — с придыханием проговорил Джим, — о да, мой дорогой, в первую нашу встречу ты всем богам молился, чтобы видеться со мной как можно реже… Ты и до сих пор этого хочешь. Так?

Играем в честность, значит?

Себ выдержал его пристальный взгляд и сказал:

— Да, сэр.

Хотя, надо сказать, это была полуправда. Джим и пугал, и временами раздражал, его увлечение наркотиками откровенно бесило, но всё-таки Себ к нему привык. Его задания щекотали нервы, а сам разрушал утомительную рутину. Пожалуй, если бы он внезапно исчез, Себ начал бы скучать.

Конечно, Джим это прочитал моментально, судя по смеху.

— Ты немного жульничал, дорогой… Но заслужил свой вопрос.

Только вот спрашивать ему было нечего. Дела Джима его не касались, самостоятельно лезть в чьи-то криминальные разборки — он не дурак. Спрашивать о личности самого Джима? Так не ответит или ещё больше запутает. К тому же, не нужны ему чужие тайны.

— Фоули — это ненастоящая ваша фамилия, да? — спросил Себ первое, что пришло в голову. Хитро улыбнувшись, Джим сказал:

— Да, ненастоящая, — фыркнул и добавил: — Учись формулировать вопросы, детка. А поскольку ты и сам сжульничал, я не стану исправлять твою ошибку. Мой ход. Ты работал один или в группе?

— Один или в паре. В группе — только в Ираке пару месяцев.

Пусть наслаждается честным ответом. Кажется, Джим оценил и сделал приглашающий жест. Подбодрил:

— Ну же, не стесняйся! И не делай глупостей.

Себ привычным движением потёр переносицу. Знать бы, чего Джим от него хочет. Какой вопрос сочтёт достойным? Поймав насмешливый взгляд, Себ разозлился и спросил решительно:

— Вы сами убивали, сэр? Когда-нибудь?

Джим расхохотался до слёз.

— Недурно, и очень метко, мой дорогой стрелок. Нет, Себастиан. Я не люблю пачкать руки.

Себ точно не смог бы объяснить, почему, но от этих слов ему стало не по себе. Джим прикрыл глаза.

— Однажды… — тихо сказал он, — я почти это сделал. В последний момент подвернулся тот, кто всыпал яд. Но я дал его. У меня тряслись руки. Я даже думал, что мне понравилось, но потом я понял… Мне нравится смотреть, как это делают другие.

Себ хотел бы спросить, кого именно Джим чуть не убил своими руками, но решил, что не стоит. Помолчав, Джим встал с дивана, прошёлся из стороны в сторону и потряс головой. Прошептал:

— Я бы хотел видеть его лицо в этот момент… — у него прорезался ирландский акцент, — когда он увидел тело на кресте. О да. Думаешь, я на наркотиках? — спросил он вдруг резко.

Себ промолчал. Джим улыбнулся, но не Себу, а своим мыслям.

— Наркотики… алкоголь, никотин — это всё дороги в один конец. Мозг перестаёт работать без стимуляции и постепенно… Пуф. Оказывается, что в голове у тебя бесполезное желе, а сам ты не можешь отличить фантазию от реальности. Я не употребляю наркотики, можешь не переживать, дорогой мой блюститель нравов. Брось, у тебя это на лице написано, — хихикнул Джим и тут же добавил громко: — Ну, давай, всё. Свободен! — а когда ему показалось, что Себ слишком медленно поднимается с пола, крикнул: — Живо!

Себ ушёл, испытывая облегчение от того, что странный разговор закончился. Но вот в чём штука: может, Джим и поимел его мозг особо неприятным способом, он, во всяком случае, отлично отвлёк его от всех домашних проблем.

Примечания

5

Отношение к похоронам, культура проводов в последний путь и поминовения у нас с британцами очень различаются. Похороны Эмили в этом описании — ещё достаточно скорбный и не слишком-то популярный сейчас формат. В современной Британии похороны — это по сути праздник в честь умершего. Скорбь, слёзы неуместны. А вот поставить любимую музыку покойного или рассказать о нём шутки на фуршете — да.

6

The Lord Is My Shepherd — одна из 10 самых популярных в Британии музыкальных композиций для похорон.

7

В Британии вода очень дорога, и экономят её всеми способами. Никто не моет посуду под краном. Чаще используют посудомоечную машину, а если её нет, набирают таз воды, добавляют очень пенящегося мыльного средства, полощут посуду и либо вытирают насухо, либо ставят на сушилку прямо так, с мыльно-пенными разводами. В арендованном доме посудомойки нет, вот Себ и трудится.

8

Стандарты ношения британской военной формы гласят следующее: если рубашка расстёгнута, у неё обязательно должны быть подвёрнуты рукава. Подвороты должны располагаться строго на уровне четырёх пальцев выше локтевого сгиба. Под расстёгнутой рубашкой, разумеется, должна быть надета футболка. Если рубашка застёгнута, подворачивать рукава не допускается. Себ аккуратно следует этим требованиям и в повседневной гражданской жизни.