Доказательство Канта

Елена Чара Янова, 2022

Что будет, когда человечество дотянется до звезд? А если уже дотянулось и прикарманило в личное пользование пять экзопланет? И все бы ничего, только новая открытая планета оказалась крепким орешком, со специфическим привкусом кремнийорганики. Команде первопроходцев и их начальнику Честеру предстоит на собственной шкуре в этом убедиться, а заодно поискать среди полупрозрачных хрупких трав Шестого мира приключения на свою пятую точку. Крепкая смесь юмора, науки, людских страстей и щепотка ехидства – вот основа этой теплой ламповой истории. Книга – лауреат литературной премии им. А. Серафимовича-2022, финалист международного конкурса "Открытая Евразия-2022", вошла в лонг-лист "Электронной буквы-2022".

Глава 4

В первый год освоения Шестого мы столкнулись с тем, что звериная часть населения мира активно лезет к людям познакомиться. Правда, не всегда с позитивными намерениями. За время изучения особенностей жизнедеятельности флоры и повадок местной фауны в разной степени бывали надкушены мы все.

Но благодаря слаженной работе научного отдела и нас, оперативников, смертей практически не случалось, если только по глупости, достойной премии Дарвина. Словом, выживать на новой экзопланете было не сложнее, чем голышом в тропиках на Земле. Страшно, опасно, кругом все шевелится, но если разобраться и приспособиться — то вполне терпимо.

В последующие полтора года глобальным подспорьем — или, напротив, незаметной подлянкой, смотря как смотреть — стали пресловутые технологии. Да, человечество к этому моменту разбиралось в нанокибернетике, летало по всей галактике и за ее пределы, сделано было множество прорывов в медицине и военном деле, физике и биологии, да вот смысл бытия и натура наша почти не изменились. Человек как был ленивым и любопытным созданием, так и остался.

Благодаря лени и любопытству — основным двигателям прогресса — мы смогли полноценно обжить пять экзопланет без особого ущерба для их природы и беззаветных людских жертв во благое дело. Даже природное свойство особи Homo Sapiens — некоторая агрессивность, присущая и лучшим представителям вида, нашла свое применение не в войнах или переворачивании с ног на голову социального мироустройства, а в мирном применении пассионарных наклонностей отдельных личностей.

Взять того же Александра — координатора Всемирной ассоциации наук у нас на Шестом. Этот энергичный до невозможности человек мог бы создать новую религию, основать секту, относительно реалистичную по степени научности, или возглавить гиперактивную политическую партию. Но он подался в науку, слава высшим силам, или кто там восседает на гипотетическом облачке, чему я безмерно был рад.

Наличие технологий — вооружения, тонкой и точной исследовательской техники, брони и машин — здорово расхолаживало. Мы считали с первых дней существования Корпуса первопроходцев, что армированный тяжелый вариант экзоброни — панацея от любых зубов, а чтобы понять, как работает кремнийорганическая клетка, можно просто сунуть ее под квантовый электронный микроскоп с высоким разрешением. Я и сам наступал по первому времени на эти грабли. Но иногда наблюдательность и определенная степень безумства приносили гораздо больше плодов, чем подход сугубо научный или прямо военный.

И сейчас в очередной раз предстояло решить, на что полагаться — на собственную природу и интуицию либо на пробирки и датчики. Среднего варианта, к сожалению, почти никогда не удавалось достичь, хотя мы с научным отделом все время пытались.

Лететь на экватор с нашей условно средней полосы, где располагалась колония, было недолго — около пяти тысяч километров, Шестой мир оказался немного мельче Земли. На предельной скорости флаера — почти пять часов, но крейсерская скорость грузовых шаттлов была пониже, и мы равнялись на них. Таким неспешным порядком мы рассчитывали прибыть туда на закате, аккурат успевая развернуть два жилых модуль-блока — для нас и для «Апостола» — и нанопротекторный защитный купол.

Пока автопилот скрупулезно выполнял возложенные на него обязанности, я расспрашивал Романа о его трудовых подвигах до момента знакомства со мной.

— А вот расскажи мне все-таки, как ты звездный берет заработал?

Роман слегка пожал плечами — для него берет особенным не был, я так понимал, что он считает это достижение очередным пунктом на пути к одной ему ведомой цели.

— Да ты знаешь, ничего особенного. Подтянул кое-что, да по нормативам и сдал. Лучше ты мне скажи, почему ты не беспокоишься насчет «Апостола»? Они неспроста рвутся на экватор, да еще затребовали всех, до кого смогли дотянуться.

Тут уже я пожал плечами.

— А не все ли равно? Мы так и так узнаем. Хотя ты прав, — вздохнул я. — Беспокоюсь. Мне кажется, им интересен отнюдь не экватор, а мы и наша работа. Как бы это не было промышленным шпионажем со стороны промышленников, — скаламбурил я и призадумался.

В самом деле, если хорошенько поразмыслить, деятельность первопроходцев не была тайной за семью замками, и любой мало-мальски нормально экипированный отряд знакомых со спецификой Шестого крепких наемников с иглометами вполне мог нас успешно заменить. По идее.

А фактически наш сплав интуиции, опыта, технологий и неуемного интереса делал нас максимально незаменимыми, о чем я не уставал говорить всему Корпусу периодически — чувство собственной важности и нужности штука нежная, его регулярно стоит подпитывать. А до поры до времени засекреченные со стороны Общепланетарного правительства Тайвиновы разработки типа того же защитного купола добавляли нам ореол таинственности и неуязвимости. Может, я прав, и в очередной раз у нас пытаются прихватизировать что-то важное?

Но наниты уже появились на черном рынке, а ничего принципиально нового в сфере науки у нас пока не происходило, так что оставалось пока теряться в догадках и строить конспирологические предположения.

Флаеры подлетели к точке высадки, и я со спокойной душой отдал Роману управление. Приборная панель переориентировала указатели и индикаторы к нему, а я спрыгнул на незнакомую территорию экваториальных дебрей. Мгновенно привычным движением активировал малый защитный купол, развернувшийся радужной пленкой на пару метров. Из-под ног выскочили вездесущие химерки, а чуть вдалеке взревела неприятным скрежетом стайка пентаподов — их спугнули посадочные огни и непривычная возня каких-то странных по их меркам существ.

Крупного и опасного зверья я поблизости не наблюдал — и постепенно, программируя на ходу узел производства нанитов, расширил зону влияния человека до нескольких сот метров. Сюда, на относительно безопасную территорию, приземлились флаеры экспедиции и два грузовых шаттла, тут же автоматически развернувшиеся в жилые модуль-блоки. Я прочесал совместно с Уиллом территорию, особых причин волноваться не нашел, и первый вечер экспедиции был вполне мирно завершен всеобщим обустройством, хотя и не без напряженных переглядываний между нами и апостольцами.

***

Рано утром Честер, стоя на краю расчищенной площадки, с любопытством вглядывался в полупрозрачные экваториальные дебри Шестого.

Здешние цвета поражали интенсивной яркостью у мимикрирующих теплокровных животных и крупных агрессивных хищников, под которых теплокровные подстраивались, остальной же мир производил впечатление снежного шара — полупрозрачная, хрупкая, похожая на слюду трава, насыщенная древесная глазурь леса, цветы муранского стекла — за защитным куполом все казалось игрушечным, выпуклым и донельзя уязвимым.

Шестой мир словно остановился перед Пермским вымиранием — в реках и морях кипела жизнь, а леса и целые травяные океаны содрогались под буйным натиском насекомой фауны. При этом практически не было пресмыкающихся, но уже мелькали теплокровные животные, крайне мало было и земноводных, хотя водных позвоночных хватало с избытком.

Больше половины животного мира, да и растительного тоже, подчинялось радиальной симметрии и симметрии с разным количеством осей: принципа «два глаза, два уха, четыре лапы» придерживались только крупные инсектоиды и мимикранты.

Бегали вокруг диски с парным и непарным количеством ног, двояковыпуклые и двояковогнутые шары и сферы, спешащие по своим насекомым делам, многолучевая хищная радиолярия размером с кулак тащила добычу, обернувшись вокруг нее в неравномерный многоугольник — три луча держали еще шевелящуюся малую химерку, а остальные четыре перебирали поверхность почвы в сторону видневшейся невдалеке норки, посверкивая в разные стороны простыми глазками — а ну как отберут обед!

Геологи говорили, что все дело в отсутствии значимых подвижек тектоники, а биологи ссылались на плавный темп развития живого мира. Результат был один — если на Земле, благодаря или вопреки нескольким массовым вымираниям и ледниковым периодам сформировалась крайне нестабильная экосистема с кардинально противоположным разнообразием видов, то здесь сохранялся мягкий, теплый и влажный климат. Он без существенных потрясений равномерно покрывал планету, а слабые границы климатических зон позволили эволюции провести четкую границу между существами водными и наземными, теплокровными и инсектоидными.

Кремнийорганическая структура органических молекул диктовала кристаллическую логику формирования живых тел с поправкой на требования живой природы — куб или призма не смогли бы эффективно двигаться под влиянием ветра, воды или в почве. Поэтому безжалостная внешняя среда обтесала острые кремниевые грани до звезд, сфер, шаров и цилиндров, а также причудливых организмов со сложной симметрией или вовсе асимметричных.

Роман наблюдал за начальником со смешанным чувством беспокойства, близкого к отеческому, и гордости, свойственной наставникам. Иногда ему хотелось схватить Честера за шкирку и надавать по рукам и пониже спины, как дитю неразумному, ибо границ его любопытство не знало, и он спокойно мог попытаться сунуть в рот хвоинку или травинку — и, разумеется, порезаться, а стремление погладить и взять на ручки живность, хотя бы отдаленно дружелюбную с его точки зрения, нарушало все законы естественного человеческого инстинкта самосохранения.

Но провидение, интуиция или что-то еще охраняло неоперившегося балбеса. Еще ни разу рыжеглазый глобально не получал по шее от чуждого человеку мира, в отличие от остальных ребят. Единственным исключением стал случай с ложной скорпикорой, но тогда Честер был совсем несмышленым юнцом в понимании опытного астродесантника.

— Роман? — Честер вопросительно обернулся в сторону первопроходца. Тот, одобрительно улыбнувшись, пошел к границе защитного купола. Глава оперативников так и не смог преодолеть барьер возраста и опыта: хотя номинально Честер и был начальством, но хорошо помнил, как Роман его в тренировочный период перед началом полевой работы по симуляциям гонял, и жутко смущался обращаться к нему более фамильярно, и тем более приказывать, хотя остальных бойцов молодое дарование пинало как ту скорпикору, и в хвост, и в подхвостье.

— Смотри, — Честер кивнул за пределы безопасного пространства. — Что-то я никак не пойму, как оно прячется. И что это? Вроде знакомое насекомое, но вспомнить не могу.

На траве крутилась вокруг своей оси странная сфера, то появляясь, то исчезая, у которой, казалось, три дискообразных сегмента тела, ее образующих, не имели никаких видимых ограничений в осях вращения относительно друг друга и относительно неба и земли. На каждом сегменте торчала в стороны пара суставчатых лап, в их основании — жесткие коготки, а между лапками приглашало в гости раззявленное ротовое отверстие, полное острых темно-коричневых выростов-зубов и окруженное россыпью простых глазков.

Тварюшке было одинаково удобно стоять двумя ртами вверх, а одним вниз, а в следующее мгновение — наоборот. Лапки, становясь на землю, приводили в движение коготки — и те топорщились, сверкая капельками токсичного секрета, предупреждая хищников покрупнее о ядовитости и зловредном характере. Роман направил на членистоногое смарт, и созданный первопроходцами при активной поддержке ксенозоологов перечень самых распространенных существ услужливо пикнул.

— Герион трехтелый, ядовитость умеренная, бегает быстро, кусается знатно, руками лучше не трогать, если антидот не под рукой. — Первопроходец тяжело вздохнул, видя в позе начальства откровенную задумчивость на грани с решимостью. — Под рукой?

Честер отмер, не отрывая взгляда от мерцавшего в пространстве гериона, нашарил поясную сумку с препаратами и кивнул. Он протянул напарнику, достав наощупь, антидот в продолговатом автоинъекторе с ромбовидными насечками, что позволяло опознать препарат не глядя при любой освещенности.

— Я не в восторге от этой идеи. — Основательным недовольством и тяжеловесностью интонации во фразе Романа можно было перешибить хребет пещерного медведя — но не неумное любопытство главы оперативного отдела.

Честер, надвинув на глаза щиток визора, высунулся из-за фильтрующей запахи, вкусы и жизнь Шестого мира прозрачной, чуть радужных оттенков, но прочной защитной границы купола жизнеобеспечения.

И Роман в очередной раз поразился тому, как меняется вся сущность этого человека за одно мгновение — из разумного и рассудительного лидера он мгновенно превратился в первопроходца в живой среде обитания: жесты скупые, но осторожные, глаза горят от любопытства, каждая мышца застыла в ожидании броска, чувства на пределе.

Мгновение — и в руках у Чеза бессильно бьется герион, бешено скрежеща зубами, беспорядочно размахивая лапками и отчаянно царапая перчатки защитной брони коготками.

Честер, поймавший добычу, поднес ее чуть ближе к визору, и, осторожно пощекотав гериона по условно вентральной стороне тела — если место, где нет рта, можно было считать животом — отпустил животное. Напоследок герион всеми тремя ртами плюнул в оперативников и, без устали выказывая крайнее возмущение, на всей возможной скорости удалился.

— Будь это создание размером хотя бы с обычную кошку, я бы на Шестой не полетел, страсть какая, — проводил его уважительным взглядом Честер. Направив взгляд к небу, он особым образом сложил пальцы в ставшем традиционным жесте первопроходцев, и мгновенно, надсадно жужжа, прилетел дрон, замерев в метре от людей.

— Трансляция включена, — механический голос после общения с живой природой воспринимался неуместно, и первопроходцы синхронно поморщились.

— Экваториальный участок, координаты по смарту, полный малый экспедиционный состав, руководитель Честер Уайз, заказчик — синдикат «Апостол». Герион трехтелый, уточнить описание: при опасности для жизни может плевать ядом на расстояние до метра. Состав и действие будут уточняться, предположительно силитоксин, но выработанный внутри тела животного, скорее всего, в ротовой полости. Обнаружено неизвестное вещество, позволяющее гериону сливаться с окружающей средой, будет проведено изучение. — Закончив краткий отчет, Честер махнул рукой, и дрон, мигнув красным диодом в знак отправки сообщения, удалился ввысь.

***

А удобная штука — дрон! Надо тебе отправить сообщение — надиктовал, и через минуту оно по всем спискам контактов пришло: и нашему начальству, и военным в «Авангард», и колониальной полиции, и в научные сектора. Сняв визор, я с сожалением посмотрел на заплеванную электронику: придется отдавать Тайвину на анализы, плакал мой такими трудами и с такими сложностями настроенный прибор горючими слезами. Хотя, чего греха таить, не в первый раз и наверняка не в последний. Гораздо больше меня интересовала субстанция, которую я соскреб с мелкого паршивца.

Пальцы, измазанные в чем-то невидимом, тоже пропадали из поля зрения, и наощупь странное вещество было больше всего похоже на пленочку детергента — скользящее, нестираемое с защитных перчаток, чуть пенящееся. Так я с визором наперевес в правой руке и выставленной вперед левой и пошел бы, только Роман меня тормознул, практически ухватив за талию.

— Ретивый какой, — ворчал он, внимательно меня осматривая. — Антидот, значит, сунул, а я дежурь, цапнет тебя герион или обойдется. — Удостоверившись в том, что капли силитоксина не попали на кожу, он осторожно расстегнул аптечку и со щелчком вставил препарат на подобающее место обратно, стараясь не задеть визор и испачканные перчатки.

— Смотри, до чего технологии дошли, — тем временем восторженно вещал я. — Когда мы начинали, разве была такая броня? Перчатками убить можно было! А теперь я все чувствую, будто без защиты за гериона схватился.

Роман глубоко вздохнул, прикрыв глаза и поджав губы — он столько раз оттаскивал меня без перчаток, без шлема и визора, в облегченной броне от местной живности, что я и сосчитать бы не смог.

Я бы и рад не подставляться лишний раз, но как, если кругом так интересно! Это сейчас мы более или менее знакомы с флорой и фауной, по крайней мере, химерок больших и малых, больше всего похожих на перекормленных стероидами кузнечиков сферической формы, я спокойно отличу друг от друга, а первое время я только и делал, что упоенно часами охотился за ними в свободное от работы время, убедившись в их относительной безопасности.

— Признаю свою вину, был неаккуратен, — решил польстить я своей левой руке и серому кардиналу, и осторожно поинтересовался. — Пойдем?

Никак я не могу преодолеть инфернальную робость и сверхъестественный трепет — лучший звездный берет, и под моим началом, да быть такого не может! Роман царственно кивнул, и мы пошли: я вдохновенно пел оды развитию технологий, а первопроходец степенно отвечал на особо эмоциональные мои восклицания.

В обозримой видимости показалась та часть модуль-блока, которую отдали аналитикам и ученым, и я прибавил ходу. Навстречу мне выскочил Тайвин и хищно уставился на визор и перчатки.

— Тайвин, — торжественно начал я. — Я поймал гериона!

— Невелика добыча, — насмешливо фыркнул он. — И где?

— Отпустил! — загадочно улыбаясь, просветил я и, не в силах дольше держать в себе открытия сегодняшнего дня, выпалил: — Он ядом плюется, из всех трех ртов!

Тайвин скептически приподнял бровь, но заинтересованный огонек у него в глазах я увидел.

— Считалось же, что у него выработка силитоксинов только в ампулах желез в основании лап. А вот ни черта это не так! — и я торжествующе потряс перед ученым испачканным визором. Тайвин немедленно попытался его цапнуть, но я был быстрее. Мгновенно посерьезнев, я напомнил: — Перчатки наденьте. И пробирку, или что там у вас для проб, принесите.

— Пусть будет пробирка, все равно вас учить бесполезно, — едко ухмыльнулся гений и, ткнув себе куда-то на запястье, продемонстрировал наноброню, обнимающую в мгновение ока руку. Я присвистнул, такое я и себе бы хотел. Тайвин, из-под очков наблюдающий за моей реакцией, отыгрался сразу за все просчеты передо мной:

— Я почти закончил, скоро поступит к вам в отдел. Спасибо дихлофосу, кстати, вы были правы. Я усовершенствовал систему воспроизводства нанитов и передачу между ними информационного импульса. Броня будет почти непробиваемая, и потребность в химикатах снизится, не придется считать, что мы взяли из анатоксинов и антидотов, а что нет.

Вот ведь язва какая! Я подобрался и с еще более важным видом сунул ему под нос руку в защитной перчатке. Странное вещество продолжало обнимать пальцы, делая их полностью прозрачными для взгляда, но теперь площадь объема субстанцией увеличилась, невидимыми становились не только кончики пальцев, а половина указательного и среднего.

Штатный гений жадно припал взглядом к моей руке, и повелительно потребовал:

— Честер, отдайте немедленно!

А то я не понимал. Пожав плечами, я отстегнул перчатку от брони и отдал ученому, тот вцепился в нее, лихорадочно пожирая глазами и бормоча нечто неразборчивое вроде «сначала масс-спектрометрия, потом под микроскоп, электронный же взяли, чашки Петри должны были оставаться…», и уволок в исследовательские недра, бросив заплеванный визор на бессменных лаборантов. Понимающе с ними переглянувшись, мы разошлись по рабочим местам, а я вспомнил, как впервые столкнулся с животным миром Шестого и познакомился с нашей знаменитостью.