Доказательство Канта

Елена Чара Янова, 2022

Что будет, когда человечество дотянется до звезд? А если уже дотянулось и прикарманило в личное пользование пять экзопланет? И все бы ничего, только новая открытая планета оказалась крепким орешком, со специфическим привкусом кремнийорганики. Команде первопроходцев и их начальнику Честеру предстоит на собственной шкуре в этом убедиться, а заодно поискать среди полупрозрачных хрупких трав Шестого мира приключения на свою пятую точку. Крепкая смесь юмора, науки, людских страстей и щепотка ехидства – вот основа этой теплой ламповой истории. Книга – лауреат литературной премии им. А. Серафимовича-2022, финалист международного конкурса "Открытая Евразия-2022", вошла в лонг-лист "Электронной буквы-2022".

Интерлюдия 1. Начало начал

Стремление моих родителей отдать мне бразды правления и обеспечить самостоятельностью с малых лет, вышло и мне, и им немного боком. Я привык доводить до конца только те дела, которые мне приходились по душе, а от остальных отказывался. А поскольку рос я в искренней любви к науке, природе и жизни человеческой, и оказался созданием с повышенной пытливостью, то мне не удавалось больше нескольких лет уделять внимание чему-то определенному. Мне всегда хотелось обнять родной мир, заглянуть в каждый его уголок и восхититься неизведанным, а потом слетать в еще пять миров по очереди, и проделать то же самое.

Но эта непоседливость вкупе с хорошо развитой интуицией, которой я втайне гордился, не давала мне вписываться в рамки общества с его требованиями не скакать по верхам наук, а спокойно и последовательно получить образование и найти место в жизни, что категорически претило моему естеству. Так я с грехом пополам закончил музыкальную школу, начал и бросил два высших образования, посещал великое множество разных секций и кружков, но нигде надолго не задерживался.

Не только потому, что чувствовал себя не на своем месте, но и потому, что периодически натыкался на уважаемых академиков с потрясающей чушью в голове. А поскольку я категорически глупость не переносил на вид, вкус, цвет, запах и слова, то физически не мог заставить себя уважать степенного ученого мужа, который сегодня нам рассказывал основы цитологии, а завтра — про то, как в подземном бункере выращивают генномодифицированные помидоры, чтобы потом с их помощью понизить общий уровень интеллекта на планете и ввести режим интеллектуальной плутократии. Мне казалось, что в этот момент понижается градус интеллекта непосредственно в аудитории. Это приводило к досадным войнам с ветряными мельницами, где я ожидаемо проигрывал, но промолчать по молодой глупости все равно не мог. Умению отделить заблуждения человека от его знаний и полезных навыков, что я мог бы от него получить, я научился глубоко потом. Так я в итоге к совершеннолетию оказался гордым обладателем кучки разных грамот и поощрений, двух справок с перечнем предметов, которые я смог относительно глубоко изучить, и раздолбайского характера.

Друзей у меня почти не было, зато была куча знакомых, через которых я устроился сначала на подработку по проверке научных статей на предмет поиска обычных языковых описок, а потом мне начали доверять поиск и фактических ошибок — и я относительно неплохо с этим справлялся. Потом кто-то заказал мне полное переписывание статьи, и вот я стал писать работы за нерадивых студиозусов. Такой своеобразный формат обучения мне понравился, и я бы так дальше продолжил жить, узнавать новое и зарабатывать, если бы не один случай.

Однажды мне досталась творческая работа для аспиранта по ксенозоологии — описать животное, которое могло бы существовать на другой планете, причем включить его в биогеоценоз, а это означало, придумав его, не забыть описать, где и как оно живет, чем питается, кого боится, как размножается.

Я подключил фантазию, полазил по инфосети, вспомнил свои познания в мифологии — и содрал почти подчистую мантикору у древних греков. Только сделал ее инсектоидного типа и на кремнийорганической основе. Описал джунгли, где она может жить — а где еще жить полунасекомой тварюшке? — ее повадки, брачные игры, ползучесть, бронированность и ядовитость, а потом разошелся и придумал ей теплокровную пару — ложную скорпикору, мимикрирующую под скорпикору настоящую, чтоб не обижали те, для кого она по зубам.

Спустя месяц я узнаю, что открыта новая экзопланета, и первые пробы и снимки, что оттуда приехали, намекали на то, чего не может быть — кремнийорганическую жизнь. Разумных существ ученые не обещали, но сам факт случайного совпадения вольного полета моей буйной фантазии и слухов вокруг нового мира меня взбудоражил. Я тут же начал хотеть туда попасть, всеми правдами и неправдами. А вдруг я и остальное угадал? Мне позарез требовалось это проверить! Я, может, всю жизнь мечтал, чтобы новый вид животных моим именем назвали, а тут такая шикарная возможность, а я не при делах. Я чуть не сдался и не написал аспиранту Салливану с просьбой включить в статью и мое имя как соавтора, но засомневался. Куда я полезу, недоучка, человек без диплома?

Так что высовываться я не собирался, понимая, что ситуация что для меня, что для ученого щекотливая. Хотя с Салливаном, как и со многими другими заказчиками, ситуация была вполне понятная — вечная занятость. Он мог сделать статью и сам, не обязательно было ко мне обращаться. Но откуда перспективному аспиранту-ксенозоологу взять время на выполнение эссе на уровне «поди, придумай задание для школьной олимпиады по биологии»? Тем более, скоро, может быть, первые животные с новой планеты приедут, и его, времени в смысле, совсем у человека не будет. Моя незримая помощь оказалась неоценима, вот только со мной эта теневая деятельность сыграла злую шутку — что с того, что я оказался прав? Салливан мое эссе порядком переделал, и с него отличный старт получит, а я… что ж, пригожусь еще где-нибудь.

Так что свои надежды я запихнул в глубину души, только иногда в кругу друзей, особенно когда после переизбытка возлияний доходило до душевных излияний, нет-нет да и шутил о том, что так хотел бы в другом мире побывать, что один практически под себя создал. И вот сидим мы с Димычем, давнишним моим знакомым, на лобном месте любой посиделки — на кухне, и я жалуюсь ему на свое неуемное любопытство, на злополучное эссе и на неистребимое стремление высунуть нос в космос и чуточку подальше.

— А когда это было? — Димыч с интересом уставился на меня и задымил новомодным экологичным устройством для курильщиков.

— Месяца два или три назад я этому красавцу эссе наваял, а месяц назад новую потенциальную колонию презентовали. — Я подпер голову рукой, как заправская Аленушка на бережку реки, где она Иванушку своего потеряла, и грустно посмотрел на бокал с вином. Из комнаты рядом раздавались взрывы хохота — народ с азартом играл в «Крокодила».

— Да-а-а, ситуевина. — Димыч затянулся, пыхнул, и продолжил: — А если ты заявишь о соавторстве?

— Да ну как и, главное, зачем? Я Салливана не заменю на его месте, я ж недоучка, а то, что я один раз что-то угадал, никакого значения не имеет.

На кухню кто-то зашел, но мы были чересчур увлечены беседой, чтобы обратить на него внимание — сюда и так регулярно забегали. Я сначала жалел, что предоставил свою нерезиновую норку под квартирник на три десятка человек, еле уместившихся в довольно просторной на меня одного гостиной, особенно, когда представил, какая мне предстоит завтра уборка. Но потом стало весело, и в целом обстановка складывалась спокойная и позитивная.

— Но ведь право автора не отчуждаемо? — Димыч никак не мог взять в толк, почему я страдаю тихо в уголочке, а не громко якаю про кремнийорганику и скорпикору на каждом углу. — В СМИ можно обратиться, на кафедру…

— Димыч, вот представь. Ты в своей засекреченной конторе написал новую программу. Красивую, полезную, не знаю, о чем, например, о влиянии геомагнитных излучений на паучков. Допустим, они чувствуют колебания геомагнитного поля в своей местности, и плетут чуть-чуть другую паутину, чтобы она была прочнее или более мелкоячеистая. И вот твоя программа анализирует, как сегодня паучок паутину сплел, и выдает прогноз на ближайшие сутки о геомагнитной обстановке в конкретной местности, причем на порядок точнее, чем в утренней сводке погоды. Или возле геомагнитной локальной аномалии паучки паутину плетут по-другому, и твоя программа может сразу сказать — о, тут вот руда с железом залегает, — я отхлебнул еще глоток вина из тонкостенного бокала, и продолжил. — Работал ты над ней, старался, отдал руководству, зарплату получил. А через месяц оп — и она у всех на смарте стоит. И ты ходишь и думаешь — ну как так-то? А претензии предъявить и некому. Тебе техзадание давали? Давали. Ты творчески подошел к работе, да, дело твое, но это просто работа. Так и со скорпикорой, точнее, с ложной скорпикорой. Мне дали параметры задания, я его сделал, гонорар получил. И если я пойду качать права, то ничего хорошего не выйдет ни для Салливана, ни для меня. Для него, думаю, ты и так понимаешь — это потеря репутации, гранта, а может, и места в аспирантуре. А для меня — потеря моей рабочей репутации, возврат денег за хорошо сделанную работу, которой я горжусь, хоть и втихую, а в перспективе — чистка морды свежеотломанным кирпичом.

— Эк ты хватил. Не, тут другое… И, кстати, почему ложная?

— А я изначально про ложную писал, только там Салливан часть выкинул, часть изменил… И вообще, может, там нет никаких скорпикор. Все-таки чудес в нашей жизни не всегда дождешься, — и я весело подмигнул Димычу своим кошачьим глазом.

— Извините, меня, пожалуйста, что я, не будучи знаком, позволяю себе… но предмет вашей ученой беседы настолько интересен, что… — вклинился в разговор мужчина в летах с тронутыми сединой волосами.

Я пораженно уставился на него, готовый новоявленному Воланду продать все что угодно, даже злосчастную скорпикору, хоть ложную, хоть настоящую. А вот Димыч, на мое удивление, построжел и вытянулся, словно ему в спину струну вставили и колок провернули. Я немедленно подумал о том, что ко мне на огонек заглянул кто-то важный, но в атмосфере квартирного равенства значения лично для меня это не имело.

— Простите, про Фаммуза и Мардука рассказать не смогу, — сияя, как свеженачищенная монетка, отрапортовал я.

— А про скорпикору поподробнее можете? — подсевший к нам джентльмен чуть склонил голову набок, выказывая искренний интерес к теме.

— Извините, но, наверно, нет. Или если вы мне пообещаете, что рассказ за пределы моей квартиры не выйдет, — сказал я со всей возможной серьезностью, которую смог в себе найти.

— Понимаю, — кивнул незнакомец. — Тогда ознакомьте меня с тем, как вы создали ложную скорпикору.

Я насторожился, чувства подсказывали, что здесь есть подвох, но я в упор не видел, в чем он мог бы заключаться. Да и похвастаться хотелось, не буду привирать.

— Вышло так, что я заинтересовался темой иномирных животных еще в детстве, помните, лет десять назад Пятую колонию создали? — Дождавшись утвердительного кивка, я продолжил: — Так вот, на всех этих планетах так или иначе жизнь формировалась по земному типу, и, хотя встречаются интересные вариации, в целом они довольно точно совпадают с эволюционной линией земной флоры и фауны. Значит, шестой мир по земному типу тоже вряд ли даст что-то непохожее. Это все интересно, но объяснений пока нет, и останавливаться на них не будем. Поэтому, подумав о том, что мир может быть кардинально другим, я полез в мифы и легенды. Для начала — в бестиарий Древней Греции.

— Почему? — приподнял брови этот искуситель.

— Я исходил из простых предпосылок. Возможно, в древности люди были гораздо ближе к природе, чем сейчас. И гораздо ближе к хтоническому началу Вселенной, чем мы в наши дни, рациональные до мозга костей. Я предположил, что человек, который более тонко чувствует природные явления и начала, обладает анимистическими представлениями о ней, то есть одушевляет каждый значимый для себя предмет или явление, теоретически мог бы, как бы это сказать, чтобы прозвучало не по-идиотски… — я пощелкал пальцами, пытаясь сформулировать точнее. — Заглянуть в основы основ. И увидеть там что-то странное.

— Вы имеете в виду, что люди Древнего мира обладали способностью заглядывать в другие миры? — седовласый наморщил лоб, демонстрируя удивление пополам с пренебрежением, дескать, я тут про серьезное, а мне про эзотерику и мифологию.

Для храбрости я отхлебнул чуть ли не половину бокала, и продолжил:

— Примерно так. Но не все, только некоторые. Понятно, я взял это предположение за основу и дальше подумал, что все эти хтонические существа с нижних ярусов подсознания, что можно извлечь из мифологии разных народов, — они же не просто так придуманы. И если большая их часть похожа на попытку дурного биоинженера слепить теплое с мягким — например, приставить к телу человека голову быка, то такие интересные химеры в биологическом смысле, как мантикора, василиск и другие, должны иметь более фундаментальное основание, чем просто сшивка страшного хищника с не менее страшным гадом ползучим. Вот я и подумал, а могла бы потенциально где-то существовать такая мантикора, если ее рассматривать с позиции реального животного? С биологической точки зрения, просто животное, мифы человек уже сам поверх навертел. А дальше… — я разлился соловьем, пересказав эссе в том виде, как его написал я, и остановился только на том, что начал объяснять, какая из скорпикор какая, почему важнее все-таки ложная и в чем суть мимикрии как таковой.

— А про других животных вы тоже могли бы предположить подобное?

Не, ну я как раз недавно об этом думал…

— Вот вы зря меня слушаете, — запнулся я посередине рассказа о том, как могли бы функционировать огнеиспускательные железы дракона, если бы он существовал. — Я так и до пантеона всяких майя и ацтеков доберусь, а там такие дикости водятся, что мне лично было бы страшно и шаг сделать на планете, населенной подобными животными.

— Что вы говорите… А на планете, населенной скорпикорами, не страшно? — поддел незнакомец.

— Нет. Да, вы знаете, — расхрабрился я, чуть подумав. — И по населенной кетцалькоатлями земле я бы прошелся. Интересно же! Но тогда нужна весьма… уверенная компания.

— Это какая?

— Как же, — принялся на ходу придумывать я. — Штук двадцать ребят обученного спецназа. Десяток, нет, лучше пяток, чтоб под ногами не мешались, ученых разной степени гениальности.

— Прям-таки гениальности? — весело осведомился наш вечерний Воланд.

— Естественно! — меня понесло. — А как же? Для того, чтобы одну зверушку исследовать, наверно, не один институт работает, а тут целая планета, зверье наверняка будет разное всякое, летающее, ползающее, бегающее, микроскопическое, растения, минералы неизвестные. Тут в первую очередь нужны… трапперы. Первопроходцы. Охотники за всем новым, универсальные, осторожные и увлеченные своей работой. Но им без штатного гения не обойтись, хотя бы один обязательно должен быть, на голом энтузиазме новый мир не вывезешь, научная база должна быть. Отсюда нужна еще пара-тройка людей, которые умеют думать, а то ученые думать могут только в своей плоскости, а военные не будут успевать, и без того забот хватит.

— То есть, группа аналитиков.

— Да! Вы меня прекрасно понимаете, — умилился я. — Кто еще… в самой десант-группе кто-то должен знать основы ориентирования на местности, налаживать связь, ведать снаряжением, но это могут и бойцы, я слышал, когда на разноцветные береты учат, там и не такое преподают. Наверно, на вылазке больше никто не нужен, но где-то в штабе нужен какой-нибудь снабженец, который по оружию и всяким техническим штукам. И штат медиков.

— Разноцветные береты? Медики? — он явно не поспевал за полетом моей пьяной мысли.

— Я имел в виду, что неважно, из каких войск таких бойцов наберут, важно, чтоб тренированные были, ко всему готовые и, главное, любопытствующие, у которых кроссами и драками природную человеческую тягу к прекрасному не отбили. Медики — а как без них? Вы представьте, сколько по первому времени будет травм. Рельеф незнакомый, неизвестно из чего камни под ногами, норы гигантских инопланетных муравьиных львов и речки кислотные. А вирусы всякие инородные? Зверушки кусачие и ядовитые, растения тоже… недружелюбные. — Я попытался себе представить цветочек с зубками, не преуспел и обезоруживающе улыбнулся. — А, ладно, вы зря меня всерьез воспринимаете.

— А вы что будете делать? — съязвил седовласый.

— Я? — и тут я задумался. А в самом деле… я не исследователь, не ученый, не боец, так, недоучка. — Буду идейным мотиватором. Всегда нужен такой полезный человек, который будет всех подбадривать, раздавать мотивирующие пинки, вовремя по головке гладить, утешать и говорить что-то такое… теплое и правильное. Это я умею.

— Значит, в руководство хотите, — еще более язвительно отметил мой собеседник.

— Да ну, какой из меня руководитель, вы что. Руководить — это вам нужен уверенный в себе мужик, косая сажень в плечах, но чтоб умный был, природу любил, с людьми разговаривал и правильные решения вовремя принимал. Короче, героический герой. Не знаете, где таких выращивают? А вообще лучшие руководители получаются из наглых троечников со связями, — пошутил я. — Если серьезно, я б туристом поехал. Так я буду в целости и сохранности, никому мешаться не буду и на другой мир посмотрю. Денег где бы только нарисовать на такую экскурсию.

И я мечтательно задумался. И только тут заметил, что за все это время Димыч так и не отмер со своего поста и по едва заметным кивкам седовласого подливал ему сок, а мне — вино. То-то я думаю, почему мир вокруг немного того, шатается?

— Кажется, мы с вами обсудили то, что вас интересует? — вопросительно глянул я на Воланда. — А вы так и не представились и даже со мной не выпили… — кажется, я немного обнаглел, но мне было интересно.

— Уважили старика, — одобрительно засмеялся незнакомец, салютуя мне стаканом с соком и не собираясь представляться.

— Какой же вы старик, — назидательно поднял я палец вверх. — Старики ходят с палочкой и рассказывают о суровой молодости, а у вас хоть голова и в благородной седине, но ум быстр, а движения — как у молодых, — резюмировал я свои наблюдения. — Прошу прощения за столь грубую лесть, мсье Воланд, но меня ждут обязанности предводителя здешней шайки, а то все разнесут, что я завтра делать буду, — и, пошатнувшись, я отправился исполнять хозяйские обязанности: разгонять буйных и укладывать спать тех, кто уже никуда по состоянию нестояния доползти бы не смог.

Собирая по всей гостиной посуду, я краем уха слышал журчание голосов на кухне, потом упругим быстрым шагом оттуда вышел давешний Воланд, коротко мне кивнул и ушел. Димыч выполз из кухни бледный и слегка заторможенный.

— Та-а-ак, признавайся, и кто это был? Твой научник? А он точно не будет распространяться про мою ложную скорпикору, а то мне еще работать… — я уже с трудом фокусировался, хотелось лечь и заснуть, но пока любопытство пересиливало.

— Начальство это мое, самое высокое. — К Димычу постепенно начал возвращаться нормальный цвет лица. — Ох и повезло же тебе. Или не повезло, это как посмотреть.

— Что ты имеешь в виду? — немедленно заинтересовался я.

— Знаешь, как раз пару месяцев назад, когда статья Салливана вышла, мы ее у себя в отделе обсуждали, и я сказал, что сам он такую дичь придумать бы не смог, кишка тонка, я ж его знаю неплохо, на факультатив по бионике вместе ходили. А тут как раз он мимо проходил, — Димыч сделал многозначительное подчеркивание интонацией фигуры своего работодателя, — и спрашивает, а кто бы смог? Ну, я и сказал, что только одну такую бешеную сову знаю, тебя то есть. Он попросил познакомить при случае, я обещал, что как только — так сразу. И забыл. А тут у тебя квартирник, я и вспомнил, и ему сказал.

— А он и пришел. — Я задумчиво сгрузил посуду в мойку — половину стерилизатор отмоет за ночь, остальное с утра сам разберу.

— Угу, — подтвердил Димыч. — Я, честно, не помню, чтоб он кого-то столько времени расспрашивал о такой ерунде. Вот и не знаю, повезло тебе или нет, что он тобой заинтересовался.

— Почему ерунде? — почти обиделся я. — Хотя… скорее да, чем нет.

— Страшно мне будет с тобой работать, Чез, — честно сказал Димыч. — Ты же все в бардак и балаган превратишь.

— А, брось, кто меня возьмет, кому я там у тебя нужен, — я душераздирающе зевнул и ушел спать. А жизнь моя тем временем уже кардинально изменилась, хотя я об этом еще не знал.