Наследник для чемпиона

Елена Тодорова

— Миша — сын Тихомирова? — Да, мама, — признаюсь с тяжелым вздохом. — Но он не должен об этом узнать. — Это же… — спорит она. — Это же сенсация!!! — верещит, словно мы выиграли в лотерею. — Так и вижу заголовки газет: «Потерянный сын Тимура «Медведя» Тихомирова!» — Мама, — как можно спокойнее произношу, пытаясь призвать ее к здравому смыслу. — Обещай, что никому не скажешь. _____ Лучший друг моего старшего брата стал моим первым мужчиной. Одна ночь любви, и он на четыре года покинул родной город. Добился того, к чему всегда стремился — стал чемпионом мира по боксу. А я… все это время растила нашего сына, не предполагая, что наши пути однажды снова пересекутся.

8

Птичка

— Мам, холодец снова не застыл, — со вздохом сообщаю я, глядя на хлипкое желе.

— Черт возьми, — ругается за моей спиной мама, непрерывно стуча по клавишам. — Гори он синим пламенем, этот холодец! Чтобы я еще его готовила!

— Ну, ничего страшного. Растопим и съедим первого числа, как бульон, — захлопнув дверцу холодильника, распечатываю сыр и выкладываю его на доску. — Помнишь, папа так любил? — улыбаюсь.

— Помню, конечно, — голос мамы меняется, становится мягче. На какое-то время она даже тарабанить по клавиатуре перестает. Пару секунд молчит, а потом важным тоном выдает: — Подсыпь-ка конфет в вазочку, а то опустела, — и возвращается к своей книжке.

— Опустела? Сама по себе? — хмыкаю я. — Точишь сладкое, как бобер дерево. А потом анализы плохие.

— Ну, доня… Не начинай эти бессмысленные проповеди. Ела, ем и буду есть. Подсыпь.

Подсыпаю, конечно. Наткнувшись взглядом на чашу с соусом, хмурюсь.

— Ты заправила оливье?

— Да! — выкрикивает мама, как делает всегда, когда у нее какой-то «эмоциональный момент» идет.

— Чем ты его заправила?

— Майонезом!

Теперь выругаться хочется мне.

— Каким майонезом, мам? Где ты его нашла? Я для чего соус делала?

— А откуда мне знать? — искреннее удивляется, поднимая на меня взгляд. — Ты на кухне главная.

— Я тебе сказала: «Мам, вот соус. Заправь, пожалуйста, оливье». Я тебе сказала! А ты, получается, сидела за своим ноутбуком и, как обычно, делала вид, что слушаешь!

— Только не надо на меня кричать, — обиженно поджимает губы, но я-то знаю, что на самом деле все мои возмущения ей до фени. Делает так, чтобы я скорее отвязалась.

— Я не кричу, — выравниваю дыхание уже после этой фразы. — Просто Миша любит оливье, и я готовила его специально для него.

— Ой, ну сколько там этого майонеза? Чайная ложка, — вздохнув, кривит губы, закатывает глаза и качает головой. — Знаешь, есть такой синдром «яжемать»? Так вот, ты — Полина-я-же-мать!

Долго злиться на нее невозможно, но это уже за гранью моего терпения.

— Я не люблю такие шутки. И вообще…

— Ой, иди скорей сюда, — резко меняя тон, мама громко смеется и подзывает меня рукой. — Глянь! Глянь! А?

Заглядываю в ноут и все же чертыхаюсь.

— Что за ужас, мам? Кто это сделал?

Изображение выглядит как постер к сериалу на телеканале «Россия», только в главной роли не известные отечественные актеры, а Тихомиров и я, криво приклеенные друг к другу в фотошопе.

— Я! Это сделала я! Правда, круто получилось? — визжит и хохочет мама. — Арт для моей авторской группы, читатели любят визуализацию. И я надеюсь, что из Майами ты мне будешь присылать настоящие фотки. Ну, а пока…

— Боже, мама, — устало выдыхаю я. — Когда же ты уймешься?

— Никогда! — и еще громче смеется.

— Вообще-то использовать чьи бы то ни было фотографии без разрешения противозаконно, — пытаюсь ее урезонить. — Знаешь, что будет, если агент Тихомирова это увидит? На тебя подадут иск в суд.

— Та ну… — нерешительно тянет мама. — Откуда он узнает? Вот прям будет тебе ходить и копаться по пабликам, ага!

— А ему не нужно по ним ходить. Это все вылезает через гугл.

Мама кривится.

— Почему ты такая зануда? Кто тебя родил? Подменили, как пить дать.

— Я тебе серьезно говорю, не вздумай нигде это выставлять.

— Та ладно… — расстроенно вздыхает и показательно захлопывает крышку ноутбука. — Умеешь ты настроение испортить.

Перед тем как пойти в душ, прошу маму начистить картошки. Мясо с грибами я предварительно протушила на сковороде. Бросим все на противень, успею до прихода Костика одеться и помочь Мише с новым костюмом Спайдермена. Он уже несколько раз забегал с вопросами «Долго еще?», «Ты идешь?», «Ну, когда уже?»… Пришлось позволить еще полчаса мультиков.

Выйдя из ванной, застаю маму с миской… очищенных мандаринов.

— Зачем ты это сделала?

— А шо? — пожимает она плечами. — Миша захочет и возьмет.

— Килограмм мандаринов?

— Я задумалась и увлеклась, — признается мама.

— Вот так бы сразу и сказала, в твоем стиле. Боже… Пора ставить в духовку картошку, а она не очищена. Теперь, наверное, мандарины вместо нее к мясу и грибам запихнем.

— Прекрати меня ругать.

— Я не ругаю.

— Ты такая противная, Полина. Вообще не представляю, как вы с Тихомировым уживетесь, — рассуждает, а у самой глаза горят, и на губах улыбка появляется. Фантазирует. — Жаль, я этого не увижу.

— А нам с Тихомировым, — повторяю его фамилию с нажимом, — не надо уживаться. Мы, скорее всего, даже пересекаться не будем, — саму себя в этом убеждаю.

Было бы прекрасно! Спокойно работать, проводить с Мишей время на пляже и не видеть Тимура. Идеально!

— Угу, угу… — мычит мама, пережевывая очередную конфету. — Ой, оставите меня совсем одну, — переключается на новую песню. Шлягер со дня смерти папы и по сегодняшний. — Что я делать буду?

— Тебе не будет скучно, мам. У тебя же книги, — как могу, стараюсь подбодрить.

— Та да, — быстро соглашается. — Когда мне скучать? У меня там такая любовь разворачивается, такие страсти — закачаешься!

— Ну вот!

С картошкой мы успеваем, но к приходу Костика я все еще бегаю в халате. Пропускаю его в квартиру и вспоминаю, что у меня пару дней назад сломался фен.

— Ты не мог бы посмотреть?

— Конечно.

Однако буквально пару минут спустя в дверь снова звонят. Решаю, что кто-то ошибся — в новогодний вечер такое случается — но иду открывать. Только не успеваю. Мама, очевидно, вертелась возле ванной и, естественно, опережает нас.

Картина маслом — мама в бигудях, я в халате и с мокрыми волосами, Костик с феном и Тихомиров с ворохом пестрых блестящих пакетов. Пронзив нас убийственным взглядом, сваливает их на пол.

— Что это? — спрашиваю я.

— Подарки, — голос Тимура режет грубостью. — Тебе, твоему ребенку и Ларисе Петровне.

— Ой, и мне тоже?! — радуется мама. — Спасибо!

Я же ощущаю очередной укол в сердце.

— Моего ребенка зовут Миша.

— Понятно, — в этот раз сухо, без каких-либо эмоций отвечает Тихомиров.

— Полина, — выразительно шепчет мама. Знаю, чего она хочет, но упрямо продолжаю молчать. Ее это, конечно же, не останавливает. — Ой, Тимурчик, ты заходи, давай. Мы как раз накрываем на стол, — ничего мы еще не накрываем. По нашему виду понятно, что до застолья еще далеко. — Проводим Старый год! Встретим Новый!

Тимур переводит взгляд с меня на Костю и обратно. Не понимаю, чем тот ему так ненавистен.

— Спасибо, Лариса Петровна, — сдержанно благодарит. — Вынужден отказаться. Есть планы. Зашел только поздравить.

— Как жаль!

— Очень, — поддерживаю я немного едко.

И Тихомиров пронизывает меня таким взглядом, что мне вдруг становится сначала страшно, будто он меня прикончить решил. А потом так же внезапно неловко перед мамой и Костей, потому что Тимур смотрит до неприличия долго и пристально.

По спине жаркая волна сходит, и хоть я убеждаю себя, что всему виной слишком теплый халат, осознаю, что помимо этого возникает внутренняя дрожь.

— С наступающим, — бросает Тихомиров и выходит.

Остаток вечера, несмотря на праздник, проходит в каком-то унынии. Если бы не Миша, не знаю, что и делала бы. Нет никакого желания поддерживать беседу мамы с Костиком, а телепередачи раздражают. Фотографирую Мишу в новом костюме у елки. Потом долго разбираем подарки. Машина на радиоуправлении, которую принес Тимур, конечно же, вызывает больше всего восторга. Но я не обижаюсь, радуюсь вместе с сыном. Счастлива, когда он счастлив.

— И на сколько вы туда летите? — хмуро интересуется Костя, когда я отношу уснувшего сына в спальню.

— Месяца на четыре.

— А потом?

— Потом, думаю, будет какой-то отпуск.

— А потом?

— А потом я снова должна буду находиться там, где Тихомиров.

— Значит, ты теперь редко будешь приезжать?

— Не знаю, Костя, — вздыхаю. — Не хочу заранее загадывать.

— Полина, — решительно говорит он, словно собирался с силами весь вечер. — Ты мне нравишься, и я против того, чтобы вы с Мишей ехали куда-то с этим… гризли!

Осознаю всю серьезность его чувств, но мне почему-то так смешно становится, что я не могу сдержать смех.

— Кость, ну ты как скажешь… Решение уже принято.

— А потом? После возвращения? Ты слышишь меня? Ты мне нравишься. Я хочу быть тебе мужем и отцом для Миши, — горячо шепчет, прижимаясь лбом к моей переносице, а я… ничего не чувствую. Ничего. — Что ты скажешь об этом?

— Поцелуй меня, Костя…