Невинная куртизанка

Елена Очнева

Ина блуждает по дебрям популярных способов получения не слишком тяжёлых доходов, доступных ничем не примечательной женщине без особых способностей, рискуя запутаться в веяниях и тенденциях. Она обречённо влачит несколько романтических запутанных, подозрительных, не ярких почти любовных линий. Не смотря на все усилия, она не может достичь ни материального, ни какого другого блага, теряя силы и надежду. И вот, стоя на краю этой пропасти, ей предоставлен выбор сделать шаг вперёд или вверх.

Многоликий персонаж

И вот, таким образом, жизнь у Ины, как и у большинства среднестатистических граждан, переживших благополучно бурную и беспокойную молодость и оставив её с облегчением позади, проходила монотонно, однообразно, неохотно, как из-под палки. Каждый вроде бы новый день начинался одинаково. В её ежеутренние планы входила бодрящая зарядка, оздоравливающий контрастный душ, вкусный и полезный завтрак. Но всё это всегда оставалось только в планах. В реальности же каждое утро вдруг выяснялось, что что-то мешает их осуществлению: то нехватка времени, то недостаток сил, то лень, а то и просто — отсутствие достаточной причины всем этим заниматься. Ради чего себя мучить? Да и вообще — «если можно что-то не делать, то не нужно это и делать» — ободряла она себя опытно выработанным девизом и, так, успокаивая себя, снимала с себя тем самым ответственность за происходящее или не происходящее с ней. Теоретически утро могло приносить радость. Так любят авторитетно заявлять разнообразные экранные персонажи, которым нет повода не верить. Хотя и верить им тоже нет никакого повода. Она и сама лично это от кого-то неоднократно слышала. Но ей почему-то утро несло один негатив. И она подозревала, что на неё скорее всего навели порчу недоброжелатели из обхамлённых ею покупателей. Ну не себя же ей было этом негативе подозревать.

Будильник одинаково звенел своим стеклянно — металлическим звоном вообще не вовремя. Она одинаково недовольно открывала глаза, неохотно вставала и обречённо шла на работу, как на каторгу, только с меньшим энтузиазмом. Кандалы звенели, продолжая звон будильника, передавая эстафету звону в голове, оповещающему о уже пересечённом ею пределе возраста без болезней. Радости не предвещало ничего, хотя она почему-то надеялась, что вот-вот произойдёт чудо и понесёт её по своим чудесным дорогам, а она будет только успевать удивляться и изъявлять восторги, а заодно, по доброте душевной, так и быть — осчастливит всех окружающих. А пока окружающих она в основном ненавидела и, по её мнению, совершенно справедливо и логично. Да и откуда этой радости было взяться, когда никаких предпосылок в ней самой к этому не было. И вот, каждое утро, прежде чем начать день, ею назначался «сегодняшний враг», который назойливо будет крутиться в голове до вечера, эпизодически уступая место каким-то попутным мелким вредным персонажам. Выбор врага у неё был обширнейший, недовольство на всё подряд было накоплено заранее и на все случаи. Список врагов включал в себя как определённых людей, так и предстоящие дела — в ход шло всё. И она начинала питаться этой злостью ещё даже не успев открыть глаза и к моменту их открытия была сыта ею, отменяя завтрак. Зарядка физическая заменялась зарядкой ущербно — умственной, а бодрости ей придавал девиз: «да идите вы все…». Душ тоже отменялся за ненадобностью из-за неспособности отмыть её от такого рода грязи. Так же и вечером — вместо успокоительного, у неё имелась мысль: «Что поделать — вот такой я человек. Обычный и предсказуемый». И она была права — такого рода повсеместно распространённые персонажи ежедневно окружают нас со всех сторон.

Это во времена, описываемые в классической литературе, можно было встретить утончённые натуры. В наш запредельно ускоряющийся век утончённые натуры исчезли. Может быть, они предусмотрительно попрятались от выплывших на поверхность разного рода хамов, всегда бегущих к целям, сбивающих всех на своём пути и не имеющих времени на сентименты. Всё грубо и откровенно. Согласно с этим, нежные натуры женского пола также, судя по всему, трансформировались под современные реалии и обстоятельства, опасаясь как-бы их не попереломали современные беспринципные «принцы». Иначе было бы невозможно сохраниться. Итак, она не была хрупка. Но она была основательно утомлена, пытаясь запрыгнуть в последний вагон из года в год перманентно убегающего поезда счастливой личной жизни, где отбор был строгим и безжалостным. Нет, она, безусловно, пользовалась спросом, но, по её мнению, обращающие на неё внимание мужчины характеризовались фразой: «не до такой же степени мне одиноко и тяжело». А теперь по порядку, который бывает трудно соблюсти при описании колоритных персонажей — так много разнородной информации они в себе заключают и выдают.

Человеком она была не однозначным, постоянно метавшимся между добром и злом — её привлекало и то, и другое и она никак не могла определиться окончательно — куда ей примкнуть. Она была натурой вместительной и в ней легко могли ужиться несколько персонажей, но анализировать их всех её просто не хватало. И поэтому в разных ситуациях она хватала тот из них, который на данный момент был наиболее удобен. Как будто не одна личность жила в ней. А, может, это так и было. Как сказал классик:

Ах, две души живут в больной душе моей,

Друг другу чуждые, — и жаждут разделения!

Только в её душе проживающих душ было больше и не разделения жаждали они, а скорее консолидации сил для её самоуничтожения. Но она об этом не подозревала и продолжала все их носить в себе.

Например, одна из них, вполне реальная и не очень симпатичная ей самой, всё время одёргивала её, находила в себе всяческие недостатки, читала морали, мешала спокойно жить и не давала расслабиться. Поэтому она безжалостно подавлялась Инессой, пока практически окончательно не замолчала и не затаилась до неопределённого момента. И только время от времени она слегка проблёскивала сквозь остальных. Иногда Ина вспоминала об этой своей натуре и с удивлением думала: «Неужели это сделала я? Смешно…». А изредка эта натура даже явно проявляла себя, заставляя её откровенно недоумевать: «Что бы это могло значить и зачем мне эти устарелые сентименты?»

Другая её личность заключала в себе все «плюсы» когда-либо сфотографированного ею всего спектра экранных моделей, очаровательных и свободных, но почему-то к тому же обладающих в её представлении, а скорее наделённых ей самой, необыкновенными интеллектуальными способностями. Эта вторая особа, плотно ассоциировавшаяся у неё с собой, существовала исключительно в её голове, была ею очень любима, но тщательно скрываема по причине невозможности реализовать её во вне без риска быть логично раскритикованной всеми окружающими её более адекватными «доброжелателями». Ей нравилось носить в себе этот образ, поэтому расставаться с ним она не желала. И, оставаясь наедине с собой, она позволяла ему достигать крайней степени своего выражения и проживать чрезвычайно интересную придуманную жизнь: путешествовать по модным никогда не посещённым ею самой местам, тратить себя на каких-то гипертрофированных тусовках, крутить романы со всевозможными известными персонажами (по настроению), короче, не брезговать ничем. Этой её составляющей было позволено всё и, согласно фантазиям, у неё не было ни стыда, ни совести. Она ни в чём себе не отказывала, потому что никто не смог бы её осудить или, тем более, остановить. Были и другие мелкие и не очень персонажи, разнохарактерные и туманные, проживавшие в ней и периодически дававшие о себе знать.

Ине и самой был не до конца понятен процент реальности каждой этой личности и какая из них более настоящая; или ненастоящие — все; или она — просто их смесь. Учитывая неопределённость героини в этом сложном вопросе и по какой-то странной иронии иногда даже покупатели называли её по-разному. Но она ни с кем не спорила по этому поводу, чтобы на всякий случай не испортить ни с кем отношения, одинаково реагируя на все варианты.

Если Вам нравится книга, Вы можете поддержать автора: ВТБ 2200245928185656, VISA 4177490196307534, Тбанк 2200701372337748.