Секрет кладбищенского дуба

Елена Маркина (2024)

Майя Воробьёва ненавидит свою жизнь — абьюз, наркотики, грязь и бедность. Девушка совершает попытку уйти из жизни, но её спасает… ушедшая из жизни утопленница Кэт. Вместе подругам предстоит разобраться во многом: что произошло с пропавшей матерью Майи? почему девушка начала видеть нежить? как на самом деле погибла Кэт? а что на уме у Влады Морозовой — неформалки, ненавидящей Майю? А ведь никто из девушек не знает, что на каждую из них у Хранителя Дуба свои планы…

Глава 10

Голова Майи закружилась, и она упала в непонятную глубь. Перед ней была квартира Максима. Тусклый неясный свет щипал глаза. Пространство ощущалось расплывчатым и искажённым, словно улица через грязные стёкла автобуса. Майя почувствовала внезапное беспокойство. Её одолевала сильная мука. Срочно. Нельзя ждать.

Причину этой муки понять она не могла. Нечто тянуло её. Звало без слов. И хотя это ощущение отчасти напоминало ломку, непреодолимую тягу к новой дозе, это было нечто иное. Совсем иное.

Воробьёва быстро осмотрела помещение. Максим вместе с несколькими друзьями сидел на полу и играл в карты. Неразборчивые разговоры и пьяный смех, мужской и женский. Щёлканье семечек. Вся комната, словно туманом, окутана тяжёлым облаком сигаретного дыма. По телевизору ‒ шоу с закадровым смехом.

Из-за полумрака и нездоровой аналоговой зернистости картины Майя не могла разобрать ни одной детали. Лица и слова ускользали от неё. А между тем нетерпение девушки усиливалось. Во рту пересохло. Руки дрожали. Срочно. Её кто-то ждёт.

Неуверенными шагами Майя дошла до закрытой двери, ведущей в коридор и остановилась. Никто не обращал на неё внимания. Влажной рукой девушка взялась за металлическую ручку и потянула на себя.

В лицо Воробьёвой дохнул свежий порыв майского ветерка. Перед ней было незнакомое место. Ночь.

В темноте, закрытые ветвями деревьев, стояли две женщины. Они так тихо переговаривались, что разговор их был неотличим от шелеста травы. Майя напрягла свой слух.

‒ Хорошо, значит, она будет следующей. Где-то недели за две расскажешь ей максимально подробно, как будет проходить наша операция, чтобы она могла подготовиться, ‒ прошептала первая женщина.

‒ Конечно, конечно. Я всегда им всем помогаю во всём, в чём могу, ты же знаешь, ‒ так же тихо ответила вторая.

На какое-то время женщины замолчали. Ветерок колыхал листву деревьев, окружавших собеседниц. Майя смутно слышала смех своих пьяных друзей, доносившийся сзади, но он никак не волновал её. В этом новом необыкновенном месте были только сонное шуршание листвы и мирное стрекотание сверчков.

‒ Ты выглядишь сегодня очень грустной, ‒ сказала вторая женщина. ‒ Не думай, я не пытаюсь тебя задеть. Я правда беспокоюсь.

‒ Я знаю, ‒ ответила первая женщина.

Она вздохнула, и вздох этот слился с общим дыханием лесного воздуха.

‒ Я просто не понимаю, ‒ сказала она задумавшись. ‒ Почему… Почему я могу спасти их всех, но не могу спасти собственную дочь?..

Она подняла свою голову и посмотрела в небо, тёмно-синими обрывками видневшееся через ветви дерев.

‒ И почему я даже перестала пытаться её спасти?

На мгновение свет ‒ лунный, фонарный или магический ‒ осветил её лицо.

Майя узнала свою маму. Это Варвара Воробьёва.

Девушка проснулась. Она лежала на голом полу, подложив ладони под щёку. Мышцы её окаменели. Было холодно. Нервно дыша, Майя перевернулась на другой бок и увидела окровавленное лицо.

Воробьёва снова вскрикнула и только спустя несколько секунд опомнилась, осознав, что перед ней её новая знакомая.

‒ Господи! Кэт! Это ты!

‒ Майя! Ты в порядке? ‒ Кэт вскочила на ноги.

‒ Почему ты лежишь здесь? ‒ спросила Майя, продолжая путаться в мыслях.

‒ Я лежу просто так, ‒ смутилась Кэт. ‒ Мне было нечем себя занять.

Мёртвая девушка села по-турецки и вгляделась в лицо подруги.

‒ Тебе что-то приснилось?

Майя не знала, стоит ли кому-то рассказывать сон, который она сама совсем не понимает. «Девочка скучает по своей мамочке и хочет верить, что мамочка её любит», ‒ вот что могут сказать, выслушав этот странный рассказ. Майя села, опёршись на стену, и вздохнула.

‒ Снится всякий бред. Наверное, это из-за дерьма, которое произошло сегодня днём. Точнее… которое произошло сегодня днём из-за меня. Потому что я тупая идиотка, не способная контролировать себя.

‒ Справедливости ради, ты и вправду выглядела жутковато со стороны… ‒ Кэт задумалась, подбирая слова. ‒ И, наверное, этот поступок был неправильным, но что теперь сделаешь? Может быть, ты всё-таки его немного припугнула. А ему это не помешает.

‒ Нет. Не думаю. Только ещё больше опозорила саму себя. И всё. ‒ Майя закрыла лицо ладонями и надавила на глаза. ‒ Главное, чтобы он на меня по-настоящему ментов не натравил. Не хватало ещё и этого.

Было два часа ночи. Холодный ветер мягко заигрывал с веточками и листиками берёзы. Они трепетали, как крылья сотен бабочек, и тихо шуршали, перешёптываясь между собой. (Как эти звуки напоминали Майе тот загадочный лес из её сна!) Это была чёрная непроглядная ночь, потому что Луна только начала обновляться, и ещё ранним вечером её тонкий серп скрылся за горизонтом. Кроме берёзы под окнами росли яблони и кусты сирени, которые весной являли собой необычайно красивое пышное зрелище, и тогда на улице стоял сладчайший запах. Но сейчас, во второй половине июля, все они выглядели намного спокойнее и не слишком отличались от остальных деревьев. Берёза находилась в центре и была самым высоким деревом среди них. И все они сейчас спали. Всё спало.

Майя чувствовала, как её тело снова начинает ныть. Она ничего не съела за день. После того, как вернулась от отца, сразу завалилась спать прямо на пол спальни, никак не объяснив свой поступок Кэт, которая весь путь домой пыталась допросить её.

Воробьёва включила телефон. На экране светилось уведомление о семнадцати пропущенных вызовах. Это был Максим. Майя смахнула уведомление, зашла в поисковик, бессмысленно пролистала новостную ленту, не воспринимая никакой информации, и выключила телефон.

‒ Я пойду покурю.

На балконе было очень свежо. Где-то залаяла дворняга. Среди соседних домов едва ли можно было найти горящее окно. В полной темноте горел только кончик её сигареты. Мерцающий пепел падал вниз.

Этот образ из сна… Каким трепетным и хрупким он был. Майя закрыла глаза и вспомнила свою маму. В обычной жизни она всегда была такой аккуратной женщиной с утончённым вкусом: выглаженные деловые костюмы, блестящее от лака каре, натёртые до блеска туфли. Во сне нельзя было различить почти ничего, но какой же грустной была её мама!

«Да ты себя совсем сдержать не можешь! Тебе уже каждую секунду колоться надо!» ‒ это была та фраза, которую мать сказала Майе, когда впервые обнаружила в сумке дочери наркотики. Тогда Майя ещё не успела переехать в квартиру Максима, и ей приходилось всячески прятать свою отраву. Тогда произошёл один из их самых громких скандалов между матерью и дочерью. И Майя помнила, что взгляд Варвары тогда был именно таким, как в этом сне. Таким же грустным и потерянным.

А чего сама Майя пыталась добиться сегодня? Чего она ожидала? Сейчас, когда девушка пришла в себя и успокоилась, она ни на один процент не могла объяснить собственный поступок. Но тогда её охватила ярость. Это была ответная реакция на всю ту боль, что ей причинили в прошлом. К тому же в тот момент Майя была по-настоящему уверена в теории, случайно родившейся у неё в голове: отец убил мать, чтобы каким-то образом потом получить её квартиру, и уже распродал всю мебель. Но, стоит признать, Майя была очень далека от мира юриспруденции и понятия не имела, мог ли её отец претендовать на наследство бывшей жены, у которой к тому же имелся несовершеннолетний ребёнок.

Майя объяснила все свои мысли Кэт.

‒ Ты прожила со мной всего один и уже, наверное, одурела от меня, да?

‒ Майя, забей. Главное, что ты жива осталась.

«А осталась ли жива мама?» ‒ снова подумала Воробьёва. Как она могла пропасть просто так, без какого-либо следа?

Сколько всего изменилось с тех пор? Как она живёт сейчас? Вспоминает ли она вообще о своей дочери? Может, она начала новую жизнь, чтобы забыть все ужасы прошлого? «Но как можно забыть своего ребёнка?!» ‒ спросил потерянный детский голосок в голове Майи. «А достойна ли ты того, чтобы тебя не забывали?» ‒ ответил другой голос. Голос новой, повзрослевшей Майи. Девушка почувствовала, что сейчас разрыдается.

‒ Мне нужно пойти в ванную умыться.

Ванная комната была единственной, сохранившей свой прежний вид, и ещё днём Майя немного успокоилась, осознав, что ванна, унитаз и раковина на месте, и их никто из квартиры не вынес. Осталось даже небольшое зеркало над умывальником.

Кэт, хоть и была под впечатлением вчерашнего дня, наслаждалась тихой ночью. Только она жалела о том, что не чувствует прохлады и свежести воздуха, летних запахов растений, дыма сигареты Майи, не может насладиться прохладным пивом или шоколадным мороженным, сидя на диване перед телевизором… И как же многое ей захотелось рассказать своей новой подруге: все свои мечты и переживания.

Кэт ушла с балкона, подошла к ванной и поняла: что-то не так.

Майя стояла, всей спиной прижавшись к стене. Она не могла оторвать взгляда от существа, что находилось в её ванне.

‒ Кэт, что это? Кэт? ‒ выдавила из себя слова девушка.

В ванне стоял человек, если это существо можно было назвать человеком, чёрного нефтяного цвета. Кости его челюсти, рёбер и рук были оголены. Вязкой жидкостью со всего его тела стекала будто бы его собственная расплавленная кожа. Белки глаз этого существа создавали неожиданный контраст с его телом, будучи кристально-белыми и сияющими. Маленькие чёрные зрачки не двигались и были устремлены на Майю и Кэт.

‒ Это тень, ‒ спокойно ответила Кэт.

‒ Какая ещё тень? ‒ Майя продолжала говорить шёпотом, голос её немного дрожал.

‒ Эта душа, которая скоро исчезнет. Растворится. У нас, душ, оставшихся на земле, есть срок годности, если можно так сказать. Поэтому невозможно встретить призраков людей, умерших двести или триста лет назад. Они сначала стали такими, а потом растворились. Когда-нибудь и я стану такой же.

Воробьёва боялась двигаться и молча смотрела на липкого чёрного человека, а этот человек продолжал смотреть на неё. По его оголенной челюсти, между зубов, так же стекала грязная жидкость, настолько странная, что психологически легче её было принять за кровь, чем предположить иное происхождение.

‒ Но это странно, ‒ сказала Кэт и смело подошла к тени, внимательно разглядывая её. ‒ Тени избегают людей. Они селятся в глухих заброшенных местах. Удивительно, что она сюда попала. Мне даже кажется, ‒ Кэт с огромным любопытством, как учёный, склоняющийся над микроскопом, заглянула в глаза тени, ‒ что ей самой страшно.

‒ Оно может быть опасно? ‒ прошептала Майя, которая всё ещё не смогла успокоиться.

‒ Вообще они довольно пугливые. Видят людей ‒ сразу улетают. Другое дело, что они явно лишены разума и, наверное, не совсем себя контролируют. Ими руководят инстинкты. Они как насекомые. Как осы или шершни.

‒ Как кто?! ‒ Майя выпучила глаза.

‒ Не очень удачное сравнение, прости! ‒ Кэт повернулась к ней и рассмеялась. ‒ Да ладно, не бойся. Подойди сюда. В принципе, они прикольные.

Майе надоело чувствовать себя трусливой, и она сделала шаг вперёд.

‒ Ага? Что же в ней прикольного?

Но как только Воробьёва оказалась на расстоянии пары сантиметров от ванны, тень зашипела, раскрыла свою пасть, вытянула шею и с грохотом захлопнула рот, как будто сделала огромный укус. Майя вскрикнула, Кэт закрыла её собой.

‒ Пошла отсюда! Пошла отсюда! ‒ закричала мёртвая.

Тень снова по-крысиному зашипела, взлетела и исчезла за вентиляционной решёткой.

‒ Там за решёткой что-то лежит, ‒ серьёзно сказала Кэт.

Призрачная девушка взлетела к потолку, чтобы рассмотреть содержимое вентиляции.

‒ Кэт, осторожно!

‒ Да. Здесь какой-то предмет, похожий на книгу или тетрадь. А тень всё ещё тут, сидит там в самой глубине. Это очень странно! Теперь у меня вопросов ещё больше!

За решёткой лежала толстая чёрная книга, покрытая плотным слоем пыли. Свет практически не проникал в трубу, поэтому разглядеть обложку книги в подробностях не представлялось возможным.

‒ Что ты имеешь в виду?

‒ Эта тень как будто охраняет эту штуку.

Кэт схватилась руками за решётку.

‒ Кэт, не надо!

‒ Но я хочу узнать, что это!

Мёртвая потянула за прутья решётки, желая её снять, как вдруг сзади раздался злой хриплый голос.

‒ ЧТО ПРОИСХОДИТ?! Кто вы такие?! Что вы себе позволяете?!

На пороге ванной комнаты стоял долговязый старик в грязной майке. Его серая, тонкая кожа, казавшаяся прозрачной, обтягивала слабые старческие кости, лицо было испещрено глубочайшими морщинами, волос на голове почти не было. Вокруг шеи был тонкий красноватый шрам.

‒ Дядя Егор?! ‒ воскликнула Майя.

Мужчина выпучил свои впалые глаза, полные презрения, и безмолвно посмотрел на Майю. Она так внимательно разглядывала его лицо: глубокие скулы, крючковатый нос, кустистые брови ‒ что ему стало заметно некомфортно.

‒ Ты кто на хрен такой?! Ну-ка пошёл отсюда! Это чужая собственность! ‒ Кэт набросилась на растерявшегося гостя.

‒Собственность?! Сумасшедшие девицы! Вы ‒ воровки! Вы сами проникли в чужую квартиру и смеете меня в чём-то обвинять?! ‒ закричал хриплым голосом старик, грозно глядя Кэт в глаза.

‒ Что ты прёшь?! Тут даже воровать нечего! Старый дурак, да ты выжил из ума…

‒ Дядя Егор, что ты тут делаешь? ‒ Майя перебила интеллектуальный разговор.

Старик несколько секунд смотрел на неё немного испуганно и удивлённо, после чего его лицо вдруг изменилось и выразило облегчение.

‒ Машка, это что, ты, что ли?

‒ Да, дядь Егор, это я.

‒ Господь всемогущий! Слава богу! ‒ он перекрестился. ‒ Но что за девка с тобой?

‒ Это Кэт, моя подруга.

Старик явно находился в замешательстве, что-то обдумывал и подбирал слова, а Майя смотрела на него скромно и заворожённо. Вот и её старый знакомый из детства ‒ источник множества маленьких, но приятных воспоминаний. И одного большого, но неприятного. Кэт же разглядывала дядю Егора с раздражением и непониманием.

‒ Понятно…‒ наконец сказал старик. ‒ Значит, теперь ты, Машка, видишь нежить… Ну, бывает, что сказать.

‒ Дядя Егор, ты тут живёшь, я так понимаю? ‒ спросила Майя.

‒ Нет. Я живу в соседней квартире с парочкой весьма надоедливых молодых людей. Сюда я прихожу иногда, чтобы отдохнуть от людских сплетен, не более.

‒ Но…‒ Майя сглотнула слюну от нервозности, не зная, как задать свой вопрос. ‒ Давно тут всё так изменилось? Давно моя мама съехала с этой квартиры, ты не знаешь?

Дядя Егор вздрогнул, и его серые глаза фосфорически блеснули.

‒ Твоя мама… нет, не знаю… А зачем вы полезли туда? А?!

‒ Куда? ‒ смущённо спросила Майя.

‒ В вентиляцию! Это и тебя касается! ‒ он ткнул пальцем в лоб Кэт, и та снова разозлилась. ‒ Вам запрещено туда лазить! Всем запрещено! Там живёт тень, и всё! Мне не очень хотелось бы потом увидеть вас с откусанными пальцами!

‒ Дядя Егор…

‒ Всё! Мне пора по делам! Но я буду следить, чтобы вы туда не лазили! Поняли меня? До свидания!

Старик улетел куда-то наверх и растворился в потолке.

‒ Кто это, чёрт возьми, был? ‒ возмутилась Кэт после некоторого молчания.

‒ Это дядя Егор. Мой старый сосед. Он как раз жил в соседней квартире, которую сейчас сдают его родственники. Иногда моя мама оставляла меня с ним, потому что отец не мог смотреть за мной из-за очередной пьянки или типа того. Но дядя Егор… он покончил с собой, когда мне было лет шесть или семь…

В голове Майи всплыла картина, словно фантомное воспоминание из прошлой жизни. Толстая высокая женщина ‒ сожительница дяди Егора ‒ бегает по этажам, звонит в двери всех соседей и страшно плачет. Стоит жара, Майя собирается гулять на детской площадке, но, не успев выйти из подъезда, встречает бедную взъерошенную женщину. Та набрасывается на неё, хватает за плечи, трясёт, рыдает и говорит много бессвязных вещей. После этого маленькая Майя быстрее поднимается на лифте, звонит в дверь своей маме; мать, встревоженная тем, что дочь вернулась так рано, отпирает дверь, а девочка взволнованно, как ученица, отвечающая стих у доски, сообщает ей: «Мама, там дядя Егор повесился!»

И каким бы чёрно-комичным не был этот эпизод со стороны, это событие очень впечатлило маленькую Майю и навсегда оставило на её психике болезненный след. Тогда она лишилась человека, который, если и не любил её, то хорошо относился. Майя доверяла ему. Вечер того тяжёлого дня девочка провела в постели с температурой.

Майя и Кэт снова бросили взгляд на вентиляционную решётку. Старик очевидно ничего не хотел с ними обсуждать и смылся как можно скорее. Кэт за это злилась на него, а Майя пребывала в недоумении. Она помнила, насколько хорошими раньше были отношения у её матери Варвары с дядей Егором. Конечно, с тех пор могло многое измениться… Но неужели старику теперь стала настолько безразлична судьба его соседки, хотя, будучи призраком, он имеет возможность наблюдать за кем угодно без каких-либо проблем? И неужели он стал враждебно настроенным по отношению к самой Майе?

‒ Я лучше пойду спать. ‒ устало сказала Воробьёва, запутавшись в бесконечном потоке своих мыслей.