Если ты хочешь…

Елена Левашова

Любимый обвинил меня в предательстве и уехал, не позволив объясниться. Спустя много лет он вернулся в наш город… Он уже не простой мальчишка, каким я его помню. Опасный, красивый, влиятельный — теперь от него зависит свобода моего отца. Я готова на все ради папы. На все, кроме того чтобы открыть главную тайну — его сына.

Глава 4.

Весна.

Размытые очертания палаты кружатся перед глазами, распадаются на фрагменты, а потом и вовсе тают… Сменяются другой, неожиданной картинкой. Странно, ведь он перестал мне сниться. Карие глаза, волнистые русые волосы, губы, шепчущие что-то нежное…

«Весна, выздоравливай. Тебе надо лечиться. Отдыхай, пожалуйста».

Он гладил меня по голове и утирал слезы со щек, а потом ушел. Видение истаяло в забрезжившем рассвете, сменившись безликими очертаниями палаты.

— Вёсенка, как ты? — вздрагиваю от знакомого голоса.

— Илья? Так это был ты? — облегченно вздыхаю, пытаясь подняться. На мне чистая ночная сорочка, халат, на тумбочке аккуратно стоит новая чашка, тарелка, бутылка воды…

— Я. Не понимаю, ты про что? Надежда Петровна звонила тебе вчера, а ответил врач. От нее я и узнал. — Протяжно вздохнув, отвечает он.

С Илюшей Любарским мы познакомились в хосписе. Талантливый психолог, он покорил меня своими жизнелюбием и добротой. Сначала мы просто дружили… Со мной ведь по-другому нельзя, спасибо Косте… После него я мужчин на милю к себе не подпускала, растворилась в сыне и заботе о тяжелобольной маме. Училась в педагогическом институте, ездила на проклятую дачу… Такая вот у меня была жизнь — обычная, скучная, без балов и заграничных поездок.

— Спасибо, Илья. — Повторяю я, разглядывая рюши на сорочке. — Красивая сорочка. И халат… И, вообще, спасибо за то, что сразу приехал. Об Алешке позаботился.

Илья как-то растерянно качает головой, вздыхает, набирая в легкие побольше воздуха. На мгновение мне все это кажется чудовищной ошибкой, то, что я говорю сейчас. Он мне приснился. Это просто сон… Костя не мог сюда явиться. Не мог… Черт, тогда почему глаза Ильи говорят об обратном? Он что-то лепечет, пытаясь возразить, но его бессвязные объяснения тонут в громком, прямо-таки офицерском стуке в дверь. Мне даже угадывать не нужно, кто за ней. Костя…

А с ним Алешка… Как это случилось, не понимаю? Как он вообще узнал про больницу? Догадываюсь как. Костя позвонил, чтобы выяснить причину, по какой я не явилась «просить его об одолжении», а ему ответил врач. Все так и было.

— Добрый день, — Костя уверенно преодолевает расстояние до моей постели и, не глядя на Илью, жмет ему руку. — Вижу, тебе лучше.

— Мамочка! — Алеша валится мне на грудь и крепко обнимает. — Мам, ты долго будешь болеть? У меня все хорошо, дядя Костя мне кашу сварил овсяную. Она была не очень вкусная, но я съел. — Почти шепотом добавляет Лешенька.

Господи, получается и с сыном был не Илья?!

— Подожди, сынок, — ерошу вихрастую мальчишечью челку и перевожу взгляд на Духина. — Как ты здесь оказался? Как вообще… — выдавливаю севшим голосом. Ненадолго же меня хватило…

— Я, пожалуй, пойду, — смущается Илья. Нервно вытирает лоб и поднимается с места, добровольно лишая меня своей поддержки. Не понимаю, он его боится? Смею заметить, Духин еще ничего особенного не сказал и не сделал. Он только пристально смотрит на меня, но этого хватает, чтобы по спине поползли кусачие мурашки…

— Константин Андреевич, извините за беспокойство. Произошла какая-то ошибка. Мой… мой муж вчера работал в ночную смену, врач не смог ему дозвониться. — Оправдываюсь я. Усилием воли добавляю голосу стали, но он все равно звучит надломлено. — Простите, что вам пришлось потратиться. Я вам все верну… И я…

Илья выглядит ошарашенным. Он не умеет врать или подыгрывать. Не сразу угадывает в моих словах жалкую попытку показаться Духину сильной и независимой. Глупо.

— Д-да, — протягивает Илюша. — Спасибо вам за беспокойство о моей… жене. — Не без гордости произносит он. — Сколько я должен… за вещи и посуду? — он неуклюже тянется в карман, достает потертое портмоне, медленно, под снисходительный взгляд Кости, расстегивает его… Мне хочется зажмуриться от стыда. Отвернуться. Промотать этот день, как пленку назад и сделать все правильно. Не приходить к нему, ни о чем не просить. Не шептать его имя в больном бреду…

— Весна, мы можем поговорить? — Духин переводит скучающий взгляд с Ильи на меня. Тот достает, наконец, мятые купюры и протягивает Косте. Стыдоба какая… Мне под землю хочется провалиться.

— Константин Андреевич, вы несколько запоздали с этим, не находите? — парирую я. Дышать мне по-прежнему тяжело, и фраза заканчивается приступом хриплого кашля.

— Погуляйте с ребенком на улице, — приказывает он Илье. Тот так и стоит с зажатыми в вытянутой руке деньгами.

— Х-хорошо, — послушно кивает он и возвращает их в задний карман брюк. Тюфяк! Сейчас его покладистость и мягкость меня злят и раздражают! Хорошо, что Алешка режется в «стрелялки» на планшете и не обращает на нас ровным счетом никакого внимания.

— Нет! Мои близкие никуда не уйдут, — шиплю змеей.

— Как скажете, Весна Валерьевна, — прищуривается Костя. — Подожду на улице, когда они уйдут, и зайду позже.

— А я не хочу, чтобы вы… ты приходил. Нам не о чем говорить.

— Вчера ты так не думала, Весна.

— Я совершила ошибку. Забудь о вчерашнем. Я… Это было глупо и… Незачем мне было приходить. Спасибо за помощь и… за Алешу… — опускаю взгляд, не в силах выдержать Костин — прямой, уверенный, выжигающий на коже невидимые следы…

— До скорой встречи, Весна. Выздоравливай. — Костя демонстративно высыпает на постель фрукты из пакета и покидает палату…