Доверься мне

Елена Д., 2021

В один день потеряв и работу, и любимого мужчину, Ленка уезжает «залечивать раны» подальше от Москвы – только вместо деревни, где живёт её тётка, удивительным образом попадает в далёкое прошлое. Переместившись из 2018 в 1218 год и очутившись в древнерусском поселении, она вынуждена выстраивать отношения с местными жителями, большинство из которых считает её ведьмой. Несмотря на сложность ситуации, Ленка не только остаётся верна себе, проявляя характер, применяя знания и умения, приобретённые за годы жизни в современном мире, но и, оказавшись в водовороте этих нереальных событий, умудряется ещё и влюбиться! И вот она уже не понимает, чего хочет больше: остаться в древности рядом с любимым или вернуться в свой прежний мир. Что же в итоге ей приготовила судьба? Какое из желаний сбудется?

Часть вторая «Дорога в прошлое»

Глава первая

Ей было семнадцать. Окончив школу и уехав из Твери в Москву, она с треском провалила вступительные экзамены в мединститут и, решив не возвращаться домой, зачем-то пошла в медучилище. Медицина никогда не прельщала её, даже в детстве она не играла в доктора, не «лечила» своих многочисленных кукол. Но, уступив напору матери, сказавшей: «Ты всё равно не знаешь, кем хочешь быть, так иди на врача! Без куска хлеба не останешься», поехала подальше от дома, учиться зарабатывать этот хлеб. Оценки в аттестате позволяли рассчитывать на успех, но…

Шумное общежитие действовало угнетающе, это усугубляло и без того нелёгкую учёбу и тяжёлое душевное состояние. Отец в то время уже пристрастился к спиртному и втянул в это дело мать, деньги из дома поступали редко, их ни на что не хватало, жить приходилось, перебиваясь с копейки на копейку. Ей нужно было учиться хорошо, чтобы хотя бы стипендию получать. К счастью, мир не без добрых людей. Видя, как тяжело приходится её любимой ученице, одна сердобольная преподавательница пристроила Ленку работать в больницу в хирургическое отделение.

Это была еще та работёнка! Мытьё полов и вынос «уток» за лежачими больными по выходным и вечерами некоторых будних дней, превратили Ленку в «тень». Она сильно исхудала, вид у неё был болезненный. Но даже это считала лучшим вариантом, чем сдаться и вернуться домой. Плюсом работы была возможность бесплатно питаться в больничной столовой. А иногда бывало так, что к Ленке подходил кто-нибудь из родственников прооперированных пациентов и, опустив в карман её халата денежку, просил присмотреть получше за его родичем. Ей было стыдно брать деньги. Но их так не хватало! И Ленка отрабатывала каждую копейку по полной.

В отделении она почти ни с кем не контактировала. Не находилось на это ни времени, ни сил, а главное — желания. Кроме приветствия по приходе на работу и прощания по убытии, она мало что ещё произносила. Сплетен с коллегами не поддерживала, с больными больше общалась улыбкой, нежели словом. При этом все были к ней добры и, может, именно потому, что ни к кому не лезла с лишними вопросами и разговорами. Иногда старшая медсестра под «страшным секретом» позволяла Ленке остаться в больнице на ночь, но это уж когда сил на дорогу совсем не оставалось и приходилось просить о помощи. Время шло. Понимая, что дальше так продолжаться не может, Ленка решила перевестись на вечернюю форму обучения, а днём продолжать работать. Заведующий отделением откликнулся на просьбу милой девушки о возможности трудиться ежедневно, и тогда она стала заступать на свой пост каждое буднее утро.

Однажды, в середине рабочего дня, набрав в ведро для мытья полов большее количество воды, чем обычно, Ленка шла по коридору от туалета к палате, держа эту «гирю» правой рукой, а левой волоча за собой швабру с намотанной на неё тряпкой. Неожиданно металлический крючок ручки соскочил с одного края эмалированного ведра, и оно с грохотом рухнуло на пол. Падать ведру было не высоко — при маленьком Ленкином росте и физической неподготовленности к переносу тяжестей, таскала она этот груз, склоняясь практически до земли. Поэтому, встретившись с полом, ёмкость не перевернулась. Только расплескавшаяся вода огромной лужей растеклась по кафельной плитке.

— По-моему, вы решили взять вес больше своего, — послышался приятный мужской голос за её спиной.

— Что? — обернулась она.

За ней стоял высокий парень плотного телосложения. Волосы у него были густыми, тёмно-русыми, но, несмотря на молодой возраст, на лбу уже обозначились залысины. Цвет его глаз вторил голубой униформе врача, что мягко обтягивала сильное тело. Из-под короткого рукава рубахи выступали мощные бицепсы, а треугольный вырез обнажал слегка волосатую грудь. Его довольно крупное лицо не имело классической красоты, которая обычно привлекает внимание, но оно освещалось такой лучезарной улыбкой, что первые несколько секунд Ленка не могла отвести взгляда от незнакомого мужчины.

— Я сказал, — медленно повторил он, — что эта ноша, должно быть, вам не по силам. Давайте помогу? — не дожидаясь ответа, он подошёл к ведру, быстро воткнул крючок на место и, продемонстрировав силу своих рук, загнул его так, чтобы у этого «шкодника» больше не было шанса выскочить. — Ну, вот… Куда вам его отнести?

— В восьмую палату, — произнесла Ленка, не узнавая собственного голоса.

Он подхватил ведро, словно то было лёгкое пёрышко. А она со скоростью электрошвабры вытерла лужу и побежала догонять неизвестно откуда появившегося героя. Возле двери палаты номер восемь он опустил ношу и дождался, пока Ленка подойдёт к нему.

— Груз доставлен, теперь можно и познакомиться, — протянув девушке правую руку, он произнёс: — Дмитрий.

— Я не смогу с вами за руку поздороваться, — подняв обе кисти вверх, она продемонстрировала резиновые перчатки. — Пока получится их снять, полчаса пройдёт.

— Не волнуйтесь, — сказал он и, взяв Ленку за запястье, слегка потряс его. — А вас?

— Лена.

— Будем знакомы, Елена Прекрасная! — и, одарив её той же гипнотической улыбкой, добавил: — Не набирайте столько воды, а то потом мне придётся лечить ваш позвоночник.

После этих слов он повернулся, зашагал в сторону ординаторской и уже через несколько секунд скрылся за дверью.

Нужно ли говорить, что с минуты этой встречи больше ни о чём другом, как о нём, думать Ленка уже не могла. «Кто он? Почему я раньше не встречала его здесь? У кого спросить?» — весь оставшийся день только эти вопросы занимали её голову. Прошла неделя, прежде чем, собрав обрывки информации, она смогла составить для себя хоть какую-то картину. Ей пришлось начать общаться с людьми. Ненавязчиво, стараясь не выдать настоящего интереса, где-то подслушав, где-то спросив, по капельке выуживала сведения об этом парне. В итоге портрет сложился так: сын известного кардиолога, только что закончивший ординатуру, подающий неплохие надежды молодой хирург. И на этом всё. Но теперь у неё появилось предположение, что не виделась она с ним раньше потому, что в выходные работали только дежурные врачи, впрочем, как и вечером. А его, видимо, на такие дежурства просто не оставляли. Хотя, какая разница, где он был всё это время? Теперь она знала, что он есть и он здесь!

Между тем, Дмитрий (как оказалось, Николаевич) ежедневно здоровался, посылая ей свою удивительную улыбку вместе с одним и тем же приветствием: «Здравствуйте, Елена Прекрасная!», и спешил по своим хирургическим делам. А Ленка переставала после этого дышать, и её тело, будто отрываясь от земли, парило следом за ним, словно, проходя мимо, он забирал с собой весь воздух коридора, оставляя полный вакуум. Ох, как же она влюбилась в этого человека! В первый раз ощутив, что никакие проблемы уже не давят на неё и есть только одна: «Я редко его вижу!»

Учёба стала даваться ещё тяжелее, и, если что-то удерживало Ленку в стенах училища, то это был «подающий неплохие надежды хирург» — доведётся с ним когда-нибудь пообщаться, можно будет сказать, что она тоже медик.

Глава вторая

Спустя пару недель после «расследования», когда Ленка заканчивала работу, наводя порядок в кладовой, он неожиданно и беззвучно возник рядом.

— Какие планы на выходные, Елена? — прозвучал его весёлый и беззаботный голос.

— Я учусь, — она сказала первое, что пришло в голову.

— Ух, ты! И где?

Он с любопытством посмотрел на Ленку, наклонив голову и сузив глаза.

— В медучилище.

Ей показалось, что этот его взгляд был провокационным, и она покраснела от смущения.

— Ну, в воскресенье всё равно учёбы нет, так что я приглашаю вас в кино. Пойдёте?

— Не знаю, — она опустила глаза.

— Ну, раз вы не знаете, тогда я вам говорю, что в воскресенье мы идём в кино. Вы, я и мой друг со своей девушкой. Куда за вами заехать? И какой у вас номер телефона?

— У меня нет телефона. Это слишком дорогое удовольствие для девушки, работающей санитаркой и живущей в общежитии.

Она почему-то так разозлилась на него из-за вопроса про мобильник, что произносила эти слова с явной агрессией. А он приблизился, поднёс руки к Ленкиной голове и, слегка приподняв резинку шапочки, аккуратно заправил рыжий локон, выбившийся из-под прозрачной ткани. Она была обескуражена его действием и даже не дёрнулась, когда он его совершал, а только смотрела снизу вверх в тёмно-голубые глаза.

— Не нужно так волноваться, всё будет хорошо. В общежитии есть телефон? — тихо спросил он.

— Наверное, есть, я не пользовалась.

— Ладно, тогда поступим так, — он опустил руки на её хрупкие плечи. — Завтра я куплю билеты и скажу время сеанса, мы условимся о месте и времени, где и когда я вас заберу. Хорошо?

— Да, — только и смогла ответить она.

У неё дрожали губы, и очень хотелось плакать, а он ушёл, оставив её одну с вверенным арсеналом тряпок, швабр и вёдер.

В Москве было уже тепло, но, из-за неимения весеннего пальто, Ленке пришлось надеть старенький каракулевый полушубок (куртка, которая была у неё на все сезоны и случаи жизни, сейчас никак не подходила). Сокурсница одолжила ей длинную юбку. Из-за Ленкиного роста та была почти «в пол», и ею можно было прикрыть поношенные сапоги. А блузка бирюзового цвета была единственной любимой вещью, относящейся к её собственному гардеробу, и потому надетая с радостью.

Проведя перед зеркалом больше часа и умудрившись обжечь руку плойкой, Ленка навела кудри, которые под тяжестью своей длины вытянулись в прекрасные локоны, накрасила тушью огромные ресницы, обрамляющие выразительные зелёные глаза, и намазала губы гигиенической помадой. Впервые за долгие месяцы она преобразилась — стала похожа на ростовую куклу с симпатичным, но бледным лицом. Обратив внимание на эту бледность, Ленка добавила румян и, махнув на отражение рукой, подумала: «Будь что будет. Он же видел меня, когда я выглядела совсем печально».

Ленка не пожалела, что надела полушубок, — Дима опоздал на двадцать минут, и она сильно озябла к тому моменту, когда к ней подкатила чёрная «Вольво». За рулём сидел её доктор, на заднем сидении размещались девушка и парень. Дмитрий открыл окно и смерил Ленку оценивающим взглядом.

— Привет, Елена Прекрасная! Нужно сказать, что ты сегодня ещё прекраснее, — он улыбнулся присущей только ему улыбкой и уточнил: — Я надеюсь, уже можно быть на «ты»? Садись. Мы немного задержались, будем навёрстывать упущенное.

— Здравствуйте! — сказала она, а в голове её мелькнула мысль: «Даже не извинился за опоздание».

Сев на переднее сидение, Ленка повернулась, чтобы поздороваться с друзьями Дмитрия.

— Вот, Лёха, познакомься с барышней, о которой я тебе рассказывал, — произнёс Дмитрий, отъезжая от тротуара. — Лена, это Алексей и Вика.

— Приятно познакомиться, Лена, — сказал Димкин друг.

— Взаимно, — Ленка улыбнулась парню.

Девушка, сидящая рядом с ним, только кивнула, и на её лице появилась презрительная ухмылка. Вика взяла под руку парня и крепко к нему прижалась, обозначив таким образом, что он не просто «Алексей», а «её Алексей».

До кинотеатра домчались быстро — Дмитрий уверенно водил машину. Название фильма было многообещающим: «Свадебный переполох», а потому ребята в течение всего пути перекидывались шутками, посыл которых был примерно таков: «Едем смотреть женское кино. Не расплакаться бы и не отправиться, выйдя из кинотеатра, сразу в ЗАГС». Вика хихикала и поддакивала, а Ленка молчала. Она ещё не могла поверить даже в то, что просто едет сейчас «с ним» в одной машине и будет сидеть рядом «с ним» на протяжении ста минут. Ни о каком ЗАГСе в этот момент её головка даже помышлять не могла. Да и понятно было, что мальчики в кино шли только на Джей Ло посмотреть.

Она не запомнила тогда сюжет фильма, только актёров. Весь сеанс сидела, прислушиваясь не к репликам, звучащим с большого экрана, а к своему собственному дыханию, биению сердца и ощущениям. Всё время ловила себя на мысли, что постоянно отвлекается на то, что Алексей отвлекается на неё. Они странно расселись: мальчик, девочка, мальчик, девочка. И так получилось, что Ленка оказалась между двух парней. Димкин друг время от времени поворачивал голову в сторону Ленкиного сидения и следил в темноте за её движениями. Эти «повороты» были замечены другой участницей группы кинолюбителей — она стала дёргать Лёшку за руку всякий раз, когда ловила его на этом деле. И только Дима был невозмутим. Он сидел спокойно, расслаблено, погрузившись в действия, разворачивающиеся в киноленте, а не на соседних местах. К концу фильма Дмитрий взял Ленку за руку, что была подобна ледышке. «Ты замёрзла? — спросил он. — Давай вторую». И так, глядя на экран до окончания сеанса, он держал обе её кисти в своих руках, периодически делая им растирание, чтобы согреть. А Ленка сидела и смотрела уже только на него.

Когда вышли из кинотеатра, Вика заявила, что домой они с Алексеем не поедут, а пойдут гулять. При расставании она притворно улыбнулась и сказала, обратившись сначала к Ленке: «Ну, пока! Не думаю, что мы с тобой когда-то ещё встретимся. Дима у нас такой ветреный, девушек меняет через день». Потом повернулась к Дмитрию: «Пока, Димочка! Береги себя». Парень одарил её улыбкой, смысл которой был однозначен: «Ну ты и дура, Вика!» Потом он пожал Алексею руку, и четвёрка распалась на две пары, удаляющиеся друг от друга.

— Говори адрес, куда везти тебя, ледяная красавица, — сказал Дмитрий, сев в машину.

— Отвезите меня туда же, где взяли.

— Вот те на! Мы же договорились быть на «ты», разве нет?

— Да… только я… не привыкла ещё. Забыла, — Ленка виновато посмотрела на него.

— Почему ты хочешь выйти на остановке? Боишься, что я узнаю, где ты ночуешь, и украду тебя, забравшись в окно? — пошутил он.

— Если вы… то есть, ты… решишь это сделать, я сама спущу верёвку. Мне и самой оттуда хочется сбежать, — она даже не поняла, как вырвались эти слова, но, решив идти до конца, добавила: — Только дай знать, чтобы была на месте и успела эту верёвку найти.

— У тебя нет телефона, чтобы я мог предупредить, — он уже веселился от души.

— Мы работаем в одном отделении, так что… — заразившись его весельем, она тоже засмеялась.

Следующая неделя тянулась противно, как жевательная резинка в руках. Он делал вид, что ничего не было и, проходя мимо, привычно здоровался с ней, не выказывая никаких других эмоций. Ленка нервничала. Хотя понимала, что в действительности ничего и не было. Подумаешь, сходили в кино. Но Викины слова не давали покоя: может, и правда, все девушки у него на один день.

Он подошёл к ней в пятницу утром.

— Поедешь завтра ко мне? Приглашаю тебя в гости.

— А это удобно? Твои родители будут дома? — она чуть не задохнулась, произнеся это.

Сердце ликовало, но страх остаться с ним наедине был сильнее той радости, которую Ленка испытала от его слов.

— Я один живу. Родители давно переселились в загородный дом.

Он изучающе смотрел в её глаза, словно искал ответа: «струсит или нет».

— Поеду. А во сколько?

Желание быть рядом пересилило страх, и она посмотрела на него глазами преданной собаки.

— Заберу тебя из темницы в три часа. Нормально? — он улыбнулся. — Надеюсь, обойдемся без верёвок, сама выйдешь?

— Хорошо, — Ленка тоже расплылась в улыбке.

Дом, где располагалась Димкина квартира, находился на Кутузовском проспекте. С трудом припарковав машину во дворе, они поднялись на седьмой этаж старого здания, и с нескрываемым удовольствием Дмитрий распахнул перед девушкой дверь своего жилища. Это была большая, светлая, богато обставленная трёхкомнатная квартира. Ленка не сомневалась, что герой её романа обеспеченный парень, но убранство комнат и их чистота слегка смутили. Вопрос несовпадения «сословий» напрягал её ещё с того момента, когда наводила справки на его счёт. Сейчас он встал перед ней ещё острее.

— Очень красиво у тебя тут, — откровенно восхитилась она.

— Ну, не совсем у меня. Хоть родители и подарили хату мне, всё, что ты видишь, обустроено мамиными руками, и она эти стены не перестала считать своими. Проходи в зал, у меня всё готово. Будем пировать.

Он стал убирать вещи в шкаф, а она прошла в комнату, где накрытый на две персоны стол ломился от вкусностей, а по его центру стояли бутылка шампанского и графин с коньяком.

— Ты голодная? — Дмитрий появился в дверях со своей коронной улыбкой.

— Есть немножко. Но, даже если бы я пообедала, от таких изысков отказаться не смогла бы. Дим, где можно руки вымыть?

Он показал ей просторную ванную, которая была совмещена с туалетной комнатой. Ленка заперлась там и не выходила минут десять, приводя в порядок себя и усмиряя разыгравшееся воображение. Долго стояла перед зеркалом и мысленно задавала себе вопрос: «Это, вообще, со мной происходит? Как я — хозяйка швабр и суден — могу сейчас находиться в этом доме? Что мне нужно сделать, чтобы очнуться?» Наконец, приняв решение не копаться пока в том, реальность это или сказка, она собралась с духом и вышла к нему.

— Ты в порядке? — за всё время их знакомства он первый раз посмотрел на неё с намёком на нежность. — Садись за стол, я уже слюной изошёл.

Шампанское и коньяк были разлиты по бокалам.

— Дим, у меня со спиртным как-то не очень, — выражение её лица было грустным.

— Буянить, что ли, начинаешь?

— Наоборот, сразу хочу спать.

— Ну, это не страшно. Место есть. Давай, выпьем за знакомство.

Они долго сидели за столом, ели, пили, разговаривали. Ленка, в основном, только отвечала на вопросы, с помощью которых он по капле выуживал из неё информацию, и с упоением слушала Димкины рассказы. А говорил он о многом: о временах студенчества, о дружбе с Алексеем, начавшейся ещё с детского сада, совместной учёбе с ним в институте, о родителях, о том, как сдавал экзамен на права, о своей первой операции в качестве ассистента. А потом, неожиданно прервавшись, совсем не в тему сказал:

— Завтра перевезём твои вещи. Будешь жить в этой комнате. А то сгниешь ещё в тех застенках. Я договорился, с начала месяца перейдёшь работать в регистратуру, хватит тебе экзаменов на прочность.

— Как это? — Ленка выронила вилку из рук.

— Хочешь отказаться? — он был очень серьёзен, произнеся это.

Она молчала, пыталась подобрать слова. Её глаза бегали по комнате, словно ища укрытие и не находя его. Он тоже ничего не говорил, ждал, когда Ленка решится на ответ.

— Дим, я боюсь, — она закрыла лицо руками.

— Чего?

— Того, что я сейчас проснусь и всё окажется неправдой, — она расплакалась.

Дмитрий встал со своего стула и подошёл к ней. Он присел на корточки, убрал её трясущиеся руки от лица и весело сказал:

— Хочешь, ущипну тебя? Если ты поймёшь, что это не сон, каким будет твой ответ?

— Я люблю тебя, — выпалила она, разрыдалась ещё сильнее и, вырвавшись, убежала в ванную.

Этой ночью Ленка осталась у него. Дмитрий постелил ей на диване, выдал большое махровое полотенце, тапочки и халат, принадлежавший его матери, — он был на три размера больше Ленкиных вещей. Сказал, что поставит будильник на семь утра, чтобы успеть до обеда перевезти её пожитки, потому что на вторую половину дня у него были планы. Он принял душ и проследовал в свою комнату, пожелав: «Спокойной ночи!» Дверь за собой закрыл. Ленка ещё долго сидела в темноте, глядя в пол, прежде чем пошла в санузел. Смыв косметику, почистив зубы пальцем, на который была выдавлена горошина пасты, и постояв пять минут под прохладной водой, она вернулась в комнату и легла в свою новую постель. Два часа тщетно пыталась уснуть. Что творилось в её голове, было только Богу известно. Наконец она встала, закуталась в халат, дважды обернувшись им, и подошла к соседней комнате. Тонкой полоской из-под двери пробивался тусклый свет. Он не спал. Она постучала.

— Заходи, — его голос прозвучал как-то необычно и с усмешкой.

Дмитрий лежал на кровати, изголовье которой освещало бра причудливой формы, тело было прикрыто пушистым пледом, а в руках он держал медицинский справочник.

— Не могу уснуть.

— Значит, жених невесте на новом месте не приснится? — глаза его хитро прищурились.

Не дожидаясь ответа, он приподнял плед, приглашая её присоединится к нему. Она увидела, что тело его обнажено.

При воспоминании об их первой ночи, Ленка почувствовала, как её накрыло волной тепла, губы задрожали, а пальцы крепче впились в оплётку руля. Столько времени прошло, но эти ощущения не стёрлись, даже не потускнели. Она помнила слова и движения, поцелуи и стоны, свой страх и его уверенность. На её смущение: «Дима, у меня ещё не было мужчины» — его улыбка: «Я буду аккуратен и нежен, ничего не бойся. Рядом с тобой доктор, я клятву давал «не навредить». Глупая девочка, впервые рухнувшая в объятья сильного, смелого, умного мужчины, который делает для неё так много, который заботится о ней, которому нет дела до её бедности, — разве могла она подумать, что это была не любовь? Разве это была не любовь?! Конечно же, любовь! Что бы там Лёшка ни говорил.

Тогда и в течение последующих лет она принимала за оргазм любые отклики своего тела на его ласки: на каждое движение его губ по её спине и шее, на бережное прикосновение рук к волосам, на то, как он целовал мочку её уха, вызывая рой суетливых мурашек, разбегавшихся по всему телу, — всё это для неё было одним сплошным оргазмом. С самой первой минуты близости она решила, что теперь принадлежит только ему и ни один мужчина в мире к ней больше не притронется.

Они стали жить вместе. Время летело стремительной чёрно-белой птицей, взмахи крыльев которой меняли день на ночь, чередовали удачи с промахами. Но ни в начале «полёта», ни потом разговоры о возможной женитьбе не звучали. И, более того, она даже не помнила, чтобы Дима говорил, что любит её. Ленка и так была на седьмом небе от счастья и разве что тройное сальто не крутила, лишь бы её Димочка был здоров и сыт, обстиран и наутюжен, одет и обут в вычищенные до блеска ботинки — доволен всем и вся. Поставив его на пьедестал, она очень долго не давала себе права голоса. Всегда и во всём соглашалась с ним. Надо сказать, было это не очень трудно, ведь, на самом деле, существовал минимум вопросов, ответы на которые у них не сходились.

Её любимый Димася работал, решив параллельно продолжить учёбу по направлению пластической хирургии. Друга своего потянул за собой. Ленке осваивать предметы тоже помогал — парень был прирождённым медиком, которому всё давалось легко. Когда она закончила училище, Дмитрий настоял на необходимости получения сертификата по специализации «хирургическая сестра». Вот это девушке было совсем не по душе — странно, что она вообще доучилась, — вымучилась, но добыла диплом. И раньше знала, что профессию выбрала не ту, а сейчас вообще никакого желания работать по специальности не имела. Но как она могла ослушаться, если в самых розовых красках он рисовал ей картину дня, когда они вместе встанут у операционного стола?

Получила сертификат. Только толку из этого, как оказалось позже, вышло с гулькин нос. После первой же операции, встречая вечером «главного мужчину жизни» на пороге квартиры, она в слезах упала ему в ноги и умоляла освободить её от каторги под названием «медицина». Плача, рассказывала, как ей плохо, как ненавидит она делать уколы и ставить капельницы, как воротит её от вида человеческих внутренностей и швейного материала, чтобы эти внутренности скрыть. Много ещё чего она ему тогда наговорила. Дима молчал, стоя у двери, и в недоумении смотрел, как она бьётся в припадке.

— Ну хорошо, а что ты будешь делать дальше? — он наконец прервал этот драматически-истерический монолог.

— Димочка, миленький, я могу делать всё, что угодно. Даже самую грязную работу. Только прошу тебя, позволь мне уйти из больницы.

— Уходи, — он хмыкнул и помолчал. — Будешь снова мыть судна? Хотя… они же тоже в больничных стенах.

— Дим, я обещаю, обещаю, обещаю, что быстро найду себе что-нибудь другое. Я не повисну у тебя на шее, я буду работать. Я могу пойти на какие-нибудь курсы и поучиться чему-то другому, — словно пулемёт тараторила она, сидя на полу и прижимаясь к его коленям.

Дмитрий рукой аккуратно отстранил её. Не разуваясь, прошёл в зал, достал из кармана бумажник и вытряхнул на стол все деньги, какие в нём были. Копейки зазвенели и полетели на пол, весело подпрыгивая. Наличности было немного. Вернее, совсем мало. Он ничего ей больше не сказал, тихо вернулся в прихожую, стал раздеваться. Она поняла, что это был за жест, давно научилась слышать любимого без слов, — так он показал, что денег на её учебу нет. Хотя, это ей было и так известно.

Ленка осталась на прежнем месте и продолжала работать медсестрой, только в операционную больше не входила. Обиду на Диму не держала. В конце концов, он был прав. Нужно отвечать за свой выбор, не взваливая проблемы на плечи других. Но она не успокоилась, самостоятельно начала учиться менеджменту, каждый день поднимая голову к небесам и благодаря людей, создавших Интернет. По возможности посещала бесплатные семинары при ВУЗах на интересующие её темы. Думала: «Вот разбогатеем немного, и я смогу пойти учиться, а пока добуду основные знания сама». Дни были заполнены работой и учёбой, что не давало возможности особо расслабляться, и, уж тем более, ныть. А потому, продолжая не любить свою профессию, она примирилась с вынужденным положением, считая его временным.

Глава третья

Дорога стала посвободнее, Ленка прибавила газу. Мимо проносились километры придорожной растительности, местами с пробившейся зеленью, но в массе своей дымчато-серые, почти не тронутые весной. Пейзаж за окном не особо радовал глаз, поэтому она снова возвратилась к кадрам киноленты «Жизнь с Димой», где следующая серия называлась: «Знакомство с родителями».

Эта незапланированная встреча произошла на второй неделе начала их совместного проживания. Было уже поздно, они ужинали на кухне, когда услышали, что в замочную скважину вставляется ключ — Димкины родители приехали в Москву, сделав это без предупреждения. Ленка посмотрела на своего любимого испуганными глазами. «Всё будет хорошо, не волнуйся и веди себя так, как будто мы их ждали», — шепнул он ей. Да уж — «не волнуйся», легко сказать! Её сердце колотилось в бешеном ритме, и вместе с ним вибрировала она сама.

Димкина мама, ещё стоя у порога, оценивающим взглядом прошлась от Ленкиной макушки до тапочек и, обращаясь исключительно к своему ребёнку, процедила:

— Здравствуй, сын! У нас тут что, притон нынче? Очень надеюсь, что эта девица уже собирается домой.

Она снова посмотрела на Ленку, которая стояла в дверях кухни ни жива ни мертва.

— Мою девушку, мама, де-вуш-ку, зовут Лена. Домом ей теперь служит эта квартира, живём мы вместе, и поэтому она никуда не уйдёт, — он перевёл взгляд на отца и протянул ему руку. — Привет, пап! — следующим движением Дмитрий дотронулся до пальто матери: — Давай, помогу раздеться.

— Я пока сама в состоянии это сделать, — она отстранилась от сына и прошла в зал.

— Здравствуйте, Лена! — Николай Семёнович оказался приветливее своей жены и улыбнулся.

— Здравствуйте, — кивнула ему в ответ Ленка.

— Дмитрий, зайди в зал, и ты, Коля, тоже, — командным голосом приказала Анна Тимофеевна.

Мужчины повиновались, дверь в комнату закрылась. Ленка присела на стул. В голове сейчас была только одна мысль: «Быстренько одеться и убежать, пока они там «совещаются». Но куда?! Места в общежитии у неё уже не было. Разве что к девчонкам напроситься на ночлег. Но к чему приведёт это бегство? Неизвестно, как Дима отреагирует, может, сочтёт это предательством, и будет ей путь закрыт не только в этот дом, но и к нему. Ленка вдруг вспомнила его слова, что нужно вести себя так, «как будто мы их ждали». Она подскочила и метнулась к холодильнику. Вытащила всё, чем можно было бы угостить, скинула в раковину грязную посуду, оставшуюся с ужина, и стала быстро накрывать на стол. Стараясь абстрагироваться от голосов, доносящихся через стену, не слышать, о чём там говорят, в течение пяти минут она приготовила закуски, расставила чашки, разложила приборы. Оставалось только дождаться, когда чайник закипит.

— Какая прелесть! — первым на кухню зашёл Димкин отец, он уже успел снять верхнюю одежду. — Ань, посмотри, какая чудесная хозяюшка у сына нашего, уже и стол готов, — он подошёл к Ленке, взял её за руку и сказал: — Меня зовут Николай Семёнович, — и шёпотом добавил: — Не обращай внимания на злую тётку, она на самом деле не такая уж злая. Мы переночуем и завтра уедем, — с этими словами он сел за стол.

— Спасибо, я постараюсь, — так же тихо ответила она.

Ленке стало немного спокойнее — уже два человека были на её стороне.

Дима вошёл на кухню вторым. Увидав Ленкины приготовления, он расплылся в улыбке и беззвучно, только губами, проговорил: «Мо-ло-дец».

— А скажи мне, сын, есть ли в этом доме что-нибудь покрепче чая? — Николай Семёнович облокотился на спинку стула и подмигнул.

— Найдём, — оживился Дмитрий, достал полграфина коньяка, оставшегося после недавнего «пира», и прихватил два бокала.

— Ты ещё и пьёшь! — входя и с упрёком глядя на сына, сердилась Анна Тимофеевна. — А ты, милочка, сидишь на моём месте, будь любезна пересесть.

Ленка покраснела, молча встала из-за стола и села на другой стул.

Эпизод этот вспоминался ею не раз. Долго она была обижена на свою «свекровь» за такую издёвку — так ей тогда казалось. Обижалась до тех пор, пока не обзавелась своим имуществом. Став взрослее, Ленка поняла, что есть вещи, делить которые не хочется даже с близкими людьми, а что уж говорить о посторонних. Кстати, она точно знала, что её выходка с восседанием на Димкином «троне», да ещё и с ногами на столе, приведёт его в бешенство. На то и был расчёт. Хоть какую-нибудь шпильку ему вставить — раз уж не научена делать подлости. Но этот момент жизни был ещё очень далёк. А тогда…

— У нас есть борщ, правда, вчерашний. Может, кто-нибудь хочет? — предложила Ленка.

— С удовольствием! — Николай Семёнович потёр руки. — Коньячок и борщец сейчас как нельзя кстати.

— Мне не нужно. Не хватало ещё «первое» на ужин, — съязвила Димкина мама. — А ты что же, сынок, не ешь стряпню своей хозяйки? — продолжила измываться она.

— Мы поужинали, вы просто поздно приехали.

— Я предполагала, что радости при виде родителей в их же собственном доме ты не проявишь ни при каком раскладе. Так какой был смысл сообщать?

Нужно отдать должное Дмитрию — в течение всего вечера, пока они сидели за столом и позже, он не шёл на конфликт, как бы мать его ни провоцировала. Ленке даже казалось, что именно его железное спокойствие так бесит эту дамочку. Именно эта его выдержка в любой ситуации так импонировала ей самой.

Одна ванная на четверых — следующее испытание. После ужина, закрыв кухонную дверь, Ленка стала убирать и мыть посуду, а остальные по очереди принялись совершать вечерний туалет. Пока Николай Семёнович мылся, Диму снова к себе «вызвала» мама, и он всё время был подле неё, оставив свою подружку один на один с грязными чашками и нерадостными мыслями. Но лучше уж так, чем находиться под прицельным взглядом этой валькирии. «Хоть бы она не зашла сюда больше, помылась и легла спать», — мечтала Ленка.

Только, не оправдав надежд, Анна Тимофеевна решила ещё раз унизить подружку сына:

— В доме есть резиновые перчатки? — крикнула она своим звучным голосом, войдя в ванную.

— Мам, зачем они тебе? — Дима вышел к ней из комнаты.

— Я — не твой отец, мыться в этой грязи не собираюсь, — голосила она так, чтобы и за закрытой дверью её тоже услышали.

Перчатки в доме имелись, сейчас они красовались на Ленкиных руках. Она вышла из кухни, прихватив чистящее средство и, стараясь не выказать раздражения, сказала:

— Анна Тимофеевна, вы зря переживаете, я сегодня наводила порядок в доме и всё вымыла. Ванну тоже. Но, если хотите, давайте я ещё раз её почищу.

— Мне не нужна домработница, тем более такая «чистюля», как ты. Сама справлюсь, — говоря это, она протянула руку, ожидая требуемую вещь, и упёрла взгляд в потолок.

Дмитрий подошёл к Ленке, взял у неё пасту и сказал:

— Лен, спокойно. Отдай ей перчатки, пусть делает, что хочет.

Ленка сняла их и протянула Диме, а тот, со словом: «Извольте!», передал своей родительнице. Дверь в ванную с грохотом закрылась.

— Дим, скажи, она со всеми твоими девушками так или только со мной? — Ленка хлюпала носом, обнимая его, когда они легли спать.

— В этой квартире до тебя со мной никто не жил. Пожалуйста, не плачь и не бери это в голову. Вообще не думай о ней. С этой дамочкой всегда так.

— Она хочет, чтобы ты меня бросил и выставил из дома, — не унималась Ленка, вытирая слёзы.

— Так, как хочет она, я не сделаю, не переживай. Ты будешь со мной и останешься здесь. Прошу, перестань плакать, — он погладил её по голове.

— Дим, — она прижалась к нему ещё сильнее, — если бы ты только знал, как я тебя люблю!

В тот вечер Анна Тимофеевна, услышав историю, откуда взялась девушка сына, поставила перед Димкой ультиматум: «Либо ты в три шеи гонишь её отсюда и от себя, либо мы с отцом лишаем тебя финансовой поддержки. Слышишь, Коля? Никаких ему больше денег! Узнаю, что даёшь, — пеняй на себя!»

Справедливости ради нужно отметить, что и Ленкина мама с предполагаемым зятем общего языка тоже не нашла. Собственно говоря, не искала. Знакомство с её родителями произошло гораздо позже — года через два после того, как Ленка с Димой стали жить вместе. В первый же день всё загубил мамин вопрос: «И что же, Дмитрий, ты вот так всю жизнь только и будешь делать, что тёткам сиськи пришивать?» Ленка тогда побелела лицом и её прошиб холодный пот. Она знала, что с ним так нельзя. Но как объяснить этой глупой женщине, что профессия хирурга всегда связана с кучей проблем? Что любые операции предполагают сумасшедшие нагрузки. Что сам доктор всегда подвергает своё здоровье огромному риску. Что даже самая незначительная ошибка может стать причиной смерти пациента, потому что исход операции часто непредсказуем. Что из-за невысокой оплаты труда эти люди-боги вынуждены брать на себя максимум ночных дежурств, и дополнительно устраиваться в различные коммерческие клиники. Да и смысл объяснять, если взрослый человек сам этого не понимает?

Чревато обесценивать Димкину работу! Никому никогда нельзя даже намекать на то, что его дело может быть несерьёзным! Он не простит. Но в этом Ленка с ним была похожа. Она тоже никому, кроме себя самой, не прощала подобных выпадов в сторону её личного «бога».

Дима больше не ездил к Ленкиным родителям, а она и не настаивала.

Глава четвёртая

Это случилось где-то месяцев через восемь после сцены рыдания о превратностях судьбы. Ленка так же оставалась в хирургическом отделении, но уже простой медсестрой. В платную послеоперационную палату поместили мужчину, лет пятидесяти. Оперировали его по причине непроходимости кишечника. Вывели трубку. Пациент был в тяжёлом состоянии, но в реанимацию определять его не стали, решив, что в платных палатах и так уход на высоте. Как раз тогда выдалась Ленкина ночная смена, и ухаживать за «сложным» пациентом довелось ей. Других операций в тот день не проводилось, и у неё была возможность уделить этому человеку максимум внимания. Полностью отойдя от наркоза, мужчина стал малость буйным — никак не мог смириться с тем, что теперь на его теле был зафиксирован калоприёмник. Весь этот гнев на врачей и обиду на судьбу больной вылил, разумеется, на Ленку.

Она и не поняла, как так получилось и какие её слова сыграли решающую роль, но после двадцати минут беспощадных проклятий и грязных ругательств, этот мужчина уже просто тихо плакал, уткнувшись носом в запястье Ленкиной правой руки. А левой она гладила его по голове, произнося Димкино коронное «не волнуйтесь, всё будет хорошо», и от себя добавляла: «Непременно всё будет хорошо». И он внял ей. Уже через пару дней пошёл на поправку. Между ними завязались добрые отношения. Ленку он называл «спасительница» и требовал, чтобы только она ставила ему капельницы и делала уколы. Однажды, войдя в палату с установкой для внутривенных вливаний, Ленка с укором произнесла:

— Василий Иванович! Ну, что же вы со мною делаете? У меня же руки трясутся, когда нужно попасть даже в видимые вены, а в ваши, трусливые, которые прячутся при моём появлении, я вообще с первого раза воткнуться не могу. Вам нравится, что я делаю вам больно?

— Нет, я не люблю боль, — спокойно отрицал он.

— Так какого же… вы меня вызываете? — недоумевала она. — Есть же девочки, которые не глядя вену найдут и всё сделают.

— Потому, что я вам верю. И в вас верю.

У Ленки на глаза навернулись слёзы. Подойдя к его койке, она сказала:

— Спасибо вам, конечно, за эту веру. Но вы заблуждаетесь на мой счёт. Бездарная из меня медсестра. Давайте руку.

— Почему же бездарная, если вы словом лечите быстрее, чем действуют лекарства?

— Потому, что я дура. Не своим делом занимаюсь. Но что уж об этом.

В следующее Ленкино дежурство у них состоялся разговор по душам.

— Леночка, — сказал он ей, — а почему вы думаете, что занимаетесь не своим делом? Может, просто пока мало практики?

— Василий Иванович, я сейчас скажу вам страшную вещь: вы даже не представляете, как я ненавижу то, что мне тут приходится делать. Каждый день хожу сюда, как на каторгу.

— Вот это да! А чем бы хотелось заниматься?

— Ох, если бы я знала! Но точно не этим. Вот, пробую осваивать менеджерскую профессию, может, там повезёт.

— Так от чего же не уходите?

— Есть причины, — она немного помедлила. — Да и муж не разделяет моих идей (Ленка в разговорах всегда называла Диму мужем).

— А кто у вас муж?

Она засмеялась и спросила его:

— Помните фильм «Обыкновенное чудо»? Так вот. Мой муж — волшебник.

— Помню, — улыбнулся он. — Так что же он вас насилует тогда?

— Неее, это не он. Это я сама. Не хочу быть балластом.

— Послушайте, спасительница моя, я владею строительной фирмой, пусть не такой крупной, как хотелось бы, но развиваемся мы быстро. Менеджером по продажам пойдёте ко мне? Как раз сейчас ищем себе сотрудника.

У Ленки загорелись глаза. Немедля ни минуты она ответила:

— Конечно, пойду! Уж не знаю, смогу ли быть вам полезной, но стараться буду так, как никто другой.

Через пару недель Ленка вышла на новое место. Работа так захватила и так нравилась, что отпали все сомнения: «Это — точно моё!» — радовалась она.

Первое, чему ей пришлось научиться, — это разговаривать с людьми. С разными людьми. И уже через месяц тихоня-Ленка превратилась в общительную и активную девушку. Вот что значит — быть на своём месте! Она старалась вникнуть во всё. Помимо основной работы — поиска клиентов — постоянно напрашивалась на стройки, наблюдала, как закладывается фундамент, как на пустом месте вырастает дом, лезла в сметы и общалась с подрядчиками, изучала стоимость строительных материалов и училась заключать договоры. Двумя словами — нашла себя. Работала много и напряжённо, но и денег в семью стала приносить куда больше, чем со ставки медсестры.

С директором всё складывалось прекрасно. Он по-отечески относился к этой девочке, был ей наставником и всегда подбадривал. Ленка в нём души не чаяла: уважала и почти боготворила, а при необходимости поддерживала медикаментозно. Училась у него всем премудростям строительства, какие только могла впитать. И снова бурным потоком понеслась вереница дней, смывая на своём пути прошлое и увлекая за собой в грядущее.

Сидя дома на кухне, они вдвоём отмечали четырёхлетие со дня знакомства, когда зазвонил телефон и Димкин отец сказал ему: «Приезжай, дело есть». В эту же субботу он помчался в дом к родителям и вернулся на следующий день очень озабоченным.

— Нам нужно поговорить, — напугал он её серьёзным тоном.

— Милый, что случилось? — она смотрела на него в ожидании плохих вестей.

— Я говорил с отцом. Он плохо себя чувствует и хочет отойти от всех дел. Оставит только консультации, — Дима помедлил и прислонился спиной к стене. — Не так давно недалеко от Москвы, по Минке, он выкупил участок с наполовину построенным коттеджем. Хотел изменить проект и соорудить там… что-то вроде небольшой клиники… но сейчас понимает, что сил на строительство, да и вообще, на ведение дел у него не хватит, — Дмитрий замолчал и посмотрел Ленке прямо в глаза.

— Почему ты молчишь? — она напряглась ещё больше.

— Отец предлагает мне заняться этим делом и построить клинику для себя. Это его подарок мне на тридцатилетие.

— Ух ты! Но у нас же нет таких денег!

— Деньги на стройку он мне даст. Остальное придётся делать своими силами. Я хочу спросить тебя: ты со мной?

Ленка посмотрела на Дмитрия непонимающими глазами и в сердцах воскликнула:

— Как ты можешь сомневаться в этом? Зачем спрашиваешь, когда ответ тебе известен? Разве может быть по-другому? — она чуть не разрыдалась.

— Лен, я не хотел тебя обидеть. Но не спросить не мог. Я сам понимаю, что, ввязавшись в это дело, мы хапнем проблем по самые уши и жить придётся неизвестно как и на что. Готова ли ты к этому? Мы и так деньгами не богаты, но будет ещё труднее.

— Если ты со мной — я ничего не боюсь, — сказала она и достала из холодильника недопитую бутылку вина. — Будешь?

— Давай!

Так началась новая страница жизни под названием «Стройка».

Дмитрий ушёл из больницы и начал много и усердно работать в частных клиниках. Он стал единственным добытчиком денег в семье, потому что его спутница жизни целиком и полностью погрузилась в строительство. Она откровенно поговорила со своим наставником, объяснила, что не может дальше продолжать у него работать. Это, наверное, был исключительный случай, когда начальник смог порадоваться за своего подчинённого и даже предложить свою помощь. Не безвозмездную, разумеется. Ленка воспользовалась только частью предложенного — проект перекроили в стенах её «альма-матер». Но перед этим долгими поздними вечерами они с Дмитрием сидели на кухне, обозначая на существующих чертежах необходимые для ведения дел помещения, понимая, что сначала необходимо разрушить половину уже построенного и только потом возводить новые стены. Расчёт по смете был такой, что бюджета не хватило бы, чтобы осилить и половину стройки — спецы в компании были отличные, но цены неподъёмные в этом конкретном случае. И пустилась Ленка во все тяжкие в поисках людей, которые выполнят задачу за предоставленную Димкиным папой наличность.

Она просто жила на этой стройке и этой стройкой. Ни машины, ни прав на её вождение у Ленки тогда не было. Рано утром бежала она к метро, потом ехала на электричке, дальше пятнадцать минут пешком к «месту боевых действий». Вечером тот же путь в обратной последовательности. Иногда на помощь приходил, вернее, приезжал Лёшка. Отвозил домой её почти бездыханное тело. Она контролировала все процессы, всех рабочих и прораба вместе с ними, все закупки материалов и соблюдение необходимых требований к строительству. Сложностей было столько, что голова шла кругом и к вечеру Ленка просто выдыхалась.

По всем согласующим инстанциям пришлось бегать тоже ей. Но тут своим авторитетом поддержал её Николай Семёнович. Они и так с ним были дружны, а стройка объединила их в команду, для которой не было преград. Ленка научилась пользоваться своим обаянием. Она не была классической красавицей, скорее, лицо и весь её внешний облик можно назвать словом «миленькая». В свои двадцать три она продолжала походить на тощего подростка с длинной косой. Но как изменилась она внутренне с тех пор, как ушла из больницы! Сколько энергии оказалось в этом хрупком теле! Просто фонтан оптимизма, который своими брызгами заряжал находящихся рядом людей. Ей довелось стучаться в разные двери, и почти все они открывались с первого тук-тук. А там, где не открывались, приходилось сначала подкладывать под порог конвертики, а уж потом двери можно было распахнуть и войти.

Когда стройка была практически завершена, деньги закончились. Как ни экономила она, как ни старалась снизить расходы, непредвиденных трат избежать не удалось. И вынужденный простой обернулся для неё нервным срывом. Но не только остановка стройки была причиной депрессии…

Чтобы сменить обстановку, она уехала на неделю к родителям, где поняла, что даже в этом состоянии, но рядом с Димой, ей лучше и легче, чем в родительском доме. Вернулась к нему через три дня с предложением:

— Дим, давай квартиру продадим? Купим где-нибудь однушку за МКАДом, а на разницу достроим начатое. Как самый крайний вариант, можно попробовать напроситься пожить какое-то время у твоих родителей. Я знаю, будет очень трудно, начиная с того, что добираться придётся не один час, но нельзя надолго стройку тормозить.

— Лен, я же здесь вырос, — он смотрел на неё печальными глазами. — Да и родители, скорее всего, будут против.

— Но ведь это твоя квартира! Они же отдали её тебе! И только тебе решать, жить в ней или продавать.

Дмитрий тогда ничего не ответил. Ушёл спать. И играл в молчанку ещё пару дней. Но она уже была приучена к таким его «уходам в себя»: значит, думает, значит, зерно, посеянное ею, прорастёт. На третий день он дал Ленке листок с записанными на нём цифрами и сказал: «Это номер телефона риелтора. Пожалуйста, не продешеви».

Покупатели на квартиру нашлись очень быстро. Ленка не стала заморачиваться тем, чтобы сначала подобрать жильё для себя, а потом уже оформить сделку. Деньги ведь нужны были вчера. Димкина мама пришла в «неописуемый восторг» от их затеи и неделю выносила мозг и ей, и Диме. Стало понятно, что перекантоваться месяц-другой у родителей не получится. На помощь снова пришёл Алексей.

— Вы можете пожить у меня. Нас всех всё равно днями, и порой ночами не бывает, так что проблем не должно быть, — сказал он, когда Димка пожаловался ему на состояние дел.

— А как же твоя девушка? — Ленка была рада, но и одновременно смущена его предложением.

— А девушка, — он пристально посмотрел на Ленку, — поживёт пока у себя дома.

— Лёш, но это не очень удобно, — поддержал Дима свою женщину.

— Ну, хоть ты не начинай эти бабские сопли разводить. Если я предлагаю, значит, удобно.

Ленка подумала, что пока не понятно, сколько останется денег на покупку жилья после завершения строительства, рассматривать варианты квартир нет смысла. И Диму уговорила не дёргаться. «В конце концов, закончим стройку и поставим кровать в твоём кабинете, если не купим ничего. Ну, или каждый возьмёт себе по койке в какой-нибудь из палат», — пыталась шутить она. Он смотрел на неё с тоской, но соглашался, понимал, что достроить — это только часть дела. Потом нужны будут деньги на то, чтобы всё начало функционировать. И это не меньшие средства.

Четыре месяца они жили втроём в доставшейся Алексею от родителей маленькой двушке с крошечной кухней.

Глава пятая

«Ох уж мне этот Лёха!» — думала Ленка, обгоняя по встречке колонну военных машин. Она уже не злилась на него. Не хотела цепляться к словам, которые он наговорил вчера. Думала, что ему, скорее всего, тяжелее сейчас, чем ей, и он винит себя за то, что не сдержался и выплеснул этот ушат холодный воды на её голову.

Алексей был сыном лучшего друга Николая Семёновича. Они, как и их сыновья, тоже дружили с детства, учились вместе и вместе потом работали. Когда Лёшке было всего четыре года, его отец умер прямо на рабочем месте — оторвавшийся тромб мгновенно лишил его жизни. Бывает и так, что доктора не могут вовремя поставить диагноз и спасти себя.

Димкин отец стал помогать вдове друга, заботясь о его сынишке. Лёшка много времени проводил с семьёй Косьяновых. Потом, при содействии Косьянова-старшего, он стал учиться в одной школе с Димой, в очень хорошей школе, надо сказать. Не без его же участия поступил в институт заодно с другом. И всё бы хорошо, если бы не Анна Тимофеевна. Она невзлюбила мальчика с момента его первого появления в своём доме. Злилась из-за того, что её муж так много внимания уделяет чужому ребёнку и тратит на него деньги. Ничего не переменилось, даже когда парень стал взрослым. Но тогда Коваленко уже понимал, что в этом доме ему «не до конца» рады и старался реже появляться на глаза хозяйке. Короче говоря, Ленка с Лёшкой были друзьями по несчастью.

Когда Алексей заканчивал институт, скончалась его мать. Парню было очень сложно. Он чуть не загубил защиту диплома. И опять на помощь пришёл Николай Семёнович — святой человек! Он не оставлял без помощи и поддержки людей, которых любил. Правда, Ленка никогда не могла понять, что его держит рядом с этой мегерой? Ведь как в песне поётся: «Каждый выбирает по себе…»

Интересные отношения у Князевой с Коваленко сложились с самого начала — с момента их совместного посещения кино. Вика тогда оказалась пророчицей — никогда больше с Ленкой она не встретилась, потому что на совместные мероприятия своих подруг Алексей больше никогда и не приводил. Теперь, как только Ленка появлялась в поле зрения Лёшки, всё его внимание было сконцентрировано лишь на ней. Но делал он это так ненавязчиво, так красиво, что Ленке было приятно и легко находиться рядом. Он окутывал девушку каким-то невидимым светом, который всегда приводил её в равновесие (последняя их встреча — не в счёт). Рядом с Димой этого, к сожалению, не случалось — чаша весов всегда перевешивала в его сторону.

И те четыре месяца она жила с хозяином квартиры душа в душу. Когда её любимый оставался на ночные дежурства, «кореша» могли полночи проболтать, сидя на кухне. Они курили сигареты одну за одной — отрывались, пока не было Димки; он такой привычки не имел и всегда ругался на эту парочку из-за того, что к его возвращению в доме пахло табаком. Но, как говорится, «моя крыша — мои правила» — Лёшка не очень-то переживал, что тому не комфортно, главное, что ОНА не возражает. В одну из таких посиделок Ленка поведала Алексею, что совершила поступок, из-за которого теперь себя ненавидит.

Основной причиной Ленкиной депрессии в период остановки стройки стал аборт.

Наверное, так всегда случается: поговорка «Где тонко — там и рвётся» права на все сто процентов. Уже начались отделочные работы на первом этаже, когда с пониманием того, что деньги практически закончились, к Ленке пришло осознание, что она беременна.

— Дим, я сегодня сделала тест, — она стояла перед ним бледная, замученная, и с таким виноватым видом. — Тест положительный.

— Что намерена делать? — он смотрел на неё в упор, не моргая.

— Почему только я? — испугалась Ленка. — Это же наш общий ребёнок.

— Но принять решение, оставить его или нет, можешь только ты, — Дмитрий был холоден и серьёзен.

— А ты? Ты что мне скажешь?

— Я скажу, что худшего времени для его появления не придумаешь. И мне кажется, что ты и сама понимаешь, насколько эта беременность некстати. Как его поднимать, если сами на ноги ещё не встали.

— Разве ты не стоишь на ногах? — почти шёпотом спросила Ленка.

— Не делай вид, что не понимаешь, о чём я говорю! — рассердился он.

— Но ведь у нас обоих есть родители, можно попросить помощи у них.

— Не смеши меня! Отец отдал нам всё. С твоих вообще взятки гладки, — он ещё сильнее занервничал, говоря ей эти обидные слова.

— Я сейчас не про деньги. Может, они согласятся помогать с малышом, чтобы я могла работать.

— Господи, Лена, какой малыш!? Ты сейчас сама рассуждаешь, как ребёнок!

— Значит, ты совсем его не хочешь и даже не рассматриваешь возможность его появления? — у неё затряслись руки, которыми она теребила кончик шарфа, а по лицу побежали струйки слёз.

— Не хочу, потому что не вижу возможности. Всё, закончим этот разговор. Я тебе сразу сказал, чтобы решала сама. Не нужно меня мучить вопросами. Я тоже человек, и мне этот разговор даётся не легче, чем тебе! — сказав это, он схватил висящую на вешалке куртку и выскочил из дома, как ошпаренный.

— Предатель, — прошептала она ему вслед, но он её уже не слышал.

Дмитрий вернулся только под утро пьяным, не раздеваясь плюхнулся на диван и уснул. А она эту ночь провела без сна, оставшись в полном одиночестве со своими жуткими мыслями. Что только ни передумала, каких вариантов развития событий ни рисовала в своём охваченном обидой и досадой мозгу. Ленка пыталась его оправдывать: родить ребёнка сейчас — это распрощаться с идеями, которые так долго вынашивались и к воплощению которых она сама стремилась. Но не это пугало. Она боялась, что он оставит её одну с малышом, как сейчас с проблемой. И страшно было даже спросить, что будет с их отношениями, если ребёнок родится. Потому что, если бы он ответил, что уйдёт, ей бы пришлось это сделать самой и сразу, ведь жить бы с ним уже не смогла. А потерять его она боялась больше, чем боялась расстаться с зародившейся в ней новой жизнью.

И когда вчера, спустя столько лет после этого случая, Ленка стояла, рыдая под душем, задавая себе вопрос: «Где и в какой момент я допустила ошибку?», то просто врала себе, что не понимает. Всё она знала. Это малодушное решение «не спросить», чтобы остаться, породило плоды, которые приходилось пожинать сейчас.

Ленка, ничего не сказав Дмитрию, взяла деньги из тех, что отводились на стройку, и сделала аборт. Срок был маленький, ей предложили «мини» и уже через неделю освободили от ноши, которую, как ей тогда казалось, поднять она не сможет. Но что с ней творилось потом, когда, выйдя из поликлиники, осознала, что рассчиталась жизнью собственного ребёнка за «розовое завтра»?! В голове звучала только одна фраза: «Я — убийца, убийца, убийца…» Покинув «место преступления», Ленка, шатаясь, поплелась в сторону дома. Взять такси даже не подумала — приученная экономить на всём, и сейчас действовала по инерции. Боль физическая пронзала её тело, но боль душевная была ещё круче. Смесь этих ощущений с такой силой обрушилась на неё, что в глазах заплясали чёртики. Поблизости не было магазинов, и Ленка решила зайти в кафе, чтобы купить воды и выпить обезболивающее, которое у неё было с собой. Согнувшись, одной рукой держась за живот, она открыла дверь заведения и чуть не свалилась на пороге. Сидящая за столиком у окна девушка видела её через стекло, когда та ещё только шла ко входу. Она быстрее администратора подскочила к Ленке и поддержала, не дав упасть.

— Вызвать вам скорую? — спросила сердобольная незнакомка, помогая ей сесть на стул.

— Спасибо… не нужно. Я и так только из больницы. Мне бы воды, таблетку запить.

Девушка позвала официанта, и тот очень быстро принёс стакан минералки. Ленка закинула в рот сразу две пилюли и мелкими глотками выпила всю принесённую воду.

— Сколько я должна? — спросила она, пытаясь подняться и одновременно доставая из сумочки кошелёк.

— Перестаньте, я заплачу сама. Зачем вы встали? Вы что, в таком состоянии собираетесь продолжить путь?

— Мне нужно домой, — еле слышно сказала Ленка.

— Посидите немного, пусть лекарство подействует, а я допью свой кофе и отвезу вас. Далеко ехать до вашего дома?

— Нет, не далеко. Мне всего пару остановок осталось пройти. К нам очень неудобный заезд, он по ту сторону улицы. Придётся делать слишком большой круг. Так что не волнуйтесь, я сама дойду. Спасибо вам! — при этих словах её снова качнуло, но она успела ухватиться за стул.

— Да что с вами такое?! — почти до крика повысила голос девушка. — Садитесь же! Я сказала — отвезу, значит, отвезу.

Так Ленка познакомилась со Светкой. Вспоминая это сейчас, она снова отчётливо видела ту картинку, как её будущая подруга засовывала в свой «миникупер» еле двигающуюся незнакомую девушку. «И как ты не побоялась тогда? Вдруг бы я была какой-нибудь разбойницей?» — однажды спросила она Светку. «Да у тебя на лице написано было: «Кто-нибудь, спасите, или я умру!» Разве я могла, видя это, не помочь? Да и вряд ли на Кутузовском много гопников живёт», — ответила та.

Светка довезла её домой и помогла подняться на этаж. Пока они кружили, разыскивая удобный разворот, Ленка рассказала, почему так себя чувствует и что ей сейчас больно и горестно. А её благодетельница тогда произнесла: «Мне жаль. Но, вполне возможно, на данный момент это был лучший выход для тебя. Даже если сейчас так не кажется. Не вини себя, прими, как есть». Они расстались у двери, обменявшись номерами телефонов. С этого печального дня началась их дружба.

Ленка открыла дверь и увидела его ботинки. Дмитрий почему-то был дома. Он услышал, что она пришла, и вышел в прихожую. Ленка медленно стала снимать плащ, и, глядя на него, сказала: «Ребёнка больше нет. Ты рад?» Он молча подошёл к ней, обнял, и, опустив голову ей на плечо, заплакал. Так, прижавшись друг к другу, они стояли в прихожей на протяжении нескольких минут, и оба рыдали. Она приняла тогда его слёзы за раскаяние. Ей очень хотелось верить: он действительно сожалеет, что толкнул её к этому шагу, — очень хотелось его простить. Его, не себя. Решив, что это будет легче сделать, если они на время расстанутся, она тогда и поехала в Тверь.

Никогда больше Ленка не видела слёз в Димкиных глазах, даже на похоронах родителей он не проронил при ней ни одной.

Когда Алексей услышал её покаяние, долго молчал, потом закурил ещё одну сигарету.

— Почему ты ничего не сказала мне? — глубоко затянувшись и выпустив в сторону дым, он посмотрел на неё.

— Ты в своём уме? — удивлённо спросила она. — Я даже представить себе не могу, что звоню тебе и говорю: «Лёша, я беременна и иду на аборт». Да и вообще, причём тут ты?

— Но я бы постарался помочь, — он вздохнул, потёр свой лоб ладонью и встал. — Ну почему всё всегда так поздно?!

— Никак бы ты нам не помог. В этом деле решение принимают только двое, ну или кто-то одна, — на её лице отразилась горькая улыбка, взяв его за руку, она попросила: — Пожалуйста, не говори ему, что ты знаешь. Не думаю, что Дима придёт в восторг от того, что я тебе рассказала про эту свою печаль.

— Хорошо, — он затушил окурок. — Пойдём спать.

Глава шестая

Стройка тем временем шла своим чередом. Отделочные работы подходили к концу. На всё про всё ушло два года с небольшим хвостиком. Перед окончанием строительства Дмитрий всё чаще стал приезжать в эти новые стены. Он радовался. Ему всё нравилось. Каждый раз, когда Ленка показывала ему то, что успевали сделать за время его отсутствия на объекте, он обнимал её и говорил: «Какая же ты у меня умница!» Она была счастлива оттого, что счастлив он, и старалась ещё больше.

К тому моменту они уже купили квартиру — в дрова разбитую крошечную однушку, правда, в пределах МКАД. Продолжать жить у Алексея было уже совсем неудобно. Поэтому, сделав косметический ремонт, они перебрались туда, где обоим было и не комфортно, и не уютно, но спасало то, что приезжали они домой только ночевать.

Теперь встал вопрос: за какие деньги наполнять пространство.

— Что мы будем делать дальше? — спросила она его, когда все работы были закончены.

— У меня сейчас хороший доход, планирую взять кредит, — ответил Дмитрий. — Ну и лизинг никто не отменял. Лен, с тебя — получение лицензий и полный надзор за тем, как и что тут будет происходить. И ещё. Пора тебе выучиться на права. Сколько можно мотаться сюда на перекладных?

— Но, Дим, на машину всё равно нет денег.

— Пока будешь ездить на моей, а там посмотрим.

— Хорошо, я попробую поискать недорогую автошколу. Но хочу поговорить с тобой ещё вот о чём. Только ты сразу не бей копытцем, выслушай до конца, — говоря это, она взяла его за обе руки. — Я очень хорошо понимаю, что тебе хочется стать здесь главным. И я тоже для тебя этого хочу. Но есть одна мысль, которая не даёт мне покоя, — она остановилась, видя, что он напрягся, и, крепче сдавив его кисти, продолжала: — это твой возраст. Ты замечательный доктор, и я верю в тебя, как ни в кого. Пройдёт немного времени, и твоё имя будет очень известным в хирургии, и, может, даже самым известным. Но сейчас, для того, чтобы мы стали развиваться быстрее, нам нужно имя авторитетнее твоего. Чтобы сразу было ясно, что мы не с улицы пришли и нас не нужно проверять.

Он посмотрел на неё с нескрываемой злостью.

— Может, у меня и нет ещё «громкого имени», но моя фамилия…

— Я именно об этом и говорю, — перебила она, — Попроси отца возглавить клинику, хотя бы на первые пару лет. Уверена, что он не откажет, и даже думаю, что он этого ждёт.

— Да ты с ума сошла! Зачем ему тогда было отдавать мне это дело?

— Отдал, потому что боялся сам не справиться. И потому что верит в тебя и любит. Но ведь он сейчас чувствует себя получше. Пусть не оперирует, пусть не принимает, пусть просто будет генеральным директором. Пусть занимается приобретением нужного оборудования — он же в этом понимает, а я нет. И с лицензиями тоже будет проще, если подписывать документы будет он. Я походила с ним по разным кабинетам, вижу, как его люди принимают, его уважают, на многое закрывают глаза. Дим, ну что тебе сейчас это директорское кресло, если ты всё равно не будешь из операционной вылезать? И пока тут всё не запустится, тебе придется работать у чужого дяди, чтобы деньги были. Стройка — это тяжело, а подготовка к открытию — тоже процесс не из лёгких. А я пока подучусь у Николая Семёновича, буду его правой рукой. Мне очень нужна помощь, я выдыхаюсь. Прошу тебя, подумай.

— Нет, — сказал он тоном, пресекающим любое дальнейшее обсуждение этой темы. — Хватит того, что отец одним из учредителей выступает. Лёха поможет — у него времени побольше, и работать ему тут тоже предстоит, так что пусть поучаствует. Да, и если ты попросишь, папа в помощи тебе и так не откажет, он тебя любит, — закончил он.

— А ты?

— Что я?

— Ты меня любишь? — тихо спросила она, глядя ему в глаза.

— Разумеется.

Ленка и сейчас нервничала, вспоминая, как рассказывала подруге об этом разговоре. Как плакала, причитая: «Что же я наделала! Ведь знала, нельзя говорить ему, что сомневаюсь в его силах. На материны грабли наступила. Теперь он затаит обиду, а ведь мне и нужно-то было просто объяснить, что я устала, что без помощи не справлюсь». «Лен, ну что ты вечно пытаешься сохранить его душевное равновесие за свой счёт? Дима твоими руками жар загребает, а ты всё в спасателя играешь, его уберечь пытаешься. Себя не жалко? Кто тебя спасать-то будет?» — был Светкин ответ.

Прошло ещё полгода, прежде чем клиника открылась и начала функционировать. Ленке пришлось взять на себя практически всё. Она подбирала персонал, на ней были все договоры по обустройству. Маркетологом и рекламщиком для этого «медицинского рая» (как она его называла) тоже была Ленка. Умения с давней работы также пригодились: помогала отмывать пол и окна. Под её зорким оком украшались стены и расставлялась мебель. Для неё клиника стала домом — большим, светлым, и теперь главным.

Но не успели они начать работать, как грянул кризис 2008 года.

«Как же я выдержала всё это? Откуда силы брались? Столько нервов потрачено было, столько слёз пролито! Наверное, это со всеми так: если поставлена настоящая цель — то не до сантиментов. Просто танком прёшь, чтобы её достигнуть, не обращая внимания на то, что хоть броня твоя с каждым днём становится толще, всё больше опасность сгореть заживо», — думала она, стоя в очередной пробке, растянувшейся на километр из-за какой-то аварии.

Им понадобилось ещё пять лет для того, чтобы всё начало работать, как швейцарские часы. Чтобы можно было рассчитаться с долгами и чтобы доходы стали превышать расходы. Трудились, не разгибаясь. Ребята — над операционными столами, она — над всем остальным. Это была уже другая Ленка — жёсткая, напористая, научившаяся отстаивать свои интересы (свои от Димкиных она не отделяла), умеющая говорить с людьми так, чтобы её понимали с первого раза. Годы общения со строителями даром не прошли: окопному юмору и ругани матом тоже была обучена, там же, собственно говоря, и курить начала. Все свои знания и умения она применяла с одной целью — дать понять Косьянову, что он может опираться не только на свою фамилию.

Постепенно преображалась и клиника. Добавилось количество врачей и услуг, в Димкином кабинете появилась хорошая мебель, на территории разросся зелёный островок со скамейками и маленьким фонтанчиком, брусчаткой выложили парковочную зону для машин докторов. И жизнь начала налаживаться. Правда, после работы они продолжали обитать в своей тесной комнатёнке, на нормальный ремонт которой так и не сподобились.

Теперь получалось хоть иногда отдыхать, выезжая за город или в дом Димкиных родителей. И пусть с Анной Тимофеевной общаться было так же сложно, Ленка, как Косьяновы-мужчины, перестала обращать внимание на её резкость и нетерпимость. Главное, что можно было подышать воздухом, летом — побалдеть на шезлонге, поесть домашней ягоды, зимой — посидеть у камина и слепить снежную бабу.

Ленкино тридцатилетие было решено отпраздновать на природе. Вместе с ярким солнцем ликовала середина августа, погода стояла прекрасная, потому не за чем было запирать себя в стены, чтобы насладиться вином и закусками. Закупив всё необходимое для пикника, они арендовали микроавтобус и выехали за пределы Москвы. Приглашённых было немного: Лёшка и Светка, пара хирургов из их клиники и Василий Иванович — Ленка продолжала поддерживать с ним отношения. Она приглашала и Косьяновых-старших, но Димкин отец ехать отказался, сославшись на плохое самочувствие, хотя понятно было, что этой болезнью была Анна Тимофеевна.

Помимо самого празднования у Ленки была ещё одна цель. Её подруга недавно развелась с мужем и пребывала не в лучшем настроении. Ленке хотелось поближе свести двух своих друзей — вдруг что-то получится? И хоть Лёшка со Светкой уже были знакомы — виделись пару раз, — на эту встречу она делала большую ставку — очень любила обоих, думала, что они смогут стать близкими друг другу.

— Присмотрись, очень хороший парень! Прям золотой, честное слово, — сказала она подруге, когда они вместе накрывали раскладной столик и расставляли вокруг него стульчики.

— Посмотрим на твоё золотко. Вот только первый тост отгремит, и посмотрим, — улыбнулась та.

Тем временем «золотой парень» кружился пчелой над мангалом, разводя огонь и нанизывая мясо на шампуры. Василий Иванович помогал ему, а остальные стояли в сторонке, обсуждая дела рабочие. Алексей часто подходил к столику, частями унося продукты, предназначенные для готовки на огне, и всегда улыбался хихикающим подружкам.

Когда холодные закуски были расставлены, Ленка позвала Диму, чтобы помог открыть спиртное. Он подошёл к столу, сначала откупорил коньяк и вино, затем взял бутылку шампанского и стал снимать с неё золотистую фольгу.

— Может, не стоит открывать всё сразу? — предложила она.

— Эту открою и остановлюсь. Ой, что-то пробка не идёт. Не могу отпустить бутылку, достань платок из моего кармана, будет удобнее открывать.

— Давай я тебе полотенце дам, зачем платок?

— Мне нужен мой платок! — Дмитрий пододвинулся бедром ближе к Ленке, чтобы ей было удобнее залезть в карман.

— Тут нет платка, — раздражённо сказала она.

— Доставай то, что есть.

Ленка опустила руку поглубже и извлекла из его джинсов коробочку в синем бархате. Она удивлённо посмотрела на Дмитрия.

— Открой, — подмигнул он ей.

В коробочке красовалось кольцо. На его широком основании, выполненном из жёлтого золота, была закреплена россыпь драгоценных камней разного размера. Здесь были и изумруды, и рубины, и сапфиры, и топазы, а все промежутки между ними заполняли маленькие бриллиантики, полностью скрывая под собой основу, — золото было видно только с внутренней стороны. Это великолепие переливалось на солнце всеми цветами радуги и было неописуемой красоты и, видимо, такой же цены. Руки у Ленки задрожали, она чуть не выронила подарок в момент, когда раздался хлопок открывающегося шампанского. Пена пузырчатым фонтаном взлетела вверх, а Димка, наклонив бутылку, обливаясь, стал пить прямо из горлышка.

— Будешь? — он протянул ей шампанское.

— Нет, — она покачала головой и кинулась ему на шею.

Кольцо не было обручальным, и всё же вызвало в ней бурю эмоций! Такой его знак внимания Ленка получила впервые за двенадцать лет, прожитых с ним. Нет, она не считала Димку скрягой. По возможности он давал ей деньги. Только все предыдущие подарки она выбирала себе сама. Шла и покупала то, что на данный момент являлось самым необходимым. Но сейчас этот его широкий жест ей требовался, как воздух. Блеск украшения смог развеять тьму мрачного настроения последних двух недель, когда Ленка из-за непонятно откуда свалившейся на неё депрессии ушла в себя, рассуждая, зачем живёт и кто она ему. И пусть кольцо совсем не сочеталось с образом одариваемой — оно было слишком дорогим и вычурным, чтобы постоянно жить на её пальце, но, надев его на том юбилее, Ленка расставалась с украшением только когда готовила еду или ложилась спать. С тех пор это кольцо стало символизировать для неё Димкину любовь, частично компенсируя отсутствие других проявлений.

Первый тост произнёс Дмитрий, и все присутствующие про себя отметили эти странные слова, потому что, по сути, говорилось не о ней. Поднимая свой бокал, он сказал: «Давайте выпьем за женщину, которая каждый день говорит мне, что я лучший мужчина на свете!» Его поддержали возгласами: «За нашу Леночку!», «За тебя, дорогая!», «С Днём рождения!» Ленка стояла, улыбаясь, и смотрела на того единственного, из-за которого уже давно сама чувствовала себя «мужчиной». Но сегодня она готова была простить ему всё. «Может, этот подарок — начало чего-то лучшего?» — хотелось верить ей.

— Лен, почему вы не поженитесь, — спросила Светка, когда мужчины стояли в стороне от стола и не могли их слышать.

— Потому что меня замуж никто не зовёт, — грустно улыбнувшись, ответила та.

— Ну, а поговорить ты с ним на эту тему не пыталась? Вы уже столько лет вместе, столько всего сделали. Крым, рым и медные трубы прошли. И давно понятно, что вы — пара.

— Знаешь, я всё же остаюсь романтиком, — сказала Ленка, обнимая подругу. — Мне хочется, чтобы первый шаг сделал мужчина, предложив и руку, и сердце. Это его право и желание: брать в жёны или не брать. Да и потом, что это изменит? Любить его сильнее я уже не смогу, — она замолчала, а потом, улыбаясь, добавила: — Хотя, пока коробочку не открыла, думала, сердце из груди выскочит: «Неужели решился?» Но опять пролёт. Ещё и этот тост. Со всех сторон получается: только я его и люблю. Ну да ладно. Давай лучше выпьем! Скажи теперь ты мне что-нибудь.

— Лично я тебя очень люблю! Пожалуйста, будь счастлива! — сказала Светка и выпила до дна.

Веселье продолжалось уже не один час. Захмелев, Димка подошёл к Алексею, который заряжал вторую порцию шашлыков, и, стоя у мангала, спросил:

— Как тебе Светлана?

— Хорошая девчонка, — ответил тот.

— Просто хорошая? Ха! А по мне так очень даже сексуальная. Одни ноги чего стоят! Но ты же это… кроме Ленки не видишь никого, — он засмеялся как-то неестественно и добавил: — Ты только, Лёха, не забывай, что она — моя.

— Не сомневайся, я об этом каждую минуту помню, — ответил Алексей, не отрывая взгляда от шампуров.

— Ну-ну, — Дмитрий похлопал друга по плечу и пошёл пить дальше.

Похожий разговор состоялся тогда и между подругами.

— Ну, как тебе Алексей? — закидывала удочку Ленка, когда они со Светкой пошли прогуляться.

— Нормальный. Только он с тебя глаз не сводит. Так что… никакой он не золотой, скорее — несчастный. А мне такой ни к чему.

Прошёл ещё год. Клиника набирала обороты. Кроме пластических операций, в ней проводилось множество других. Обе операционные работали в режиме нон-стоп, а очередь на консультацию к главному хирургу (он же генеральный директор) была расписана на месяц вперёд. Это было счастливое время, ведь то, о чём они так долго мечтали, стало сбываться. И тогда Ленка завела разговор, что неплохо бы ей начать получать зарплату.

— Тебе не хватает денег, которые я даю? Или я хоть раз в чём-то отказал? — безрадостным голосом поинтересовался Дима.

— Хватает, но я бы хотела иметь и свои, за которые не нужно отчитываться.

— Разве я прошу отчёт?

— Ну… просто я тебе всегда говорю, на что беру. Как-то странно уже просить на прокладки, эпиляцию, колготки… тебе не кажется? И вообще… я коммерческий директор клиники, мне нужно и выглядеть, и одеваться соответственно. Всё это стоит денег. А от этих: «Дим, дай на бензин. Дим, мне нужны туфли» и прочих просьб, мне уже как-то некомфортно. Разве я не могу иметь личные средства?

— Ты меня не перестаёшь удивлять, дорогая, — раздражённо сказал он.

— Да я и сама себе не перестаю удивляться, — парировала она и, чтобы как-то смягчить ситуацию, подошла, обняла своего любимого мужчину, прижавшись к нему всем телом, и шепнула: — Разве не за это ты меня любишь?

Она тогда настояла на своём и, впервые в жизни ощутив финансовую свободу, пустилась во все тяжкие косметологи и шопинга. Видимо, этими «шмотками» Дима при расставании её и попрекал.

Ещё через два года они решили, что пора расширяться. Но тут случилось страшное — в автомобильной аварии погибли Димкины родители. Во время движения по трассе у Николая Семёновича остановилось сердце, и его машина на полном ходу влетела под фуру. Живых в легковушке не осталось.

Сейчас, двигаясь по дороге и вспоминая этот ужас, Ленка покрепче вцепилась в руль и сбросила скорость. В памяти снова возникла искорёженная груда металла и лицо Димы, который смотрел, как из кучи железа извлекают тело его матери, — он и Ленка успели примчаться на место трагедии как раз в этот момент. Она не знала, что говорить, просто вцепилась в Димкину руку и не отпускала его от себя, пока он не сел обратно в машину. Домой они ехали молча. За рулём была она.

После похорон Дмитрий на неделю ушёл в запой. Потом озвучил своё решение ограничится только одной клиникой и желание вложить часть денег, которые успели заработать, в покупку квартиры. Ленка занялась поиском нового жилья. Хотя она и радовалась тому, что скоро они смогут уехать из этой ущербной дыры, Димкино нежелание расти дальше вызвало в ней чувство разочарования.

Дошло дело до оформления документов. Сославшись на то, что на нём теперь и так слишком много недвижимости, Дмитрий сказал, что эту квартиру они запишут на неё. Таким образом, Ленка стала обладательницей просторной светлой трёшки. Ремонт, понятное дело, лёг на её плечи, заняв довольно много времени. И первое, что она построила, — его кабинет, вложив в эту комнату свою любовь, а потом ещё и кучу средств на обстановку. Всю мебель делала на заказ так, как он любил: натуральное дерево, кожа, дорогие светильники. Но когда квартира была готова к заселению, Дима уже практически обосновался в родительском коттедже. Новоселье отметили, пригласив тот же состав участников, что и на Ленкино тридцатилетие, только Василия Ивановича среди них не было. Просто его уже не было среди живых.

Неделю Дмитрий обитал в новых стенах, а потом сказал, что ему больше нравится жить в своём доме, а не в огромном монолите. Он стал появляться в квартире всё реже и почти перестал оставаться ночевать.

Память опять вернула её к тем дням, когда, недоумевая, зачем нужно было совершать эту покупку, она проводила ночи напролёт, уткнувшись в подушку, вместившую в себя море горьких слёз, и вспоминала мгновения их близости в старой сырой однушке на краю Москвы. Вот уж воистину, важно не то, где ты живёшь, но с кем. И хоть это было раньше «несчастливого приобретения», Ленка припомнила ещё и момент появления в Димкиной приёмной новой секретарши.

— Дим, зачем она тебе? Я не про секретаря, я про такого работника. Она же с людьми разговаривать не умеет. По телефону лепечет какую-то чушь. Ты не видишь, что ли? Она просто позорит нас! — завела разговор Ленка спустя месяц после Иркиного трудоустройства.

— Лен, она дочка очень нужного мне человека. Он попросил пристроить, а я не смог отказать. Ну и пусть сидит, бормочет. Что тебе с того? С кофе-машиной и принтером же справляется.

Так Иркин кофе и распечатываемая ею писанина стали началом конца долгого путешествия в страну иллюзий. Хотя, кто теперь с точностью мог сказать, с Ирки ли всё началось?

Глава седьмая

Ленка настолько увлеклась воспоминаниями, не обращая внимания на творившееся вокруг, что только когда её «кино» подошло к концу, заметила горящую на панели приборов красную лампочку. «Господи! Я забыла заправиться! И сколько я так еду? — занервничала горе-водитель. — Так… по навигатору до места всего восемь километров осталось. Компьютер показывает, что вроде должно хватить. А сколько до ближайшей заправки? — спросила она вслух, остановила машину на обочине, заглушила её и полезла в сумку за телефоном. — Грёбаный Интернет! Никогда тебя нет, если ты действительно нужен! — выругалась Ленка, когда увидела, что на экране отсутствует заветная надпись «LTE». — Ладно, что я так дёргаюсь? Не в тундре же нахожусь. Когда я заправлялась в последний раз? Точно! На следующий день после того, как забирала машину. И всю неделю по городу моталась. Блин-блинский! Ну что же я такая дураааа!? О прошлом думаю, а про день сегодняшний напрочь забыла! Коза! Глупая коза!»

Ленка опустила голову на руль и постучала ею о клаксон, словно хотела проверить, крепко ли держатся рожки на её бестолковой башке, и не зацепятся ли они за четыре объёмных колечка логотипа. Раздался сигнал, и она психанула ещё больше. «Вряд ли по пути заправка нарисуется, я уже не на трассе. Ладно, если что, проголосую. Короче, надо двигаться», — решила она и повернула ключ зажигания. Через четыре километра навигатор увел её на какую-то узкую просёлочную дорогу. Автомобиль проехал ещё с километр и заглох.

«Отлично! Только этого мне не хватало! — взвизгнула Ленка, выходя из машины, со злости хлопнув дверцей и пнув ногой по колесу. — Позвоню тётке, скажу, что я всего в нескольких километрах от неё. Может, найдёт кого-то с бензином или машиной, а может, кто проезжать будет, — подумала она и взяла телефон. — Да что же это такое! Ты издеваешься надо мной? Что, связь тоже вся закончилась? Прямо сейчас? Мало Тебе бензина, Ты ещё и позвонить мне не даёшь!?» Ленка разгорячилась не на шутку и бросила телефон в кусты. Потом опомнилась, полезла доставать. Хорошо, что чехол спас аппарат от неминуемой гибели. Но кто был этот таинственный «Ты», преследовавший её сегодня, оставалось загадкой. Просидев у дороги полтора часа, выкуривая по сигарете каждые двадцать минут и не дождавшись ни одной попутной или встречной машины, Ленка принялась действовать.

Надрывая живот, она вытащила чемодан. «Если тачку разберут по запчастям, так хоть страховка есть. А вот если багажник вскроют, то труба — плакал мой урожай и рыбалка под «Мартини», — размышляла она, доставая из салона рюкзак и ставя автомобиль на сигнализацию. — Так…Если пойду по дороге, а осталось до места где-то около четырёх километров… учитывая, что я не одна, а с тяжёлым грузом… то за час с небольшим должна доплестись. Лишь бы у телеги колёса выдержали». Сказала и двинулась в путь.

Приблизительно через километр, окружённая с двух сторон лесополосой дорога вывела Ленку на открытую местность, где вдалеке обозначились строения предполагаемого пункта «Б», только был он подальше, чем она ожидала. «И зачем я свернула сюда? Недалеко же село какое-то проезжала, могла бы поймать машину и попросить о помощи. На что надеялась? — волоча за собой чемодан, ругала она себя. — Ни одной тачки за всё время! Как они тут живут?!»

Пройдя ещё немного, Ленка заметила уводящую от дороги широкую, хорошо протоптанную тропинку. Лежал этот путь прямо возле леса и (насколько мог видеть глаз) гипотенузой вёл прямо к деревне. Опираясь на знания геометрии, она прикинула, что если пойдёт этой тропой, то значительно сократит расстояние. Погода начинала портиться, небо становилось всё безрадостнее, и Ленка решила срезать. Ощутив жуткий голод, она достала из рюкзака бутерброд и в минуту съела его. Потом запила обед водичкой из пол-литровой пластиковой бутылочки, которая тоже была у неё с собой, и двинулась новой дорогой.

Пока дождь просто моросил, всё было нормально. Ширины тропинки как раз хватало для того, чтобы лошадка, она же Ленка, спокойно могла тащить свою гружёную телегу. Но потом вода, непрерывно падающая с небес, внесла в это поступательное движение свои коррективы. Если поначалу чемодан двигался ровно за хозяйкой с той же скоростью, что и она, оставляя след, параллельный отпечаткам её обуви, то с превращением плотного грунта в грязь рисунок траектории изрядно изменился.

«Телега» буксовала и зарывалась брюхом в мокрую землю. Ленке приходилось поворачиваться к чемодану передом, а к дороге задом, чтобы, прилагая все свои силы, двумя руками вытягивать этот застрявший груз. Продвигалась она медленно, а дождь разрастался сильнее и хлестал прямо в лицо. Джинсы быстро промокли, и ей становилось холодно. Увидев на небе просвет, который обещал скорое прекращение осадков, Ленка потянула чемодан в лес, чтобы спрятаться под ветвями от буйных капель и немного передохнуть. До убежища оставалось метров пятнадцать. Кое-как по мокрой прошлогодней траве она дотащилась до единственной сосны среди лиственных деревьев и, увлекая поклажу за собой дальше, чтобы дождю своими щупальцами было сложнее дотянуться до них обеих, не видя, что твориться за её спиной, ступила ногой на что-то непрочное и, с треском ломая ветки, полетела вниз. Груз последовал за ней. Всё происходило как в мультфильме про Алису — Ленке показалось, что она падает бесконечно долго и даже успевает удивляться тому, что чемодан никак не может догнать её. В конце концов она ощутила, как её тело встретилось с землёй, и провалилась во мрак.

*** «Как же темно и холодно! Я что, потеряла сознание, когда упала? Сколько же я тут уже лежу?» — подумала Ленка и посмотрела сначала вверх, потом по сторонам. Нависавшие ветви деревьев, словно серые ячейки сетки-рабицы, занавешивали небо, делая его ещё более жутким. Она то ли полусидела, то ли полулежала в странной западне. Рядом с местом падения было несколько сложенных горкой деревянных кольев и чемодан, который, встав на ребро, чудом не придавил хозяйку. Яма была глубокой, но не настолько, чтобы так долго падать в неё, как помнилось. В гудящую от боли голову пришла мысль: «Всё это похоже на недоделанную звериную ловушку. Мне повезло, что колья просто лежат, — если бы торчали, то я уже точно не очнулась бы. Но кому на ум пришло выкопать её здесь? Неужели рядом с жилым районом гуляют дикие звери?»