Доверься мне

Елена Д., 2021

В один день потеряв и работу, и любимого мужчину, Ленка уезжает «залечивать раны» подальше от Москвы – только вместо деревни, где живёт её тётка, удивительным образом попадает в далёкое прошлое. Переместившись из 2018 в 1218 год и очутившись в древнерусском поселении, она вынуждена выстраивать отношения с местными жителями, большинство из которых считает её ведьмой. Несмотря на сложность ситуации, Ленка не только остаётся верна себе, проявляя характер, применяя знания и умения, приобретённые за годы жизни в современном мире, но и, оказавшись в водовороте этих нереальных событий, умудряется ещё и влюбиться! И вот она уже не понимает, чего хочет больше: остаться в древности рядом с любимым или вернуться в свой прежний мир. Что же в итоге ей приготовила судьба? Какое из желаний сбудется?

Часть первая «Иллюзия любви»

Глава первая

Весна 2018 года выдалась холодной. Только к концу марта Москва сбросила с плеч тяжёлые снежные тучи, обнажив яркое, но негреющее солнце. Прозрачно-сизый воздух разлился над домами и небоскрёбами, над дорогами, переполненными машинами, и над головами миллионов людей, населяющих «нерезиновую столицу». Небо наконец-то надело очаровательное голубое платье с белыми разводами, и москвичи, а также их гости, часто устремляя на него свой взор, нещадно эксплуатируя камеру телефона, затем делясь в соцсетях красками юной весны, с нетерпением стали ожидать настоящего тепла, необходимого и природе, и человеческому сердцу.

В одно такое солнечное утро последнего мартовского понедельника коммерческий директор частной клиники пластической хирургии Ленка по фамилии Князева, добравшись до места работы практически без пробок и поставив на парковке свой автомобиль рядом с ему подобным, подошла к дорогим для её сердца стенам миниатюрного трёхэтажного здания. На крыльце её встретил охранник.

— Привет, Паш! Ты что, оба выходных дежурил?

— Здравствуйте, Елена Владимировна! Да, вот жду сменщика.

Он любезно распахнул двери, и Ленка прошла в холл.

— Что тут у вас происходило в эти два дня? — поинтересовалась она у проследовавшего за ней парня.

— Всё спокойно, без происшествий, — говоря это, Павел сел за свою рабочую стойку.

— Это хорошо. Дмитрий Николаевич у себя?

— Нет, ещё не было.

— Так машина же здесь, — удивилась она.

— Его авто тут со вчерашнего дня стоит. Не знаю, на чём он уехал.

— Понятно… Ну… дай мне тогда мой ключик и ключи от приёмной и его кабинета.

— Вот, пожалуйста!

Он протянул ей связку с увесистыми номерками.

— Спасибо, Паш! Хорошо тебе отдохнуть!

— Спасибо, Елена Владимировна! А вам — поработать.

Ленка одарила парня дружеской улыбкой и пошла в сторону лестницы.

Поднявшись на второй этаж, она зашла сначала в свой кабинет, оставила вещи и сразу же отправилась в приёмную. Открыв дверь и войдя внутрь, быстро прокрутила цепочку жалюзи, впустив в помещение свет весеннего солнца, а затем, воспользовавшись ещё одним ключом, очутилась в святая святых — Димкином кабинете. Проделав тот же манёвр с занавесками, которые, отъехав в угол окна, обнажили на нём цветочные горшки с сочной зеленью, Ленка набрала полную лейку воды и стала заботливо поливать растения, приговаривая: «Ваша мама пришла, вам попить принесла». Закончив с поливом и убрав инструмент на место, Ленка плюхнулась в огромное белое кожаное кресло, закинув ноги прямо на стол.

Сначала она стала наблюдать за игрой солнечных лучей, струящихся сквозь окно — словно жёлтыми нитями они прошивали стекло и пространство кабинета, ложась стежками по венецианской штукатурке. Потом, отведя взгляд от этого яркого зрелища, начала рассматривать фотографии, висящие на стенах, — остановленные моменты жизни, помещённые в деревянные рамки. Ей казалось, что всё происходило совсем недавно. Вот — они с Димкой на открытии клиники, вот — их первый пациент, вот — они сажают деревья на субботнике, облагораживая территорию, а вот и сама Ленка в белом халате — такая смешная! Десять лет пролетело, а кажется, что только вчера молодые, дерзкие, влюблённые друг в друга и в своё дело, они строили этот «медицинский рай», радовались победам и огорчались неудачам. Всё время вместе. Эх! Всё же это было давно. Посмотрев на часы, она тихо вздохнула: «Да, Димася, никакой пунктуальности. Ну… хотя бы тут ничего не меняется».

Дмитрий назначил ей встречу. Ленка догадывалась, о чём пойдёт речь. Она готовила себя к этому разговору уже пару недель, понимала, что диалог неизбежен. Но, как любой русский человек, надеялась, что пронесёт, что всё хорошее может вернуться, а плохое развеяться. Она любила этого мужчину и не верила, что Дима может уже не любить её. Совсем не любить.

Дверь распахнулась, и на пороге появился он — когда-то её бог. Увидев Ленкины ноги на столе, Дмитрий послал в их сторону такой испепеляющий взгляд, что, казалось, подошвы кроссовок могли бы воспламениться. Но Ленка даже не шелохнулась, лишь пристально смотрела на вошедшего, ожидая нелестных слов в свой адрес.

— Почему ты здесь? — спросил он, закрывая дверь.

— Ты же меня позвал, — наконец, убирая ноги со стола, ответила она.

— Не обязательно было ждать в моём кабинете, — недружелюбно пробурчал Дмитрий, снимая пальто и пряча его в шкаф.

Затем он подошёл к даме, восседавшей на его «троне».

— А ты думал, что я в приёмной посижу, поговорю по душам с твоей секретаршей? Расскажу ей, как стоит заботиться о тебе, а чего делать не нужно? В общем, проведу ликбез на тему тихой и счастливой семейной жизни? — съязвила Ленка, вставая и освобождая кресло.

Жестом руки она как бы приглашала мужчину занять величественное место, а сама в это время присела рядом на край стола.

— Хотя, как бы я с ней поговорила? Она же всё время опаздывает. Не замечал? Пора бы наказывать. Ремень, плётка. Всё такое… — Ленка ядовито усмехнулась.

— Не мели чепухи.

На этот раз от его колкого взгляда у Ленки по телу побежали-таки мурашки. Дмитрий сел.

— Хорошо, скажу по-другому, — продолжила она, при этом её губы расплылись в притворной улыбке. — Я считаю, что имею полное право сидеть здесь, а не в приёмной, потому как этот кабинет построен вот этими руками и этими же руками в нём расставлена мебель, — она протянула к лицу Дмитрия обращённые кверху ладони и добавила: — Такой ответ тебя устраивает?

— Во-первых, убери, пожалуйста, свой зад со стола, — медленно, чеканя каждое слово, произнёс он. — Вокруг столько кресел, любезно тобой расставленных, что какое-нибудь да должно приглянуться твоей попе, — Дмитрий сделал паузу. — Во-вторых, если на то пошло, этими же руками ты и приёмную строила. Что, не удалась комнатка, плоха для тебя? — говоря это, он свёл вместе Ленкины ладони и опустил их вниз. Она залилась краской гнева, готовая кинуться в словесную перепалку, но Дмитрий опередил её следующей фразой: — Ладно… послушай, — начал он более миролюбиво и всё же с нотками раздражения, — я не хочу ссориться, разговор и так не из лёгких. Пожалуйста, сядь, и давай попытаемся спокойно всё обсудить.

Ленка, не проронив ни слова, отошла к другому краю стола, выдвинула кресло, располагавшееся напротив «трона», села и стала внимательно смотреть на своего собеседника.

— Хорошо, — сказал он, — с чего же…

Десятисекундное молчание, казалось, длилось вечность. Не сводя глаз с мужчины, поставив на стол локоть левой руки и прижав ноготь большого пальца к губам, подушечками пальцев руки правой она перебирала на столе невидимые клавиши, словно наигрывала беззвучную мелодию. И, судя по выражению лица, это была седьмая часть Реквиема — «Lacrimosa»¹, а слова: «Этот слёзный день настанет…» были сейчас отражением её чувств — день настал.

— Лен, нам нужно закончить наши отношения, — наконец решился объявить Дмитрий. — Мы с тобой почти месяц не живём вместе, ты прекрасно всё знаешь, видишь, понимаешь. Нет смысла дальше играть в мужа и жену.

— Особенно, если мужем и женой мы не были, — добавила она.

— Официально не были, но не нужно утрировать, ты же знаешь, что всё это время я считал тебя своей женой. Думаю, что и я для тебя был кем-то большим, чем просто мужчиной рядом.

«Кем-то большим?! Сволочь! Ты был для меня всем!» — хотелось крикнуть ей. Но она молча отвела глаза, потому что предательские слёзы подобрались так близко, что стало трудно дышать. «Невозможно подготовиться к расставанию, сколько ни старайся, не-воз-мож-но! Ты проигрываешь разные варианты, придумываешь, как поведёшь себя в случае, если он скажет то, или если скажет это. Но всё равно не можешь победить боль, которая разрывает душу при мысли, что семнадцать лет совместной жизни — это уже только «опыт», и ничего более», — звучало в Ленкиной голове. Прикусив ноготь и остановив игру на пианино-невидимке, она всё же удержалась от слёз и вернулась взглядом к мужчине. А он продолжил, опустив глаза к столу:

— Оставить тебя в клинике я тоже не могу.

«Вот оно! Добивает! Он отлучает меня не только от себя, но и от детища, которое создавалось совместно, над которым днём и ночью трудились, забывая есть, спать, забывая просто жить, — не рожая детей, потому что было «не время», не беря отпусков, не навещая родителей, не встречаясь с друзьями. Каторжный труд трёх лет стройки и пяти первых лет с момента открытия клиники — дань, которую мы вместе заплатили за сегодняшний день! Сытый… но такой горестный!» — эта мысль у неё пронеслась, точно пуля, и сердце защемило с такой силой, что Ленка слегка согнулась по направлению к столу.

— Почему? — набрав в лёгкие побольше воздуха, каким-то не своим голосом произнесла она. — Я не могу остаться с тобой — это понятно, хотя и не понятно, — фраза прозвучала так, словно была насквозь пропитана болью, — но почему я не могу остаться здесь, на своей работе? Почему, Дим? Зачем так-то?

— Как раз потому, что, оставаясь здесь, ты будешь находиться рядом со мной. Я не смогу так работать, неужели не ясно?

— Тогда почему не уйдёшь ты? — последовал её тихий безнадёжный вопрос.

— Потому, что это моя клиника! — сначала залившись каким-то идиотским смехом, потом побагровев, прокричал Дмитрий и стукнул ладонью по столу.

— Твоя клиника, говоришь? — Ленка с презрением смотрела на своего «героя». — Как быстро она превратилась только в твою! Стоило увлечься другой бабой — и память напрочь оставила тебя?! Не смей говорить, что это всё твоё! Да, она строилась на деньги твоих родителей! Да, ты у нас — светило! Да, без твоих чудесных рук и дара хирурга клиника не была бы такой, какой стала. Но зачем со счетов ты сбрасываешь меня? Разве мои голова и руки трудились меньше?! Господи! Как же противно всё это — все эти слова твои! Я не понимаю, как может мужчина, который жил рядом столько лет, вот так в один момент лишить меня всего?!

Казалось, она вот-вот взорвётся: руки тряслись, голос дрожал, взгляд был безумным. Дмитрий ещё ни разу не видел её такой, но отступать он не собирался.

— Очнись, Лена! Что значит, лишить всего?! А так, на минуточку, трёшка в Москве — это, по-твоему, безделушка? И ездишь ты не на велосипеде! Про шмотки я вообще молчу!

Хозяин кабинета встал и нервно зашагал от стола к окну и обратно.

— Лучше бы ты совсем молчал, — тихо сказала она. — Ведь знаешь, что работа и есть моё «всё», особенно с того момента, когда ты лишил меня тебя.

Вид у Ленки был такой, будто ей огласили расстрельный приговор с немедленным приведением в исполнение. Губы потеряли свой цвет, почти слившись с кожей, а глаза застыли, уставившись в одну точку. В комнате повисла мучительная тишина, слышно было только тиканье часов, отсчитывающих секунды до расставания. Дмитрий стоял у окна и был так напряжён, что желваки ходили по его лицу. Он первый нарушил молчание:

— Лен, я дам тебе пару лямов, чтобы было на что жить, пока ты не найдёшь себе…

— Спасибо! — не дав ему закончить, Ленка встала и, слегка качаясь, пошла к двери. — За всё спасибо!

Он смотрел на неё молча, без глупого «Подожди!», зная — если эта женщина сделала шаг, остановить её было уже невозможно.

«Нужно выйти из кабинета так, чтобы Димкина зазноба не побежала сразу же по коридорам рассказывать каждому встречному, как ужасно выглядела Елена Владимировна, пообщавшись со своим «бывшим»», — подумала Ленка. Благо, дверь в кабинет была двойной, и вторая, ведущая в приёмную, оставалась прикрыта. Стоя на этом маленьком островке между двумя дверями, закрыв лицо руками, она несколько секунд приходила в себя, потом глубоко вдохнула и вышла в залитую светом комнату, где за массивным столом сидела миниатюрная девушка двадцати трёх лет от роду, красивая, голубоглазая, но без особых признаков интеллекта на лице.

— Елена Владимировна, вас искала Фёдорова, хотела… — чуть привстав с кресла, произнесла своим тонким слащавым голоском блондинка, пославшая под откос семнадцать лет Ленкиной жизни.

— Пусть больше не хочет, — не дав той договорить, рявкнула Ленка, продолжая идти к выходу из приёмной.

Возле двери она остановилась и повернулась к девушке, чьё декольте заканчивалось почти у самого ремешка юбки.

— Знаешь, никогда не заходи в кабинет, если шеф отсутствует, и не садись в его кресло. А главное — не клади ноги на стол. Потому что Дмитрию Николаевичу это очень не нравится. За это, милая, тебя могут уволить. Поняла? — произнесла «наставница» наигранно добрым тоном.

— Поняла. Хорошо, я не буду так делать.

Секретарша Ирочка смотрела на неё, как кролик на удава.

— Вот и молодец! Прощай! — сказав это, Ленка покинула помещение.

Она зашла в свой кабинет, оглядела его. Её маленькая комнатка в трёхэтажном мире красоты и силикона была как инородное тело. Коллеги часто подшучивали над Ленкой, говоря, что груди некоторых пациенток после операции могли бы поспорить своими габаритами с этой её светёлкой. Но пространство, хоть ничего лишнего в себе и не содержало, кроме нескольких памятных мелочей, красовавшихся в шкафу, просто очаровывало своим порядком и уютом.

На столе лежала кучка документов, которые предстояло посмотреть и подписать. «А вы подождёте нового хозяина, — похлопав рукой по бумагам, вслух произнесла Ленка и, ещё раз пробежавшись взглядом по комнате, подумала: «Ничего не хочу забирать. Пусть всё тут остаётся». Достав из ящика стола сумочку и прихватив куртку, висящую на вешалке возле выхода, она закрыла дверь и пошла по коридору к лестнице. Очень хотелось уйти по-английски, ни с кем не прощаясь, не выслушивая никаких слов сочувствия. К ней все относились хорошо. Ленка знала об этом, потому и не собиралась никому ничего объяснять, вынося на всеобщее обозрение свою с Дмитрием проблему, и уж тем более «нечаянным» словом поставить под сомнение авторитет их шефа. Хотя… Многие уже знали, что ДНК (так называли его в коллективе по первым буквам имени, отчества и фамилии Косьянов) загулял на стороне. Шила в мешке не утаишь, а в стенах этого здания — и подавно. «Но пусть уж без меня эти новости обсуждают», — решила она.

И ей повезло — время было раннее, ни пациенты, ни врачи по пути не встретились. Отдав ключи от кабинета охраннику, сменившему Павла, Ленка вышла на улицу. На парковке возле клиники стояло две одинаковых «Ауди А7». Обе переливались серебристым цветом. Только номера различались одной цифрой, по ним и можно было узнать, чья это машина: её или его. Чуть больше двух лет назад на смену стареньким автомобилям они специально выбрали для себя одинаковые модели, да ещё и одинакового цвета. Собираясь выезжать в один и тот же пункт назначения, смеясь, бросали монетку: на чьей тачке ехать, и кто поведёт. Глядя сейчас на эти машины и вспоминая совместные поездки, Ленка достала из сумочки солнечные очки и надела их — вовсе не потому, что светило солнце, просто слёзы удержать уже не могла.

В таком состоянии садиться за руль она побоялась. Решив, что сегодня домой поедет на общественном транспорте, а машину заберёт позже, быстрым шагом направилась в сторону железнодорожной станции. Добиралась долго. Сначала электричка, потом метро. Час пик в Москве, с этим бурлящим морем людей, окончательно выбил её из колеи.

Наверное, почувствовав, как ей плохо, какой-то молоденький парнишка, сидевший возле двери, через которую можно пройти в соседний вагон, уступил Ленке место. Это было как нельзя кстати. Поблагодарив вежливого гражданина, отвернувшись от всех к оконному стеклу, она могла лить слёзы, не привлекая всеобщего внимания. Уже пара платочков была скомкана и покоилась в левом кармане джинсов, а рука то и дело смахивала с глаз солёную жидкость, приводя в негодность очередную бумажную «спасательную жилетку».

Расстояние от метро до дома составляло минут пятнадцать спокойным шагом, но сегодня Ленка, побив все рекорды, смогла преодолеть его только за полчаса. Еле переставляя ноги, она добрела до подъезда, поднялась на свой этаж и, открыв дверь в квартиру, не разувшись, не сняв куртку, сразу пошла к барной стойке. Достав из винного шкафа бутылку белого сухого вина, она быстро откупорила её и прямо из горлышка большими глотками отпила треть содержимого. Потом с бутылкой в руке она вернулась в прихожую, захлопнула дверь, остававшуюся открытой с момента прихода, и, зайдя в гостиную, села на пол рядом с диваном. Из сумочки, висящей у неё через плечо, Ленка достала телефон и отключила его. Затем, сняв сумку, а следом очки, бросив все эти вещи на диван, она продолжила пить вино, словно это была простая вода. Уже через несколько минут пустая бутылка покатилась по полу. Ленка же, сражённая выпитой дозой спиртного, склонив голову к сидению дивана и закрыв глаза, перепачканные тушью, провалилась в сон.

Проснувшись, она поняла, что многочасовая отключка не избавила её от ощущений дня. Напротив, к ним добавились новые: головная боль, что, как по наковальне, своими адскими молоточками колотила в виски, и нестерпимая боль в шее — во сне из-за неудобного положения головы онемела вся правая сторона. Но боль — это ещё полбеды. Поднимаясь, она обнаружила, что на месте, где сидела, по полу растеклась и по краям уже немного подсохла лужица бордового цвета. Сначала Ленка решила, что разлила вино, но тут же вспомнив, что пила белое, коснулась пальцем вязкой жидкости. «Господи, ещё и это?!» — прошептала она, дотрагиваясь рукой до брюк сзади. На ладони остались следы крови.

Ленка в буквальном смысле на коленях доползла до ванной, стянула с себя одежду (куртку и кроссовки она бросила ещё в гостиной) и, держась руками за высокий поддон душевой кабинки, кое-как встала. Быстро ополоснувшись прохладной водой и завернувшись в полотенце, она вытащила из шкафа пачку детских подгузников, хранившихся у неё для подобных случаев. Взяв один, отрезала от него края, оставляя для себя только среднюю впитывающую часть. Затем, достав из соседнего медицинского шкафчика ампулу, со скоростью, какой может позавидовать любой медработник, вскрыла её. Набрав лекарство в шприц, Ленка развернулась всем корпусом так, чтобы видна была правая ягодица, проспиртованным ватным тампоном протёрла маленький участок кожи и резким движением руки всадила в мышцу иголку. Введя препарат, она бросила ампулу и шприц в ведро, взяла влажные салфетки и медленно поплелась в комнату.

Вытирая кровь с пола, она подумала: «Хорошо, что не легла на диван. Иначе без химчистки тут не обошлось бы. Так что счастье есть!» Включив телефон и увидев несколько пропущенных звонков, среди которых два было от Дмитрия, Ленка выбрала в контактах номер своего лечащего врача. Трубку подняли не сразу. «Валентина Анатольевна, здравствуйте! — сказала она, волнуясь. — Это Лена. Вам удобно сейчас говорить? Да, у меня опять кровотечение. Всё, как обычно. Нет, я не записывалась, это только что случилось. Хорошо, завтра в восемь тридцать буду. Слушаюсь, доктор. Уже укололась. До завтра! Спасибо Вам!»

Глава вторая

— Одевайся! — скомандовала врач, отходя от гинекологического кресла и снимая перчатки.

Вымыв руки и уйдя за ширму, где почти у самой двери располагался, заваленный бумагами стол, Валентна Анатольевна села за него и стала просматривать Ленкину карту.

— Так, дорогуша. Ничего нового я не скажу. Который раз предлагаю тебе лечь в больницу и обследоваться? Посмотри, — листала она «историю», — после первого случая второй произошёл почти через два года, третий через год, четвёртый через полгода. Лена, ты понимаешь, что за последние полгода — это уже второй раз? С огнём играешь, девочка. Что молчишь-то?

Натягивая джинсы, Ленка вспоминала все предыдущие случаи. Всякий раз перед тем, как она внепланово попадала на это кресло, обязательно происходило какое-нибудь событие, ставившее с ног на голову её жизнь. Сегодня сомневаться было бы глупо — все эти сильные кровотечения во время менструации происходили на нервной почве. Первый раз — она серьёзно повздорила с Димой, когда речь шла о приобретении нового оборудования для клиники. В связи с быстрым ростом евро этот шаг тогда был очень болезненным для бизнеса и для них самих. Второй — смерть Димкиных родителей, надолго выбившая его из нормального течения жизни. И, хоть Ленка старалась окружить любимого вниманием и заботой, именно в этот период его и понесло «на сторону». Она замечала, как всё изменилось между ними уже тогда, и даже подозревала, под чью юбку он заглядывает. Молчала, надеясь, что такой умный, самодостаточный человек не может по-настоящему увлечься тупой «Барби», что девушка, часто не умеющая двух слов связать, быстро наскучит ему, и Димася возвратится с букетом ирисов и тысячью извинений в объятья своей родной и никем не заменимой женщины. Но Ира, не умеющая говорить, видимо, хорошо умела делать что-то другое. Третий раз случился, когда Ленкины подозрения подтвердились. Вернувшись из длительной командировки, она обнаружила, что у секретарши ДНК очень увеличилась в размере грудь, а в клинике шептались, что Ирка оперировалась здесь. Стараясь поберечь себя, Ленка не стала копаться в документах и оплатах, предвидя, что Ира денег в кассу не вносила. И так было ясно, откуда «ноги растут» у истории охлаждения отношений с Димой и на какой почве выросла такая грудь. Четвёртый (предыдущий раз) — Дмитрий решил встречать новый год «один», улетев кататься на лыжах в Сочи. Этот раз — пятый.

— Ну, а что говорить? — наконец отозвалась пациентка, выходя из-за ширмы. — Что тут скажешь? Месячные никто не отменял. Мои, видимо, любят пошалить, — она вымученно улыбнулась.

— Лена, столько лет тебя знаю, что ты мне как родственница стала. Я всегда переживала, что вы с Дмитрием всё никак ребёночком не обзаведётесь. Но сегодня я с тобой не как доктор хочу поговорить, потому что врач не может давать таких советов, какой я тебе сейчас дам. Послушай, детка… в жизни всякое бывает… может тебе… попробовать… другого мужчину найти?

Валентина Анатольевна говорила медленно, делая длительные паузы.

— Доктор мой дорогой! — уже смеясь, Ленка подошла и обняла женщину в белом. — Если бы вы только знали, как сейчас ваши слова совпадают с тем, что происходит в моей жизни! С одной лишь оговоркой — не я сменила мужчину, а он заменил меня.

— Батюшки! — вскрикнула та и сценическим жестом схватилась за сердце. — Загулял?

— Расстались.

— Как же так? Такая пара была! Лена-Лена, — качала головой гинекологиня.

— Валентина Анатольевна, вы же полминуты назад мне сами предлагали это, — садясь на стул и пытаясь изобразить серьёзный вид, сказала Ленка.

— Да Бог с тобой! Я же не говорила о разводе, я так… для здоровья. Да… Ну и новости!

— Нам развод не грозит, мы же так и не расписались. Ну, это уже не важно, — Ленка махнула рукой. — Валентина Анатольевна, я планирую на пару-тройку месяцев уехать из Москвы, если опять приключится такой сбой, не хочу быть неподготовленной. Что из кровоостанавливающего посоветуете? Или оставить тот, что колола?

— Лучше бы ты послушалась меня и легла в больницу! — поучая, врач достала бланк рецепта и стала заполнять его. — Так, смотри, выписываю тебе один препарат, но купи и в таблетках, и в ампулах — они для внутримышечных инъекций, но внутривенно быстрее действуют. Инструкцию прочти.

— Я знаю, что это за лекарство, не переживайте. Спасибо вам за всё!

Ленка поднялась со стула и направилась к двери.

— Будь здорова, голуба! Едешь-то далеко?

— Искать себе другого мужчину, — смеясь, ответила Ленка и вышла.

Она спускалась по лестнице, ведущей к выходу из больницы, когда почувствовала, что в кармане вибрирует телефон.

— Почему не берёшь трубку? — зазвучал раздражённый голос Дмитрия.

— Вот, взяла, — спокойно ответила ему Ленка.

— Я звоню тебе уже четвёртый раз. То труба отключена, то не отвечаешь. Что за бойкот?

— Раньше не могла, извини. Что тебе нужно?

— Твоя машина стоит на парковке, почему не забираешь? Я уже переживать начал.

— Не переживай, тебе её не оставлю, заберу на днях.

— Я не за машину переживал, а за тебя…

— Дим, не нужно тебе больше за меня переживать, — оборвала его Ленка.

— Лен, — вдруг как-то глухо произнёс он, — пожалуйста, зарой топор войны. Плохо вчера поговорили, согласен. Надо было как-то по-другому, без эмоций. Но ты же сама провоцировала меня.

— Дима, я повторю: что тебе нужно? Про машину я ответила. Ещё что-то?

— Когда ты заявление напишешь и трудовую заберёшь?

— Дим, с полгодика, пока не найду другое место, хочу продолжать числиться в клинике. Стаж и всё такое. Можешь перевести меня на другую должность, но увольняться я пока не буду, — стараясь, чтобы голос звучал твёрдо, заявила она.

— Но ты же понимаешь, что мне тогда придётся деньги тебе на карту переводить и все налоги платить — у нас же всё по-белому проходит, — Дмитрий снова перешёл на повышенный тон.

— Что же ты, милый, так низко падаешь? — вздохнув, тихо произнесла Ленка. — Налоги, говоришь? — она сделала небольшую паузу и продолжила: — Можешь сразу посчитать, сколько ты заплатишь за меня государству за полгода, и вычесть из тех двух миллионов, которые вчера обещал. А карту зарплатную я тебе отдам и пин-код скажу, будешь снимать с неё всё, что перечислишь. Привезу, когда машину забирать буду. Всё, пока! — закончила она разговор, нажав на «отбой».

Выйдя из больницы, Ленка села в ожидающее её такси и поехала домой, думая по дороге о том, как же быстро изменился её Дима, попав под обаяние женщины, ничего из себя не представляющей, но, видимо, умело считающей деньги. «Не удивлюсь, если Ирочка займёт мою должность. Только, каким идиотом нужно быть, чтобы доверить ей это хозяйство?!» — подумалось ей, и слеза-предательница снова потекла по щеке.

Телефон опять завибрировал. На этот раз звонила Светка — Ленкина лучшая подруга.

— Привет! Ты, никак, вернулась? — Ленка старалась выровнять голос.

— Князева, это, вообще, как? — не ответив на вопрос, с упрёком выпалила Светлана. — Почему я всё узнаю от посторонних людей? Мне ты позвонить не могла?

— Свет, ты сейчас о чём?

— Ты давай, дурой не прикидывайся, я о том, что твой Димон, будь он неладен, выставил тебя с вещами из клиники.

— Ну, допустим, вещи я не забирала, — медленно сказала Ленка. — Без них обойдусь.

— Прям аттракцион неслыханной щедрости! Но это ладно, твоё дело. Почему не позвонила-то?

— Если честно, не было времени. Но сказать, что я поражена, — это ничего не сказать. Как же быстро разносятся у нас слухи! Ты когда прилетела?

— Почти ночью. Рейс задержали. А с утра меня уже огрели новостью! Вот гад!

— Тихо, тихо, не буянь, подружка. Кто рассказал?

Ленке было интересно, какая рыба нашептала об этом Светке.

— Маринка. Но ты же понимаешь, что рассказывала она со словами: «Не сдавай меня!».

— Понимаю. Когда увидимся? Не хочу по телефону ничего обсуждать. Я завтра планирую машину забирать, она у меня осталась на стоянке возле клиники. Хочешь, посидим после этого где-нибудь?

— Хорошо, а во сколько ты туда?

— К обеду, думаю. Давай часикам к двум? Я тебе позвоню утром, скажу точнее.

На том конце провода «кивнули», и Ленка убрала трубку в карман. Такси тем временем подъехало к дому, и она, расплатившись и поблагодарив водителя за длительное ожидание, быстрым шагом направилась к подъезду.

Глава третья

Москву снова накрыло светом. И, хоть было прохладно и ветрено, присутствие солнца на небе делало день хорошим уже самим по себе. Ленка очень любила это время года. Весна всегда дарила ей положительные эмоции и какую-то необъяснимую веру в чудеса. Глядя на серые деревья с зарождающимися листочками нежно-салатового цвета, на траву, пробивающуюся сквозь чёрную землю, ещё вчера покрытую снегом, Ленка приходила в восторг от течения жизни. Просыпаясь с рассветом, она могла ещё долго валяться в кровати, мечтая, выдумывая какие-то невероятные истории своего недалёкого будущего. Насладившись этими размышлениями, вставала, готовила завтрак для себя и Димы и, приняв душ, будила своего любимого мужчину нежным поцелуем.

Сегодняшний день не нёс в себе этих прекрасных атрибутов прошлой жизни. Всё переменилось: весенний ветерок не мог разогнать тяжёлые тучи в её душе, как и солнце не могло осветить тёмных мыслей. Ленка шла в сторону клиники, забрать машину. С утра она позвонила подруге, хотела договориться о времени встречи. Но у Светланы по возвращению из Таиланда, куда она почти каждый год на несколько месяцев сбегала от московской серости и холода, поднялась температура и начался кашель. Договорились, что, как только та оклемается, приедет к Ленке домой, и тогда они смогут в нормальной обстановке обсудить приключившееся горе и немного залить его.

Сев в машину, Ленка достала из сумочки телефон и набрала самый знакомый из всех номеров. Дмитрий ответил после пары гудков. «Привет! Спускайся, я тебя жду на парковке, карту отдам», — быстро сказала она. Ей хотелось казаться спокойной, но голос слегка дрожал.

Через пять минут ДНК уже сидел рядом на переднем пассажирском сидении. Выглядел он виноватым. И было видно, что встреча эта ему даётся нелегко. Ленка смотрела на Диму молча, разглядывая его лицо так, будто они встретились впервые. Ей очень хотелось обнять его, прижаться к груди и плакать, говоря: «Это всё неправда! Мы ведь любим друг друга!» Но она не двигалась, просто сидела и внимательно наблюдала за любимым человеком, так больно ранившим её. Пауза затянулась. Молчание нарушил Дмитрий: «Карту не отдавай. Я буду на неё в течение шести месяцев в день зарплаты перечислять тебе по двести тысяч. Здесь, — сказал он, протягивая пакет, — обещанные деньги за вычетом всей суммы будущих перечислений и суммы налогов с них. Даже если ты ничего не придумаешь с работой, то через полгода всё равно напишешь заявление и заберёшь трудовую. Если устроишься куда-нибудь раньше, недоплаченную сумму верну наличкой. У меня — всё».

Казалось, этот текст был заучен им наизусть. Он чеканил слова и говорил тоном, не приемлющим возражений. Ещё несколько секунд Ленка молча смотрела на него. Потом, повернув ключ зажигания, так и не проронив ни звука, взглядом показала ему, что пора на выход. «Я надеюсь, что всё у тебя будет хорошо. Когда-нибудь ты перестанешь злиться на меня», — произнёс он, открывая дверь и покидая машину. Ленка надавила на газ, и автомобиль двинулся в сторону выезда со стоянки. «У меня непременно всё будет хорошо», — вслух сказала она, убирая в бардачок пакет с деньгами.

Домой долетела пулей. Скорость, с которой она мчалась, захватила её целиком. Всё внимание было приковано к дороге, поэтому на гнусные мысли просто не хватало ресурса. Паркуясь у подъезда, она уже прикидывала, сколько штрафов ей может прийти за такую поездочку. Но сожалений на этот счёт не было никаких. «Выпустив пар» таким способом, она немного успокоилась и, войдя в квартиру, сбросив куртку, сразу же уселась за письменный стол. Вооружившись ручкой, достав из лотка принтера пару чистых листков, сверху одного из них написала: «План сборов». Подчеркнув эту строчку, стала быстро спускаться вниз по бумаге, расставляя пункты и заполняя пустоты. Через пятнадцать минут оба листа были исписаны синей пастой. Ленка всё перечитала и кружочками обвела то, что планировала выполнить сегодня. Под цифрой 1 «Плана» значилось: «Позвонить т. Дине». С этого она и решила начать.

Во времена, когда Ленка была маленькой, тётя Дина (родная сестра матери) часто приезжала в гости и, будучи бездетной, всю свою нерастраченную любовь отдавала неугомонной племяннице: баловала её подарками, водила в цирк, брала отдыхать на море. Но потом, выйдя второй раз замуж и переехав жить во Владимирскую область, стала появляться в доме Князевых всё реже. А там и её племянница упорхнула из родного гнезда в столицу — учиться. Из Ленкиной памяти уже стёрся день, когда она в последний раз виделась со своей тётушкой, которая, впрочем, сама разок приезжала погостить в Москву. Хотя они часто созванивались, за время жизни, проведённой в стольном граде, Ленка так ни разу и не выбралась навестить родственницу в её доме, даже на похороны тёткиного мужа приехать не смогла — была за границей. И вот, теперь, в свете новых событий, решила восполнить этот пробел. Желание умчаться подальше от города, где сейчас было горько и гадко, навело Ленку на мысль, что лучшим лекарством может стать именно эта поездка с полной сменой обстановки и людей. Она ни на секунду не рассматривала возможности поехать в Тверь к родителям. Сложные отношения с матерью давно развели две эти женские души по разные стороны баррикад.

Несмотря на жизнь в шуме московских колец, Ленку всё время тянуло к природе. Ей нравилось бывать за городом, нравилась рыбалка. Она даже миниатюрный спиннинг себе купила. И, пусть крайне редко, но ей всё же удавалось вытащить своего мужчину на речку, чтобы совместно забрасывать наживку и ждать, когда же на крючок поймается золотая рыбка. Также любила она приезжать в гости в дом Димкиных родителей, бродить по выложенным сланцем дорожкам, срывать с кустов ягоду и, минуя кран с водой, отправлять её прямиком в рот. А утром, надев купальник, разместиться на шезлонге возле небольшого бассейна и, наблюдая, как ветерок создаёт на водной глади мелкую рябь, погрузиться в мысли о том, как скоротечна, но всё же прекрасна жизнь.

Когда Димины родители погибли и двухэтажный коттедж перешёл в его собственность, чувство восторга от этого места у Ленки сильно притупилось — её любимый стал как-то странно относиться к жилищу. Сначала полгода не хотел даже приезжать туда, а потом, наоборот, засел в доме почти на месяц, готовя очередную статью в журнал. Причём Ленку заставил уехать в московскую квартиру, сославшись на то, что ему нужен покой и тишина, ну и за клиникой кто-то должен присматривать. И пошло-поехало. Дима стал чаще проводить время за городом, Ленку с собой не брал. В редкие выходные, когда она всё-таки приезжала к нему, — был не в настроении. Не давал ей ни цветы посадить, ни кустарники обрезать, ни на веранде порядок навести — считал, что всё должно остаться так, как было при маме. Короче говоря, стать хозяйкой в доме и в саду он своей женщине не позволил, хотя та не раз пыталась.

Теперь же слушать и слушаться стало некого, и Ленке как никогда захотелось приобщиться к земледелию. Её нисколько не волновало, что она в этом деле ничего не смыслит. Опыт выращивания растений сводился к уходу за комнатными цветами, да и те были куплены в магазине, когда размером своим уже превышали размер кашпо, и их нужно было только вовремя поливать. А про времена посадки и сбора картошки на огороде Князевых Ленка уже и помнить забыла. «Ну и что?! — размышляла она. — У тётки большой участок земли возле дома. Она-то как раз ещё тот садовод-огородник! И меня научит. Спрошу у неё, какие семена нужно купить, проконсультируюсь в магазине, какие сорта лучше, закачаю в планшет информацию, как всё это нужно сажать, обрабатывать — и урожай у меня в кармане!». Зачем ей нужен этот урожай — Ленка не знала, вернее, даже не думала об этом. Тем не менее, пункты: позвонить, узнать, купить, скачать инфу — являлись частями «Плана», который созрел в её голове в первую же бессонную ночь после разрыва с Дмитрием. А раз есть план — значит, полдела сделано. Выбрав в телефоне нужный номер, Ленка уже через пару секунд разговаривала со своей тёткой.

— Тёть Дина, привет! — радостно защебетала она. — Как дела ваши, как здоровье? Готовитесь ли к посадочным работам?

— Спасибо, скриплю потихоньку, — отвечала та. — К огороду готовлюсь, конечно, но тяжеловато в последнее время стало мне его обрабатывать. Думаю, что посажу в этом году только мелочовку, да картошки ведро. Мне одной много не нужно, а скрюченной стоять на грядках уже силы нет. А ты как?

— А я… — Ленка набрала побольше воздуха в лёгкие, чтобы говорить как можно спокойнее. — Я вот собираюсь к вам в гости приехать, если примите. На пару недель. Можно?

Не хотелось сейчас в телефонном разговоре рассказывать, что ехать она собирается не на пару недель, а на пару, а может и больше, месяцев. Скажи она так, тётка сразу бы смекнула — что-то произошло. Начались бы расспросы, оханья и аханья, предложения «подумать ещё раз», «попробовать поговорить с Димочкой», и очень не хотелось вопроса: «а мама знает?» «Всё расскажу потом, как доберусь до места», — решила она.

— Конечно, можно! Наконец-то собралась! — прозвучало в трубке. — Одна приедешь или с Димой?

— Одна. Дима занят. Он же главный в кружке кройки и шитья, — выдавив из себя подобие смеха, ответила Ленка. — То отрезает лишнее, то пришивает ненужное. И так каждый день.

— Хороший у тебя мужик, Лена. Умный, пробивной, надёжный. Повезло тебе с ним.

— Безусловно, повезло, тёть Дина. Сама нарадоваться не могу. За что мне такое счастье выпало, даже не знаааю, — она сымитировала кашель.

— Ты же хорошая у нас, вот Бог тебя и наградил.

— Тёть Дина, скажите, каких вам семян из Москвы привезти, у нас же тут Клондайк этого добра, — пытаясь сменить тему, спросила Ленка, думая в этот момент: «Видимо, ваша «хорошая» где-то нагрешила, что «награда» дала ей пинка под зад».

— Ой, Леночка, да у меня и своих много, но, если хочешь, можешь купить.

Тётка начала перечислять, а Ленка записывать. Потом речь зашла о родственниках, а в заключение, как всегда, о погоде.

— Адрес свой точный продиктуйте, мне для навигатора нужно, — в конце разговора попросила племянница.

— А когда ты собираешься приехать-то?

— Думаю, мне на сборы дня четыре нужно. Но в выходные и в понедельник я точно не поеду — много машин будет. Вторник-среда следующей недели. Наверное, так.

— Как здорово! Пасху вместе отметим. Я яичек домашних собрала.

— Точно! Я что-то про Пасху забыла совсем. Значит, ещё и термо-наклейки на яйца куплю. Хорошо, что напомнили!

— А как же ты Диму на праздник одного оставишь?

— Я думаю, что с яйцами он как-нибудь и без меня справится, — пошутив неоднозначно, засмеялась Ленка.

— А ты в отпуск пошла? — не унимались на том конце провода.

— Да, в отпуск.

— Ой, Леночка, у меня же «Ватсап» появился, ты, если что, пиши мне, когда соберёшься.

— Хорошо, тёть Дина, напишу, — сказала Ленка, улыбаясь про себя, — ей вспомнилась фраза из фильма «Самая обаятельная и привлекательная», которая звучала так: «… в джинсы уже облачились даже самые отсталые слои населения».

Записав нужный адрес и попрощавшись с родственницей, она поставила жирную галочку возле первого пункта «Плана».

Глава четвёртая

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Ленка, когда в трубке послышалось сонное Светкино «алло».

— Уже лучше. И значительно лучше. Кашель пока ещё никуда не делся, но температуры нет. А это уже прогресс. Я вчера даже бокал вина красного выпила.

— Может, именно оно и помогло? Может, с него и нужно было лечение начинать? — подшутила над подругой Ленка. — Посмотри, какое солнышко сегодня! Давай, вылезай из постели. Я буквально минут через пятнадцать буду возле твоего дома проезжать. Поехали ко мне, посидим, поболтаем, продолжим твоё лечение. А то я завтра уезжаю, потом долго не увидимся. Поедешь?

— Уезжаешь? Куда? — закричала Светка. — Снова я всё последняя узнаю?

— Поедешь ко мне — расскажу, — опять засмеялась Ленка в попытке замотивировать подругу.

— Ну, хорошо, подъезжай. Только я так быстро не успею собраться, подождёшь или поднимешься?

— В машине посижу. У вашего дома парковаться особо негде, а эвакуаторы ежеминутно отслеживают обстановку. Так что я лучше тачку посторожу. Как соберёшься, спускайся.

Всю неделю Ленку носило по разным концам Москвы. Выполняя пункты своего плана, она посещала магазины, рынки, аптеки, страховую компанию, банк. Стараясь насытить дни событиями, чтобы в голове не успевали крутиться печальные мысли, Ленка ездила, смотрела, читала, записывала, скачивала, заполняла, подписывала, собирала, упаковывала — словом, ни минуты не сидела без дела. К вечеру воскресенья 99% пунктов плана были отмечены галочками: она застраховала квартиру, рассчиталась по кредиту, накупила целую кучу пакетиков семян (даже тех, что её не просили), к ним в придачу на планшет была скачана и даже немного прочтена информация, как добиться урожайности. Она выбрала и загрузила столько фильмов, что и за полгода не посмотришь, приобрела массу лекарств из аптечного ассортимента, купила три пачки любимой краски для волос, про плёнку для яиц тоже не забыла, и ещё многое другое ей удалось сделать. Когда Ленка собрала на полу в гостиной то, что ей предстояло упаковать, — ужаснулась. Но всё это необходимо было взять с собой. Ведь не на один же день едет!

В огромный чемодан, куда можно было бы её саму поместить, миксуя и складывая вещи, как фигурки в тетрисе, Ленке всё же удалось утрамбовать это хозяйство. В небольшие промежутки между пожитками были воткнуты: мини-спиннинг (вдруг там можно будет на рыбалку ходить), литровая бутылка мартини (наверняка в той деревне это — экзотика), блок сигарет (такие я там точно купить не смогу). Правда, одежды поместилось мало: пара джинсов, четыре футболки, одно коротенькое платье-футляр, ночная шёлковая пижама, халат из «вафельной» ткани, велюровый спортивный костюм, три пары носков, летние шорты, а также нижнее бельё и купальник — это всё, что она брала с собой на планируемое время пребывания. Из обуви в чемодан были втиснуты только балетки и вьетнамки, в кроссовках она собиралась ехать. «Не на работу же мне ходить. Может, куплю там что-нибудь», — думала она, садясь на чемодан, чтобы две его части как можно ближе примкнули друг к другу, и появилась возможность застегнуть «молнию». Сам по себе он был лёгким — сделан из тонкого поликарбоната. Но, когда туда поместили всё перечисленное и не только, поднять этого монстра на колёсах получилось с трудом. «Эх, как же я его в багажник-то закину? — волновалась Ленка. — Ладно, попрошу кого-нибудь, помогут». С этой мыслью она перекатила чемодан в прихожую, где он остался ждать своего часа погрузки.

Единственным пунктом, не отмеченным галочкой, была встреча со Светкой. Его исполнение планировалось на понедельник, как завершение сборов и день разговоров по душам. Подъехав к дому, в котором жила Светлана, Ленка приятно удивилась сразу найденному пустому «кармашку» рядом с нужным подъездом. Ювелирно припарковавшись, она сначала намеревалась подняться в квартиру к подруге, но потом, предположив, что та быстрее соберётся, если сделает это в одиночестве, осталась в машине. Ленка провела в ожидании всего минут пять, как зазвонил телефон.

— Леночка, привет! — раздался в трубке приятный знакомый голос.

— Привет, Лёш! Счастлива тебя слышать. Ты уже вернулся в Москву? Как стажировка?

Она действительно была рада звонку этого человека.

— Стажировка прошла отлично, зато у вас тут дурдом! — напряжённо ответил он. — Сегодня вышел на работу. Клиника гудит, поговорить нормально с Димой не получается, бешеный он какой-то. Лен, я хочу, чтобы ты знала… — он сделал небольшую паузу, а потом эмоционально затараторил: — Я на твоей стороне. Мне всё равно, из-за чего или из-за кого у вас это произошло, считаю, что Димка не прав, что он идиот, раз так поступает с тобой, что он ещё миллион раз пожалеет…

— Лёш, остановись, — с улыбкой в голосе притормозила его Ленка. — Я очень рада, что ты вернулся, и я благодарна тебе, что ты меня поддерживаешь. Но не нужно из-за меня портить отношения с другом. Жизнь расставит всё по местам, не сомневайся. Может, наш ДНК наоборот станет в миллион раз счастливее, чем со мной? Я ему, собственно, этого и желаю. Не нужно вбивать меня, как кол, в вашу дружбу. В конце концов, для тебя ничего страшного не случилось. Мой телефон всегда доступен, и дом всегда открыт. Я, правда, завтра уезжаю из Москвы, — сказав это, она вздохнула. — Но, в любом случае, звони, когда захочешь меня слышать, а я буду тебе ещё и фото с красивыми пейзажами слать. Договорились?

— Надолго уезжаешь?

— Не решила пока, как пойдёт.

— Скажешь, куда, или секрет?

— Тебе — скажу. К тётке поеду в гости, недалеко, чуть больше двухсот километров от Москвы. А ты уж присмотри тут за Димой и за моим любимым цветком в холле.

Алексей ничего не ответил на её просьбу, просто попрощался, сказав, что желает счастливого пути и что обязательно будет звонить. В момент, когда разговор был окончен, дверь со стороны пассажирского сидения открылась, и на него плюхнулась Светка.

— С кем это ты тут болтала? — спросила она, потянувшись к водителю с поцелуем. — Целую аккуратно, не дыша, чтобы не заразить тебя.

— Привет, «тайская бацилла»! Быстро ты собралась, неожиданно даже, — обнимая подругу и подставляя ей щёку, сказала Ленка. — Сто лет не виделись! — и добавила: — А разговаривала я с Коваленко.

— Твой верный рыцарь почуял, что место рядом освободилось, и теперь он может кинуться к твоим ногам беспрепятственно, по дороге никого не травмируя?

— Ну почему ты его так не любишь? Хороший же парень. Погнали?

Ленка завела машину.

— Не погнали, а начали движение. И аккуратнее! — потребовала Светлана, пристёгиваясь. — Сама знаешь, как я боюсь с тобой ездить. А Лёшу твоего не то чтобы не люблю, меня просто бесят такие тюфяки! Почти двадцать лет он волочится за тобой, вздыхая и охая, вместо того, чтобы стукнуть кулаком по операционному столу и сказать: «Бери мою руку и сердце, собирай чемоданы и поехали уже за меня замуж». Он мне всё время напоминает того страдальца из песни «Ах, какая женщина!». Ноет, что ему тоже такая нужна, а взять и сделать что-либо не хочет.

— Как ты себе это представляешь? — поинтересовалась Ленка. — Лёша Димку знает куда дольше, чем меня, и дружба для него, как не для многих в наше время, имеет вес, мало с чем сравнимый. Для Лёхи в принципе нереально отбить женщину у друга. Он себя просто уважать перестанет. А самоуважение — пунктик главный в его жизни. Такой через себя никогда не переступает — принципиальный.

— Ой, да ладно тебе! Когда сильно надо, то можно разочек и отойти от принципов. А то, всё, как актёр русской драмы, которому для поддержания имиджа всегда страдать нужно. Короче, пошёл бы он подальше! Не про него сейчас речь. Ты-то как?

— Как видишь, жива, — Ленка улыбнулась, посмотрев на подругу. — И даже очень упитанна. Представляешь, думала, стресс меня высушит, а я, наоборот, жрать как не в себя стала. Ну, и бокальчик винишка или мартини каждый вечер опрокидываю, чтобы хоть как-то уснуть. Джинсы теперь натягиваю с трудом.

— Тебе с твоим весом пара килограммов не повредит. А то, светишься насквозь, аж бесит! — сказав это, Светка скривилась в гримасе. — И что-то ты, мать, бледная такая.

— Да, что-то тошно, Свет, очень тошно. Особенно одной в четырёх стенах. Самое удивительное, Димка же в этой квартире не жил почти, а я всё равно по ночам прислушиваюсь к звукам на площадке. Всё кажется, что он вот-вот придёт, — Ленка смахнула слезу, сбегавшую по щеке.

— Поставь звуконепроницаемую дверь и спи спокойно, — пыталась шутить Светка. — Ясен пень, что в семейных траблах всегда виноваты оба участника. Но я не понимаю, подруга, как он мог так поступить!? Ты, конечно, не подарок, но жена из тебя для Димки была — отличная. Наблюдая вашу семейку столько лет, мне казалось, что вы, если не идеальная, то очень хорошая пара.

— Я раньше тоже так думала. Верила, что Димка мой — кремень. Сколько раз всякая шелупонь на себя его затащить пыталась, особенно те барышни, которые не знали, что Дима мною давно занят, — фамилии-то разные. Многие, видимо, думали, что, раз показали мужику грудь, а он её потрогал, то обязан жениться. Но, если честно, я всех этих баб, что с Димасей пытались шуры-муры водить, очень даже понимаю. Он красавцем и в молодости-то не был, а сейчас, со своим пузиком, и подавно, зато всегда в наличии: гипнотические глаза и голос, руки волшебные и просто фантастическая харизма. И срабатывает эта последовательность безотказно: сначала посмотрит на тебя, так что мурашки по коже побегут, потом скажет: «Не нужно так волноваться, всё будет хорошо», а после дотронется до любой части твоего тела своими пальчиками длинными, как у пианиста, с ноготками, до блеска отполированными. Всё! Ты сдалась без боя! И так со всеми тётками! Он, зараза, и меня в себя таким же образом влюбил.

— Эта твоя история мне известна, — смеясь, закивала Светлана.

— Знаешь, Димка мне просто всемогущим казался, — произнеся это, Ленка ненадолго замолчала, а после продолжила тише: — А тут вдруг на него свалилось это бесовское влечение, да ещё к такой… Я ведь поначалу даже не боялась. Думала, раз мы с Димой рано стали жить вместе, то, как говорят, просто не нагулялся парень. Ну, увлёкся, с кем не бывает. Поймёт, что она дура, и завяжет с ней. А завязать, в итоге, он решил со мной. Не знаю даже, что меня больше изумило: его измена или то, с кем он мне изменил.

— А может… Косьянов, наконец, детей захотел? Задумал позаботиться о наследнике силиконовой империи. Мог решить, что в твои тридцать пять первенца заводить поздновато, вот и состряпал себе продолжательницу рода.

— Не знаю. На тему детей он со мной со времён аборта не разговаривал, — Ленка тяжело вздохнула, и было видно, что предположение, высказанное подругой, больно ранило её. — Если бы дело было в детях, мог бы для начала и меня спросить. Свет, мы после первой моей беременности никогда не старались это повторить. Димка всё время предохранялся. Может, только… последние года три он позволял себе какие-то вольности… но не было даже намёка на то, что пора кого-нибудь родить. А мне и первого раза хватило, чтобы снова такой вопрос на повестку дня выносить. Глупо сегодня Диму винить, что я не родила тогда. Конечно, на этот шаг он меня подтолкнул, но решение сделать аборт я сама принимала, за руку меня в больницу никто не отводил… Да и, верни всё назад… я, наверно… поступила бы так же. Когда твой мужчина не хочет ребёнка, которого сам же тебе заделал, смешно надеяться, что малыш вырастет счастливым человеком. Но, скажи он мне… или хотя бы намекни… что настало время подумать о том, кого мы оставим после себя, я бы всё сделала, чтобы дети у нас были.

Во время этого монолога Ленкина подруга сидела, глядя в лобовое стекло, стараясь даже кашлем не прервать поток боли, который выливался из дорогого её сердцу человека. Светлана не хотела сейчас ничего комментировать, и так переживая, что затронула больную тему. Она понимала: неделя, проведённая в статусе брошенной, отняла у Ленки много сил, и в данный момент ей нужно было просто выговориться, нужен был слушатель, который знает, любит и понимает её. Когда Ленка замолчала, Светка немного приоткрыла окно и достала пачку сигарет.

— Несколько месяцев всего со мной не ездила, а уже и забыла, что у меня в машине не курят?

— Баб-Лен, какая же ты зануда! Я пару затяжек. Буду в окошко выдыхать.

— Нет! Никаких затяжек! Тем более, что ты кашляешь! — грозным тоном произнесла Ленка, автоматически закрывая окно. — И вообще… мы уже доехали, — улыбнувшись, она добавила: — На улице вместе покурим.

— Ой, как мы быстро-то! А ты что, опять закурила? Хотя, я понимаю, как тут не дымить? — кряхтя и кашляя, пробурчала Светлана, выходя из машины.

Они недолго постояли у подъезда и, уничтожив по сигарете, поднялись на десятый этаж, где располагалось Ленкино жилище.

— Я ничего готовить не стала. Завтра уезжать, не хочу, чтобы в холодильнике что-то оставалось. Но набрала во «ВкусВилле» разных вкусностей, как бы тавтологично это не звучало. Ими и буду тебя угощать. За стол или за барную стойку сядем? — говоря это, Ленка начала быстро переодеваться в домашние вещи. — Завтра за руль, так что я тебя как художник художника прошу: не дай мне увлечься белым и красным, чтобы наутро не быть синей.

— Ничего… не могу… обещать, — произнесла Светлана, усаживаясь на барный стул, тем самым определяя выбранное место для застолья. — Какие бокалы достать? — потянулась она к подвесу стойки.

— Начнем с шампанского? «Просекко» — всё, как мы любим! — предложила хозяйка стола.

— Да, ужжж… Шампанское по утрам пьют… сама знаешь кто.

Ленка быстро накрыла поляну разнообразными деликатесами, открыла бутылку и наполнила бокалы.

— Ну, подруга, давай не чокаясь помянем моё так и не состоявшееся замужество! О покойниках либо хорошо, либо ничего кроме правды. Так вот… хочу сказать, что была моя совместная жизнь с Димой разной, но, по большей части, счастливой, — произнеся эти слова, она сначала подняла бокал вверх, а потом залпом осушила его.

Светка повторила за ней.

— Уже неделя прошла, представляешь? — Ленка собрала руками свои рыжие волосы в хвост и, сидя с разведёнными в разные стороны локтями, продолжала: — Неделя с момента моего позора.

— Ну что за глупости ты говоришь? Какого позора, Лен? Ты что, первая, кого мужик бросил? Что тут позорного-то? — ставя бокал на столешницу, практически выкрикнула Светка.

— Да я не про то, что он меня выгнал, я про то, как я вела себя при этом. Так унижалась сама и его унижала. Пыталась объяснить то, что и объяснять-то не стоило. Говорила такие глупые вещи, за которые сейчас просто стыдно перед самой собой. Короче, не выдержала, сдалась на милость истерике. Не ожидала просто, что он так лихо с работы меня попрёт.

— Лен, рассуди здраво, ну как бы ты там осталась? Спотыкалась бы каждый день о них двоих? Думаешь, легко бы тебе было?

— В клинике, при желании, можно и не встречаться. Учитывая то, что Дима практически всегда на операциях. А вот голубушку свою мог бы просто дома посадить, денег бы ей и так хватило.

— Ну, что теперь об этом? Он решил так. И, ты уж прости, я считаю, что для тебя же лучше, что с ним не придётся встречаться. Отдохнёшь немного, замутишь какую-нибудь тему. Встретишь другого мужика. Или вон… Лёшку наконец осчастливишь.

— Не могу я его осчастливить, Свет, — вздохнула Ленка, наливая по второму бокалу, — не мой он мужчина. Понимаешь? Я очень его люблю и отношусь к нему с трепетом, уважаю, как немногих. Но нет у меня к нему никакого влечения! И вот же, блин, сама не понимаю: высоченный красавец, умный, добрый, дай волю — на руках носить меня станет. Но не ёкает у меня при нём сердце!

— Твой Дима тебя просто в зомби превратил! — Светка закашляла.

— Ну, а как ты хотела? Единственный мужчина в моей жизни. Сравнивать не с кем. Бокал бери и давай, за нас! — подняв тост, Ленка сделала маленький глоток. — Страшно мне, Свет. Я же, кроме как перед ним, ни перед кем даже не раздевалась. Врачи не в счёт. Представить себе не могу, чтобы чужие руки ко мне прикасались. Чувствую себя ущербной.

— Не дрейфь, подруга, как только сработает химия, ты и разденешься, и разуешься, и рукам чужим волю дашь, верь мне. Стоит только успокоиться и позволить случаю свести тебя с кем-нибудь. Но Лёху я со счетов всё равно бы не сбрасывала — пригодится.

Светка залилась своим звучным смехом вперемешку с кашлем. Потихоньку потягивая игристое вино, они долго болтали, вспоминая молодость, парней, первые любови. Взахлёб смеялись, когда кто-нибудь из них рассказывал забавные истории, смешными ставшие сейчас, а тогда напоминавшие конец света. Потом Ленка достала фотоальбом, и они перебрали старые фотографии, где на многих была запечатлена юная и счастливая троица: Князева, Косьянов, Коваленко. Три буквы «К» красовались на обратной стороне этих снимков. Разглядывая их, Светлана задала неожиданный в свете текущего момента вопрос:

— Вот что ты туда прёшься?

— Куда? — не сразу сообразила Ленка.

— Да в деревню Кукуево! Что ты там делать собираешься? Там хоть интернет есть?

— Нууу, — протянула Ленка, — думаю, есть, раз тётка «Ватсапом» обзавелась. А потом…у меня будет, чем заняться — там земли восемь соток! Придумаю какой-нибудь ландшафтный дизайн, цветов насажу, газонную траву посею.

— Это только в том случае, если тётка свой супермини-гектар тебе на растерзание отдаст.

— А ещё… — Ленка потянулась за бутылкой, так как бокалы к тому моменту опустели, — пока ты на морях попу грела, я ходила на курсы парикмахеров. Прикинь?!

— Я смотрю, тебя из крайности в крайность кидает, — прикрыв глаза ладонью, сказала собеседница. — А это тебе зачем?!

— Хотела в клинике новую фишку сделать. Вот представь: подправили тебе ушки, подтянули шейку и подбородок или, на худой конец, горбинку на носу убрали. А бонусом или по купону с огромной скидкой ты ещё и причёску к новому образу добавила. Я Димке не говорила, но место для этого уже присмотрела, а тут вот, видишь, как… — Ленка сделала большой глоток.

— И что, ты бы сама стригла? — наморщив лоб, усомнилась Светка.

— Нет, конечно! То, что я теперь стричь могу, — не главное. Я пошла, поучилась, познакомилась с людьми, присмотрела себе спецов, разобралась, как всё устроено. Не могла же я заняться делом, в котором ничего не смыслю! Ну, и дополнительные умения тоже не лишние. Как приеду, как развернусь в деревеньке! Перестригу всех! — говоря это, Ленка рукой растормошила свои волосы.

— А как закончатся головы, на овец перейдёшь? — залилась смехом Светлана.

— Смейся, смейся! Но всё, что нужно для стрижки, я в чемоданчик засунула.

— Чемоданчик?! Ты, наверное, хотела сказать «чемоданище»? Я в Тай с меньшим летала. А презервативы туда положены?

— Свет, на фиг мне лишний вес? — хихикнула Ленка. — Что мне с ними там делать?

— Ты и правда чокнутая! Едешь в деревню, где, возможно, куча мужиков. А вдруг кто захочет тебя изнасиловать?

— Думаешь, смогу убедить насильника, что необходимо предохраняться?

Ленка еле сдерживала смех. Светка спрыгнула со стула и подошла к дивану, где лежала её сумочка. Достав пачку с надписью «Дюрекс», она бросила её на барную стойку со словами:

— Держи всегда при себе, в самом доступном месте!

Кухня снова наполнилась смехом. И так, продолжая разговоры и подтрунивая друг над другом, они не заметили, как свет в окнах стал розово-серым. День клонился к закату, а на полу возле стойки красовались уже две пустые бутылки. Светлана решила, что пора прощаться, на что её подруга возражать не стала — обе изрядно захмелели, обеих клонило в сон. Они вызвали такси, которое в считанные минуты подъехало к дому. Стоя у порога, Ленка вдруг расплакалась.

— Ну, что ты, не нужно слёзы лить, — Светлана обняла её и прижала к себе. — А хотя… конечно… плачь. Такая утрата очень ощутима. Дай себе возможность пережить это и не волнуйся, что со слезами, — имеешь право.

— Я из-за своих проблем даже не спросила тебя, как твои дела. Эгоистка! Всё о себе и о себе, — Ленка хлюпала носом.

— Всё нормально у меня, Лен, не беспокойся. Всё по накатанной. С ребёнком вот только не вижусь практически. Но, раз он решил жить с папой, пусть будет так. Не маленький уже, нужно учиться отвечать за свои поступки.

— Спасибо тебе, что приехала. Я очень тебя люблю.

— И я тебя люблю.

— Ой, Свет, ключи возьми. Если будет время, заглядывай хоть иногда цветочки поливать.

Разжав объятия и сунув ключи в карман, Светка открыла дверь и вышла, а хозяйка дома поплелась убирать беспорядок с барной стойки.

Глава пятая

Закуска была не съедена и, упакованная в полиэтиленовые пакеты, всё же отправилась в холодильник. Телефон зазвонил как раз в ту минуту, когда пустые бутылки занимали почётное место в мусорном ведре. Ленка взяла трубку, на экране высветилась надпись: «Косьянов». Раньше контакт обозначался: «Димася», но несколько дней назад его переименовали. Слегка трясущейся рукой Ленка нажала на «ответить».

— Привет! — тихо сказала она.

— Здравствуй, Лен. Я к тебе по делу. Ты только выслушай меня, не перебивай. Хорошо? — голос у Димы был взволнованным.

— Хорошо, — ответила Ленка, садясь на стул и включая громкую связь, чтобы не держать мобильник возле уха, поскольку разговор, как ей показалось, будет долгим.

— Речь о Лёшке. Он мне сегодня заявление на увольнение принёс… — Дмитрий остановился, но комментариев не последовало — выполняя договор, Ленка сидела молча, закрыв глаза. Тогда он продолжил: — Ты понимаешь, почему он так сделал? Этот идиот сказал мне, что раз тебя в клинике больше нет, то и ему тут не место! Причём говорил это так, как будто я теперь его заклятый враг! После стольких лет дружбы! Я, конечно, всё понимаю, ты для него всегда была особенной, но причём тут работа и наши отношения? Я не хочу, чтобы из-за тебя всё разваливалось. Лёшка замечательный хирург, и моя клиника — это то место, где он может реализоваться. Прошу, поговори с ним, образумь. Я точно знаю, если он кого и послушает, так только тебя.

Всё время Ленка сидела неподвижно, беззвучно роняя слёзы, которые продолжали её мучить с момента прощания со Светкой, и набрали силу при этом звонке: выражения «из-за тебя» и «моя клиника» скальпелем прошлись по сердцу. Она понимала, что нужно что-то ответить, но сил произнести хотя бы одно слово у неё не было. Слёзы душили. Из носа текло. Внутри всё клокотало. Единственное, что ей пришло на ум и что она ещё могла сделать, — это нажать «отбой». Ей нужны были эти несколько секунд, чтобы перевести дух, высморкаться и подышать. И она пользовалась ими до момента, когда Дмитрий снова перезвонил.

— Я не понял сейчас, что это было? — грубо начал он.

— Связь прервалась, — соврала она.

— Так ты поговоришь с ним?

— Дима, а что я должна ему сказать? Он взрослый мужчина, сам для себя решает, где и с кем ему работать. У меня нет права лезть к нему со своими советами.

— Да ты понимаешь, что он из-за тебя рушит свою жизнь и карьеру? — он перешёл на крик.

— Не из-за меня, а из-за тебя, — очень спокойно парировала Ленка. — Ты, пожалуйста, вещи своими именами называй. Не я устроила всё это. Твоё решение, твои действия привели к таким последствиям.

— Значит, ты мне не поможешь?

— Я думала, что ты просишь меня Лёше помочь, а оказывается, тебе? — она остановилась на секунду, а затем почти шёпотом сказала: — Я пока даже себе не могу помочь, Дим, что уж про других говорить.

Услышав это, Дмитрий оборвал разговор. А Ленка ещё долго сидела в раздумье, как же ей поступить. Затем она встала, убрала со столешницы оставшийся мусор, прямо на кухне умылась и, достав чистое посудное полотенце, вытерла со своего зарёванного лица остатки влаги. Потом снова села за стойку, взяла телефон, отыскав в недавних звонках Лёшкин номер, нажала на вызов. Казалось, её звонка ждали, потому что в трубке молниеносно прозвучало: «Алло».

— Ещё раз привет! Видишь, я выполняю своё обещание, не забываю, звоню, — она старалась, чтобы голос звучал как можно спокойнее и беззаботнее. — Скажи, мы можем поговорить?

— Конечно, я тебя внимательно слушаю, — отозвался Алексей.

— Не думаю, что это телефонный разговор, не могли бы мы увидеться? Сегодня уже поздновато, да и я не в том состоянии, чтобы куда-то ехать. Может, завтра утром перед моим отъездом встретимся в кафе? Я могу подъехать, куда скажешь.

— Слушай, если для тебя уже поздно куда-либо выезжать, давай я сам подъеду? Через час с копейками могу быть на месте.

Ленка задумалась. Ей, конечно, не хотелось завтра с утра тащиться через весь город, чтобы потом возвращаться обратно по пробкам в сторону выезда. Но, во-первых, вид у неё был, мягко говоря, помятый. Во-вторых, хоть она и сказала Лёшке, что дом её для друга всегда открыт, принимать его у себя сейчас было как-то странно. В-третьих, её поразило, с какой лёгкостью он отозвался на разговор, даже не попросив намекнуть, о чём этот разговор будет.

— Алло, Леночка, ты там уснула, что ли? — вернул он её к трубке.

— Нет. Я просто думаю, как лучше сделать.

— Ты смотри сама, если тебе не удобно, так и скажи. Он что, такой срочный, разговор этот? До твоего возвращения не дотянет?

«Он мысли мои читает?» — удивилась Ленка, но в слух сказала:

— Боюсь, что не дотянет. Ладно, если тебе не сложно, приезжай сегодня. Адрес, надеюсь, помнишь?

— И адрес, и этаж, и номер квартиры — всё помню.

— Хорошо, тогда жду тебя.

Ленка положила трубку. Было не так много времени, чтобы привести себя в порядок, поэтому она пулей влетела в ванную, скинула одежду и залезла под душ. Вымыв голову и недолго постояв под прохладной водой, почувствовала, что немного отрезвела. Потом, завернувшись в полотенце, наложила на веки успокаивающие кожу патчи и высушила волосы. Передвигалась по дому в ритме вальса. Это позволило довольно быстро навести порядок и устранить оставшиеся следы дневных посиделок. Презервативы со стойки переместились в рюкзак. «Ну, Света! — воскликнула Ленка и улыбнулась. — Живите, резиночки, пока тут». Следующий шаг — косметика, с помощью которой её лицо приобрело надлежащий вид. К тому времени, как в домофон позвонили, Ленка была уже во всеоружии, но не знала, что такого ей нужно сказать Алексею, чтобы он передумал уходить с работы.

Конечно, Димка был прав, клиника сулила Лёшке много перспектив, больше могло быть, если только Лёха сам своё дело начнёт. Но, зная характер друга, она понимала, что этого никогда не случится. Все десять лет он плечом к плечу трудился вместе с Ленкой и Дмитрием. За счёт компании Лёшку много раз отправляли на различные стажировки и конференции. У него вся жизнь вертелась вокруг операционных столов в их здании и вокруг пациенток, которых он на этих столах оперировал. Чтобы попытаться сохранить для Алексея и место, и друга, она и решилась позвонить ему.

Мужчина стоял на пороге с букетом ирисов. Одетый в распахнутое серое полупальто, чёрные джинсы и небесного цвета водолазку, он был похож на модель с обложки журнала. Высокий, красивый, с богатой тёмной шевелюрой и посеребрёнными висками, чисто выбритый, Лёшка производил впечатление «баловня судьбы», у которого есть всё и даже больше и кому успех улыбается каждый день. Мало кто знал, что на самом деле Алексей довольно замкнут, спокоен и бескомпромиссен, правда, чувство юмора имеет отменное, но блистает им только в кругу друзей. Увидев его с цветами, Ленка слегка смутилась. Она замерла у двери, сначала с ног до головы разглядывая визитёра, потом остановилась на упакованном в прозрачную плёнку фиолетово-зелёном шедевре. И смотрела бы дальше, если бы Алексей не прервал ход её мыслей:

— Мне можно пройти, или мы в подъезде поговорим? — он загадочно улыбнулся и протянул ей букет.

— Ой, конечно, извини, задумалась. Входи, Лёш, — пригласила она, и мужчина прошёл внутрь, поцеловав её в щёку, вручил букет. — Спасибо! Цветочки чудесные и мои любимые.

— И о чём таком ты задумалась? — спросил он, снимая обувь и тыча пальцем в огромный чемодан. Глаза его при этом округлились.

— Ты очень хорошо выглядишь, — она не стала юлить, сказала, как есть. — И вот, ещё подумала, что очень жалко будет завтра оставлять такую красоту, — Ленка кивнула на подарок.

— Не переживай, это же ирисы, они до завтра завянут, и ты со спокойной душой выкинешь их в мусоропровод.

— Успокоил, — Ленка грустно улыбнулась. — Умеешь ты одну печаль другою перекрыть. Давай пальто, на плечики повешу.

Он передал ей одежду и, пока она убирала вещи в шкаф, а после ставила цветы в вазу, прошёл в гостиную и расположился на диване. Свет в комнате не был включён, лишь на кухне, с которой гостиная была совмещена, светилась пара софитов. В полумраке его фигура казалась монументальной: сидя в угловой части дивана, положив одну руку на мягкий подлокотник, другую по верхним подушкам, вытянув свои длинные ноги вперёд, он отбрасывал причудливую тень, которая, сливаясь с его силуэтом, поражала своим видом и размером. Ленка вошла в комнату и, увидев эту картину, подумала, что её мебель слегка маловата для него.

— Будешь коньяк, или ты за рулём?

Ленка знала, что, кроме этого напитка, он ничего из спиртного не пьёт.

— Буду, если ты меня поддержишь. Я на такси приехал.

— Могу поддержать тебя яблочным соком. Мне на сегодня достаточно.

— Кто-то был в гостях, или сама куда ходила?

— Светка приезжала, посидели чуть-чуть, — говоря «чуть-чуть», Ленка скорчила гримасу.

— Ну, тогда не нужно ничего. Я сегодня тоже чуть-чуть выпил. Лучше скажи, о чём поговорить хотела.

Он похлопал рукой по дивану, приглашая её приземлиться с ним рядом. Ленка подошла и села очень близко, развернувшись к нему всем корпусом и соприкоснувшись коленом с его вытянутой ногой. Она ощутила исходящий от него еле уловимый запах спиртного, а вместе с тем, приятный запах его одеколона, который у неё давно ассоциировался с Алексеем. «Пьёт только коньяк, пользуется одним и тем же парфюмом, с женщинами встречается не дольше месяца, если меняет старую машину, то новая от того же производителя, носит обувь только одной марки, и так во всём — консерватор до мозга костей», — подумала она. Именно эта черта отличала его от всех мужчин, известных ей лично. Об Алексее она знала всё. Так ей казалось. Ленка положила свою ладонь на его руку, лежащую поверх подушек, и очень тихо произнесла:

— Вполне возможно, мои желания и слова не имеют для тебя какого бы то ни было значения, — остановилась и, чуть помедлив, выпалила: — Я не хочу, чтобы ты уходил из клиники.

Алексей рассмеялся, как ребёнок. Причём это был действительно искренний смех взахлёб. Сгрёб в охапку свою собеседницу и, прижав к себе, он сказал:

— Как же Дима предсказуем! Сначала сделает гадость человеку, потом его же просит разрулить ситуацию! Леночка, милая, ну зачем ты всю жизнь на это ведёшься? Ну как же вы, женщины, странно устроены! Почему своими влюблёнными глазами вы не видите ничего вокруг, кроме предмета своего обожания?! Он полжизни тебя использовал, потом бросил, а ты всё равно идёшь у него на поводу и просишь за него!

— Лёш, что ты такое говоришь?

Она рывком разомкнула объятья и слегка отстранилась, чтобы в полумраке разглядеть выражение его лица.

— Я говорю правду, Лен. Горькую, никому ненавистную правду. Ты всегда мнила его героем. Никогда сама не сомневалась и никому не давала сомневаться в том, что Дима твой — исключительный человек. Благодаря твоей вере он дорос до того уровня, на котором сейчас пребывает. Ты не видела, вернее, ты не хотела видеть, через скольких людей он переступил, чтобы соответствовать твоим представлениям о нём! И меня бы он давно под зад коленом пнул, будь у него в постоянном штате ещё один толковый хирург и… если бы… ты не относилась ко мне так, как относишься. Всё прозрачно, как божий день. Ты жила с манипулятором! Порадуйся же освобождению, а не пытайся ему помочь и, пожалуйста, не беги из города!

— По-моему, это гадко — так говорить о человеке, с которым ты столько лет дружишь, — Ленка поёжилась, обхватив себя руками.

— Почему?! Потому, что я говорю это тебе сейчас, когда вы расстались? Типа, поклёп? И почему я не сказал этого раньше, раз видел и знал? Да потому, что ты бы меня не стала слушать! Решила, что я пытаюсь разрушить твою любовь, твою жизнь! Да я просто берёг тебя! — он отдышался, прежде чем продолжить. — И себя берёг. Потому что, если бы ты решила, что разрушитель — это я, то последняя моя надежда на пребывание, хотя бы поодаль, но всё же не так далеко от тебя, умерла бы в одночасье. А я не хотел стать тебе совсем чужим. Всё надеялся, что ты сама поймёшь, что Дима не тот, за кого ты его принимаешь. И, не будь тебя рядом с ним, он бы уже давно не был моим «другом»… Только ты и связывала нас… понимаешь?!

Он остановился, запустил обе пятерни себе в волосы и полминуты сидел, наклонив голову. Потом резким движением поднялся с дивана и, направившись в сторону кухни, не оборачиваясь, спросил:

— Где у тебя коньяк? Я всё-таки выпью.

Ленку колотила мелкая дрожь — она сидела на диване и тряслась, как в лихорадке. Злилась на Алексея, была обескуражена, практически раздавлена тем, что он говорил. Его слова и их тон, казалось, просто не могут принадлежать этому человеку. Они вызвали в ней такой ступор, что просто не находилось сил произнести что-либо.

— В барном шкафу, справа под стойкой, — наконец, выдавила она.

Он зажёг на кухне полный свет, достал бутылку, взял со стойки пару коньячных бокалов и подошёл к дивану. Налив немного коньяку в переливающиеся на свету сосуды, один из них протянул Ленке, неотрывно смотрящей в пол. Алексей видел, что она дрожит.

— Лен, ты прости меня за резкость. Прорвало просто. Столько лет держался, что самому странно сейчас слышать то, что говорю. Сделай глоточек, нужно хоть немного успокоиться.

— Я же собиралась пить сок. Уже поздно, а мне с утра за руль, — произнесла она как-то отстранённо, но её рука потянулась к спиртному.

Ленка пристально посмотрела Алексею в глаза и залпом осушила бокал. Поморщившись от выпитого, она встала и направилась к холодильнику. Достав блюдце с маслинами, которые ею и Светкой остались практически не тронутыми, Ленка вернулась к дивану и протянула закуску Алексею.

— Лимона нет, не ждала сегодня гостей, употребляющих горючую жидкость. Вот это могу предложить, или, если хочешь, есть ещё мясная нарезка и рыба.

— Я не голоден, маслин будет достаточно, — сказав это, он взял одну. — Леночка, прошу тебя, не расстраивайся из-за того, что я тут тебе наговорил. Мне просто казалось, что ты и сама давно это видишь или хотя бы чувствуешь, что в королевстве датском кое-что подгнило. Ну, разве смерть Димкиных родителей не натолкнула тебя ни на какие мысли? Вернее, то, как он изменился после этого.

— Лёш, не говори загадками. Ты уже намекнул, что во время совместной жизни с Димой я плохо соображала, поверь, сейчас не лучше. Это ещё усугубилось алкоголем и неожиданностью открытия, что мой друг, то есть ты, считает, что я столько лет тупила, как идиотка.

— Я так не говорил.

— Так или по-другому, но смысл очевиден.

Ленка протянула свой пустой бокал, требуя добавки. Мужчина вопрошающе взглянул на неё:

— Ты уверена?

— Лей, давай, что уж теперь. Поеду позже. Просто без рюмки, боюсь, оставшуюся информацию мне не пережить. Итааак…. Я вся — внимание!

— Лен, мы не на спектакле, — со всей серьёзностью произнёс он и взял её за руку, приглашая сесть.

— Хорошо, я сяду, и ты расскажешь мне без декораций, чего же я, на твой взгляд, всю жизнь не замечала.

Ленка быстрым движением руки отправила в рот маслину. Коньяк подействовал успокаивающе, и она, немного расслабившись, плюхнулась на диван рядом с другом, которого ещё пять минут назад готова была пристрелить, будь у неё пистолет.

— Ну… — не зная, как начать, протянул он, — это не просто, Лен. Я… даже не совсем понимаю, как тебе это рассказывать, чтобы ты поняла. И не убила меня ненароком, — при этих словах грустная улыбка появилась на его лице, и он вздохнул. — Я Димку знаю дольше, чем ты, и, наверное, мой взгляд на те отношения, которые существовали в их семье, будет очень разниться с твоим. Но ещё со школы, когда мы были в средних классах, у Димы с его мамой началась какая-то непонятная война, — он остановился, поднес бокал к губам, сделал маленький глоток и после продолжил: — Ты ведь и сама знала, что Анна Тимофеевна, да будет ей земля пухом, была очень властной женщиной. И, если её муж однажды смирился с этим, то Димон всегда и во всём шёл наперекор. Я не помню ни одного случая, чтобы он согласился с ней хоть в чём-то. За это, кстати, она очень часто наказывала его. И ремнём ему доставалось не раз, и на горох коленками его ставили, и денег его лишали — это уже когда мы перестали быть детьми. То, что Димка пошёл по стопам отца, было прогнозируемо. Медицина ему и самому нравилась. Но, заметь, кардиологом он не стал, как настаивала Анна Тимофеевна. Короче говоря, если мама Диме говорила: «Надень белую рубашку!», Дима обязательно надевал чёрную, причём демонстративно. Но это хотя бы было безобидно. А когда мама начала Диме будущую жену подбирать, вот тут и началось самое печальное. В общем-то, были среди претенденток и хорошие девчонки — умницы, красавицы. Димон всех их доводил до белого каления и избавлялся при первом же удобном случае. Ему же искали не просто жену, барышня должна была быть уж если не из известной, то хотя бы из состоятельной семьи. Сама знаешь, фамилия Косьянов на слуху не только в медицинских кругах. Но Дима ведь решил, что по-маминому никогда не бывать и…

— И поэтому появилась я? — не дав Алексею закончить, тихо спросила Ленка. — Хорошо помню, как первые несколько лет Анна Тимофеевна ко мне относилась, — горько ухмыльнувшись, она продолжила: — Если бы не Николай Семёнович, она бы меня со свету ещё в первый год сжила. Но он как-то так твёрдо встал на мою защиту, да и Дима всегда на моей стороне был… — при этих словах Ленка запнулась. — А потом мы были так заняты, что мне даже думать об этом некогда было. А ещё позже показалось, она смирилась с тем, что Дима меня выбрал, и мы более-менее нормально общаться стали. Однажды она даже спросила, когда мы им внуков подарим.

Ленка замолчала, и продолжал уже Алексей:

— Лет через пять или шесть вашей совместной жизни она стала постоянно Димку изводить, что, несмотря на то, что ты ему не пара, но, раз уж он с тобой так долго живёт, то ему пора жениться на тебе, а тебе пора рожать детей.

— Соответственно, ни о кольце на палец, ни об аисте с пелёнкой в клюве не могло быть и речи? — у Ленки по лицу потекли слёзы, она вспомнила свою беременность и аборт. — Лёша, он что же, совсем меня не любил?

— Не знаю, Лен. Мне кажется, тебя невозможно не любить. Да и разве можно было столько лет вместе провести в нелюбви? — Алексей снова отпил часть содержимого своего бокала и посмотрел на Ленку. — И видел он прекрасно, как много ты делаешь для него. Просто любовь эта какая-то странная была. Мне казалось, он даже не понимает, каким чудом в твоём лице обладает и кого он лишился сейчас… — немного помолчав, он продолжал: — Когда родители погибли, Димон приехал ко мне через день после похорон пьяный в зюзю и сказал, что не понимает, что ему делать. Что теперь, когда нет никакого сопротивления с маминой стороны, всё потеряло прежний смысл и что он ничего больше не хочет. Дима одно время подумывал клинику продать. Ты знала об этом?

— Нет, — тихо сказала Ленка, — но я видела, как он мучается. Его просто на куски рвало. Мне приходилось всё тянуть на себе. Спасибо, что ты был рядом и помогал, — она снова продемонстрировала мужчине, что спиртное у неё закончилось. — Налей мне ещё чуть-чуть.

Алексей потянулся за бутылкой, стоящей на полу возле дивана, и наполовину наполнил оба бокала.

— Скажи, а Ирочка — это первая его любовница или были другие, да я не знала? — беря спиртное и устраиваясь поудобнее, спросила Ленка.

— Об этом меня не спрашивай, обсуждать такие темы не стану.

— Значит, не первая, — грустно усмехнулась она. — Выходит, я правда слепая дурочка. Ну, тогда скажи хотя бы, кто Ирке операцию делал? Это мне хоть можно узнать?

— Он сам делал.

— О как! Пигмалион, значит, самостоятельно зафигачил своей Галатее пару вёдер силикона и в неё же влюбился. Хотя, что я говорю, сначала влюбился, а потом подрихтовал фигурку, — Ленка хихикнула, видно было, что она уже очень пьяна. — И ведь никаких клятв не побоялся! А если бы что-то пошло не так? Испортил бы свою любовь собственным скальпелем! Смело, Дима! Очень смело. Браво! — она сделала ещё глоток.

— Он просил меня с Серёгой оперировать, но мы отказались. Поругались даже. У Ирки и так всё было нормально. Не понимаю, зачем он повёлся на её уговоры, — объяснял Алексей.

— А чего ты другу не помог-то? Ай-яй-яй! Лёша, Лёша! Хотя, да, забыла, ты же сам привык спать с теми, кого чикаешь, а тут неувязочка, — Ленка закатилась смехом.

— Ты пьяна, дорогая. Несёшь такую ахинею!

— Да не злись, ты же правдолюб, вот тебе и моей правды кусочек. Все же знали, что ты тёток менял, как медицинские перчатки. И почти все они сначала на операционном столе перед тобой полежали, а уж потом на твою койку переползли. Это так не-гип-по-кратично.

— Вот только не надо меня клятвопреступником считать, — с грустью в голосе возразил Алексей. — Я никого в свою постель не тащил, сами на шею вешались и, заметь, уже не будучи моими пациентками. А не скрывал я этого специально. Всё надеялся, что ты когда-нибудь ревновать начнёшь. Но тебе, видимо, приятнее потешаться надо мной.

— Прости, — прошептала она и погладила его по руке. — А вообще, это неправда. Я сейчас не над тобой смеюсь, а над собой, — говоря это, Ленка вытянула ноги вдоль сидения и опёрлась спиной о плечо мужчины. Сделав ещё глоток, она продолжала: — Ты только подумай! Семнадцать лет человек жил со мной не потому, что я была для него лучшей, любимой, про единственную уже промолчу, а потомууу, что я была члеееном подпольной ячееейки сопротивления его матери! Как это мило! И ведь не я одна считала нас клёвой парой! Как такое может быть?! Я не понимаю.

Она залпом допила свой коньяк, и её тело стало медленно сползать с его плеча, вытягиваясь вдоль дивана, пока голова не очутилась рядом с Лёшкиным бедром. Опустив на пол бокал, она двумя руками обхватила его ногу, превратив её в импровизированную подушку, и, тихо засопев, провалилась в сон.

Глава шестая

— Сколько сейчас времени? — внезапно проснувшись и ощутив под головой Лёшкину ногу, а на голове Лёшкину руку, нежно гладящую её волосы, Ленка подскочила с дивана.

Алексей кинул пристальный взгляд на часы, стараясь рассмотреть циферблат:

— Два часа ночи.

— Охренеть! Я спала, а ты сидел всё это время, не двигаясь?

— Ну, почему же? — он улыбнулся и показал на пустую бутылку, стоящую на полу. — Я потихоньку допивал твой коньяк. Нога, правда, затекла, но зато я узнал, что ты, оказывается, храпишь, — говоря это, он начал хорошенько разминать конечность.

— Сомнительное открытие. Ты всё ещё живёшь с мыслью, что принцессы не пукают? Некрасиво, конечно, получилось. Извини, не ожидала, что так вырубит. Перевозбудилась, однако.

— Разумеется, не о такой ночи с тобой я мечтал, но и эта была великолепна, — он засмеялся и встал с дивана. Видно было, что нога его реально болела. Прихрамывая, он направился в сторону туалета. — Не против, если воспользуюсь?

— Зачем спрашивать, конечно, иди! — хозяйка квартиры стояла посреди гостиной в полной растерянности.

Выйдя из туалетной комнаты, Алексей пошёл прямо в прихожую.

— Ты куда? — не поняла она.

За время, пока его не было, Ленка убрала бутылку и бокалы, сходила в гардеробную и взяла там полотенце и халат.

— Как куда? Домой. Мне тоже не мешает поспать, — ответил он.

— Не выдумывай! Я постелю тебе в кабинете или, если хочешь, тут, на диване. Вот тебе полотенце и халат. Иди в душ. Незачем по ночам разъезжать. Тем более, что тебе на другой конец Москвы.

— Лен… — начал было он.

— Всё, не спорь со мной! Я не отпущу тебя. Просто бери вещи и иди в ванную. В среднем ящике тумбы под раковиной возьмёшь зубную щётку. Там их несколько, выбирай, какой цвет понравится больше. Скажи только, где хочешь спать — тут или там?

Алексей испытующе посмотрел на неё:

— Спать я хочу с тобой, но где постелить мне, решай сама, — взяв у неё из рук полотенце, он посмотрел на халат. — Димкин?

— Ну, естественно.

— Обойдусь.

Он исчез за дверью ванной, а Ленка поплелась в кабинет, приготовить для Алексея постель. К моменту выхода мужчины из душа мягкий кожаный диван был разложен и заправлен нежно-бирюзовым бельём. В комнате горела настольная лампа, разливая свой тусклый свет на предметы интерьера и на развешенные по стенам фотографии в красивых рамках цвета бронзы. Алексей остановился взглядом на одном снимке, где красовалась ещё юная Ленка. Он хорошо помнил момент съёмки. В первый год знакомства они часто фотографировались, и это фото было сделано им самим. «Столько лет прошло! Она совсем не изменилась», — подумал он, ложась в постель.

— Спокойной ночи! — громко крикнул мужчина, чтобы его могли услышать в соседней комнате.

Расстелив свою постель и взяв пижаму, Ленка проследовала в ванную. Подойдя к кабинету, она взялась за ручку полуоткрытой двери и, закрывая её, произнесла:

— Сладких снов тебе! Спасибо, что… был сегодня со мной.

Ленка встала под душ. Противоречия раздирали её на части. Разговор, состоявшийся этой ночью между ней и Алексеем, снова и снова обрывками фраз всплывал в памяти. «Почему всё так? Почему всё это происходит сейчас со мной? Где и в какой момент я допустила ошибку, что события стали разворачиваться по такому странному сценарию? Почему я не уловила сути этих событий? Как можно было не видеть, не понимать, что все мои отношения с человеком, которого я так любила, даже боготворила, были построены на его желании идти против собственной матери? А может, это не так? Может, всё, что сказал мне Лёшка, — это только плод его фантазии? Может, не было никаких «военных действий»? Может, только в его глазах это выглядело так, будто Димка просто использует меня? Ведь было же столько радостных моментов в жизни, которые не могли быть иллюзией! Я же чувствовала себя счастливой много лет! И Дима…. Не мог он быть таким безупречным актёром, чтобы ничем не выдать своих истинных эмоций и намерений! Ладно год, и даже пять лет, но чтобы столько! Нет, это всё неправда! Он любил меня, и любил по-настоящему! Зачем я поверила Лёшкиным словам? Он это сказал, чтобы я ещё больше злилась на Димку. Но, Господи! Ведь его «мысли вслух» были частями несобранного пазла моих раздумий, который в итоге сложился!» — весь этот диалог с самой собой снова вызвал поток слёз, которые текли по лицу вместе с водой, струящейся из душевой лейки. «Как же мне теперь не думать ещё и об этом? Ведь одно дело — узнать, что твой мужчина оставил тебя ради другой женщины, но знать, что он никогда по-настоящему твоим не был — это совсем другое. Это в сто раз больнее! Я просто не выдержу этого!» — разрыдалась Ленка.

Она провела в ванной довольно много времени, прежде чем успокоилась, оделась и пошла в спальню. Проходя мимо кабинета, где спал Алексей, прислушалась — в комнате было тихо. Уже лёжа в кровати, Ленка взяла телефон и, посмотрев на время, ахнула: «Три часа ночи! Нужно завести будильник на девять». Сделав это, она подумала, что ни о каком раннем выезде не может быть и речи. «Нужно обязательно выспаться и привести себя в порядок. Встану я ещё той красоткой! После таких завываний опухшего лица не избежать», — это ей было понятно, а вот как теперь заснуть с клубком дурных мыслей в голове — оставалось загадкой.

Но сон настиг её быстро, создав ощущение, что Ленка просто куда-то проваливается, и провалом этим было странное видение, в котором она блуждала по узкой тропинке, заросшей по обеим сторонам высоким бурьяном, и никак не могла выйти на дорогу. Впереди себя она толкала тележку из супермаркета, полную каких-то вещей и металлических предметов. Один из них напоминал старинный меч. Ей захотелось посмотреть на него поближе. Она подошла и попыталась взять меч в руки — он оказался почему-то безумно тяжёлым. Подняв оружие, Ленка увидела, что с клинка стала струиться кровь, просачиваясь прямо через металл. Испугавшись, бросив его и тележку, она что есть мочи побежала обратно по тропинке, которая становилась всё уже и уже, а ветки бурьяна стали цепляться за одежду, открытые участки тела и больно хлестали ей по лицу. Это ощущение боли разбудило её.

Открыв глаза, она увидела, что за окном уже светло. Стрелки часов показывали половину девятого. Спать уже не хотелось, несмотря на чувство усталости и морального опустошения. Встав с кровати и подойдя к зеркалу туалетного столика, Ленка взглянула на себя. «Мамочки! Вот это рожа! Нужно срочно делать холодный компресс!» — расстроилась она. О том, что в доме присутствует ещё один человек, ей вспомнилось, только когда проходила мимо закрытой двери кабинета. На носочках, чтобы не создавать никакого шума и не разбудить гостя, Ленка проскочила в ванную комнату и снова, как накануне вечером, стала проделывать ту же процедуру приведения себя в товарный вид: прохладный душ, мытьё головы, патчи под глаза. «Входит в привычку», — пошутила она про себя.

Замотав мокрые волосы в полотенце и намочив салфетку холодной водой, так же бесшумно вернулась в спальню, легла на кровать и положила салфетку на лицо прямо поверх наклеенных пластырей. Пролежав так минут двадцать, встала и снова подошла к зеркалу. Картина слегка изменилась, но покоя ей это не добавило. Последовало нанесение освежающей маски. И ещё пятнадцать минут Ленка провела в горизонтальном положении. Только когда после всех этих манипуляций на лицо лёг тональный крем, смотреть на себя ей стало приятнее. Распустив и расчесав ещё влажные волосы, надев вместо пижамы длинный шёлковый халат, она вышла из своего «реабилитационного центра» и направилась в кухню.

Каково было её удивление, когда там перед ней предстал Лёшка. На плите шкворчала яичница, а на столе уже стояли блюдца с рыбой и мясной нарезкой. В момент, когда она вошла, он намазывал сливочное масло на хлеб.

— Ты уже не спишь? Я не слышала, как ты встал.

— Я проснулся, когда ты пошла в душ. Не думал, что снова спать ляжешь, — не отрываясь от хлеба и ножа, произнёс он.

— Я не спала, марафет наводила.

— А я не стал кофемолку включать, боялся тебя разбудить. У меня всё готово, осталось только кофе сварить.

Алексей, наконец, оторвался от своего занятия и посмотрел на неё. На его лице читалась грусть. Лёгкая щетина, появившаяся за ночь, наряду с серыми кругами под глазами добавляли всему облику усталость и какое-то разочарование. Он встал и переставил сковороду с плиты на подставку.

— А ты хорошо ориентируешься в моём доме! — говоря это, Ленка подошла к барной стойке, на столешнице которой стояла кофемолка. — Как спалось на новом месте?

— Я не спал. Может, только полчаса до момента, как ты пошла мыться.

— Я так храпела, что ты не мог уснуть? — попыталась шутить она.

— В этой квартире хорошая звукоизоляция, раз уж ты не слышала, как я тут вожусь.

Пока мололся кофе, оба молчали. Ленка, не отрываясь, наблюдала за аппаратом, измельчающим божественно пахнущие зёрна, а Алексей смотрел на женщину, с которой провёл эту ночь в одной квартире.

— Не передумала ехать? — поинтересовался он, когда кофемолка отключилась.

— Не вижу причин менять свои планы.

— Во сколько собираешься выдвигаться?

— Сейчас позавтракаем, высушу волосы, отвезу тебя домой и поеду. Как раз поможешь мне чемодан в машину закинуть.

— Меня отвозить не нужно. Прогуляться хочу. Громадину твою, так и быть, дотащу уж, — он улыбнулся. — А тебе как спалось?

Ленка подошла к плите и поставила турку на конфорку, добавив воды и немного сахара в перемолотый кофе, она обернулась к собеседнику.

— Тебе с корицей?

— Можно и с ней.

— Молока только нет. Хотя, постой, есть упаковка порционных сливок. Сейчас достану. Знаю, ты чёрный кофе не очень любишь.

— Не страшно, можно и без сливок. Не суетись.

— Как спала, спрашиваешь? — вернулась она к его вопросу. — Спала. Что уже хорошо.

Ленка перемешала содержимое турки и немного убавила конфорку. Затем открыла один из верхних шкафов, достала пакетик со сливками и передала их Алексею.

— Сил хватит на дорогу? Не заснёшь по пути? — спросил он.

— Да тут-то ехать.

Кофе был готов. Ленка разлила напиток по кружкам.

— Лёш, ты сидишь на моем месте, пересядь, пожалуйста.

— Правда? А я думал, гостям предлагают всё самое лучшее.

— Есть вещи, которыми я не делюсь, — они только мои. Например, в этом доме — мой стул и моё место за столом, моя кружка, моя подушка, мои тапочки, моя зубная щётка. Всем остальным могу дать тебе попользоваться. Хочешь? — она была серьёзна, говоря это.

— Я понял.

Алексей грустно улыбнулся, поднялся и пересел на другой конец стола, оказавшись напротив неё. Они принялись завтракать. Сначала тишину нарушали лишь звуки, издаваемые вилками и ножами. Чувствовалось, что оба сидящих за столом напряжены и каждый ждёт, чтобы кто-то оборвал тягостное молчание.

— Очень вкусно! У тебя, должно быть, в зачётке пятерка по яичнице? — первыми прозвучали Ленкины слова.

— Я долго упражнялся. Предмет знаю наизусть, — поддержал её Алексей.

— Чем ты теперь планируешь заняться? Вернее, что думаешь насчёт работы?

— У меня есть несколько вариантов. Например, давно зовут в Белоруссии поработать. Контракт на три года предлагают. Если решусь, поедешь со мной?

Он оторвался от еды и пронзительно-тоскливо посмотрел на свою собеседницу.

— Нет, Лёш. Из Москвы уезжать не хочу, тем более за рубеж, хоть и не столь отдалённый.

Ленка ответила на его взгляд улыбкой.

— Но тебя же всё равно куда-то несёт. Чем твоя деревня лучше Минска?

— Тем, что я там надолго не останусь. Так, дух переведу, да с мыслями разберусь. К глобальным переездам, увы, не готова.

— Извини за вопрос, — сказал Алексей и чуть помедлил, — тебе есть, на что жить? Он оставил какие-то деньги? Может, помощь нужна?

— О, это был момент неслыханной щедрости! — произнеся это, она сделала большой глоток кофе и продолжила: — Я сначала хотела послать его подальше, когда он предложил мне два миллиона отступных. Но потом посчитала, в каком минусе сейчас нахожусь, и решила свою гордость засунуть куда подальше, — Ленка снова запила свои слова ароматным напитком. — Дима, конечно, покупку этой квартиры оплатил, но ремонт и приобретение мебели вытянули из меня всё, что было нажито непосильным трудом. Пришлось даже кредит взять — не хватило на обстановку его кабинета. А хотелось сделать сюрприз, — тут она горько улыбнулась и продолжила медленнее: — Учитывая, что теперь мой доход равен нулю, и ситуация в ближайшее время не изменится, я решила сначала полностью рассчитаться с банком, чтобы не втянуть себя ещё в большую кабалу. Ну, и какие-то копейки даже остались, — последовал ещё один глоток кофе, и она обратилась взглядом к сидящему напротив. — Спасибо, что беспокоишься. И за предложенную помощь тоже огромное мерси. Я надеюсь справиться. Тем более, что он обещал остаток денег частями на карту ежемесячно присылать.

— Предложил деньги и не отдал сразу? — Алексей посмотрел на Ленку с изумлением.

— Нет, не отдал. Он же меня знает, наверняка думал, что я их не возьму. А тут пришлось раскошелиться, — было видно, что эта ситуация Ленку забавляет, и она добавила: — Я же отказалась уволиться. Вот он, видимо, решил отыграться таким образом. Но мне пофиг. Будет совсем тяжко — машину продам.

— Ну и сволочь же он! — говоря это, мужчина покачал головой.

— Да ладно тебе! — Ленка махнула на него рукой. — Без штанов не оставил — уже счастье. Я до сих пор не пойму, как он на покупку этой квартиры согласился, если уже тогда знал, что жить со мной не собирается. Наверное, все-таки побоялся Бога, раз за все труды и работу без зарплаты на протяжении стольких лет он решил не вышвыривать меня на улицу.

— А как ты свой уход одним днём решила? На тебе же столько всего в клинике завязано!

— Да… я сама дура. Уже давно подготовила всё для того, чтобы меня можно было пнуть и не бояться последствий. Там везде порядок и с бумагами, и с контрагентами, и персоналом. Он знал прекрасно, что не опущусь до мести и не сделаю пакостей. Через месяц забудут, что я там и была. Особенно, если фотографии в Димином кабинете снимут. Ой, что-то я опять завожусь. Давай сменим тему. Не могу больше про это ни говорить, ни думать.

Она нервно сложила приборы на тарелку и отодвинула её от себя.

— Давай, — согласился Алексей. — Только ты, пожалуйста, помни, что я у тебя есть. Ладно? Если что-то нужно будет, прошу тебя, обращайся. Всем, чем смогу, помогу.

— Хорошо, Лёш, я обязательно буду это помнить.

Завтрак был завершён. Ленка убрала посуду со стола в раковину. «Придётся вымыть руками — не включать же посудомойку из-за двух тарелок и чашек, тем более, что это растянется на пару часов», — подумала она и уже включила воду, как сзади к ней подошёл Алексей, положил руки ей на плечи и тихо сказал: «Иди, суши волосы, я сам всё вымою».

Окончательные сборы заняли ещё час. Поработав с феном и доделав всё необходимое по дому, Ленка забила свою сумку-рюкзак доверху, скидывая в неё то, что под руку подворачивалось. Всё это, как ей казалось, должно пригодиться. Остатки трапезы тоже были упакованы в фольгу и заняли своё достойное место в разбухшей от содержимого «дамской сумочке» — может, в пути захочется перекусить.

Они «присели на дорожку», оба молчали. Напряжение снова разлилось по венам и вышло за пределы тела, пронизывая воздух, которым становилось всё труднее дышать. Каждого мучали десятки личных вопросов, но на них не было ни одного ответа. Так же молча они спускались в лифте. Молча он закинул в багажник машины неподъёмный чемодан, а она обошла вокруг автомобиля, чтобы проверить, в порядке ли колёса.

Ленка открыла дверцу со стороны водителя, бросила на соседнее сидение сумку и, повернувшись лицом к Алексею, прервала «торжественное молчание»: «Ну, что же, давай прощаться. Очень непростая выдалась ночка… Даже не знаю….» Не дав договорить, он быстрым движением притянул её к себе и одной рукой со всей силы сжал в объятьях. Удерживая другой рукой её голову, Алексей впился сначала в Ленкины губы, потом начал покрывать короткими поцелуями лицо и шею. Его трясло, а она, остолбенев от напора, обмякла, не пробуя, а может, и не желая вырваться, но и не отвечая ему взаимностью. Всё закончилось так же резко, как началось. Оторвав губы от её лица, взглядом «раненой лани» он посмотрел на неё и сказал: «Ничего не говори. Я всё равно буду тебя ждать». Затем, разжав объятья, отвернулся и стремительно зашагал прочь от места, где несколько секунд назад его просто разрывало от страсти и боли.

Ленка села в машину, положила обе руки на руль, а на них опустила голову, в которой в бешенном ритме закружились мысли, а потом собрались в один невероятного размера клубок. Но ни одной нити из этого клубка, чтобы связать хоть что-то путное, вытянуть не получалось. Если бы в этот момент спросили: «О чём ты думаешь?» — она бы не смогла ответить — настолько хаотично сейчас работало её сознание. Ленка уже была готова разрыдаться, но в самый последний момент, как бывает в экранизированных боевиках, пришедший на помощь спасительный внутренний голос жёстко сказал ей: «Прекрати ныть! Сколько можно лить слёзы и жалеть себя? Ты ничего уже не изменишь! Прими всё, как есть, — это единственный способ не сойти с ума. Ты никого не спасёшь, если не спасёшься сама». Последнюю фразу она повторила вслух. Глубоко подышав, ещё пару минут посидела, глядя в лобовое стекло. Затем завела машину, внесла в навигатор необходимый для движения ориентир и, со словами: «Ну, с Богом!», медленно направила свой автомобиль по установленному маршруту.

***Она часто вспоминала те годы. И не было ничего странного в том, что сейчас память снова унесла её во времена ушедшей юности. Скорее, это было даже закономерно — путь длинный, машин на трассе много, и двигались они медленно. Ни радио, ни музыку Ленке слушать не хотелось, а потому, не теряя контроля над дорогой, она погрузилась в раздумье о прошлом, собирая в длинное кино кусочки знаковых событий своей жизни.

Примечания

1

«Реквием» — заупокойная месса — последнее, незавершённое прижизненное музыкальное произведение композитора Вольфганга Амадея Моцарта. — Здесь и далее примечания автора.