Покровитель для Ангела. Собственность бандита

Екатерина Ромеро, 2023

Еще юной девочкой я влюбилась в опасного бандита намного старше меня. Он берег меня, а потом сломал как тростинку не поверив, но хуже другое: теперь он решил, что я его собственность.Большая разница в возрастеКриминал90-еМатОткровенно, больно, запретно. Строго 18+Вторая книга цикла.

Глава 7

— Где она?

Тоха заходит мрачный, и я сразу понимаю, что что-то не так.

— Лина не захотела приезжать в клуб, Бакир. Извини. Я не стал ее силой тянуть сюда. Она и так слабая, едва вышла из больницы.

— В смысле не захотела? Ты издеваешься?!

— Черт, Миша, открой окно, задохнешься скоро от своих сигарет на хуй!

— Блядь, Тоха, я сказал тебе привезти ее сюда!

Поднимаюсь с кресла, до хруста сжимаю пачку сигарет.

— А чего ты сам не поедешь? Не рассыпется твоя драгоценность. Уже отошла, не истерит, как тогда, нормально общается.

Тоха машет руками по густо напитанному дымом воздуху, и я сжимаю зубы. Так же и она реагировала, только при этом у Ангела слезы на глазах еще выступали. Девочка моя тепличная, доморощенная не знала дурного. До меня.

Отворачиваюсь к окну. Глубоко затягиваюсь. Уже тошнит от сигарет, самые крепкие беру, но и они не вставляют так, как надо мне.

— Бакир, я уже смотреть на тебя не могу! Одна там, в больнице, лежала полутрупом целый месяц, и ты здесь такой же! Хватит вам уже! Вы оба себя до края доведете! А мне нельзя волноваться, я, между прочим, будущий отец!

— Отвали, отец. Не лезь ко мне, — рычу. Ненавижу, когда Тоха так делает, а он это делает, сука, постоянно. Беременные, блядь, с Людой до мозга костей. Хуже больных стали.

— Брат, ну нельзя так! Ну обидел ты девочку, так иди к ней, поговорите хотя бы! Не рассыпется она. Простит. Бакир, она же так любит тебя, не дури.

Усмехаюсь криво.

— Это “любит” ее чуть саму не убило. Ей будет лучше без меня. Забудет. Найдет нормального, себе по возрасту, подходящего ей пацана сопливого, — говорю это, и орать хочется, как только представлю, что Ангела моего какой-то хуй прыщавый обнимает. Тут же хочется его придушить, аж трясет всего, боже.

— Блядь, ну что ты за баран такой упертый! Не хотел говорить, но ладно. Меня Люда любит и все такое, но, черт, мы с Людой рядом с вами не стояли, ты сам подъебывал меня, а теперь посмотри на себя! Что, блядь, с собой сделал! Я не собираюсь еще одного брата хоронить! Места на кладбище нет! Бакир, сука, хватит! Не хочешь — отпусти ее! Пусть живет тогда. Пойди девку любую оттрахай — может, полегчает!

Тоха подходит и встряхивает меня, но я резко даю отпор.

— Не трогай меня, пошел вон!

— Не пойду я никуда! Я заебался уже видеть тебя таким! Сдохнешь, блядь, скоро! То, как эта девочка тебя любит, — это мечта, понимаешь? Она тебя боготворит. Я такого в жизни не видел, я бы все отдал, если бы меня Люда хоть на сотую часть так любила, как Линка любит тебя!

— Отвали! Пошел вон, во-о-он!

— Баран!

Тоха выходит из моего кабинета, громко хлопнув дверью, а я с силой ударяю по столу. Мы так никогда с ним не собачились, как за этот месяц, мы не можем найти общий язык, потому что я не могу ни оставить ее, ни поговорить с ней нормально, как ни просит меня Тоха.

Кто бы говорил, учит еще меня, праведник, блядь!

Так, как Тоха гулял в свое время, даже Хаммер не гулял, а тут Люду встретил и поплыл, сука, домашним стал, ручным, правильным.

Вот только мы оба знаем, откуда мы вышли и какая у нас была жизнь до клуба, как и какими способами мы поднимались, и это точно не розовые, сука, сказки. Мы выгрызали себе это место, мы зарабатывали себе каждую копейку и уважение в городе, и теперь я не собираюсь так просто отдавать все то, чего мы добились.

Хочет Тоха семью — будет ему семья, а мне и так заебись. Мне нормально, нормально… мне, сука, хорошо одному. Мне и нужно было быть одному и не подпускать эту девочку к себе. Я сделал ошибку и теперь расплачиваюсь за нее сполна.

И если Тоха уже домашний и ждет ребенка, то у меня нет никого. Ангел была, но после того, что я с ней сделал, она не любит меня, не уважает, а ненавидит, и мне не нужно с ней говорить, чтобы еще раз в этом убедиться. Я должен ее отпустить, должен, должен!

Кажется, только сейчас до меня доходит смысл слов Тохи. Ангел же не приехала в клуб, тогда куда он ее дел? Ее сегодня выписали.

Бросаю взгляд на часы. Два ночи. У меня сна ни в одном глазу. Я думаю о ней, хоть уже поклялся себе отпустить и забыть, а оно не забывается, сука, ни хрена, тогда как перед глазами эта девочка. Боже, кажется, я схожу с ума.

— Алло, куда ты ее отвез, на квартиру новую? Там все оплачено. Сможет жить.

— Э-э… нет.

— В смысле? Где Ангел, Тоха? Я тебе башку снесу! ГДЕ ОНА?!

— Я ж тебе говорил, Лина хоть и была слабой, но настояла, чтоб домой ее отвез. Сказала, сама справится и вещи там есть. Ничего ей не нужно от нас.

— Куда домой?! Там нет ни хрена, даже замка в двери нет, Тоха!

— Да я откуда знал? Блядь…

— Случится с нею что, я тебя кончу, понял? Я тебя кончу!

От злости напрягается спина, хочется лупить в стену. Выхожу из клуба, пока доезжаю до ее квартиры, полтретьего уже.

Внутри неспокойно. Какого лешего она уперлась? Упрямая, вечно делает по-своему, в клубе Ангела бы никто не тронул, на квартире бы жила себе припеваючи, но почему она не послушала, блядь?

Приезжаю к ней, открываю дверь. Не заперто, конечно. Я уже был здесь, и уже тогда квартиру обнесли. Даже батареи сняли, краны, плитку отковыряли. Было бы удивительно, если бы не тронули.

Захожу, не разуваясь. Тут даже ковры сгорели, линолеум тоже.

В квартире темно, зябко, сыро. За окном льет дождь проливной, скребется в окна.

Прохожу по коридору, попадаю в гостиную и замечаю ее у стены.

Ангел сидит у стены на чертовом пакете, скрутившись от холода и склонив голову к согнутым коленям. На девочку падает тусклый свет фонаря, давая разглядеть ее тонкую фигурку. Вот тогда меня накрывает, и мои обещания, данные самому себе, летят к чертям собачьим. Я ее забираю, наплевав на то, что каждую, сука, секунду обещал себе ее отпустить. Дать ей шанс жить без себя, но, как только вижу ее, вдыхаю ее запах, у меня сносит тормоза.

Моя. Пульсирует в висках. Не отдам никому, сдохну, но не отдам.

Я забираю Ангела ночью, она шарахается от меня, как от чего-то ядовитого. Не смотрит мне в глаза, боится даже коснуться, хотя еще месяц назад ластилась ко мне, просила меня, целовала так, что хотелось сдохнуть в ее руках.

Теперь же ее глазки зеленые потухшие, сама Ангел заметно похудела, на щеках пропал румянец, так же как и ее ямочки. Увидев меня, она забилась в угол, как птичка, прижала к себе руку в гипсе в защитном жесте. Защитном, сука, жесте от меня!

Руки сжались в кулаки, но пугать ее сильнее не хотелось. Еще там, в больнице, я понял, что у нас больше не будет так, как прежде. Она не смотрит на меня с таким трепетом и обожанием, как раньше. Даже близко не так. Теперь в ее глазах страх ко мне, недоверие, скрытность.

Я не везу ее на дачу, забираю к себе домой. Я больше не прячусь, я нанял столько охраны, что, сука, целый взвод можно охранять, сделав из своего дома крепость.

Ангел всю дорогу едет молча, как можно дальше от меня отодвинувшись, тогда как я до хруста сжимаю руль, чтобы не коснуться ее.

Я скучал, боже, я скучал по ней как ненормальный, но теперь даже пальцем не могу ее тронуть, не имею права, но и отпустить не смог. Просто не смог. Как увидел ее в той квартире, понял, что нет. Она уже раз назвалась моей, а значит, будет моей, хочет того или нет.

Ангел засыпает прямо на диване, а утром заявляется Тоха. Он ей дал свой телефон. Умник, блядь. Прискакал, испугался, что я ее тут истязаю, наверное.

***

— Бакир, ну что ты творишь? Как это вообще называется?!

— Не лезь. Я тебе что сказал сделать? Ты меня послушал? Я тебя нормально попросил отвезти ее на квартиру, а не бросать в пустой обнесенной хате без замка, Тоха!

— Лина не захотела ехать на ту квартиру. Она как про деньги за лечение узнала, так сразу запсиховала вся, не захотела ехать никуда, домой попросилась. На хрен мне эти проблемы?

— Так а кто тебя просил трепать об этом, Тоха? Мать твою, я же просил не говорить!

— Ну черт, ну прости. Я ж не знал, что там даже замка нет и условий. Я там вообще не был, Линка сказала, соседка приютит.

— Какая на хуй соседка? У нее инсульт. Тоха, блядь, думать надо башкой своей!

— А сам-то думаешь? Что ты делаешь?! Линка мне среди ночи позвонила, всполошенная, голос дрожит. Сам-то чем лучше? Зашугал девку, дальше некуда, блядь! Ты ее поломал, я что, сука, слепой, по-твоему? Она как тень в больнице лежала, на таблетках дни и ночи, по частям склеивали, беседовали с ней, хоть как-то расшевелить пытались, потому что она ни хера первые дни даже не говорила, а ты тут снова нарисовался. Хоть бы раз к ней пришел нормально проведать, хоть бы раз поговорил, прощения нормально попросил, так нет же! Мы ж гордые, сука!

— Заткнись! Закрой пасть, блядь!

Тоха не знает, что я приходил к ней. Никто не знает, я не мог это сказать никому, хотя думаю, что он догадывается, судя по тому, что я ни одной ночи дома и в клубе не провел. Я был с ней. Постоянно.

— Да мне-то что, мне похуй вообще. Сдыхай тут сам, но девку гробить дальше не дам. Так, все, давай я заберу ее, отвезу на квартиру. Больше ты о ней не услышишь.

Тоха поворачивает к дому, но я преграждаю ему путь.

— Нет.

— Нет? В смысле нет? Миша, ну, не дури! Она же девочка еще совсем, вчерашняя школьница! Ты что, насильно ее тут будешь держать?! Совсем озверел?

— Да, буду! Она будет здесь, хочет того или нет!

— Бакир, ты меня пугаешь.

— Ищите Архипова. Пока не найдем его, малая будет при мне. Так надо, Тоха. Один раз я уже сделал ошибку.

— Ладно, я понял. Ищем. Уже всех собак на уши поставили, но с Линкой полегче. Сам видишь, какая она изломанная вся, ни родственников, ни хрена у нее нет, хотя кому я рассказываю, сам знаешь, каково это.

— Ищите лучше! — ору на него, бешусь, хотя понимаю, что Тоха прав. Он, сука, прав как никогда.