Сделка с дьяволом

Екатерина Орлова (2024)

— У него одно желание! Такое же, как у Плюханова! Просто они хотят… Это не альтруизм, папа! И Громов не оставит меня в покое, как только я стану его женой! Замужество за любым из них захлопнет передо мной дверь в нормальную жизнь! И тогда вместо маминой возвышенной музыки я буду слушать какую-нибудь «Мурку», а вместо Достоевского читать пошленькие бульварные романы! Ты такой жизни для меня хочешь? — Я просто хочу, чтобы ты осталась жива! — А я предпочитаю умереть, чем выйти замуж за одного из этих! Мне пришлось заключить сделку с самим дьяволом — мужчиной без принципов и тормозов. Все ради собственного спасения и спасения моей семьи. Я боюсь его и ненавижу всем сердцем. Но наш брак — это гарантия сохранности наших жизней. Только смогу ли я сохранить свое сердце и душу, оказавшись в руках этого монстра?

Глава 5 — Елена Троянская

Алексей

Загородный дом интеллигентного преподавателя филологии небольшой, обшитый красным кирпичом и огороженный невысоким кованым забором.

Когда мы подъезжаем, к воротам тут же подбегают две немецкие овчарки, наперебой информирующие своего хозяина, что у него непрошенные гости. Макс набирает номер Журавлева.

— Добрый вечер, Владимир Савельевич. Это Максим, начальник службы безопасности Громова Алексея Валерьевича, — интеллигентно представляется он. — Алексей Валерьевич приехал к вам поговорить. Откроете?

Кивнув, Макс отключается, и мы ждем в машине, пока хозяин выйдет из дома. Торопливыми шагами он пересекает двор и загоняет собак в вольер. После этого подходит к калитке и открывает ее. Только тогда я выхожу из машины.

— Алексей Валерьевич, — суетится Журавлев, протягивая мне руку для пожатия, — Я не ждал вас сегодня.

— Понимаю, — киваю. — Простите, что так поздно. Надо обсудить детали вашего дела.

— Конечно-конечно. Да вы проходите, не стойте.

— Жди здесь, — бросаю Максу и иду в дом за его хозяином.

В доме Журавлева довольно сдержанная обстановка. Никакого пафоса и вычурности. Он провожает меня в большую гостиную, в центре которой стоит черный лоснящийся рояль с поднятой крышкой, но опущенным клавиатурным клапом. Стоящие на полу внушительные часы с маятником начинают бить, отсчитывая десять ударов.

Журавлев предлагает мне присесть на широкий диван.

— Или можем поговорить в моем кабинете, — кивает на проход в коридор.

— В кабинете будет удобнее.

Мы разворачиваемся и идем в том направлении, когда меня останавливает нежный голос.

— Папа? Все нормально?

Медленно оборачиваюсь и застываю на месте. У меня такое ощущение, что мне в грудак прилетела бетонная плита. Да уж, фотография не передает и сотой доли очарования этой девушки и ее притягательности.

Сглатываю, пялясь на то, как плавно и спокойно она двигается к нам. На ней широкие шелковые шаровары и тонкая маечка, которая едва ли скрывает спрятанные под ней прелести. Без бюстгальтера, надо сказать.

Грудь у Татьяны небольшая. Второй или даже третий неполный размер. Но она стоячая и дерзкая. Мне внезапно хочется узнать, какого цвета соски и насколько они крупные. Но обладательница очаровательных полушарий уже хватает со спинки кресла вязаный тонкий кардиган и, набросив его на плечи, закутывается, пряча от меня красоту.

Прочищаю горло, немного приходя в себя от этой странной реакции на девушку. Такое ощущение, что у меня мало секса или девушек. Да у меня в неделю они раза три сменяются. И видел я всякое. И большую грудь, и маленькую. И глаза наивные, и губы пухлые и ключицы тонкие, и кожу белую. Но почему мой взгляд, словно примагниченный, не отлипает от этой девчонки?

— Нормально, Танюш, — быстро произносит ее отец и бросает на меня опасливый взгляд. — Ты чего выскочила?

— У тебя давление было, я переживала.

— Нормально все, — бросает он слегка раздраженно. — Возвращайся к себе.

В каком-то странном порыве, поддавшись отчаянию от того, что эта красавица сейчас исчезнет из поля зрения, делаю шаг к ней и протягиваю руку.

— Алексей Громов, — представляюсь.

Ее спокойное до этого лицо перекашивает гримаса брезгливости. Я вижу, как Татьяна пытается взять себя в руки и старается не слишком открыто демонстрировать свое пренебрежение. Но ее глаза очень ясно выражают ее ко мне отношение.

Опускаю руку и сжимаю ее в кулак. Чувствую, как во мне поднимается раздражение и злость на эту недотрогу. То есть, пользоваться моими услугами не зазорно, а пожать руку — да? Это что еще за акт протеста?

Первый порыв — свалить из этого дома. Пускай Журавлев со своей норовливой дочкой сами решают свои проблемы. Будет ее Плюханов драть против ее воли — значит, так ей и надо. Но, как только перед глазами встает картинка того, как он это делает, по телу прокатывается волна протеста. Как будто эта девочка уже принадлежит мне, а мое трогать никому не позволено. Но как же, черт побери, хочется научить ее манерам!

— Таня, — тихо, как будто с нотками предостережения произносит ее отец. — Невежливо не поздороваться с гостем.

— Добрый вечер, — недовольно бросает Татьяна и, развернувшись, скрывается в недрах дома.

— Вы ее простите, Алексей Валерьевич, — говорит ее отец, заставляя меня повернуться в его сторону. — Таня очень переживает. Места себе не находит. Вот и ведет себя так… неподобающе. Пойдемте?

Мы заходим в кабинет Журавлева. Он закрывает за нами дверь и предлагает мне присесть в большое кожаное кресло. Сам размещается в таком же, стоящем чуть в стороне.

— Могу я предложить вам чай или кофе?

— Спасибо, я ненадолго. У меня сегодня отец умер, хочу быть рядом с мамой.

— Да что вы говорите? — восклицает Журавлев. — Какая беда. Примите мои соболезнования, — качает головой.

— Спасибо.

— Я могу прийти на похороны?

— Можете. Мой помощник вышлет вам необходимую информацию.

— Ах, как жаль, — вздыхает Журавлев. — Мы ведь после службы и виделись только раз. Он как раз вернулся с очередной миротворческой операции. Хотели встретиться посидеть, да он так и не ответил на мой звонок. Вот жизнь какая бывает. Галочка, наверное, расстроена. Она так его любила! А он! Проходу ей не давал. Все оберегал, никому не разрешал смотреть на свое сокровище.

— Перейдем к делу, — пресекаю причитания, потому что не хочу сейчас говорить о моем отце, которому самое место там, куда он отправился.

— Да, конечно. Я так понимаю, вы подумали над моей просьбой?

— Подумал и поговорил с Плюхановым.

— Он согласился отстать от моей дочери? — Качаю головой, а брови Журавлева скорбно кривятся. — Что же тогда делать?

— Я готов взять ее под свою защиту, но это возможно только при одном условии.

— Каком же? — сглотнув, Журавлев впивается в меня взглядом.

— Если Татьяна станет моей женой.

Он мог бы даже ничего не говорить. Все его чувства написаны на лице. Шок, отвращение, даже ужас.

— Но как же?.. — бормочет он, глядя на меня широко распахнутыми глазами. — Она же совсем юная. И не готова… Да и вас не знает…

Я встаю с кресла. Дальше слушать я его не намерен. Рано или поздно в своих размышлениях он дойдет до того, что я недостоин его дочери. А это я выслушивать точно не собираюсь.

— Если вы или она не согласны, я умываю руки. У вас сутки на раздумья. Свадьба через неделю.

— Зачем же так поспешно? — Журавлев вскакивает следом за мной.

— Затем, что защита ей нужна уже сейчас, а не через месяц или два. Думайте. В течение суток жду ваш ответ. Если вы со мной не свяжетесь или дадите отказ, дальше вы с Плюхановым сами. Доброго вечера.

Даже не протянув ему руку для пожатия, разворачиваюсь и ухожу из этого дома. Перед самым выходом бросаю взгляд на коридор, в котором скрылась Татьяна. Сначала там пусто, но через секунду из-за угла показывается ее голова, а потом, заметив меня, резко скрывается. Хмыкнув, выхожу на улицу и сажусь в машину. Откидываю голову на подголовник и прикрываю глаза.

— Едем домой, — командую водителю, и через секунду машина трогается с места.

Вот нахера мне все это, а? Еще и свадьба так быстро после смерти отца. Люди могут не понять. Но какое мне до них дело, если ладони чешутся, так сильно мне хочется наказать строптивую интеллигентку?