Без тормозов

Екатерина Орлова, 2021

Чужая. Неприступная. Наконец моя. Один опрометчивый поступок, и она ушла. Долгие восемь лет я выжидал, наблюдал, лелеял свою одержимость. Но с меня хватит, я не желаю жить без нее. Ты будешь сопротивляться, мой Ангел? Прости, но я не оставлю тебе ни единого шанса.#откровенно #чувства_на_граниСодержит нецензурную брань.

Глава 7

Саундтрек к главе: Straniza feat Kesh — Остановись

Вера

Что я творю?! Зачем мне все это? Тимур же совсем мальчишка, любые действия которого продиктованы низменными инстинктами. Но как же он все это преподносит… Каждый раз, когда он напирает, я как будто вылетаю из реальности, запирая суровую действительность на огромный навесной замок. Потому что здесь, рядом с ним, мне впервые за много лет хорошо. Я наконец чувствую себя желанной, обласканной женщиной. И пускай эта ласка грубая и не имеет ничего общего с нежностью и глубокими чувствами, но кому они вообще нужны? Хочется ответить, что мне, но мои желания не берутся в расчет уже долгих четырнадцать лет. В следующем году мы с Лешей отпразднуем пятнадцать лет нашей совместной жизни, и я даже примерно представляю, как пройдет этот праздник. И не хочу. Ни праздников, ни дней рождения, ни вообще каких-либо событий. Хочу просто тихонечко плыть по течению, слиться с водой, чтобы никто меня не заметил. Но мимо Тимура, судя по всему, проплыть не удастся.

Я поворачиваюсь лицом к нему и блуждаю взглядом по мужественному профилю. Надо же, такой молодой, а внешность и взгляд уже как у взрослого мужчины. Слишком серьезный, напористый, а еще чересчур рассудительный для своего возраста. Да, ему, как и любому молодому парню, присущи импульсивность и вспыльчивость, что можно объяснить еще и горячей кровью. Судя по всему, это у него от отца. Но при этом от него исходит такая сила и властность, что его отцу впору поучиться у сына. Георгий Матвеевич тоже не хлюпик, но до сына ему явно далековато.

Тимур, замечая мое внимание, кивает на переднюю консоль, с которой вот-вот слетит небольшая коробочка.

— Твой маффин.

— Мой? — удивленно спрашиваю я. Давно мне никто не покупал сладости.

— Твой. И кофе, — он показывает на бумажный стакан, стоящий в подстаканнике между креслами.

А я не знаю, что сказать. У меня как будто отнялся язык. Когда последний раз я получала такие простые знаки внимания, что ценнее любого шикарного подарка? Наверное лет двадцать назад, если не больше.

В детдоме, воспитанницей которого я была, жил мальчик по имени Костя. Сначала он по классике дергал меня за косички, толкал, бил портфелем, на что я жутко обижалась. А потом, когда мы подросли, и этот странный, свойственный детям способ демонстрации симпатии сошел на нет, Костя начал ухаживать по-настоящему. Помогал мне во всем, воровал из кухни сладости, которые нам выдавали поштучно. Его за это наказывали и даже закрывали на сутки в изоляторе, оставляя без какой-либо еды, но он упорно продолжал носить мне вкусности, аргументируя это тем, что я слишком худая и никогда не понравлюсь мальчикам, а мне надо устраивать свою жизнь. Так он рассуждал, когда нам было примерно по шестнадцать. Сейчас эту заботу я вспоминаю с теплом и улыбкой, и каждый раз кляну себя, что, когда встал выбор между ним и Лешей, я выбрала не Костю. А ведь он любил меня до самого выпуска. Нежно, трепетно. Никогда не посягал на мою честь, не оскорблял и не провоцировал, в отличие от того самого Алексея. Уже тогда мой будущий муж брал желаемое нахрапом, как сейчас это делает Тимур. Он не позволял мне вздохнуть, заполняя собой все пространство. Будучи уже тогда довольно хитрым, он не воровал из кухни сладости, за него это делали другие, они же и отдувались, если их ловили. И только Леша оставался чистеньким, но не помыслами. Благодаря ему, я рано лишилась девственности и забеременела еще до выпуска, а потом совершила страшную ошибку, за которую расплачиваюсь по сей день. Именно тогда Леша убедил меня в том, что никому кроме него не нужна испорченная девочка Вера. А я ведь поверила. Господи, какой же я была дурой! Костя умолял меня бросить Алексея и выйти за него. Обещал, что никогда в жизни я не буду ни в чем знать нужды, и в первую очередь, в ласке, в которой нуждается каждый детдомовский ребенок. Но я сделала свой выбор, и моя жизнь сложилась именно так, а не иначе.

Рассматриваю маффин в уже открытой, стоящей на моих коленях коробке, и мне хочется кричать. Вот так просто открыть рот и сорвать голос от вопля, который рвется изнутри. Но я, проглотив его, как всегда сдерживаюсь. Бросаю быстрый взгляд на Тимура, он улыбается, но выражение его лица говорит о смятении, и я пытаюсь понять, кто он: Костя или Алексей? Судя по поведению, он больше похож на моего мужа, и внезапно ловлю себя на мысли, что не хочу снова проходить через все это. Да, этот маффин никто не крал, за него заплатили, как и за ароматный кофе в высоком стакане, и я ценю то, что Тимур позаботился обо мне. Но не настолько, чтобы во второй раз войти в эту воду.

— Спасибо, — наконец произношу я негромко.

— Ешь, Вера. И кофе пей, он и так уже остыл. Хочешь, остановимся и купим новый?

— Не хочу, спасибо, Тимур.

В голове происходит совершеннейший бардак, а сердце постоянно то останавливается, то срывается в галоп. Я как будто бреду наощупь среди зарослей своих чувств, царапаюсь о некоторые из них, какие-то оставляют глубокие раны, от каких-то веет теплом. Не пойму, в какую сторону иду, но осознаю, что от соблазна лучше отойти подальше.

Пока доезжаем до дома Казанцева, я успеваю передумать десятки мыслей. Тимур периодически что-то рассказывает, про какие-то места, которые хотел бы посетить, о том, как он поражен контрастом городских застроек. Я слушаю его, где надо киваю, выдавливая из себя кроткую улыбку, но мыслями нахожусь очень далеко отсюда. Чувства, которые нахлынули на меня из-за близости и поведения Тимура, пугают. Точно так же я когда-то нырнула в подобный омут с Лешей. Поэтому, когда Тимур паркуется у входа в дом, я сажусь ровнее, мысленно приняв окончательное решение.

Тимур кладет руку мне на колено и скользит ею немного вверх. Я совру, если скажу, что его прикосновение мне неприятно, и мурашки, бегущие за его горячей ладонью, самое яркое тому подтверждение. Но все равно сжимаю его пальцы своими и снимаю чужую руку с колена.

— Тимур, это лишнее.

За секунду его довольное лицо превращается в хмурое. И меня снова прошибает ощущение дежавю. Леша тоже не любит, когда я отказываю. На всякий случай отодвигаюсь немного дальше от нависающего надо мной Тимура.

— В каком смысле — лишнее, Вера? — спрашивает он. — Если ты забыла, минут сорок назад твой язык был у меня во рту.

— А ты всегда считаешь, что, ответив на поцелуй, девушка априори выдает тебе индульгенцию на любые действия в ее сторону? — спрашиваю я. Пора осадить мальчишку, слишком много он о себе возомнил, кажется, даже решил, что я на все согласна.

— Вера, что не так? — негромко рычит он, отстраняясь. — Определись уже со своими границами и четко озвучь их мне, чтобы я понимал, где пределы дозволенного.

— Тимур, постарайся, пожалуйста, больше ко мне не прикасаться. В интимном плане. Если ты забыл, я замужняя женщина, которая счастлива в браке.

— Так счастлива, что жадно отзываешься на поцелуи постороннего мужика? — ехидничает он с кривой ухмылкой. Больше всего раздражает то, что по большому счету он прав, но ему об этом знать совсем не обязательно.

— То, что я на мгновение забылась, еще не повод препарировать мою личную жизнь.

— Услышал тебя, — цедит он сквозь зубы, а потом вылетает из машины, громко хлопнув дверью. От резкого звука я немного дергаюсь, но успокаиваю себя тем, что это всего лишь дверь.

Выбираюсь следом и иду в дом, где уже скрылся Тимур. Эта подработка нужна мне больше, чем воздух. Без этих денег я не смогу вернуть себе свою жизнь. Точнее, построить новую. В свете последних событий я понимаю, что остро в этом нуждаюсь, иначе… нет, не хочу думать о том, что может случиться, слишком все это печально. Захожу в кабинет Тимура, он уже сидит за столом и нервно стучит карандашом по блокноту. Перед ним стопка канцелярских товаров, на которые я стараюсь не смотреть. У меня слабость к такого рода вещам. Я обожаю всякие блокнотики, тетради, карандаши. Иногда, чтобы обрести душевный баланс, я иду в большой канцелярский магазин и долгое время брожу там, щупая каждую вещицу и нюхая свежие страницы новых ежедневников. Обычно я покупаю лишь какую-нибудь мелочь на распродаже или вообще что-то самое дешевое — ластик или простой карандаш — но время, проведенное в этом царстве канцелярии, помогает мне немного прийти в себя и собраться с мыслями.

Обхожу стол и присаживаюсь на уже ставшее привычным место, достаю из сумки свои вещи, раскладываю их практически под линейку. Возможность поддерживать порядок вокруг себя — это чуть ли не единственная стабильная опция в моей жизни. Работа — сплошной фриланс, я все время завишу от заказов. Семейная жизнь — хаос, но об этом я думать не хочу. Так что контроль над собственными вещами дает мне возможность почувствовать себя человеком, который имеет власть хоть над чем-то в своей жизни.

Тимур протягивает руку и подталкивает кучку с канцелярией ко мне.

— Это тебе, — не глядя на меня, произносит он. — В коробке, — он и ее подталкивает ко мне, — сумка.

— Какая? Зачем? — выдавливаю из себя. Взгляд жадно блуждает по новым вещам, пока разум напоминает не привыкать к ним и не обманываться щедростью мужчины. — Мне не надо. У меня уже есть…

— Вера, — резко перебивает он, — если не нравится, сожги, выбрось, мне плевать. Я уже заплатил за все это.

— Просто купил или именно мне? — осмеливаюсь задать вопрос.

— Тебе. Посмотри на свой ежедневник, он скоро развалится.

Тут Тимур прав. Этому ежедневнику уже лет десять, он вдоль и поперек исписан заметками, а обложка крошится прямо в руках. И я бы с радостью поменяла его, будь у меня хоть одна лишняя копейка. А теперь вот… И как реагировать? Забрать? Так Леша будет задавать вопросы. Оставить? Тимур же наверняка выбросит, просто из вредности, таким образом мстя мне за то, что отказалась от подарка. Придется как-то объяснять все это мужу.

Настойчиво гоню от себя восторг и благодарность Тимуру. А еще чувство, переполняющее меня до краев и булькающее где-то в горле. Он заметил. Позаботился, купил. Для меня. И я была бы рада его отблагодарить, но знаю, какой именно благодарности он ждет. Ее я дать не могу, как бы сильно того ни хотела.

— Спасибо, — произношу тихо, не решаясь даже взять в руки один из купленных им карандашей.

Наверняка он и пишет лучше моего дешевого. И вон какой красивый, черный, с яркими блестящими цветами. А второй расписан под Гжель. На третьем какие-то забавные зайчики. Я проглатываю ком в горле и перевожу взгляд на Тимура. Он упорно смотрит в стену, но я чувствую исходящие от него тяжелые вибрации и хочу… не знаю, сделать что-нибудь, каким-то образом дать ему понять. Я не хочу, чтобы он думал, будто я не могу ответить на его чувства, потому что сама ничего не испытываю. Ведь это совершенного не так. Но да, как я уже сказала, для него подобное знание точно будет лишним.

Тимур резко вскакивает с кресла и тяжелым быстрым шагом направляется к двери.

— Пойду принесу воды, — бросает он через плечо и выходит из кабинета, хлопнув дверью так же, как хлопал дверцей в машине. А я вздыхаю и, не в силах устоять перед соблазном, тянусь к карандашу. Только попробую, как он пишет, и все.