Мир, в котором меня ждут. Ингрид

Екатерина Каптен

Ингрид исчезает за чуланной дверью на глазах своей одноклассницы Карины, но уже через несколько минут пропавшая девочка сидит в классе. И если Карина может себя убедить, что ей всё показалось, то читатель, проследовав за героиней по ту сторону двери, узнает гораздо больше…

02. Неигровое лицо

Ингрид открыла глаза, перед ней по-прежнему стояла Фрейя Левкайя, тепло улыбаясь.

— Теперь ты поступаешь на обучение к нам. Сейчас ты будешь учиться вместе с остальными учениками общим предметам в Ликее.

Повисла пауза. Девочка ничего не понимала и совершенно не знала, как реагировать.

— Я поступила сюда вот так просто? Без документов и договоров? — Ингрид была удивлена до глубины души: в её мире ничего не делалось без бумажных стопок.

— Твой договор записан здесь, — Фрейя Левкайя коснулась её лба пальцем.

— Но тот мир, откуда я пришла… Там меня потеряют, моя семья сойдёт с ума! Я, конечно, читала, что если попасть в другой мир, то происходит замыкание времени, или надо заменить себя собой же, только из параллельного мира… — нервно затараторила она.

— Ты так волнуешься за своих… У тебя большая семья? — Фрейя Левкайя повернула голову, и тень печали легла на её лицо.

— Ну как мне не волноваться? Мама, бабушка, дед, тётя, дядя и кузен — я же не могу бросить их!

Фрейя Левкайя молчала в ответ, Ингрид смотрела на неё с надеждой, потому что ей хотелось разорваться на два мира и она надеялась, что уж госпожа точно знает, как можно помочь.

— Я впервые встречаю человека, который, попав к нам, с ходу начинает переживать о своей семье, — начала Фрейя Левкайя.

— Может, им было нечего терять? Есть же люди без семей…

— Ты хочешь сказать, что семья — это большая ценность?

— Что значит «хочу сказать»?! Разве можно бросить тех, кто тебя любит? — удивлённо воскликнула Ингрид.

Фрейя Левкайя оживилась, её лицо расслабилось, и она сказала:

— Не переживай, в тот момент, когда ты попадаешь в Междумирье, на земле остаётся твоя копия. Она наделена твоим телом, чувствами, эмоциями, твоими знаниями и памятью. Когда ты возвращаешься на землю, твоя копия вновь соединяется с тобой, передавая тебе все воспоминания за срок отсутствия.

— И никто на земле не замечает подмены? И разве с копией ничего не может произойти?

— Пока ещё никто не замечал. Люди из счастливых семей не попадают в Междумирье. Чаще всего это пропавшие без вести… И копия существует, пока с тобой здесь ничего не случилось. Правда, чтобы копия не откололась, нужно её регулярно поддерживать.

— Значит, сейчас там, на земле, в моей школе, за моей партой сидит моя копия, пока я здесь?

— Именно так.

— И пока со мной всё в порядке, с копией тоже всё хорошо?

— Да.

— И сколько длится срок действия копии? В смысле, как долго она существует? Ну, может она исчезнуть или нет?

— Может исчезнуть. Когда созреет.

— Созреет кто — копия или оригинал?

— Как думаешь сама? — Было непонятно, то ли Фрейя Левкайя хотела изъясниться лаконично, то ли просто уйти от ответа.

— Думаю, что всё же оригинал.

Фрейя Левкайя подошла к книжному стеллажу вдоль стены у окна. Легко взмахнула рукой, и на её ладонь с полки опустилась синяя бархатная коробочка, похожая на такие, в которых обычно дарят украшения. Девочка, наблюдая, как та мягко плывёт по воздуху, поймала себя на мысли, что эти явные чудеса её ничуть не удивляют. Госпожа протянула в двух руках коробочку Ингрид, девочка взяла её и слегка поклонилась.

— Можно открыть прямо сейчас? — спросила она.

— Да.

Ингрид подняла крышку. Внутри лежала обычная серебристая дверная ручка. В форме скобы, украшенная деревянной вставкой и печатью на каплеобразно утолщённом уголке, с начеканенном на нём символом — трилистником. Ингрид достала дверную ручку из желобка и, вопросительно подняв брови, посмотрела на Фрейю Левкайю.

— Можно я угадаю? С помощью этой ручки я могу воспользоваться любой дверью, чтобы попасть сюда и обратно?

Госпожа Фрейя Левкайя одобрительно пожала плечами, едва заметно кивнув головой.

— Надо ли что-то говорить при использовании? Название места, например? Или она такая умная, что сама всё знает? — Ингрид не всегда знала меру в словах, особенно если её слушали.

— Достаточно просто подумать, куда тебе надо, она соединяет только землю и Междумирье.

— Спасибо.

— За что?

— За всё. — Ингрид закусила нижнюю губу и закрыла глаза. Сделала глубокий шумный вдох и очень медленно выдохнула, опустила лицо, робко исподлобья посмотрела на госпожу Фрейю Левкайю и снова сказала: — Спасибо.

Раздался гулкий звон колокола.

Госпожа Фрейя Левкайя повернулась к окну и сказала:

— Тебе стоит осмотреться здесь. Посмотри расписание уроков. Познакомься с кем-нибудь из учеников. Сейчас спустись на первый ярус и найди третий, Круглый, зал, там найдёшь всё, что тебе необходимо.

Ингрид вышла из кабинета, попрощавшись с госпожой. Посмотрев на дверь, которая только что закрылась за её спиной, она обнаружила, что никакой таблички уже нет.

Девочка прошла по ветке Древа и начала спускаться по лестнице обратно. На этот раз зал был не так тих. Внизу уже находились ученики самого разного возраста, несколько взрослых — все они занимались обычными делами. Кто-то читал, некоторые общались, кто-то просто шёл через зал.

Ингрид внимательно присмотрелась: к кому бы обратиться за помощью? К тем двум девочкам? Или к мужчине, похожему на профессора, который куда-то быстро идёт? Или к юноше, который что-то рассказывает своим друзьям? Мальчиков Ингрид сторонилась, потому что странным образом вызывала у них насмешки. Она предпочитала завязывать знакомства стихийно, доверяясь той благородной случайности, которая порой оказывается судьбоносной. Профессор явно куда-то торопится, не стоит бросаться к нему. Тогда лучше к тем двум девочкам.

Ингрид продолжила спускаться по лестнице, как вдруг на последней ступеньке запнулась и, чудом сохранив равновесие, едва не растянулась на полу — вот что бывает, если задуматься о чём-то серьёзном! Девочка повисла на перилах, быстро выпрямилась, однако произошедшее уже привлекло много внимания. Дело в том, что Ингрид сама по себе была очень громкая. Тяжёлая поступь, крупные хрустящие суставы, почти полное отсутствие спортивной прыгучести и ни намёка на грацию — такой девочку знали все окружающие на земле.

Убедившись, что на неё перестали пристально смотреть, Ингрид двинулась к намеченной цели. Она подошла к двум девочкам и, запинаясь от смущения, сказала:

— Извините… — Почему-то на земле было принято в первую очередь извиняться, а не здороваться. — …что отрываю, подскажите мне, пожалуйста: где здесь третий зал? Мне… я… я новенькая, ещё ничего здесь не знаю…

Девочки в ответ сначала хлопали глазами, будто не понимая. Для Ингрид же каждая секунда молчания была кошмаром. В конце концов одна из девочек ответила:

— Это следующий зал — вот за этой аркой, — она указала рукой, куда надо идти.

— Спасибо! — сказала Ингрид и быстро пошла в указанную сторону.

Название зала соответствовало действительности: он был действительно круглым в своём основании. Девочка осмотрелась и увидела, что стены сплошь покрыты досками для объявлений и расписаний. Ингрид подошла поближе, чтобы внимательно изучить записи. Из огромного числа стендов учебных оказалось не более десяти — остальные посвящались каким-то рабочим вопросам.

«Надо искать информацию по моей учёбе… Раз меня взяли, то, скорее всего, это должен быть первый класс… или курс… или как это здесь называется?» — Ингрид обвела глазами учебные стенды.

Её восхитило, что все слова были написаны разноцветными чернилами на небелёной бумаге, каждая буква выведена аккуратно и чисто, а листы украшены вензелями и тиснёными печатями. Как это всё отличалось от мира на земле! Довольно быстро она увидела листок, прикреплённый гвоздиком поверх некоторых других листов, на котором было написано: «На первый год Ликеи зачислена Камнина Ингрид, человек земли», под этим стоял вензель «Ф. Л. К.». Девочку опять-таки не удивило, что надпись здесь появилась как бы сама по себе. Она уже начала изучать расписание своих занятий.

«Геометрия? Каллиграфия и церемониал? Нумерология? Древние знаки и письмо? Музыка? Хирография? Алхимия? Ботаника? Чего-о-о?» — Ингрид стояла как оглушённая. Прочтённый список предметов был неполный, но уже вызывал смешанные чувства: геометрия соседствовала нумерологией, музыка — с астрологией. Полный восторг от одних названий соседствовал с удручением от других, в целом рождая недоумение.

Ингрид зависла — уже стопятидесятый раз за сегодня. Пересмотрела расписание: каждый день был занят с 7 утра до 14 дня учёбой и ещё два часа выделялось на какой-то «обиход».

— Вам нравится, Ингрид Камнина? — Голос за спиной зазвучал так внезапно, что она вздрогнула.

Ингрид обернулась: перед ней стоял тот самый господин, которого она встретила на Ясеневой аллее.

— Ах, это вы, — она высоко подняла брови в ответ и улыбнулась. — Вы здесь работаете?

— Можно сказать и так, — он тоже улыбнулся, вытянулся и представился: — Деметрос Аркелай Триаскеле.

— Камнина Ингрид. Впрочем, вы уже знаете… — ответила она смущённо.

— Сегодня занятия закончились, мы увидимся завтра, — Деметрос Аркелай поставил свой палец на строчку в расписании. — Завтра вторник, мы увидимся здесь. Я преподаю каллиграфию и церемониал. Ингрид, я рекомендую вам сегодня потренироваться в переходах с помощью портала. — Он аккуратно указал на складку юбки, где лежал драгоценный артефакт в потайном кармане. — А также найдите свою комнату в корпусе общежития. Это восточное крыло. — Он кивнул головой в нужном направлении. — Ищите её на этаже общего уровня. Если будут вопросы, задавайте их мне, я курирую Ликею. — Он подмигнул. — А сейчас мне надо поторопиться, есть кое-какие дела.

Деметрос Аркелай сделал шаг назад, поклонился, развернулся и удалился, постепенно растворяясь в воздухе, как будто его и не было. Раздался глухой удар колокола, и немногие ученики мигом разошлись. Ингрид достала из кармана портальную ручку, полюбовалась ею и покрепче сжала в ладони, чтобы убедиться, что это всё не сон. Собравшись с духом, девочка продолжила обход здания. Серединный зал с Древом соединял почти все коридоры, которые вели в остальные корпуса.

Девочка стояла в раздумьях: с чего бы начать? Она вернулась мыслью к копии. Где та сейчас? Скорее всего, уже едет в школу искусств… Пожалуй, сначала надо посетить общежитие, чтобы посмотреть на свою комнату. Ингрид отправилась по коридору в восточное крыло. Она шла внешней галереей, которая обрамляла большой, опять-таки круглый зал, разделённый на четыре сектора.

Девочка остановилась у поддерживающей свод колонны, чтобы внимательно рассмотреть этот зал. Она отметила, что каждый из секторов находится в одном из четырёх цветовых сочетаний: один зал украшен в орехово-коричневой и ярко-голубой гамме, другой — в насыщенно аметистово-фиолетовой с белым, третий зал сочетает кобальт и серый, а четвёртый — антрацит и тыквенно-оранжевый. Цветовые гаммы, соответствующие залам, были и в одежде учеников, сидевших за столами. Одного возраста с Ингрид оказались только те ученики, что носили кобальтово-серую форму, более всего походившую на школьную. Она также вспомнила, что девочки, к которым она подошла в зале, тоже носили именно такую. Остальные цвета были у более старших, и крой их одежды отличался. Например, антрацитовая с оранжевым форма больше походила на военную своими стоящими воротничками и строгостью линий; орехово-голубая напоминала одежду преподавателей или служащих; фиолетовая с белым была длинная, закрывающая всё тело, и вовсе походила на одежду семинаристов.

Постояв там пару минут, Ингрид двинулась дальше. Галереи заканчивались большим гардеробом, где в узких шкафах висела верхняя одежда, стояли личная обувь и сумки. Между шкафами вдоль зала тянулись мосточки-подиумы. На одном из них сидел ученик в антрацитовой форме и надевал краги для верховой езды. Несмотря на то, что Ингрид ничего не знала о верховой езде и даже не поняла, для чего нужны краги, она восхищённо отметила, что эти мосточки для смены обуви устроены просто гениально. И почувствовала неловкость от того, что ей придётся идти дальше в тех же школьных туфлях.

Дверь находилась в арочном простенке. Выйдя из-под арки налево, Ингрид попала во внутренний двор. Там было видно, что прямо из стены замка струится водопад. Ингрид поняла, что он течёт именно из-под корня Древа и выходит наружу в красивый пруд. Со внутреннего двора тоже было видно густое светящееся облако, нависшее над центральной башней, где находился зал Древа. Выходит, что, перемещаясь внутри, Ингрид не заметила сама, как спустилась ниже на целый уровень. Водопад был высотой с жилой этаж — по меркам людей земли.

Под аркой напротив находилась следующая дверь. Там, судя по всему, и начинался восточный корпус. Прежде чем войти в неё, Ингрид посмотрела направо, откуда доносилось ржание лошадей. В правом дворе был проход к конюшням, в дальней леваде мирно прохаживались три лошади. Девочка заворожённо уставилась на открывшуюся картину, рот плавно растянулся в широкой улыбке. В этот день было слишком много нового и потрясающего. И если Древо со светящейся кроной, водопад из стены, летающая по воздуху коробочка, Фрейя Левкайя и Деметрос Аркелай были трудноосязаемым волшебством, то обычные живые лошади, мирно щиплющие траву в леваде, которых в городской окраине увидеть — сказочная редкость и дорогое удовольствие, дали волю эмоциям. Убедившись, что её никто не видит, она позволила вырваться из груди восторженному крику, состоящему из несвязных междометий, и закончить одним-единственным словом: «а-фи-геть». Ингрид отдышалась, перевела дух и приободрилась.

Прежде чем войти в дверь восточного корпуса, она решила воспользоваться дверной ручкой. Повертев в руке бесценную вещь, девочка прикинула, где сейчас должна находиться копия и с мыслью «Боже, надеюсь, это не сон и я сейчас вернусь обратно» приложила дверную ручку к двери. Та тотчас будто приросла к деревянной глади, дверь легко, словно ей кто-то помогал, стала открываться сама, так что девочке не составило труда потянуть её на себя. Едва дверь открылась на ширину плеч, раздался тихий хлюпающий звук и Ингрид втянуло внутрь, будто кто-то ухватил её за грудки. Дверная ручка отсоединилась от двери, так же легко, как и приросла, и Ингрид провалилась в серый туман, крепко сжимая в ладони волшебный артефакт.

Через мгновенье у неё в глазах побежали искристые чёрные круги, какие бывают от сильного удара головой. Она постепенно приходила в себя, а в память врезались новые картины: вот урок черчения, вот Карина пытается выяснить у неё, как она оказалась в классе, вот после урока Карина вместе с ней одевается в гардеробе, вот она в своей серо-голубой курточке топает домой, обедает, собирается на занятия, едет в художку, и вот она здесь, сидит за мольбертом, тут же её натюрморт, тут же преподаватель. Разумеется, это были воспоминания копии. Единственный минус перехода виделся лишь в головной боли во время вживления воспоминаний, но эти полминуты можно было перенести. Едва Ингрид пережила соединение с копией, как незамедлительно стала искать дверную ручку, ведь теперь в её руке был карандаш!

— Ты чего так засуетилась, а? — проехался по ушам голос с нахальными нотками из-за соседнего мольберта.

— Не помню, где мои часы, — ответила Ингрид.

В общем, это было близко к правде, часы она тоже хотела найти.

— Перерыв ещё нескоро, — сухо ответили ей и цокнули языком.

Дверная ручка к большому облегчению Ингрид лежала в кармане и была ещё тёплая. А часы оказались во внутреннем кармане сумки: маленькое чёрное электронное устройство, похожее на пейджер с мелькающими на экране цифрами, показывало начало шестого. Она убрала его в левый карман юбки.

«Примерно три часа я отсутствовала. Хм… Интересно, а если дольше буду отсутствовать, то голова будет дольше болеть во время вживления воспоминаний?» — подумала она.

Ингрид посидела перед мольбертом, покачалась на стуле, нанесла серии штрихов к натюрморту, но сосредоточиться не могла. Присела у урны заточить карандаш, чтобы хоть как-то включиться в занятие, однако и это не помогло. Тогда, не дожидаясь перерыва, девочка отправилась в туалет, где, убедившись, что рядом никого нет, быстро достала ручку из кармана и приложила её к двери. Вновь ручка словно приросла и дверь открылась легко и податливо на ширину плеч. Так же, как и в прошлый раз, Ингрид утянуло вперёд, но на этот раз туман был золотистый и мерцающий, а звук походил на шелест деревьев. Едва она успела вообразить себе то место, откуда телепортировалась на землю, и её рывком перенесло в Междумирье.

Как только ноги коснулись земли, а вокруг нарисовался арочный проём замка, она почувствовала, что врезалась в кого-то спиной, из-за чего этот кто-то упал. Девочка резко обернулась и увидела на дорожке лежащего мальчика её возраста в кобальтовом фетровом плаще.

— Ой, простите, пожалуйста! — быстро выпалила Ингрид. — Я не хотела врезаться в вас! Прошу прощения!

Она тотчас взяла его за руку и помогла подняться. Мальчик стоял перед ней какой-то сказочный, похожий на Маленького Принца. Только Маленький Принц был светловолосым, а этот — брюнет. Невысокий, тонкий, с густой шевелюрой, лежащей ровной шапкой на голове, с утончённым овальным лицом, изумрудными испуганными глазами, густыми ресницами и кожей медового цвета. Он стоял перед ней и смущённо улыбался в ответ, как бы давая понять, что ничего страшного не произошло. Ингрид, глядя на эту улыбку, сама смущалась всё больше и больше. Чтобы прервать неловкую паузу, она ещё раз извинилась, на что мальчик как бы пробудился и ответил:

— Вы так внезапно здесь появились, будто свалились на голову!

— Побочный эффект от этой штуковины, — отмахнулась Ингрид, держа в руке дверную ручку, которая почему-то на пути в Междумирье осталась в руке, а не спряталась в карман. — У вас наверняка тоже такая есть.

— Нет, а что это?

Его удивление ещё больше поставило Ингрид в тупик. Но ведь то, что она попала в этот мир с земли, ещё не говорило о том, что сюда так же попали и все остальные! До этой секунды Ингрид казалось, что эта Ликея что-то типа интерната для ребят вроде неё, но оказалось иначе: здесь учились в основном местные дети.

— Вы из местного населения? Здесь живёте, да? — спросила девочка.

Мальчик, глядя на дверную ручку как на диковинку, ответил:

— Да, я живу здесь. — Он улыбнулся. — Ну как здесь… В Междумирье, да. В общежитии живут ученики и учителя, но почти у всех родной дом далеко отсюда.

— Вы сейчас в общежитие идёте? Я просто новенькая, ничего не знаю здесь. Может, вы мне поможете? — Ингрид попыталась улыбнуться, но пока что выходило криво. — Меня зовут Ингрид, Камнина Ингрид.

— Очень приятно, а я — Нафан. — Он произнёс средний звук как нечто среднее между «ф» и «т».

— Нафан? — Ингрид постаралась произнести этот звук так же, как и он.

— Совершенно верно, мало кто произносит моё имя правильно с первой попытки. Да, я как раз иду в общежитие, Ингрид, мы можем пойти вместе.

Нафан и Ингрид направились в общежитие, и между ними завязался вполне приятный разговор.

Нафан раскрыл дверь восточного корпуса. Вместе с Ингрид они шли по дощатому полу, а впереди виднелся помост, похожий на тот, что был в предыдущем корпусе.

— Здесь везде строго с чистотой, мы сами моем полы на обиходе. И постоянно на ногах, поэтому многие стараются менять обувь в течение дня несколько раз: есть уличная, есть для учёбы, для верховой езды… Только парадный вход без помоста, в виде исключения. А чтобы уличная обувь всегда была под рукой, на каком бы выходе ты ни был, шкафчики, точнее их содержимое, переползают к тебе сами. Здесь людей больше, чем места для хранения обуви на каждом входе и выходе!

— О, знаешь, на земле, где я живу, там у нас небольшая квартира, а нас там живёт сразу много! Представляешь, маленькая прихожая, а там пятнадцать пар обуви! Это в межсезонье, когда непонятно, то ли зима, то ли осень… — Ингрид почему-то начала волноваться и от этого говорила сбивчиво, а потом и вовсе осеклась: — Ой, простите, я перешла на «ты»…

— Меня немного напрягает, когда ко мне обращаются на «вы», поэтому давайте продолжим на «ты», если вы согласны, — сразу ответил Нафан. — У нас принято, чтобы дама решала, к кому на «вы», а к кому на «ты».

— Я согласна! — быстро отозвалась Ингрид.

Они присели на помост, Нафан дотянулся рукой до обувного шкафчика (они длинными рядами тянулись по периметру всего помещения) и дважды постучал по нему ладонью. По его стенкам пробежала мелкая дрожь. Через мгновенье дверца с хлопком раскрылась, и на полу оказалась пара домашних текстильных туфель, похожих на гимнастическую обувь, с кожаной подошвой. Мальчик снял уличные ботинки, убрал в шкафчик и натянул туфли. Ингрид смотрела с плохо скрываемым восхищением.

— Я смущаюсь, если честно. — Нафан поднялся на помост и снял фетровый плащ. Под плащом была форма, которую Ингрид постаралась рассмотреть и запомнить: кобальтовые бриджи с серыми гетрами, однобортный жакет такого же цвета, над ним ворот белой сорочки и короткий белый шёлковый шейный платок — здесь такие носили все.

— А мне идти босиком? — Ингрид стянула с себя школьные полуботинки и стояла в лёгкой растерянности.

Она вдруг осознала: у неё нет ни местной школьной формы, ни обуви, ни учебников, ни тетрадей, ни всего остального, что здесь могло бы пригодиться. И, что особо её озадачило, у неё совсем-совсем не было денег. Каждый год перед началом учёбы они с мамой с трудом выкраивали из бюджета минимальную сумму для покупки необходимых вещей.

Внезапно, словно из воздуха, перед ними возникла маленькая девочка в очках. На вид незнакомке было едва ли столько же лет, сколько и Ингрид, но её форма была не кобальтовой, а ярко-голубой с коричневым, то есть, согласно предположениям Ингрид, девочка была старше.

— Здравствуй, это ты новенькая? — обратилась она к Ингрид.

— Да, я, здравствуйте!

— Я Лавра, в этом месяце комендант корпуса. Деметрос Аркелай предупредил меня, что у нас внеплановый ученик, попросил встретить тебя и проводить.

— У вас тут со скоростью света сообщения приходят, что ли? — Ингрид удивлённо посмотрела на Лавру.

Лавра в ответ посмотрела на Ингрид с тем же удивлением. Чтобы перевести тему, Ингрид приподняла свою обувь и спросила:

— Мне это здесь оставить?

— А, ботинки… Оставь в любом ящике. Чтоб оставить на хранение, постучи дважды костяшками пальцев, чтоб достать — стучи ладонью. Он запоминает руки и никогда не ошибается.

Девочка поставила в ящик свои полуботинки и дважды стукнула по нему костяшками пальцев. Дверка захлопнулась, ящик сделал глотательное движение, и полуботинки исчезли. Ингрид бросила беглый взгляд на ноги Лавры: она была обута в балетки песочного цвета.

— Я могу и босиком! — быстро сказала Ингрид, боясь напрячь коменданта своими потребностями.

— Ингрид, надеюсь, мы ещё увидимся, а пока что до завтра! — Нафан передал новоиспечённую спутницу Лавре и спешно удалился по правому коридору.

Лавра поправила очки и сказала:

— Нам на первый этаж. Здесь каждый имеет свою личную комнату.

Пройдя по коридору первого этажа, Лавра и Ингрид попали в большой круглый зал (девочка вообще отметила в Междумирье любовь к круглым помещениям). В его центре находился огромный очаг — многосторонний камин, вокруг которого стояли столы и столики, кресла, пуфы, стулья. Зал тихо гудел голосами разных тембров и высоты.

— Это общий этаж, здесь могут находиться все учащиеся. На следующих ярусах — личные комнаты. Левые коридоры для девочек, правые — для мальчиков. А на первом этаже, если пройти в сторону кухни, — термы и лазарет. — Рассказывая, Лавра плавно указывала рукой в разные стороны.

Ингрид всё равно ничего толком не запоминала: слишком много было всего нового. Они шли по общему залу, потом поднялись по лестнице на второй ярус, где находились комнаты учеников Ликеи, как здесь называли учащихся первых двух лет — они-то и носили форму серого с кобальтом цвета. Третий и четвёртый этажи занимали академисты. Лавра говорила по дороге очень мало и только по существу, но при этом вела таким путём и с такой скоростью, чтобы Ингрид успела освоить дорогу. И вот подвела её к длинной стене коридора с дверями через каждые два метра.

— Здесь личные комнаты девочек, твоя под номером 98.

Лавра указала на нужную дверь комнаты, приложила руку Ингрид ладонью к дверной панели из бука, и дверь послушно отворилась.

— Как и многое другое, здесь двери запоминают руки. Сюда можешь войти только ты, и так же только ты можешь кого-то впустить. Можно дать специальное разрешение для друзей, но только своего же пола.

— О, на земле бы такая система здорово снизила воровство, — не удержалась Ингрид.

— Воровство? — Удивление Лавры было так велико, будто она вообще впервые слышала это слово. — На земле воруют… Часто?

Ингрид опешила, однако ответила:

— Ну как часто… Нас, слава Богу, нет, ещё ни разу, но многие рассказывают, как воры выносили из квартир технику, деньги, ценности.

Лавра будто бы потускнела. Что она подумала, оставалось загадкой, однако на лице появилась какая-то тень разочарования. Ингрид вернулась к дверям:

— Мм, но тогда же зачем дверям запоминать руки хозяев? И не пускать остальных?

— Разумеется, для того, чтобы каждый мог уединиться и побыть сам с собой в тишине.

Теперь удивилась Ингрид. Она настолько привыкла, что «личным пространством» может быть лишь конкретно тот стул, на котором она сидит в определённый момент и который мгновенно перестаёт быть таковым, стоит с него подняться, что мысль о целой личной комнатушке для уединения повергла в шок. А ведь даже у коробочки с ценным артефактом это не получилось.

Лавра и Ингрид переступили через порог комнаты. Ингрид заметила, что в комнате, как и на всех входах во дворец, уровень пола возвышается на одну ступень, а прихожая, площадью буквально с небольшой стол, отводится для обуви и сумок. Личная комната и впрямь была крохотной — всего, наверное, квадратов десять и очень скромной по количеству вещей. Окно располагалось в стене напротив двери, спальное место — низкий топчан — слева от окна, рабочее место — бюро, конторка и деревянное кресло — справа. Узкий книжный стеллаж у той же стены, что и бюро, находился почти у самой двери в ванную. Комод с кроватью стояли в одном ряду со стенным шкафом для одежды — собственно и это всё, что было из мебели. Правда, все вещи — из добротного дерева, мягкие части обиты крепким сукном, и ни пылинки. Лавра указала на узкую дверь справа и сказала, что через неё легко попасть в любую свободную уборную и обратно.

— Очень удобно! Не надо бегать по коридорам и искать свободную!.. — восторженно выпалила Ингрид.

Лавра не особо разделяла подобный энтузиазм, хотя, возможно, ей просто не с чем было сравнивать. Ингрид получила от неё лист с распорядком дня и какие-то книжечки типа брошюр и блокнотов на кольцах. Комендант вежливо откланялась и добавила, что к ней всегда можно обратиться с вопросами.

Ингрид положила брошюры и расписание на бюро, а сама принялась изучать свою новую комнату. Спальное место было достаточно жёсткое, но удобное, в двух ящиках под кроватью она нашла подушки, одеяла, постельное бельё. В бюро уже лежали запасы тетрадей и письменных приборов, на поках стеллажа — необходимые книги. Будто бы это место специально ждало её прихода и готовилось к нему. В стенном шкафу оказалась вся нужная одежда и обувь именно её размера! Несколько учебных форм разного кроя, но в одном стиле и одной цветовой гаммы — кобальт и серый, несколько платьев в том же цвете, фетровый плащ-накидка, пальто, костюм с бриджами — для верховой езды. А также халат и ночные рубашки, полотенца, гетры и какой-то шёлковый костюм, который сильно отличался от остальных. Она смотрела на него и пыталась сообразить: что это за лосины с туникой? А потом вспомнила один журнал мод почти столетней давности, где были нарисованы платья и костюмы буржуа. Шелковый костюм был точь-в-точь как купальник со страниц этого журнала. Ингрид тихо рассмеялась, вообразив себе мокрый липкий шёлк.

Наконец Ингрид воспользовалась дверью в уборную. От своих собратьев на земле ванные комнаты отличались особым лоском, теплом и запахом чистоты. В этот раз Ингрид попала в комнату, где вместо привычной керамической раковины на дубовой столешнице стояла раковина из створки гигантского моллюска, а вода била маленьким фонтанчиком прямо в неё. Пол был уложен галькой, а стены обиты панелями под стать столешнице.

Ингрид вернулась в комнату, села за бюро и придвинула к себе расписание. Оно было плотным и немного пугало. «Я тут что, попала в армию?» — задала она вопрос сама себе.

Подъём — в 6:30 утра. Сбор и общая молитва — в 7:00 в трапезной, там же первый лёгкий завтрак. Занятия начинались уже в 7:30, причём первое всегда посвящалось искусствам — музыке, рисованию или каллиграфии. В 9:00 — второй, сытный завтрак, потом до обеда четыре больших урока: три сложных теоретических и физические упражнения, да не просто атлетика, а что-то посерьёзнее: верховая езда, плавание, фехтование, метательные искусства и — о, ужас! — хореография. Обед начинался в два часа, ровно после того, как голодные ученики возвращались с тренировок, и после него шёл какой-то «обиход». Что это такое, Ингрид пока понимала слабо, но решила, что разберётся по ходу пьесы. В пять — ужин («Ужин?!»), после 18 часов — личное время, в 20 часов вновь все собирались на вечернюю молитву и поздний ужин в трапезной, который обычно заканчивался к девяти. В 22:00 вечера — общий отбой.

Ингрид задумчиво поморщилась. С её обычным расписанием это расходилось минимум на два часа, и она никак не могла представить, как будет совмещать двойную жизнь. Благо, что есть копия. Погружённая в свои мысли, девочка откинулась в кресле и загляделесь на потолок. С двух перекрещенных увесистых балок в его центре свисал светильник в форме пальмовой ветви (один похожий, но меньше, стоял на столе и ещё один висел в уголке над кроватью).

Ингрид оставалось решить самую главную проблему: как перемещаться туда и обратно? В конце концов остановилась на том, что воспользуется дверью в ванную, чтобы в Междумирье попадать вечером и ночевать, в то время как дома будет оставаться её копия. Соединяться же с копией Ингрид планировала в свободные часы после обихода, когда можно оставаться в своей комнате без свидетелей. Так она ловила сразу двух зайцев: могла перейти на режим местного расписания и выкручиваться дома без лишней акробатики. Ей на руку шло то, что по вечерам на земле после умывания вся густонаселённая квартира погружалась в подготовку ко сну и, в общем-то, никто ни к кому не лез, а по утрам Ингрид походила на варёный в компоте чернослив, так что копия, вполне возможно, будеть смотреться даже поживее своего оригинала.

Разобравшись чисто теоретически с проблемой перемещений между землёй и Междумирьем, Ингрид взяла первый буклет из тех, что дала Лавра. Судя по всему, он являлся аналогом школьного дневника — с расписаниями учебных занятий, некоторыми картами и схемами передвижений, правилами и подсказками. Были страницы для отметок — не путать с оценками — и страницы для личных записей. Ингрид пересмотрела расписание занятий ещё раз и заценила про себя его гармоничность. Учебные занятия продолжались до обеда, при этом уроки длились не по 45 минут, как она привыкла на земле, а по целому часу, перемены были совсем короткие, но перерывы на завтрак, обед и ужин занимали хотя бы по половине часа.

Время! Ингрид передёрнуло так, будто она сунула пальцы в розетку. Сколько времени? Девочка суетливо стала искать по карманам специально взятые с земли электронные часы. Она покинула землю в начале шестого, а здесь время, судя по всему, не сильно расходилось с земным. Ингрид вспомнила, что, когда она проходила трапезные первый раз, как раз заканчивался ужин. Значит, сейчас близится к восьми вечера: копия собирается домой из школы искусств и вот-вот туда подойдёт мама её встречать.

Ингрид достала часы. К её большому недовольству, табло оказалось пустым. «Выключились сами или я случайно задела кнопку?» — подумала она, вертя в руках прибор. Попыталась включить, потрясла, вынула батарейки, вставила обратно, однако результата это не принесло. Пока девочка возилась с часами, за окном пробил колокол. Ингрид оторвалась от занятия: логично, что колокольным звоном отделялись промежутки времени! Сейчас ровно восемь, все сходятся на молитву и последнюю трапезу перед сном. Девочка положила часы в карман и поторопилась вниз на ужин. Она очень проголодалась, так как последний раз перекусила в школьной столовой простым пирожком. Это было как раз перед унизительным походом к школьному завучу.

Ингрид практически летела в обеденные залы — ей было страшно опаздывать здесь хоть куда-нибудь, но по пути уже никого не было видно. Она успела ровно к общей молитве. Ингрид приготовилась к занудному речитативу, однако всё оказалось совсем не так. Молитву начинали юноши в длинных фиолетовых формах, и голоса были очень сильными и красивыми. Ингрид не разобрала слов, поскольку языка этого не знала. Все остальные учащиеся пели часть молитвы хором. Девочка стояла, растерянно слушала и украдкой смотрела на людей вокруг. Нафан бесшумно встал рядом с ней и уверенно пел. Ингрид глазами попыталась найти Лавру, но тщетно: та была мала ростом и просто затерялась среди остальных. Потом девочка рассмотрела отдельно стоящих на возвышении взрослых мужчин и женщин, видимо, преподавателей, среди них была и Фрейя Левкайя. А вот Деметроса Аркелая она не увидела.

Вечерняя общая молитва заняла примерно десять или пятнадцать минут, после чего Фрейя Левкайя благословила еду и все расселись за столами. Ингрид посмотрела на коридор, по которому несколько часов назад первый раз шла в сторону общежития. Почему-то это воспоминание уже вызывало у неё ностальгию.

В центре зала, где располагались столы для учеников Ликеи, был накрыт снедью один очень большой стол, и каждый брал с него на свой деревянный поднос столько еды, сколько хотел. За небольшими обеденными столами рассаживались в среднем по шесть-восемь человек, но за некоторыми сидели как по двое, так и по десять. Лакеев не было, каждый обслуживал себя сам. Нафан и Ингрид сели вместе, чуть удалённо от других. Ингрид жадно посмотрела на кушанья: фрукты, зерновые хлопья и хлеб, нарезанные пироги, варенья, джемы, сырники, оладьи, ягодные компоты и морсы в высоких стеклянных графинах, разлитые по глиняным чашкам йогурты и ряженка. Голод возобладал над разумом, девочка набрала себе столько еды, сколько хотела съесть глазами. Нафан удивился, глядя на её поднос, и вопросительно поднял брови (а с этого дня благодаря Ингрид такое выражение лица стало ему очень свойственно), на что сразу получил ответ:

— Я сегодня ещё не обедала.

Ещё больше Нафан удивился, когда это было съедено всё. Пирог с луком и сыром, творожники со сметаной, зерновой хлеб с клубничным вареньем, ягодный компот и напоследок стакан йогурта — Ингрид это поглотила не подавившись. Теперь, когда она насытилась, сегодняшний день стал совсем настоящим. К сожалению, за уплетанием снеди она не успела расспросить Нафана про часы. Ей следовало торопиться на землю, а тем для разговоров было предостаточно, особенно тех, что касались местного уклада.

Перемещалась Ингрид на землю с помощью портала уже из своей комнаты. Соединившись со своей земной копией, девочка шла домой вместе с мамой, и они рассказывали друг другу, как прошёл день. Правда, как только Ингрид воссоединилась с собой и в её голове появились воспоминания копии, она запнулась и резко замолчала.

— Ингрид, а дальше-то что было? — раздался голос мамы.

— А, да… Я чуть не споткнулась о мусорку, но зато вылетела в коридор прямо на завуча. И меня отправили с ластиком на чистку полов. — Ингрид закончила рассказ, который начала рассказывать ещё копия. До сегодняшнего дня любой случай нарушения дисциплины с последующим взысканием в художественной школе становился почти центральным событием за сутки. Особенно если учесть, что почти всегда это был результат череды нелепых случайностей, а не злобного хулиганства. Теперь всё становилось пресным на фоне Междумирья.

Ингрид с мамой вернулись домой. Для этого приходилось ехать на автобусе и долго идти пешком, потому что художественная школа была в центре, а жили они близ промзоны, на улице с говорящим названием «Ломаная». Серый и грязный, с тусклыми редкими фонарями, перерезанный вдоль железнодорожными путями район не вселял радости. Ингрид, весьма склонная к словоохотливости, ещё переживала сегодняшний день, однако ей совсем не хотелось пересказывать всё маме. Она знала наперёд, что это бессмысленно, если не сказать — опасно.