Большая игра

Евгений Петрович Горохов, 2018

Добрынин видит интересные сны. Вот он бродит по пустыне с пророком Моисеем и иудеями и убивает врагов Моисея. В другом сне он в Иерусалиме убивает Иуду за предательство Иисуса Христа, а в реальной жизни убиты священник и певец. Добрынин понимает, между его снами и этими убийствами есть какая-то связь. Ему предстоит во всём разобраться. Содержит нецензурную брань.

Глава 7

Кто-то толкнул меня в плечо, и прервал мои забавы с жуком. Я оглянулся, передо мной стоял сухонький, сморщенный, старичок, это был Элксай.

— Что ты хочешь брат? — спросил я старика.

— Оставь в покое жука! — сказал Элксай. — Вставай, и пойдём со мной. Моисей призывает тебя к себе.

Шатёр Моисея находился вне нашего стана, рядом со скинией. Моисей восседал на подушках. Одесную⁸ от него сидел брат его Аарон, наш первосвященник — коханим, так он зовётся.

Напротив них, около входа, сидел Корей. При нашем появлении, он хмуро взглянул на меня, и уставился в землю.

— Присаживайся с нами Иексей, — сказал Моисей.

Я хотел сесть рядом с Кореем, но Элксай толкнул меня, и уселся между нами.

Моисей, меж тем погладив свою длинную, седую бороду, и продолжил:

— Тобой кое-кто недоволен Иексей.

— Я не понимаю тебя месшиах, — ответил я, облизав пересохшие губы.

Моисей взглянул на Аарона, и тот сказал:

— Мы хотим разобраться с этим делом без лишних ушей. Потому и собрали вас всех здесь. Корей зол на тебя Иексей.

— Откуда быть недовольству мной? Объясни коханим! — развёл я руками.

— Что ж объясню, — кивнул Аарон. — Ты приблизил до себя служанку Агарь. И что уж совсем плохо, не допускаешь в ложе своё, жену Фамарь.

Это верно, с тех пор как познал я Агарь, дряблое тело жены противно мне, и гнал я её от себя. Сам же каждый день входил в юную деву, но признаваться в этом здесь я не собирался.

— О чём ты говоришь коханим?! Я не понимаю тебя, — молвил я, наклонив голову, что б никто видел смятения на моём лице.

— Он не понимает! — взмахнул руками Корей. — Моя сестра Фамарь жаловалась на тебя! Говорила, что ты уже месяц не допускаешь её до себя. С тех пор как пригрел у себя эту грязную Агарь. Служанка нагло насмехается над бедной Фамарь!

— Как можешь ты Корей лезть в семью мою! — взбеленившись, заорал я, брызгая слюной.

— Иексей прав, — вступился за меня Элксай. — Зачем Фамарь жаловалась на мужа?! Он господин её! Обсуждать мужа своего с чужим человеком, пусть даже и братом! Сказано же: «Жена да убоится мужа своего!» Не её жалким умишком судить господина своего.

Разумные слова Элксая вывели из себя Корея, и он заорал:

— Ты во всём поддерживаешь своего брата! Вы забыли кто вы такие?! Псы безродные! Мой отец Ицгара, отдал дочь свою за Иексея. И теперь этот пёс со своею паскудой насмехаются над бедной Фамарью!

— Корей умерь свой пыл! — властно сказал Моисей. — Скажи, что ты хочешь от Иексея.

— Пусть прогонит в пустыню Агарь, — стукнул ладонью по колену Корей. — Не место этой египтянке средь нашего народа.

— Как ты можешь говорить такое?! — воскликнул Элксай. — Её одну в пустыне ждёт верная гибель!

Я же чувствуя поддержку брата, сказал:

— Почему ты указываешь мне, что должно делать в семье моей!

Кровь прилила к лицу Корея. Смуглое лицо его стало похоже на свеклу. Он вскочил на коленки, и схватил меня за бороду

— Ах ты, пёс шелудивый! — орал он, тряся меня за бороду.

Голова моя болталась из стороны в сторону, я брызгал слюной, и пытался схватить Корея за волосы. Но тщетны были мои попытки, ибо Корей был лыс, и я лишь скрёб ногтями его череп. В пылу схватки мы вскочили на ноги, чем привели в изрядное смятение всех. Элксай схватил сзади за пояс Корея, и потянул его. Корей повалился на спину, я на него.

Наконец мы успокоились. Корей слюной замазывал царапины на своей лысине, я же поправлял растрепанную бороду.

— Ты говоришь нехорошие слова Корей, — тихо сказал Моисей. — Гнать на погибель сироту ради спокойствия Фамарь, это богопротивно. Тебе же Иексей надобно помнить о жене, и негоже отлучать её от ложа. Фамарь же надлежит укоротить язык свой. Не дело рассказывать каждому мужчине, сколько раз на неделе входит в неё муж!

— Как можно говорить такое о дочерях израильевых! — возмутился Корей.

Вскочив на ноги, он со злостью продолжил:

— Ты Моисей жену имеешь медитянку, вот потому ты и жалеешь инородцев!

Мы и глазом моргнуть не успели, как Корей выскочил из шатра.

— Месшиах, не переживай, — сказал я. — Корей мой друг, он успокоиться и мы помиримся.

— Хорошо коли так, — ответил Моисей. — Аарон, Элксай, оставьте нас.

После их ухода, Моисей долго смотрел на меня. На его губах заиграла лукавая улыбка, но вскоре исчезла в седой бороде.

— Она хороша? — спросил он.

— Кто? — не понял я.

— Та самая Агарь.

— О да месшиах, — вздохнул я. — Она молода, а кожа у неё такая бархатистая и гладкая.

— Понятно, — кивнул Моисей. — Знаешь Иексей, а я ведь чуть было не встал на сторону Корея.

— Что же остановило тебя?

— Вспомнил, как давно сам полюбил девушку, вопреки хотению других.

— Ты говоришь о своей жене Сепфоре?

— Нет, — вздохнул Моисей. — Сепфора, моя вторая жена. Я же говорю о той, что стала моей женой раньше. Давно это было. Сколько же лет прошло с тех пор?! И не упомнить. В ту пору был я молод и силён. Жил в Большом доме у фараона. Рамсес считал меня своим воспитанником, и благоволил ко мне. Но среди сановников это мало кому нравилось. Сильно ненавидел меня главный распорядитель и управитель джати ⁹Рахотеп. За глаза он звал меня «выкормышем и безродным азиатом». Кто-то внушил Рахотепу, что я мечу на его место. Он сговорился со жрецом Чаи Исе Иму, который недолюбливал меня из-за Осарсифа, отца моего. Были у жреца, какие — то счеты с ним.

В те годы взбунтовался царь Нумибии по имени Кокиан. Возгордившись сильно, к тому же науськиваемый своими советниками, Кокиан посчитал себя не ниже фараона, и отказался выплачивать ему подати. Такого Рамсес потерпеть не мог. Повелел он направить в Нумибию войско, и проучить Кокиана.

Рахотеп и Чаи Исе Иму посоветовали фараону направить во главе войска меня. У них созрел коварный план, как погубить меня. Я возглавил войско. Но какое! Всё оно состояло из неферу.

— Кто это? — спросил я.

— Новобранцы, набранные в армию из простолюдинов, — вздохнув, Моисей, и продолжил, — Нумибия находиться к югу от первого нильского порога. Дорога туда ведёт вверх по течению Нила. Кокиан собрал сильную армию, и ждал нас там. Что я мог выставить против него? Три тысячи вчерашних пастухов и землепашцев!

В Нумибию можно попасть и через пустыню. Однако она кишмя кишит ядовитыми змеями. Как спастись от них? И я захватил с собой священных птиц ибисов. Они, как известно отличные змееловы. На ночных стоянках они очищали наш лагерь от змей. За пять дней пути мы добрались до Нубии. Кокиан совсем не ожидал, что мы ударим ему в спину. Его войско дрогнуло и побежало. Кокиан с частью войска затворился в своём городе — Савве.

Нужно было приступать к осаде. Я приказал своим воинам показать нумибийцам, что мы полны решимости и готовимся к битве. Кокиан видел нашу подготовку к штурму. Не знаю, что думал нумибийский царь, но я был в отчаянии. Ибо знал, что моим воинам крепость не взять.

Однажды ночью дозорные привели ко мне в шатёр жителя Саввы. Тот сказал, что зовут его Пхатотеп, и служит он слугой у Кокиана. Точнее не у самого царя, а был он слугой его дочери Фарбис.

И поведал мне этот Пхатотеп, что Фарбис с крепостных стен увидела меня и полюбила. Она предлагала мне взять её в жёны. От пленных нумибийцев, я был наслышан о красоте Фарбис.

Опасаясь подвоха, я сказал Пхатотепу, что приму решение, тогда, когда Фарбис будет в моём шатре. Тот улыбнулся и сказал: «Я понимаю тебя Мосе. Завтра же после заката солнца Фарбис будет у тебя».

Пхатотеп сдержал своё слово, на закате следующего дня он доставил ко мне Фарбис. Принёс её завёрнутую в ковёр.

Красота этой чёрной царицы была неописуема! Я сразу влюбился в неё. Можешь ли ты представить Иексей, как сладостны были те моменты, когда я гладил её бархатную кожу, входил в неё раз за разом?! Эту ночь мне не забыть никогда!

А потом мы с Кокианом заключили мир. Он склонил голову под пяту фараонову. В Савве встал мой гарнизон. Мы с Фарбис сыграли свадьбу. Месяц я прожил с ней, и время это показалось мне одним днём. Вскоре из Фив прибыл гонец. Он сообщил, что Рамсес призывает меня к себе. В надежде на скорое свидание, я попрощался с Фарбис, и отправился в путь.

В дороге, меня нагнал посланец Хоремхеба. Жрец писал в своём послании, что нельзя мне ехать к фараону. Дело в том что, Рахотеп нашептал престарелому фараону, о том, что я якобы собираюсь убить его, и самолично править Египтом. Из года в год в уши Рамсеса вливался яд лжи обо мне. Её стало так много, что фараон начал верить худым наветам, которые нашептывали обо мне враги. Рамсес приказал казнить меня.

В Фивы мне нельзя, но не мог я ехать и в Саввы, к любимой жене, потому как там стоял гарнизон египетский. Появись я там, то сразу был бы убит в исполнения приказа фараона. Куда податься?

— Что же решил ты? — спросил я.

Вздохнув, Моисей продолжил:

— Гонец сообщил мне, о том, что Хоремхеб советует отправляться в земли медиамские.

Медяне издревле занимались скотоводством. Пастухи там были в большом почёте. Когда они появляются у колодцев, все спешно уступают им место для водопоя. Я же не знал этого. Уставший и запылённый, я прибыл в земли медянские. У первого же колодца захотел утолить жажду. Попив, я отошёл в тень передохнуть. Тут к колодцу подошли девушки, и стали набирать воду в кувшины. В это время подъехали пастухи. Принялись они кричать и отгонять девушек от колодца. Наглости такой от скотоводов я стерпеть не мог, и палкой прогнал их, а потом предложил девушкам набрать воду. Они поблагодарили меня. Узнав, что я странник, и не имею приюта, предложили остановиться в доме их отца. Девушки оказались дочерями медиамского жреца Иофора.

Я стал жить в доме Иофора. Дочери его оказывали мне знаки внимания. Приглянулась мне младшая — Сепфора. Её я и взял в жёны. Слов нет, люблю я жену свою. Она мать сыновей моих: Гирсама и Елизера. Но часто лёжа в объятиях Сепфоры, думал я о Фарбис, прекрасное тело которой не могу забыть до сих пор.

Видишь ли, Иексей, я понимаю твою любовь к Агари, потому и поддержал тебя.

— О Моисей! Ты мудр и великодушен! — воскликнул я, падая на колени. — Благодарю тебя за участие и понимание. Знай, не найдёшь ты нигде слуги, более преданного чем я. За Корея не беспокойся, он друг мне. Я поговорю с ним, и он поймёт всё.

— Хорошо коли так, — улыбнулся Моисей. — Теперь иди. Устал я, и хочу отдохнуть.

Выйдя из шатра месшиаха, я отправился к жилищу Корея, но голос его услышал у костра Авирона. Друг мой сидел с Авироном и Дафоном. Я подошёл к ним, и молвил:

— Послушай меня Корей.

Тот сделал вид, что не видит меня. Со мной заговорил Авирон:

— Что нужно тебе у костра моего Иексей?

— Корей, — ответил я, подходя ближе к костру.

— Здесь собрались люди из колен Левитова и Рувимова, — встрял в разговор Дафон, помешав угли в костре, он продолжил. — Ты Иексей без роду и племени, и не место тебе среди нас

— Я хочу поговорить с Кореем, — упрямо гнул я своё.

— Уйди Иексей, я не хочу видеть тебя, — угрюмо ответил мой друг.

— Почему?! — не понял я.

— Непонятно?! — взревел Авирон. — Тебе не место здесь! Пойди вон! Или мне крикнуть сыновей, что бы прогнали тебя палками?!

Сплюнув, поспешил я ретироваться, что бы ни быть битым. Взбешённый, я вернулся к своему шатру. Только молодое тело Агарь смогло унять мой гнев. Несчетное количество раз я овладевал ей, и только ранним утром уснул без сил. Проснулся не от поцелуя Агари, а от пинка Элксая.

— Вставай прелюбодей! — нещадно тряс он меня за плечо.

–Что ты хочешь, брат мой? — очумело глядя на него, спросил я его.

Что бы я окончательно пришёл в себя, Элксай саданул меня ладонью по затылку.

— Пошли к Моисею, — сказал он.

К шатру месшиаха со всех сторон сбегались люди. Моисей и Аарон стояли у входа в шатёр, а вокруг них шумела толпа. Напротив Моисея стояли Корей, Авирон и Дафон. Гвалт и шум стоял невообразимый. Мы с братом прокладывали себе дорогу толчками и тумаками. Не без труда, но всё же нам удалось продвинуться поближе к Моисею.

— Люди, зачем вы собрались здесь?! — громовым голосом вопрошал Аарон.

Корей поднял руку, а добившись тишины, сказал:

— Мы хотим Моисей, что бы ты держал ответ пред народом израильевым.

— Что ты хочешь услышать от меня, Корей?! — тихо спросил его Моисей.

— Мы хотим знать, за что ты обрекаешь народ израильев на муки?! — возопил Корей. — Ты вывел нас из Египта, пообещав, что пойдём мы в земли Хаананские. Обещал нам землю обетованную для народа Израильева. Ты и Аарон говорили нам, что в земле той текут молоко и мёд. Ответь Моисей: привёл ли ты в ту землю народ свой?!

Люди зароптали. Корей же властно подняв руку, и продолжил:

— Молчишь! Потому что нет у тебя ответа. Вместо земли обетованной терпим мы лишения средь камней, в пустыне. Голодаем!

Молчал Моисей, а брат его Аарон со страхом смотрел на толпу. Корей вздохнув, продолжал:

— Ты Моисей учил нас, что в шабат нельзя делать никакой работы, а лишь возносить молитву Господу.

В сильном смятении был месшиах, а Корей оглядев толпу, продолжал:

— В прошлый шабат, привели мы в лагерь двух человек, которые собирали хворост в пустыне. Были они не из нашего народа, и не ведали обычаев наших. Они даже не знали нашего языка. Ты Моисей, приказал казнить их, за то, что нарушили они Закон и работали в шабат. Но они же не знали Господа нашего, не слышали о Заветах его! За что ты приказал убить их?! Ты сказал нам, что так повелел Господь. Разве Господь так жесток?! Он что карает заблудших, вместо того что бы вразумлять их?! Волю, Господа нам доводят Моисей и Аарон. А правильно ли они говорят нам?! Может Моисей изъявляет нам свои решения, прикрываясь Господом нашим?!

Отовсюду послушались крики:

— Правильно! Мы хотим знать, чью волю сообщает нам Моисей!

— Объясни, что хочешь ты Корей, — тихо спросил месшиах.

Корей, подойдя вплотную к нему, и оглянувшись на людей стоящих вокруг, закричал:

— Разве мало того, что ты вывел нас из земли сытой в пустыню?! Привёл ли ты нас в землю обетованную?! Дал ли ты нам во владения поля и виноградники?! Глаза людей сих ты хочешь ослепить, и повести за собой на погибель! Не пойдём! А то ли говорит Господь, что ты Моисей и ты Аарон передаёте нам?!

— К чему ты клонишь Корей? — спросил Аарон.

— Я из колена левитова и по праву могу быть священником, — ответил тот.

— Одумайся Корей! Разве мало того, что ты прислуживаешь в скинии?! — взмахнул руками Аарон.

— Полно тебе! — усмехнулся Корей. — Всё наше общество свято и среди них Господь! Почему же вы Моисей и Аарон ставите себя выше народа господня!

— Верно! Верно! — орали в толпе. — Все мы народ господень, и все мы равны!

Жутко стало мне. Долг наш защищать Моисея. Но что мы, жалкая горстка можем против огромной толпы?! А кто распалил эту толпу?! Корей, один из слуг Моисея. Нет ничего страшнее, когда отступник из самых верных слуг. Что делать?!

И пал на колени Моисей. Приник он к земле, и остался так, пока не стих шум людской. А потом встал, и возопил:

— Люди!! Люди как можете вы идти против воли Господа и противиться воли его?! Даст он вам знамение! Из сего узнаете, что Господь послал меня делать все дела сии. А не по своему произволу я делаю сие. Если отступники умрут, как умирают, и постигнет их такое наказание, какое постигает всех людей: то не Господь послал меня. А если Господь сотворит необычайное, и Земля разверзнет уста свои и поглотит их и всё что в них, и они живы, сойдут в преисподнюю: то знайте, люди сии презрели Господа. Теперь расходитесь по шатрам своим.

— А вы приходите, завтра утром в скинию, будете возносить молебен Господу, — сказал он Корею и сообщникам его.

Народ послушал месшиаха и стал расходиться. Когда у шатра никого не осталось, кроме нескольких верных слуг его.

— Зайдите в шатер Моисея, — приказал нам Аарон.

Мы уселись в шатре, и я, оглядев всех, кто остался верен Моисею, вздохнул. Десять человек, столько нас было. Каждый из нас готов был пойти на смерть за Моисея. Но что может горстка против огромной толпы?

Аарон сказал:

— Эта ночь будет для всех нас беспокойной. От того как мы всё устроим, зависит жизнь наша и то за кем пойдёт народ израильев: за вероотступниками, или за нами истинными слугами Господа нашего. Теперь же возьмите мечи свои и идите в скинию.

Скиния — дом Господа нашего. Столбы, огораживающие шатёр, образуют двор скинии. Называется этот двор — хацер. Сто двадцать локтей в длину и шестьдесят в ширину. Таков он хацер. Стены хацера — шестьдесят столбов окованных снизу медью. Столбы занавешены покрывалами. Сама скиния находиться в западной части хацера. Каркас её сбит из досок, обложенных золотом и покрытых покрывалом. Скиния разделена на две части большая часть называется Святая святых — Кодеш кадашим, а маленькая комнатка, Святилище — Кодеш.

За все годы нашего скитания мы столько раз разбирали и собирали скинию! Сколько? Знает один Господь, да Моисей, который отмечает в свитках своих все наши стоянки. Сборкой и переноской скинии занимались левиты. И в эту ночь мы, десять верных слуг Моисея, из колена левитова, провели в скинии.

***

На рассвете людской гомон возвестил, что народ израильев собрался. Аарон велел нам находиться в Святилище, строго настрого запретив высовываться оттуда, но я всё же вылез из Кадеша, и прополз к выходу из скинии.

Ох, и огромная толпа собралась у ворот хацера! Стоял там Аарон, одетый в свои священные одежды. Первосвященник в роскошном одеянии внушал благоговейный ужас оборванцам, столпившимся подле него. Перед Аароном стояли Корей, Авирон и Дафон с домочадцами своими мужского пола.

Моисей говорил, что для славы и благолепия, надлежит первосвященнику иметь роскошные одежды. Так повелел Господь!

Коханим был облачён в эфод — голубую, шерстяную ткань, прошитую золотыми нитями. На эфод накинут нагрудник, который зовётся «наперсник судный». С эфодом он соединялся золотыми цепочками, в которые вделаны золотые гнёзда. В гнездах тех вставлены драгоценные камни, числом двенадцать, по количеству родов — колен народа Израильева.

Ночью, когда мы сидели в шатре Моисея, первосвященник напутствовал нас:

— Заговорщиков что соберутся утром у скинии нужно убить. Сделать это необходимо быстро. Потому распределите главарей между собой. Ты Иексей, убьешь Корея. Элксай, должен умертвить Дафона…

Аарон перечислял, кто и кого должен убить, а я не слушал его. Грусть и боль каменной глыбой навалились на меня. Корей с детских лет был моим другом. Теперь же он мой главный враг. Это его должен убить я, в исполнения своего долга. Тяжко бремя моё, и много о чём размышлял я в эту ночь. Была она самая длинная в моей жизни. Однако всему приходит конец, и кроваво-красное солнце взошло над каменистой пустыней.

Десять верных слуг Моисеевых притаились в скинии, сжимая в руках мечи и боевые топоры. За ночь мы вырыли в Кодеш кадашим огромную яму, и укрыли её тонкими шестами. Ждали мы и тряслись от страха пред тем, что предстояло свершить нам.

С наступлением рассвета собрался народ израильев у скинии. Впереди всех шли, Корей, Авирон и Дафон, в белых одеждах, с кадилами в руках. Пришли они с сыновьями своими.

Корей первым вошёл в скинию, за ним все остальные. Мы же укрылись в Святилище. Месах — шерстяная ткань закрывавшая вход в скинию, укрывала заговорщиков от взора толпы. Стояли они в нерешительности. Лишь тонкая ткань, что зовётся парохет, отделяла Святая святых от Святилища, а нас от заговорщиков. Корей меж тем стал озираться вокруг. Вероятно, он почувствовал, что в скинии они не одни. Медлить больше было нельзя, и я шагнул вперёд. Корей смотрел на меня широко раскрытыми глазами, взгляд его был прикован к моему топору.

— Иексей, друг мой, что ты?! — лепетал он, пятясь назад.

Он повернулся, намереваясь выскочить из скинии. В два прыжка я подскочил к нему, и с размаху, ударил лезвием топора по затылку. Корей охнул и попытался сделать ещё шаг. Я вновь ударил его, и упал Корей. Я же бил его топором снова и снова. Слёзы душили меня, хотелось орать в голос. Но нельзя! Убивали мы, молча, в полной тишине. Жертвы были так ошеломлены нашим появлением, что не могли кричать.

Трупы заговорщиков мы скинули в глубокую яму, что вырыли для них, а потом подожгли. После чего покинули скинию.

Когда никого не осталось в скинии, кроме мёртвых. Тогда Аарон возвестил людям:

— Узрите люди! Земля закачалась и раздалась под ногами заговорщиков. Разверзлась огромная пропасть! И провалились они в гиену огненную! Вот что ждёт каждого, кто возмутиться против Моисея! Гиена огненная поглотит каждого!

Толпа двинулась к скинии. Увидев в яме, Корея с товарищами, горящих в огне, люди ринулись прочь. Люди бежали, сбивая, и давя друг друга. Великое смятение произошло в это утро среди нашего народа.

Мы делали своё дело, убивая родственников заговорщиков. К исходу дня никого не было в живых из родов Корея, Дафона и Авирона. Ни малых, ни старых. Сделал своё кровавое дело, вернулся я в шатёр свой и положил топор в плетёный из прутьев короб.

***

Ночь опустилась на лагерь, и темно было вокруг. Люди были так напуганы, что не зажигали огня. Лишь у ворот скинии горел костёр. Около него сидел Элксай и корпел над глиняной табличкой

— Тяжело мне, — пожаловался я брату. — Словно огромный камень придавил меня. Как я мог убить друга?!

— Ты сделал то, что должно было тебе сделать — кивнул Элксай, не отрывая головы от глиняной таблички — Корей возмутил народ супротив Моисея, за то и пострадал. Не ты убил его, длань Господня покарала его. Запомни это! И так будет со всяким, кто дерзнёт выступить против дела и веры нашей! И не печалься о сделанном Иексей. Дело наше угодно Господу. Не забывай, какую клятву мы принесли Диа Волу — Богу Волу. Нашему богу!

Я же утерев слёзы, посмотрев в темноту ночи, сказал:

— Тяжело и черно на душе моей!

Слёзы текли из глаз моих, всё лицо было влажно от них.

Примечания

8

Одесную — справа на библейском языке.

9

Главный распорядитель и управитель джати — должность премьер-министра в Древнем Египте.