Большая игра

Евгений Петрович Горохов, 2018

Добрынин видит интересные сны. Вот он бродит по пустыне с пророком Моисеем и иудеями и убивает врагов Моисея. В другом сне он в Иерусалиме убивает Иуду за предательство Иисуса Христа, а в реальной жизни убиты священник и певец. Добрынин понимает, между его снами и этими убийствами есть какая-то связь. Ему предстоит во всём разобраться. Содержит нецензурную брань.

Глава 11

Сколько же звёзд покатилось вниз! Они ярким потоком сыпались в чёрную пустоту ночи.

— Гляди! Гляди Лаван, ещё одна упала — раздался звонкий, девичий голос.

Рядом со мной сидит девушка. Говорят, самая красивая из всех девиц, живущих в Ершалаиме. У неё светлые вьющиеся волосы, белая кожа и огромные голубые глаза. Девушка, подняв голову, всё смотрит на тёмный небосвод, а оттуда скатилась ещё одна звезда.

— Смотри, звёзды падают на Череп! — радостно кричит девушка.

Череп — название скалы, что находится за городскими стенами Ершалаима. По-арамейски звучит — « Голгофа».

— Вот бы сейчас там оказаться, и посмотреть, как красиво падают звёзды!

— Яна, глупая ты девица, что ты такое говоришь! — от негодования я даже всплеснул руками. — Не один честный человек не выйдет ночью за стены города! Там же полным-полно разбойников! А ты жалеешь, что не оказалась ночью на Голгофе!

— Это ты глупый мальчишка, — рассмеялась Яна. — Все разбойники сидят сейчас дома у своих очагов. Что им делать в это время на Голгофе? Нет там никого.

— Никого говоришь! — меня даже затрясло от её глупости. — Ты что забыла! В прошлом месяце горшечник Ефраим в эту пору возвращался домой. На него напали разбойники Амарам, Эмазер и главарь их Фоломей. Они отобрали у бедного Ефраима осла и одежду его. Вернулся он в город, бос и наг.

— Но этих разбойников поймали, и распяли на крестах там же на Голгофе, — не унималась Яна.

— А их души остались там! — в ужасе воскликнул я. — Подумай, сколько разбойников распяты на Голгофе! И души их все там. Тёмными ночами они бродят по горе.

— Велика беда! — не унималась Яна. — Что может сделать мертвец живому человеку. А тебе, с твоей силой и живых разбойников бояться незачем. Я же помню как этот дурачок Елизар, наш сосед, вздумал мериться с тобой силой.

Яна рассмеялась:

— Как ты швырнул его на землю! Он полдня лежал на земле и охал. Жаловался, что ты его покалечил.

Я тоже захохотал, вспомнив это, а потом, подумав немного, сказал со вздохом:

— Давид был намного меньше и слабее Голиафа, но убил его. Всё потому что у Давида была праща. Что может сделать сильный, но безоружный человек против вооружённого разбойника?!

— Если ты всегда будешь внимателен, и когда потребуется держать кинжал под рукой, тебе никто не будет страшен.

— Не пойму я Яна, куда ты клонишь! Хочешь прямо сейчас отправиться на Голгофу?!

— Глупый, никуда я не хочу, — рассмеялась Яна. — Ты посмотри, какая красота кругом!

Ночь была прекрасна. Мы с Яной сидели на крыше сарая и любовались этой красотой.

— Вот они куда взобрались! — раздался внизу негодующий голос.

Там подперев руки в бока, стояла старая Фамарь, наша служанка.

— Постыдилась бы бесстыдница! Сидишь с голым мужчиной! — возмущалась она.

Эта ночь была очень тёплой, и я на крыше сидел в одном нижнем белье — хлопковых штанах и рубахе, а у нас иудеев, считается, что в этом случае, я голый.

— Какой же это мужчина! — рассмеялась Яна. — Это Лаван, мой брат.

— Взгляните на этих двух недотёп! — продолжала ругаться Фамарь. — Сидят на крыше как две вороны и на луну пялятся. И не до чего им дела нет.

— Что ты кричишь на весь Ершалаим?! — ответила Яна. — Тебя даже во дворце Ирода слышно!

— А как же мне быть?! — старуха всплеснула руками. — В доме нашем гость. Я сбиваюсь с ног подавая угощения, а ты Яна, вместо того что бы помочь мне, на сарае сидишь.

— Не ругайся милая Фамарь, сейчас я помогу тебе.

Яна быстро спустилась по лестнице, обняв старуху, сказала:

— Ничего, вдвоём мы быстро управимся.

Старуха вмиг смягчилась, и ответила:

— Да я уже всё сам сделала. Пойдём в дом.

Мы с Яной живём в доме нашего деда Савла. Человек он уважаемый и не бедный, потому и дом наш двухэтажный. Горица (так зовётся гостевая комната), у нас находится на втором этаже, туда я и поднялся.

Дед возлежал на клине (невысокое ложе) которое стояло у трапезы (низкого столика), напротив него, на другом клине расположился гость. Войдя в комнату, я встал у стены. Яна, накинув на голову белый платок, принесла большое глиняное блюдо с дымящейся бараниной

— Как выросли внуки твои Савл, — сказал гость, преломив хлеб и обмакнув его в мясной соус. — Яна настолько прекрасна, что вряд ли в Ершалаиме найдётся девица краше её. Такие светлые волосы и белая кожа столь редки в наших краях, а Лаван стал самым настоящим силачом. Тебе Савл следует присматривать за ним, а то заманит его вербовщик в иудейский легион. Римляне любят брать туда таких молодцов.

— Яна и Лаван, единственная услада, горечи моих преклонных лет, — со вздохом ответил дед. — Ефрем, единственный сын мой, по делам ездил в Сирию. Там в Хомсе, на невольничьем рынке он и увидел Мирину. Она из дикого племени венедов. Люди этого племени славятся светлой кожей. Яна очень похожа на мать, такие же светлые волосы и голубые глаза, а Лаван родился похожим на своего отца. Такой же сильный, каким был Ефрем. Когда сын привёл в дом Мирину, я думал, будет у нас служанка, а, оказалось, выбрал Ефрем жену себе. Полюбил он эту девицу из племени варваров. Я же хотел, что бы он взял жену из нашего племени. Мы из колена левитова, и должны заботиться о чистоте рода. Но Ефрем был непреклонен, а я от любви к сыну проявил слабость. Впрочем нисколько не жалею об этом. Мирина родила мне прекрасных внуков.

— Ты Савл поступил мудро, не противившись воле сына, — ответил гость.

— Согласен с тобой Иедидиа, — рассмеялся дед. — Теперь-то я вижу, что получилось из любви моего сына.

Помолчав немного, дед вздохнул:

— Бедный мой сын.

— Ты можешь гордиться им, — сказал Иедидиа. — Твой сын погиб как воин, с оружием в руках. Лучшие сыны нашего народа сложили головы в битве с легионерами Валерия Грата. И Ефрем был среди них.

–Как не горько мне говорить это, но должен возразить тебе — покачал головой Савл — Смерть Ефрема и других была напрасна.

— Не понимаю тебя Савл! — изумился гость.

— Что ж попытаюсь тебе объяснить всё по порядку, — ответил дед, — Ефрем, был истинным левитом. Потому дело наше считал превыше жизни своей. Пятнадцать лет назад Ефрем стал зелотом — то есть борцом за свободу нашей Иудеи. Но тогда в рядах зелотов стали появляться люди, которые стали призывать взять немедленно в руки оружие и подняться на борьбу с Римом. Звались они сикарии, то есть кинжальщики. Любили носить они кинжалы под своими одеждами, которые частенько пускали вход против римлян, да и тех, кого считали их пособниками. Сикариев необходимо было взять под контроль, и Елизар вступил в их ряды. Вскоре он стал уважаемым человеком среди кинжальщиков. Казалось нам, что сикарии будут подвластны воле нашей. Однако случилось непредвиденное — объявился Иуда сын Изекии, тот самый, что некогда во главе разбойников разорял страну нашу, и был разбит царём Иродом.

Савл отпил вина из кубка:

— Тогда он бежал и скрывался. После смерти Ирода, обрядился в одежды защитника веры и свободы Иудеи. Вскоре Иуда собрал огромную толпу. Они ворвались в царские арсеналы. Вооружившись, выступили против немногочисленных отрядов римских легионеров. Большинство сикариев пошли за Иудой. Уже тогда я знал, чем всё это кончится, и убеждал Ефрема не следовать за ними. Но сын отвечал, что должен быть вместе с товарищами, и если суждено будет погибнуть, то умрёт он вместе с ними. Проконсул Иудеи — Валерий Грат направил две когорты легионеров против Иуды. Тот дрогнул и бежал, следом за ним побежало и войско его. Но осталась горстка храбрецов.

Вздохнул дед, утирая слёзы, а потом продолжил:

— Они дали бой легионерам. Среди них был и Ефрем. Эти смельчаки полегли от мечей легионеров. Мирина же, узнав о смерти мужа, стала чахнуть, и вскоре умерла, оставив детей сиротами.

Помолчав, дед подвёл итог:

— Говорю тебе Иедидиа, смерть сына и его товарищей была напрасна. Рим крепок, и сейчас копьём его не возьмёшь.

— Что же нам делать? — спросил Иедидиа. — Бог предрёк левитам, что через правителей, будут они повелевать народами. А золото не всегда может помочь нам в этом.

— Да мы бессильны, — кивнул дед. — Мы иудеи, Богом избранный народ, в разброде как овцы без пастыря. Как можем мы повелевать другими, коли, нет меж нами согласия? Пока это невозможно. Нам нужен мессия, за которым пошёл бы народ. Но со времён Моисея нет того, кто смог бы стать им. После смерти Моисея, словно светильник угас, и бродит народ израильев впотьмах, а мы левиты не в силах собрать его.

— Не всё так плохо Савл, — улыбнулся гость. — Левиты зажгут ещё светильник веры, и слетятся на тот свет миллионы, а мы будем повелевать ими.

— Я не уразумею речей твоих Иедидиа.

— Ты всё поймёшь, если выслушаешь мою историю: есть в кумранской пустыне община благочестивых иудеев. Сами себя они зовут ессеями, что значит — «чистые». Потому как вера и помыслы их чисты. Жизнь в общине сурова. Не едят они изысканных кушаний, не проявляют интерес к одежде, проповедуют бедность. Есеи не пьют вина, а только воду. Изнуряют себя постами и молитвами. Основал общину есеев двести лет назад, человек по имени Цадок. Единоверцы звали его: «Учителем Праведности».

— Я знаю про Цадока, — кивнул Савл, обмакнув кусок мяса в соус. — Он жил при царе Ионафане из династии Хасмонидов

— Да это так, — кивнул головой Иедидиа. — Учитель Праведности порицал царя Ионафана, за то, что он возложил на себя сан первосвященника. Но выступал он также против богословов-тумаимов, обвиняя их во лжи. Цадок в своих проповедях порицал тумаимов, заявляя, что наживаются они на людской вере в Бога. Призывал Цадок даже отложиться от Торы. По приказу царя, Цадока схватили и судили. Ионафан повелел распять Цадока. На судилище присутствовал служитель ершалаимского Храма по имени Сеул, он же предсказал, что пройдёт 165 лет и придёт новый Учитель Праведности.

— Это всего лишь красивая легенда, — вздохнул Савл. — Я слышал её, и тебе не было нужды рассказывать её

— Не совсем так, — улыбнулся Иедидиа, — я рассказал тебе это предание для того, что бы от тебя не ускользнула нить моего замысла. Я продолжаю, недавно я побывал в общине есеев. Познакомился там с Иешуа из Назарета.

— Не тот ли это Иешуа, сын плотника и прачки?

— Тот самый, — кивнул головой Иедидиа.

— О нём ходит молва людская, — в задумчивости сказал дед. Потом он неожиданно рассмеялся и продолжил: — Слышал я, что мать этого самого Иешуа, будучи девицей, согрешила с римским легионером Пандирой. Она понесла от него. За прелюбодеяние её должны были побить камнями. Спас эту девицу назорейский священник Гершон. Он уговорил старика Иосифа взять в жёны Марию.

— Согласен, — кивнул гость, — но речь сейчас не об этом. Беседуя со мной, Иешуа намекнул, что душа Учителя Праведности переселилось в его тело, и он может повторить путь Цадока. Тогда скажут о нём: «… и будешь предан ты Первосвященнику и осудят тебя на смерть и предадут язычникам». Смерть не пугает Иешуа, если будет она во имя народа нашего. Было это три года назад. Вскоре после нашей встречи, Иешуа отравился проповедовать, и у него появились ученики. Теперь же, он с общиной своей пришёл в Ершалаим.

— И это очень плохо для нас.

— Не понимаю тебя Савл! — от удивления, Иедидиа даже присел на клине.

— Нам левитам завещано, повелевать всем миром, а для этого нам нужно управлять Римом. Потому нам необходимо копить золото!

— Но золото не поможет нам достичь этих целей! — ответил гость.

— Ну почему же нет?! — усмехнулся Савл. — Рим любит блеск золота, а Иешуа из Назареи может сильно навредить нам.

— Каким образом?

— Он необычайно умён, и людям нравиться слушать его проповеди, — пояснил Савл. Он откусил кусок мяса и продолжил: — А то, что смерть не пугает Иешуа и вовсе наводит на меня тоску.

— Я не понимаю тебя Савл! — вздохнул гость.

— В своих проповедях Иешуа призывает раздать золото Храма бедным. Вот в чём главная опасность этого Иешуа! Золото нам нужно для захвата Рима.

— Только что, ты говорил, что Рим нам не взять, а сейчас говоришь о подчинении Рима. Как уразуметь речи твои?

— Что ж объясню тебе, — Савл наполнил кубки вином и отпил из своего кубка. — Рим величайшая империя и живут в ней сотни разных народов и племён. У всех свои боги. Сенат Рима мудро решил, разрешив провинциям жить по своим обычаям и верованиям. По своим законам живёт и наша Иудея. Есть у нас свой сенат — Синедрион, и мы единственная провинция Рима, которая чеканит свои деньги — секели. Как известно тебе, один секель равен двадцати римским динариям.

Конец ознакомительного фрагмента.