Доктор Хаос

Евгений Захаров

Город потрясен серией кровавых преступлений. Люди вздохнули с облегчением, когда убийца по прозвищу «Доктор Хаос», был наконец-то пойман. Но по нелепой случайности маньяк вырывается на свободу. Вооруженный невероятной силой экспериментальных лекарств, которыми его пытались излечить от агрессии, Хаос планирует устроить резню в торговом центре. По следу Хаоса идет задержавший его ранее оперативник Костян. Удастся ли ему остановить жуткие планы Доктора?

Глава 6

Сашка-алкаш жил в соседнем доме одного с Жориком двора, в утлой саманной развалюшке. Каждый вечер он, еще довольно молодой мужик, бритый налысо от регулярных посещений трезваков, сидел на приступке своего дома и либо затягивался сигаретой (он курил самые дешевые, покупал оптом на местном рынке), либо прихлебывал из пластиковой бутылки пиво, опять-таки копеечное. Пялился на мир из двух узеньких щелок, заменяющих ему глаза.

Когда в его плавающее поле зрения попал проходящий по двору Жорик, Сашка оживился.

— О! Жора! Слышь, ты это.. — алкаш оторвал задницу от крыльца, пошатнулся, но устоял на ногах, и потащился за ним, искательно заглядывая в глаза. — Ну эт`самое.. Червонец не займешь? Очень надо, не хватает немножко!

— Тебе всегда не хватает, — отрезал Жорик. — На той неделе на сигареты, на этой на пиво. Сегодня на что?

— А мне эт`самое. Мне за свет надо платить, во! Не хватает вообще-то сотки, но я набрал тут уже, — Сашка полез в карман и вынул руку с грудой грязной мелочи, в которой затесалось несколько мятых зеленых «десяток». — Жировка пришла уже, отключат же за неуплату. А как я без света? Читать же надо!

Вот это всегда поражало Жорика. Сашка много читал. Запоем. Причем телевизор не смотрел, может, ему было неинтересно. То, что телек у Сашки есть, правда, старый черно-белый, еще ламповый динозавр «Крым», Жорик знал. Но по вечерам из его окон лился только тусклый свет лампочки-сороковки. Сашка читал все подряд: женские романы, фантастику, детективы и даже учебники, смотря что удавалось находить на мусорках. Раньше он был весьма неплохим электриком, Жорик даже помнил то время, когда Сашка ходил на работу в относительно свежей рубашке, и все соседи обращались к нему на предмет починки всякой техники или замены проводки. Но после смерти матери, которая, собственно, и спаивала Сашку в отсутствие постоянных собутыльников, Сашка ушел в штопор. Его выгнали с работы, регулярно отрезали свет и газ за неуплату. Он с такими же, как он сам, колдырями-кустарями искал шабашки возле местного рынка. Любители копеечной починки находились всегда, ибо Сашка брал за ремонт всегда пивом или водкой. Деньги в доме делала Сашкина сестра, которая уже давно не жила с выпивохой-братом, но время от времени подкидывала на оплату коммуналки, все-таки дом был записан на нее.

— Ну че, Жор? Дашь десюнчик?

Жорик с отвращением посмотрел на трясущуюся руку алкаша, вынул из сумки портмоне и вытряхнул из отделения для мелочи все монетки, что там были.

— На, и до конца месяца не проси! Шиш получишь!

— Ой ты ш Жора, — Сашка принялся пальцем пересчитывать монетки. — Да конечно же! Да за ради Бога! Шоб я! До конца месяца-то.. Да еще бы..

Жорик отвернулся и, погремев ключами, зашел в дом. На пороге он обернулся, чтобы закрыть дверь, и поймал взгляд Сашки, полный зависти.

Той же ночью Жорик проснулся от неясного шума на кухне. Она, как и во многих домах старого жилого фонда, была последней из помещений перед выходом из дома, исключая прихожую. Жорик тихо откинул одеяло, встал с дивана, тренькнувшего пружинами, и пошел в кухню, освещаемую слабым мечущимся светом чьего-то фонарика. Заглянув в дверной проем, Жорик замер. Посреди кухонного стола стояла здоровенная сумка, распахнутая, как пасть кашалота. Из нее уже торчали какие-то пакеты и ручки пустой посуды. По полкам тихонько, как мышь, шарился Сашка. Он вынимал банки, коробки, совал в них нос и ставил на место. Рядом с «кашалотом» лежала рабочая сумка Жорика. Она тоже была открыта. Портмоне валялось на полу, явно выпотрошенное.

Сделав пару шагов, Жорик взял со стола хлебный нож. Сашка, весь в азарте поисков, ничего не слышал. Зато он почувствовал легкий удар по плечу. Замер. И медленно повернулся.

— Жор, — сипло сказал он, сглотнул и более чистым голосом повторил. — Жор, ты че? Я же тут…

Чисто по наитию поняв, что Сашка сейчас заорет, призывая на помощь соседей, Жорик метнулся к нему и ребром ладони саданул Сашку по кадыкастой шее. Крик ворюги захлебнулся, даже не начавшись. Сашка то ли кашлянул, то ли всхрипнул, схватился за шею и подался вперед. Прямо на нож, выставленный Жориком. Направив лезвие точно в сердце, Жорик точно так же шагнул навстречу Сашке. А ножи на кухне всегда были наточены на славу, Жорик за этим следил. Он же не та соседка из песни Шуфутинского!

Лезвие легко разрезало ветхую ткань Сашкиной голубой рубашки и вошло между ребрами. Для надежности Жорик ударил ладонью по торцу деревянной ручки, вбивая нож до упора.

— Ай, — как-то по-детски сказал Сашка.

— Больно? — участливо спросил Жорик.

— Мгм, — согласился Сашка, но его глаза уже смотрели куда-то вверх. Нижняя челюсть отвисла, оттуда вырвался вздох, отвратительный по запаху, смесь многодневного перегара, курева и сыра. Ноги Сашки подкосились, и он упал бы, если бы не заботливые руки Жорика…

— Понимаете, доктор, — сказал Жорик, постепенно выплывая из омута воспоминаний, — хорошо в этом смысле жить в частном доме. Всем все равно, чем ты занимаешься, главное, вовремя и всегда вежливо здороваться с бабушками и тетушками, спросить, как здоровье, посочувствовать насчет маленькой пенсии и дороговизны лекарств, поругать вместе правительство. Сашку я сбросил в старый погреб, который давно забирался засыпать. На следующий же день продемонстрировал всем дыру в полу, якобы следствие прогнивших досок, узнал у соседей, занимающихся пристройкой гаража, телефон заказа стройматериалов, и заказал машину песка и десять мешков цемента. На следующее же утро устроил публичное действо с засыпанием погреба, и на этом все закончилось. Сашку хватились примерно через неделю, поскольку привыкли, что он часто откисает в «обезьяннике». Ну, конечно, поискали для вида, опросили всех его корешей-забулдыг, но, понятное дело, ничего не выяснили. Сестра довольно быстро продала дом, оставила всем соседям контакты на случай, если Сашка все же объявится, и буквально через месяц вместо пьяницы-электрика во дворе жила вполне приличная семья с двумя детишками.

— То есть это убийство можно считать началом очищения мира от несправедливости?

— Конечно. Я и понял — кому, если не мне, следует заняться этим вопросом вплотную?! Если хотите, почувствовал себя Гераклом, исполняющим подвиг с Авгиевыми конюшнями. В этом мое назначение. В этом смысл моей жизни.

— Кто, если не вы? — кивнул доктор. — Понятно. Большинство маньяков руководствуются именно этой самовыстроенной теорией.

— Как хотите, — отмахнулся Жорик. — Верите, нет — мне вообще далеко безразлично все, что вы обо мне думаете и кем считаете. Важно, что о себе думаю я. И многие люди, если бы знали истинные причины, двигаемые мной, были бы со мной согласны.

— Как, по вашим словам, капитан Жеглов? Увольте, милейший. Вы же прекрасно знаете, что жизнь человека, даже если она кажется вам лишней и никчемной, все равно бесценна. Вы убивали людей, не скотов, не извращенцев, не таких же убийц и бандитов — вы убивали абсолютно безопасных членов общества!

— Это вы так думаете, — прищурился Жорик. — А я как раз считаю их самыми вредоносными. Убийца совершает свое действие, когда не в силах мириться с несправедливостью, когда у него нет другого выхода изменить ситуацию. Да, среди них есть конченые мрази, которые убивают ради денег, жратвы или банально из зависти. Но когда такой вот Сашка вломится в дом не к вам, доктор, а к какой-нибудь учительнице или медсестре, чтобы забрать последние копейки? Когда менеджер в магазине откажет в приобретении булки хлеба малоимущему, потому что у него не хватило десяти рублей? Когда…

— Я вас понял, Георгий Георгиевич, ваша точка зрения мне ясна. Давайте продолжим. Все же время идет, а полноценного признания от вас я еще не получил. Вам же у нас нравится? Вы же не хотите отправиться в тюрьму, где с вами будут разговаривать по-другому?

— Конечно же, нет. Профессор, что бы вы хотели услышать дальше? Может, хватит подробностей, я просто назову вам общее количество моих жертв, и места, где их следует искать?

— Для краткости, конечно, можете сделать это сразу. Но мне нужны именно подробности. Мне нужно знать все, несмотря на то, что ваши доводы к оправданию собственных поступков я уже услышал. Итак, кто был следующим?

— Я поставил на поток очищение города где-то через месяц после убийства алкаша. После него было еще пара таких же выпивох. Моей первой женщиной… Эротично звучит, да, доктор? В общем, о своей первой женщине я расскажу в свое время. Зато про вторую могу рассказать сразу, так, обычная шалава, обслуживающая нашего соседа во время отсутствия его жены по служебным надобностям. Затем был.. ммм.. ах, да, продавец из супермаркета «Титаник», хамивший всем и каждому. В общей сложности до сегодняшнего дня я избавил мир от тридцати четырех мужчин и сорока девяти женщин. Эта вчерашняя могла бы стать юбилейной. По этому случаю я даже заказал столик в ресторане. Кстати, управляющий этого местечка стал бы тридцать пятым, а та, что сидела бы за соседним столиком — пятьдесят первой. У меня все просчитано, профессор. То, что попался, как я уже говорил, досадная случайность. Как вы там говорили? Миром правит случай?

— Вы убивали когда-нибудь родственника? — проигнорировав последние слова убийцы, задал вопрос Силовайский. — Члена вашей семьи?

— В моей семье нет и никогда не будет таких тварей, — заметил Жорик, ничуть не рассердившись. — Я это знаю точно. Хотя если бы Ангелина стала моей женой, может, одна бы и появилась.

— Ангелина? Ваша девушка? Это и была та самая первая жертва-девушка?

— Нет. Хотя мою первую приговоренную женского пола звали похоже — Полина. Интересно, это был какой-то знак? Хотя это сейчас абсолютно неважно. О, как я рассчитывал на Ангелину! Я позволил ей войти в свою жизнь. Надеялся, что смогу воспитать ее по своему образу и подобию. Мы бы стали с ней как Микки и Мэлори из «Прирожденных убийц», только не такими обалдуями, ищущими славы, а безмолвными тенями, возникающими из ниоткуда и исчезающими в никуда. Вот в принципе в это самое «никуда» она и исчезла. И еще, доктор. О ее смерти я рассказывать не буду. Мне неприятна эта тема.

— Ни полслова?

— Я скажу, где можно найти ее труп. И только.

— Ваше право, — доктор развел руками. — А знаете, голубчик, я тут кое-что придумал. Видимо, вам будет легче, если вы сможете рассказывать свою историю без свидетелей. Я оставлю здесь включенную аппаратуру, а вы говорите. Все, что хотите и можете рассказать о своих жертвах, о местах, где скрыли тела, о своих мотивах.

— Можно подумать, у вас нет камер, — фыркнул Жорик.

— Есть, конечно, но они не пишут звук. Я и вправду не хочу мешать вам своим присутствием. Когда закончите, нажмите на эту кнопку, — он показал на едва заметную выпуклость в изголовье кровати. — Я тут же приду.

— А если вы будете дома?

— Я живу здесь, Георгий Георгиевич. Работа — это мой дом. Хороших воспоминаний!

С этими словами профессор удалился. Жорик отхлебнул воды, стоящей рядом на тумбочке, поставил жестяной стакан обратно и продолжил рассказ. С каждым новым воспоминанием он чувствовал себя все лучше, все умиротвореннее. Подумать только, сколько хорошего он сделал для своего города! Однако Жорик даже не предполагал, что до полного покоя ему еще очень далеко.