Доктор Хаос

Евгений Захаров

Город потрясен серией кровавых преступлений. Люди вздохнули с облегчением, когда убийца по прозвищу «Доктор Хаос», был наконец-то пойман. Но по нелепой случайности маньяк вырывается на свободу. Вооруженный невероятной силой экспериментальных лекарств, которыми его пытались излечить от агрессии, Хаос планирует устроить резню в торговом центре. По следу Хаоса идет задержавший его ранее оперативник Костян. Удастся ли ему остановить жуткие планы Доктора?

Глава 5

Жорик с трудом разлепил глаза. Он долго не мог уснуть, и сон одолел его уже с зарей. Которой, впрочем, все равно не было видно — окна в лечебнице были тщательно закрашены некими абстрактными видами природы, птичками-бабочками и прочей пасторальной ерундистикой. Кровать была намертво привинчена к полу, от ее ножки шла тонкая и прочная цепь наручников, которые в данном случае следовало бы назвать «наножниками», ибо одна их часть охватывала лодыжку Жорика, не давая ни малейшей возможности сбежать. Впрочем, наручники тоже присутствовали, одна рука Жорика была пристегнута к основанию кровати такой же цепочкой, по счастью, длинной, так что определенная степень свободы у него была.

— Сколько времени? — подал он голос.

— Сейчас без четверти шесть. Вечера, если интересно, — раздался знакомый бархатный голос.

— А-а-а, профессор! — обрадовался Силовайскому, как старому приятелю, Жорик.

— Хорошо, что не добавили «итить твою мать», — заметил профессор.

— М-м-м, Шариков, — продемонстрировал свое знание киноклассики Жорик.

— Ого! — озадаченно сказал Силовайский. — А вы у нас не чужды культуре?

— Еще бы не чужд, — кивнул Жорик. — Я кино люблю. Особенно сериалы.

— Ужасы, конечно, — уточнил профессор, делая какие-то заметки в блокноте.

— Почему сразу ужасы? Детективы, триллеры. Хотя комедии тоже люблю. «Кухня» мне понравилась, и «Физрук» тоже. Научились наши снимать, а?

— Понятно, — в голосе профессора послышалось легкое разочарование.

— Нет, ну я классику тоже люблю, — поспешил реабилитироваться Жорик. — «Вечный зов», «Место встречи..» Кстати, чтоб вы знали, если бы Жеглов существовал на самом деле, он мои поступки однозначно бы одобрил.

— Ни в коем разе, — покачал головой профессор. — Ваши поступки в здравом уме одобряет только один-единственный человек — вы сами. Что, собственно, и заставляет усомниться в вышеупомянутом здравом уме. Ничего, надеюсь, курс лечения, который вас ожидает, заставит как минимум открыть вам глаза на то, что вы совершили.

— А как максимум?

— Как я уже говорил, изучение вашего разума, ваших инстинктов, побуждающих вас к столь разрушительным действиям, поможет нам избавить общество от таких, как вы, выявляя их, что называется, в зародыше. Но для начала давайте попробуем вспомнить все ваши жертвы. Начиная с первой. Говорите, а я буду записывать.

— Доктор, вы же умный человек, — прищурился Жорик. — Давайте поторгуемся.

— Давайте, — неожиданно охотно согласился Силовайский. — Чего вы хотите?

— Я хочу, чтобы на мне не ставили никаких опытов!

— Хорошо, а что вы подразумеваете под опытами? Вы ждете, что мы будем вырезать у вас кусочки мозга, вскроем черепушку, начнем тыкать туда иголками, наблюдая за вашими затейливыми и разнообразными реакциями вроде пускания слюны и непроизвольных взрывов хохота?

— Ну, — Жорик замялся, глядя, как ехидно щурится профессор, — что-то вроде того.

— Милейший, — профессор потер руки, — это прошлый век. Я бы даже сказал, позапрошлый. Мы с вами живем в эпоху высоких технологий. Любые исследования внутри вас мы можем провести, абсолютно не прибегая к хирургическим операциям. Не считать же за таковые несколько проглоченных пилюлек с микросхемами?

— Погодите, а как же слухи о ваших нечеловеческих экспериментах? Я читал…

— Разумеется, вы читали. Желтую прессу, разнообразные блоги, басни вроде бы очевидцев и прочую чепуху? Неужели вы, достаточно образованный человек, хотя и совершающий жуткие вещи, верите во все эти бредни? Не скрою, у меня в клинике есть подвальные помещения, но они предназначены для хранения ценного оборудования и весьма дорогих лекарств. А вы уж было решили, что я держу там мутантов, помесь бобика со свиньей или еще что-то в этом роде?

Жорик был в замешательстве. Он действительно читал различные статьи, поначалу заинтересовавшись исследованиями доктора, который вроде бы подходил к той же проблеме, которую пытался решать он, Жорик. Только с другой стороны. Он пытался очистить общество с помощью медицинских препаратов и научных открытий. Но Жорик знал, что пока дойдет до конкретных результатов, пройдут годы, а то, и десятилетия. Мир же требовал очищения уже сегодня, сейчас.

— Дорогой мой, — профессор подошел к Жорику и успокаивающе положил руку ему на плечо, — поверьте, никто не собирается вас кроить и кромсать. Да, мы будем изучать вас и пытаться что-то склеить в вашем треснувшем сознании, но все это будет исключительно научно и никак не по-мясницки. А пока давайте вспоминать. Итак, первый раз вы убили…

— Семь лет назад.

— Это была ваша девушка, о которой вы упоминали?

— Как вы узнали? — прищурился Жорик. — Я о ней говорил только тем двум придуркам.

— У меня было время сделать несколько звонков, кое-что уточнить и, как говорится, свести факты воедино, — сказал профессор. — Да, этим двум, как вы их опрометчиво назвали, придуркам я тоже звонил.

— Почему же опрометчиво? Придурки и есть.

— Но им же удалось арестовать вас. Вас, неуловимого Доктора Хаоса!

— Это была случайность, вы же понимаете. Если бы в машине были бы другие патрульные, повезло бы другим.

— Вся наша жизнь — цепочка случайностей, — склонил голову Силовайский.

— Коллега, давайте без шаблонов, — Жорик поморщился. — От вас-то я этого никак не ожидал.

— Итак, — не обратив внимание на «коллегу», профессор потер руки. — Кому же не повезло стать вашей первой жертвой?

— Собаке, — коротко ответил Жорик.

Видимо, в глазах Силовайского отразилось разочарование, и убийца добавил:

— Наверное, после ее убийства я, что называется, поверил в себя. В свою силу, если быть точным. В свою избранность я поверил позже. А пока была собака. Дворовый пес сестры по кличке Бульдог. Хотя ничего от бульдога у него не было, обычный двортерьер. Но не любил меня жутко. Постоянно лаял, хотя знал меня больше пяти лет. Истерически так лаял, взахлеб. Набрасывался, путался укусить.

— Вы били его? Кричали?

— Никогда! Я даже кормил его. Но не с руки, так, бросал куски колбасы. Это были единственные минуты, когда он на меня не орал. Даже, наверное, секунды — проглатывал колбасу и опять принимался за свое. Мало-помалу меня это выводило из себя. Ну и однажды ночью я пробрался к сестре. Бульдог начал орать, но домашние привыкли к ночным руладам пса, и не реагировали…

Жорик как наяву увидел эту картинку. Бульдог уже сипит от злости, а не лает, когда видит, как в ночи к нему крадется объект его ненависти. Бросается к нему, цепь натягивается до предела, но отбрасывает пса назад. Он опять совершает бросок. У Жорика в руках черенок от лопаты. Короткий замах.. И палка медленно опускается. Жорик не в силах нанести удар. Он видит глаза собаки, так близко, практически в упор. В глазах он видит нечто, что не дает ему завершить месть. Что-то кроткое, может, даже умоляющее. Бульдог замирает.. И внезапно кидается на него. Когти царапают по куртке, а зубы едва не впиваются Жорику в руку, которой тот держит черенок. И все, минутная жалость проходит. Палка стукает пса по виску. Мощно, от души. Легкий хруст хрупкой кости, взвизг, и Бульдог воняющим псиной ковриком падает на землю. Жорик смотрит по сторонам, но тишину ничто не нарушает. Затем он обворачивает пса в здоровенную тряпку, приготовленную накануне, и тащит в уличный туалет, в который поздней осенней порой практически никто не ходит. На его счастье, дерьмо не успели откачать. Положив Бульдога на землю, Жорик тихо, стараясь не шуметь, снимает деревянный «насест» с дыркой-сидушкой. Вновь поднимает пса, и вдруг чувствует, что тот еще жив. Бульдог дергается, слабо пытается выбраться из обмотавшей его тряпки. Но Жорик без сожаления кидает вонючий сверток в еще более вонючую жижу метровой глубины (специально вчера измерил, погружая в дерьмо корявый дрын). Чвакает жижа, принимая в себя дар природы. На поверхности еще какое-то время появляются судорожно разгоняющие дерьмо собачьи лапы, со дня подымается несколько пузырей, которые лопаются, соприкоснувшись с воздухом. Жорик для верности тыкает в глубину дрыном, задевая мягкое и дергающееся. После, размахнувшись, запускает дрын, как копье, на соседский огород. И идет домой, мимоходом обрывая цепь, на которой раньше сидел безвременно утопший Бульдог. Собаку, конечно, искали, слез и соплей было немерено. Жорик принимал самое деятельное участие в поисках. Которые, естественно, ни к чему не привели.

— Любопытно, — была единственная реакция профессора на рассказ Жорика. — А человека когда первый раз лишить жизни изволили? Ваша девушка?

— Да что вы к ней прикопались?! — рассердился Жорик.

— Обычное дело для таких, как вы, срывать свой гнев на родных.

— Да нет, — покачал головой Жорик. — Первым был мужчина.

— Любовник?

— Банально. Нет, настоящий человечий очисток. Сосед наш, Сашка-алкаш. Мерзкий тип. Реально засоряющий наш мир своим присутствием.

— Может, стоило направить свою энергию на помощь этому человеку? Открыть ему глаза. Заставить остановиться. Устроить на работу. Вот это была бы настоящая помощь.

— Доктор, — как маленькому, ласково сказал Жорик, — вот вы иногда производите впечатление умного человека, а как скажете что — дурак дураком. Знаете поговорку — горбатого могила исправит? Вот все те, кого я покарал, как раз те самые горбатые. А некоторые из них, как верблюды, двугорбые. Тех уж точно только могила.

— Итак, Сашка-алкаш, — профессор опять потер руки, как будто рассказ приносил ему удовлетворение, хотя лицо у него было самое что ни на есть несчастное. — Продолжайте.

Жорик прикрыл глаза и продолжил ровным медитативным голосом…