Мёртвые воробьи

Дэн Самофалов

Приключения двух друзей. С момента их детства и до полного взросления. Книга написана, на основе откровенныхвоспоминаний автора. Она зеркально отображает те внутренние проблемы, с которыми рано или поздно, сталкивался любой подросток. Читатель сможет улыбнуться, вспомнив себя в юности, но так же серьёзно задуматься, пройдя вместе с главными героями книги их трудный путь. Все персонажи не выдуманы, некоторые имена изменены. Это нужно читать! Книга содержит нецензурную брань.

Глава 7. Отцы

Они всегда хотели одного — быть для нас своими. Они не работали над ошибками, придерживаясь «старой школы», пороли нас ремнём за хулиганство. А мы с Дэном?.. Мы ломали иглы на проигрывателе, прогуливали школу, мы не оглядывались назад, мы знали, что они рядом. Мы хотели советов, какой-то поддержки. Мы их боялись, но всё равно поступали по-своему. Они не спеша уходили, вальяжно шаркая по тротуару и крепко зажав в зубах сигареты марки «Прима», морщась от горького дыма и о чём-то смеясь. Мы с Дэном кричали им, но они нас не слышали. Наш крик, словно слабое эхо, летел, ударяясь о чёрные, как ночь, большие гранитные скалы. Он растворялся в вечности, становясь всё слабее. Мы бежали за ними, по-детски спотыкаясь и ёжась от холода.

Наш с Дэном бег был долог. Наконец-то мы поняли, что их уже не догнать.

Саша

Дэн был уже на летних каникулах. Он, разогретый как следует, до отъезда к бабушке гонял мяч с соседскими пацанами и постоянно с ними ругался, если проигрывал. Дэн не любил проигрывать, поэтому дело могло доходить и до драки.

Оставалась пара дней — и свобода. Прощай, душная Москва, забитое по горло метро. Здравствуйте, бесплатные ворованные сигареты, яблоки с чужих огородов, хотя своих полный сад, купание в речке, катание на лодках, игра в карты, щёлканье семечек, пиво.

Он возвращался с игры, вспотевший и недовольный проигрышем, на скулах ещё не посветлели синяки с прошлой драки. Открыв дверь в подъезд, Дэн услышал за спиной родной голос. Это была тётя Алла, Дэнова мама. Я хорошо её помню, они были очень похожи. Она подозвала его. Дэн нехотя подошёл к ней. Мама некоторое время молча смотрела на сына, потом еле слышно произнесла:

— Твоего папы больше нет.

Он посмотрел ей в глаза. Посмотрел так, как будто она решила его обмануть.

— Как?

Они поднялись на свой этаж.

Тётя Алла молчала, отвернувшись к окну, её плечи дрожали, в пустых комнатах стало на миг холодно, хотя за окном было очень жарко.

Дэн подошёл к ней, обнял её. И заплакал.

Он плакал не останавливаясь, поглощая всю бесконечность той боли, которую только мог испытывать подросток… Там было всё: недосказанные слова, связанные бинтом холодные руки, чёрная лента, которую мягко трепал ветер, как бы неосознанно закрывая лицо отца на портрете, поминки, чёрный платок мамы. Московская твёрдая глина, запах ели.

Всё рушилось, как карточный дом.

Дэну казалось, что это страшный сон, но он не просыпался.

Дядя Саша, его отец, часто приезжал за Дэном, когда заканчивались летние каникулы. Дэн гордился отцом. Его отец работал машинистом, водил пассажирские поезда в дальние рейсы, он смотрел на пролетавшие мимо моргающие семафоры и улыбался, «втопив» до предела ручку тяги на электровозе.

Каждое лето он забирался на крышу частного дома, где жила его тёща, по совместительству Дэнова бабушка, и начинал эту крышу красить. Он вначале долго скоблил её металлической щёткой на тридцатиградусной жаре, потом весь день возил по ней огромной кистью, и крыша становилась ярко-красной. За год она снова ржавела, краска почему-то вся слазила.

— Ну ёпт! — произносил Дэнов отец и ставил лестницу, которая уходила в небо.

Закончив, он долго сидел на крыше с кривой антенной, закуривал и молча смотрел, как плавится закат и проезжающие мимо трамваи включают яркий свет в своих салонах.

Дэн постоянно воровал у него сигареты.

— Я тебе все уши оборву, — говорил дядя Саша, глядя на него строго.

Когда мы закуривали в самодельном шалаше, Дэн, жадно затягиваясь, отвечал мне:

— Не оборвёт! Это он прикалывается.

Однажды его отец взял нас на озеро, на рыбалку. Мы, закинув удочки, долго молчали, глядя на мёртвые поплавки, не клевало ни хера. Каждый думал о своём: мы — о его папиросах, которые он аккуратно положил около себя (Дэн осторожно одной рукой уже открывал его пачку «Явы»), он — о том, что «на кой хрен я пошёл на эту рыбалку».

Однажды дядя Саша очень спешил куда-то на машине. Разогнавшись быстрее ветра, как на своём электровозе, он, улыбаясь, летел по скоростной трассе. Его новенькую «Ладу» вынесло на встречную полосу…

Дэн плакал.

На кухонный стол начали потихоньку, а потом с усиленной частотой падать тяжёлые бусины слёз.

Смерть отца очень сильно повлияла на его будущую жизнь и на его характер. Дэна освободили от экзаменов и отправили учиться в школу-интернат.

Юра

Я хорошо помню своего отца. Он работал в той же строительной компании, что и моя мама. Зайдя в цех и надев респиратор, чтобы не задохнуться от пыли, он отливал бетонные плиты. Отец был строгий. В молодости он имел разряд по штанге, тусил с сомнительными компаниями, но был всегда весёлым парнем.

Однажды, почувствовав от меня запах сигарет, он отвесил мне добротного леща и произнёс:

— Ещё раз… Ну, ты меня понял.

С ним было трудно не согласиться.

В очередной раз, когда возвращался домой, я зажёвывал чем только мог, растерев при этом руки пахучей полынью.

Отца было сложно обмануть, он был против курения, хотя сам, естественно, курил.

Когда моя мама сдавала на права, батя, почувствовав себя гонщиком, разбил её новенький учебный «Иж-Комби», врезавшись в берёзу и своротив машине полморды. Прав у него, конечно, не было, так же как страха и чувства габаритов. Просто решил прокатить жену. Ну и прокатил. Потом отдавал за разбитую машину ползарплаты. Они с мамой ещё долго ругались.

Отец любил тяжёлую музыку. Однажды он был на концерте группы Metallica в Тушино. Он рассказывал, что ему чуть не проломили голову в массовой драке, летали бутылки, дубинки и омоновцы.

Он на кулаках отжимался от пола, не любил водку, но по праздникам мог себе позволить. К нему иногда приходил его друг дядя Женя, страстный ценитель водки и меломан. Он считал себя рокером, они с отцом слушали пластинки. Дядя Женя любил группу Deep Purple.

— Смок он зе во-отер, энд фая ин зе ска-ай!!! — завывал Женя, отбивая пьяную рок-чечётку.

Когда он однажды напился вдрызг, отец отнёс его на мою новую кровать.

— Ты сегодня на кресле! — сказал мне он.

Забыв, где находится туалет, Женя, естественно, мою кровать обоссал. Притом он это сделал с такой охотой, что сам чуть не уплыл.

— Юр, ну ей-богу, приснилось, как будто в море по пояс зашёл, а вот выйти не смог, — оправдывался он утром перед отцом.

— Я тебе, блять, дам море! — Отец смотрел на него суровым взглядом, выкидывая на балкон проссанный матрас, который потом так и не высох и его пришлось выкинуть.

И даже когда я не знал математики, сидя за новеньким письменным столом в нашей общаге и получая от отца подзатыльники за нерешённые примеры и двойки, я его очень любил.

Летело время, я рос. Уже будучи подростком, я решил с другом прокатиться в деревню. Это был конец августа. Мы жили у его бабушки, пили деревенский самогон, катались на лошадях и дрались с местными татарами из соседней деревни. Чтобы не мешать окружающим, мы разбили большую палатку и привели туда Нелю и Наташу.

Девушки были с опытом и старше нас на пару лет. Поэтому Наташа, недолго думая, уложила меня на лопатки и стала решительно стягивать штаны. Я, сопротивляясь, надевал штаны обратно.

— Ты чё делаешь? — спросил я у неё.

— Ну, сейчас ты запомнишь тамбовских баб, — сказала она, задрав длинную юбку. Я увидел загорелые красивые ноги.

У друга было всё иначе…

— Нель, у меня не стоит! Ну видишь, ну не стоит же, — сказал он раздосадованно и вышел из палатки, надевая шорты.

Неля была голой и мрачной.

Когда мои бурные каникулы с распитием напитков и лишением девственности закончились, я чёрный, как смола, летел в поезде, трясясь от нетерпения поделиться новостями, накормить друзей байками и попить с ними пива.

На пороге меня встретила мама. Я с сумками залетел в дом и увидел на столе портрет отца с лентой и его документы.

— Сын, нашего папы больше нет, — сказала мама, посмотрела на меня и заплакала.

Я вошёл в другую комнату. На больших полках лежали его пластинки. Старый проигрыватель был с отпечатками его пальцев, как будто он только что прикасался к нему.

Это лето выдалось сложным для отца, я не понимал тогда почему. Он поехал в отпуск к моей бабушке, к своей маме.

Однажды, перемахнув через балкон (батя был крепкий, а бабушка жила на втором этаже), он пошёл в яблоневый сад, который находился недалеко от нашего дома. Было начало августа… Стянув с брюк свой ремень, он взобрался на одну из яблонь. Завязав плотный, хороший узел на другой стороне ремня и обмотав им свою шею, он присел.

Через час проходящий мимо сторож крикнул:

— Эй, мужик, ты чего там уселся? Слазь давай.

Отец не ответил… На земле валялась недокуренная «Прима».

Я вышел на балкон его пустой комнаты. С зеркал ещё не успели снять простыню, поэтому мне показалось, что очень темно, а я хотел света. Я закурил, руки дрожали, я плакал.