Ольвия

Диана Викторовна Покормяк, 2023

Роман повествует о необычной девушке Ольвии, которая, используя свои обширные знания и магические способности, борется со злом, вступает в опасные схватки с ведьмами, демонами и противостоит самому дьяволу. Но и к небесным жителям, включая самого бога, у Ольвии есть претензии и закономерные вопросы, ответы на которые она получит лишь в конце романа. Главная тайна, касающаяся ее истинного происхождения, будет раскрыта. В книге есть магия и волшебство, крепкая дружба, опасные приключения, жизненные испытания, неожиданные повороты и настоящая любовь, преодолевающая все преграды на пути к долгожданному счастью.

Глава III. Гниющий заживо

Ольвия стояла у синей кромки озера и глядела на тот берег, где за несколькими дубами виднелась березовая роща. Девушка взирала на тот берег с утратой и сожалением, — она уже видела там помпезные хоромы с колоннами, искусственные сады, бассейн, гараж для автомобилей и все это раскинуто не на одном акре земли. Бюрократам не ведомы понятия скромности и жалости, сколько же раз она раньше в этом убеждалась, когда жила в городе. Они любят все вычурное, царственное, золоченое, и чтобы всего побольше и пожирнее. Ольвия уже видела, как под безобразными бульдозерами гибнут сосны и молодые березы, как загрязняют ее озеро, как строительный мусор покрывает цветочные поляны и кусты. Когда она вчера обошла брюнета по кругу, в то время как он ни о чем не подозревал, она пыталась увидеть о нем информацию, — но все было тщетно. Прошлое и настоящее этого незнакомца было скрыто за пеленой тумана, и Ольвия очень удивилась — такое было впервые. Она жаждала знать, с кем имеет дело, она хотела обладать тем, чем хотели бы обладать все властители мира, — подробными фактами и слабостями из биографии врага, а этот Альберт и был ее ненавистным врагом. Могущественен тот, кто все знает про недруга, но этот экземпляр будто был защищен чьей-то неведомой силой — может, самим сатаной?

За ее спиной послышался треск веток и тихая мелодия, — это Люция спешила к ее избушке и напевала непритязательную песенку себе под нос. Прошло две недели с тех пор, как эта девица взяла измором Ольвию, навязав свою помощь и пообещав предоставлять информацию о странных событиях в городе, которые могли бы относиться к черному колдовству. Ольвия долго упрямилась, повторяя с упорством осла, что она привыкла работать одна, но журналистка была непоколебима и стала приходить к ней в гости почти каждый вечер, хотя путь был не близкий.

— Пошли в домик, выпьем чаю! — без приветствия воскликнула Люция и добавила, распахивая бесцеремонно дверь: — У меня для тебя новости! — ее немного раскосые карие глаза светились от счастья, как у фанатичного сыщика, сумевшего добыть ценную улику для важного дела. Прямые черные волосы были аккуратно собраны в маленький пучок на затылке, на носу торчали квадратные очки в модной красной оправе, а под мышкой папка, — Ольвия догадалась, что Люция прямо с работы потащилась к ней в лес. Должно быть, действительно что-то срочное. Она поспешила в дом вслед за своей неугомонной помощницей.

Сев за стол и расстегнув пуговицу коричневого жилета, под которым виднелась кремовая блуза, Люция раскрыла папку и вытащила оттуда газету. Распахнув ее на середине, она ткнула пальцем в верхний правый угол и прочитала:

— На этой неделе в центральной больнице был зафиксирован интересный случай неизвестной болезни, при которой все тело покрывается безобразными язвами и нарывами. Врачи разводят руками — прежде они не сталкивались с подобным. При этом анализы не выявляют никакой инфекции. Пациент — молодой мужчина тридцати лет…

Ольвия с подозрением уставилась в статью, а Люция, захлопнув газету, спросила с интонацией:

— Ну? Как тебе эти новости? Правда, грандиозно? Это явно наш случай…

Но Ольвия уже не слушала подругу. Она с изумлением вытаращила глаза на титульную страницу и, схватив газету, воскликнула:

— Это же он!

— Кто? — с испугом спросила Люция.

— Это тот самый гад, который хочет построить усадьбу возле озера! — Ольвия со злостью ткнула пальцем в фотографию брюнета, который днем ранее поставил под угрозу ее тихую и размеренную жизнь в лесу.

Люция взяла газету, глянула на снимок и вдруг рассмеялась от души.

— Что тут смешного? — сердито прикрикнула Ольвия.

Люция перестала смеяться и, вздохнув, пояснила:

— Тебе достался в соперники самый главный мерзавец нашего города…

— Что?

— Ольвия… ты действительно отошла от мирских дел, если до сих пор не в курсе, что этот человек не кто иной, как наш новый мэр…

Ольвия изумленно вскинула брови, а Люция продолжила беспечно болтать:

— Я недавно брада у него интервью. На меня он произвел впечатление высокомерного выскочки. На всех смотрит так, будто мы все ему должны, хотя это он должен нас убеждать в том, что он достоин быть мэром нашего города. От вопросов про личную жизнь он даже подскочил на стуле и тут же закрыл мне рот, бросив «не ваше дело».

— И что ты ему сказала?

— Ну… сказала, что это, вообще-то, наше дело, ведь мэр — личность публичная, открытая для всех, поэтому это стандартный вопрос для любого высокопоставленного чиновника…

— И как же с ним бороться? — спросила Ольвия. Приблизившись к печи, она стала с неприкрытой яростью закидывать в нее сухие поленья, чтобы затопить ее и приготовить травяной чай. К тому же вечерело и становилось прохладно — близкое соседство с озером давало о себе знать с помощью промозглой сырости и туманов.

Люция с минуту поразмышляла, грызя колпачок авторучки, потом предложила с энтузиазмом:

— Давай устроим пикет перед зданием мэрии; соберем побольше защитников природы, потому как наш благочестивый молодой мэр хочет построить усадьбу в заповедной зоне… Да, ведь этот лес, — заповедная зона… По крайней мере, у меня такая информация…

Ольвия на миг представила городскую суету, шумную толпу и скривилась, но потом согласно кивнула головой. Для спасения своего леса она на все пойдет и даже переступит через себя и потащиться в центр города. Хотя можно ли верить в удачу этого скромного мероприятия? Ей давно понятно — законы писаны для простых людей, бюрократы же искусно обходят их, когда им это выгодно.

Люция наблюдала за ней, потом вздохнула и произнесла:

— Ольвия!.. Ты ведь можешь и без этой волокиты усложнить ему жизнь!

Но молодая отшельница покачала головой и ответила:

— Нет. Моим даром нельзя злоупотреблять, да и вряд ли он бы существенно помог мне: все-таки этот субъект не мелкий чиновник. Он всевластен, — я увидела это в его надменных глазах. А еще… если наш пикет провалится, в чем я уверена, то этот Альберт может выжить меня отсюда, в отместку за мою деятельность.

— И ты собираешься так легко сдаться? — удивилась воинственно настроенная Люция. Она уже не раз ставила на место чиновников, хотя ей потом и доставалось от начальства: бюрократы любят мстить даже за мелочь. Не раз они науськивали на нее начальство, внушая, что необузданную журналистку нужно уволить, поставив какую-нибудь марионеточную, но и начальству необходимо отдать должное, — они не шли у бюрократов на поводу и лишь давали смутные расплывчатые обещания сделать провокационной репортерше строгий выговор. На деле же все ограничивалось тем, что Давид, ее главный редактор, после жалобы очередного ябедника-чиновника, только цедил сквозь зубы: «Попридержи коней, мисс справедливость!».

Ольвия растопила печь, поставила чайник и вернулась к столу.

— Нет, конечно же, я не собираюсь сдаваться без боя! — сердито выпалила она, глядя с ненавистью в холеное и выхолощенное лицо, красовавшееся на титульной странице. Самые главные проходимцы всегда на первых полосах и, в основном, с хвалебными песнопениями в их адрес.

— Это не моя газета, я в другой редакции работаю, — Люция брезгливо схватила газету и швырнула ее на полку, где лежали дрова. Она словно прочитала мысли Ольвии. С тех пор как провидица спасла ее, к ней часто стали приходить вещие сны и обострилась интуиция.

Ольвия подошла к полке, взяла газету, потом отодвинула чайник от огня и бросила газету в оранжевое пламя. Бумага быстро воспламенилась, а лицо мэра начало обугливаться, будто чело демона. Ольвия с удовлетворением хмыкнула, — вид обуглившегося Альберта поднял ей настроение. Нет, она обязана найти способ, метод, чтобы бороться с этим человеком, и она найдет его. С хладнокровием она взглянула на свою гостью и сказала:

— А теперь к делу. Про этот случай с молодым мужчиной… Я чувствую, что тут дело нечистого.

— Но, чтобы выяснить это наверняка, тебе придется наведаться к нему в больницу, — сузив близорукие глаза, произнесла Люция. Она уже знала о том, что Ольвия выходит в город не чаще двух раз в месяц, потому как жизнь отшельницы совсем сделала ее дикаркой, чурающейся людей.

— Что же, сделаю над собой усилие, — ответила Ольвия и добавила: — Но только ты пойдешь со мной!

— Не вопрос! Конечно, пойду. Когда же?.. Может, завтра? — предложила Люция.

Ольвия посмотрела в окно, — там уже вырисовывались первые признаки приближающегося заката и, почесав подбородок, ответила:

— К чему откладывать?.. Если это порча на смерть, то он может не протянуть и до утра.

— Тогда поспешим!

— Подожди… — Ольвия протестующе вытянула руку вперед и прибавила: — Сейчас налью тебе чай. Ты же, наверное, целый день моталась по городу голодная, а я пока соберусь, — она кинула в глиняную кружку мяту и мелиссу, залила кипятком и пододвинула к Люции. Тут же незаметно всунула в ее сумку несколько красных яблок — плоды ее любимой старой яблони, вызревшие за домиком. Потом она достала из шкафа цветастую шкатулку, распахнула ее и Люция, увидев там конфеты, понятливо кивнула головой. Тут же, на скамье крутился Амир, — рыжий кот Ольвии. Он периодически подставлял голову под руку Люции, чтобы она его погладила, а когда она тормошила его по лохматой голове, Амир с удовольствием мурчал.

— Почему твой Амир при первом визите чуть глаза мне не выцарапал, а сейчас неожиданно полюбил? — спросила с изумлением Люция, всматриваясь в приветливые зеленые глаза кота.

— Потому что коты, да и собаки, чуют порчу, плохую энергетику и начинают беспокойно вести себя. Они избегают контактов с людьми, на которых наложено проклятие, они могут укусить и расцарапать, — пояснила Ольвия, скидывая с себя свое любимое платье. — А теперь ты чиста, как колодезная вода и вежливый Амир, — яркое тому доказательство!

— Спасибо за это его хозяйке! — произнесла Люция и прижала с любовью кота к груди. Тот не сопротивлялся. Девушка уже знала о том, что Ольвия подобрала Амира год назад на городской дороге — он был весь изранен и измучен. Очевидно, этому коту досталось от бродячих собак. Молодая отшельница забрала его в свой лесной домик и с любовью выходила.

Ольвия нашла припрятанный в шкафу сиреневый сарафан, доходивший ей до колен, и надела его. Это была одежда из прошлого, которое она старалась забыть — ведь там осталась трагедия, навсегда разделившая ее жизнь на «до» и «после». Именно после этой трагедии у нее раскрылись неординарные способности. У Ольвии было счастливое детство и любящие родители, но потом они погибли при авиокатастрофе, когда летели в командировку и весь мир стал для нее мрачным и отчужденным. Неожиданно выяснилось, что кроме родителей ее никто не понимает и не разделяет ее мировоззрения. Ей были чужды обычные людские беседы и мелкие разборки, споры, конкуренция, бесконечная бессмысленная суета. Она часто замечала — как некоторые радовались несчастьям других, как друзья предавали друг друга ради выгоды, как близкие судились друг с другом за наследство и, вспоминая о своем уютном мире, который создали ее мудрые родители, оплакивала загубленный несчастным случаем рай. Родительская любовь сделала ее крепкой, способной выстоять против любых невзгод, но в то же время она показала — такая безоговорочная любовь и к ребенку и к супругу (супруге) редка и в мире людей встречалась не так уж и часто. Еще несколько лет она пробыла среди людей, среди толпы, в шумном рабочем коллективе, но продолжала ощущать себя одинокой. В конце 1992 года, устав от человечества, от их бесконечных распрей и разборок, она с легким сердцем ушла в лес, но не перестала помогать людям.

Вспоминая про это, Ольвия заплела свои длинные волосы в тугую косу. Обмыв быстро ноги в тазу, она вытерла их полотенцем и обулась в коричневые сандалии.

— Я готова! — глянув на себя в маленькое зеркальце, Ольвия откинула светлую челку со лба и вздохнула. Походы в город были вынужденной мерой, — она хоть и была аскетом, но без муки, масла, свечей и спичек обойтись было нелегко, вот и приходилось изредка делать вылазки в магазин. А в этот вечер тем более было исключительное дело. Еще ей иногда приходилось ходить в книжное издательство, располагающееся в центре города. Она уже несколько лет писала книги под псевдонимом, и от этой деятельности ей перепадали кое-какие гроши. Дела имела она только с главным редактором, которого звали Ларион, — быстро вручив ему рукопись, она старалась надолго не задерживаться в издательстве. Разбор ошибок и сюжета занимал лишь пару вечеров. Редактор, принимая Ольвию, всегда замыкался с ней в кабинете и посторонних не пускал. Ларион уважал желание одной из его лучших писательниц держаться подальше от людей и ограждал ее от назойливого внимания сотрудников.

Люция допила чай, запихнула пару конфет в карман жилета и, схватив папку с сумкой, произнесла напоследок:

— С богом!

Они вышли из дома, и Ольвия заперла дверцу на ключ. За дверью тут же послышалось недовольное ворчание Амира — он всегда злился, когда Ольвия покидала его. По лесу подруги шли молча, размышляя о предстоящем деле. Над головами уже порхали летучие мыши, а птицы, рассевшись на ветках клена, пели в полудреме тихо и робко.

Когда, петляя по тропам между дубами и соснами, девушки увидели вдали город, солнце начинало бросать на крыши домов и на деревья в садах насыщенно-золотые покрывала.

* * *

Перед Ольвией лежал на койке худой рыжеволосый мужчина с крупными веснушками на лице. От пяток и до макушки он был весь покрыт гнойными язвами. Пустым взором он смотрел в потолок, будто там уже видел свою смерть и смирился со своей участью. Руки его дрожали, он постоянно зевал. От врача Ольвия узнала о том, что он за пару дней сбросил не меньше десяти килограммов. Налицо были все признаки сильной порчи. Она достала из сумки небольшую бутылку с водой, откупорила ее и, протянув больному, сказала:

— Выпейте несколько глотков!

Мужчина перевел бессмысленный взгляд с потолка на Ольвию и покачал головой. Безволие — вечный солдат порчи.

— Я сказала, пейте! — уже приказным тоном произнесла она. Ее голос обладал такой силой, что затряслись даже стекла на окнах.

Мужчина очнулся от полубессознательного состояния и выполнил приказ, — взял трясущимися руками бутылку и припал к горлышку. Сначала он пил с явным неудовольствием и даже с брезгливостью, но спустя несколько мгновений уже с жадностью глотал жидкость, будто это был сам эликсир жизни. Глаза его расширились, белесая пелена с них спала, взгляд стал более осознанным, лицо более оживленным, — Ольвия увидела, — к человеку понемногу возвращалась воля.

— Святая вода? — догадалась Люция.

Ольвия кивнула головой и, вытащив из сумки маленький мешочек, перевязанный золотистой лентой, всунула его под подушку рыжеволосому.

— Что там? — поинтересовался больной. Дар речи вернулся к нему, как и жажда жизни.

— Розмарин. Он поможет вам в исцелении и защитит от злых сил, — разъяснила Ольвия и добавила строгим тоном: — Только не убирайте мешочек!

— Ни за что на свете! — кажется, он уже догадался о том, кто перед ним. С благодарностью взглянув на целительницу, он произнес: — Я о вас раньше много слышал… Не думал, что когда-либо стану вашим пациентом…

Ольвия, едва улыбнувшись, спросила:

— Как вас зовут?

— Аврелий…

— Мне нужна от вас информация…

— Какая?

— Расскажите мне о том, кто мог пожелать вам смерти. Может, вы недавно кого-то сильно обидели? Может, кому-то перешли дорогу?.. Важны любые детали, каждая мелочь. Потому как мне, чтобы снять полностью порчу, необходимо найти этого человека. Вы это понимаете? — Ольвия серьезным взглядом посмотрела на умирающего мученика: язвы продолжали сочиться на теле, он все еще зевал, — святая вода и розмарин лишь отсрочат смерть, но не спасут. Она уже сталкивалась с порчей, которую наводили на отъявленных мерзавцев. Порча в этом случае была ритуалом страшной мести — когда пластилиновый закон защищает подлецов, жертва порою ступает на другой путь, чтобы возобладало возмездие. Кто знает, может этот мужчина тоже натворил нечто жуткое? Поэтому она с некоторой опаской взирала на больного, — исповедь некоторых пострадавших порою убивала в ней охоту помочь исцелиться. Но она не отступала, потому как знала, — делающий порчу на смерть непременно попадет в ад. Даже если он наказал отъявленного преступника. Во время черных ритуалов люди откупаются от нечистой силы с помощью угощений и заклинаний, — но на деле от нечистой силы откупа нет. В редких случаях могут помочь возмездию ангелы, но к ним почти не обращаются, а если и обращаются, — они часто молчат, в отличие от нечистой силы, которая галопом сразу мчится на помощь и тут же требует взамен твою душу. Потом эту несчастную душу после физической смерти будут вечно терзать черти в пылающем аду.

Мужчина напряженно вспоминал недавнее прошлое и произнес с отчаянием:

— Ничего такого не было!.. Никого вроде бы не обижал, никому не переходил дорогу!

— Хорошо. Расскажите о своей жизни, — попросила Ольвия, — где вы работаете?

— Я работаю на знаменитой фамильной пекарне Литманов, которой недавно исполнилось сто лет.

— Кем?

— Технологом.

— Конфликтов никаких не было?

— Нет. Я отлично лажу с коллективом, у меня там много друзей; начальство меня ценит, как профессионала своего дела.

Ольвия переглянулась с Люцией и продолжила важный допрос.

— А как насчет личной жизни?.. Вы — женаты? Может, состоите в отношениях? — она вдруг увидела смутную прозрачную фигуру тоненькой невысокой девушки за его кроватью и поняла — он не одинок. Видение быстро исчезло.

— Да, я женат. Жену зовут Берта.

— Давно поженились?

— Пару месяцев назад.

— А вот тут поподробней, — Ольвия оживилась, почуяв, что она вышла на верное направление. — Расскажите о жене, замечали ли вы за ней какие-то странности в поведении?

Аврелий скривил потрескавшиеся губы и с некоторым неудовольствием произнес:

— Не хотелось бы… Я очень люблю ее и уважаю… но если нужно… В общем-то, Берта замечательная девушка — внимательная, ласковая, очень красивая. Но… есть в ней что-то такое… как бы это сказать… немного жуткое.

— В чем это заключается?

— Она никогда не спит… То есть, мне она говорит, что спит. Но я, каждый раз просыпаясь по ночам, чтобы сходить в туалет или выпить стакан воды вижу ее в бодрствовании. Она то сидит на стуле около кровати и глазеет на меня, отчего мне становится муторно, то торчит на подоконнике и как будто с кем-то шепчется. Я присматриваюсь, но, кроме луны, в окне ничего не замечаю. Потом есть еще одна странность… После бракосочетания я пожелал обвенчаться с ней, но она наотрез отказалась.

— Почему? Она объяснила это? — спросила Ольвия.

— Сказала, что это глупая условность и что это излишне.

Ольвия, размышляя о чем-то, вдруг поинтересовалась:

— Отвечайте прямо, у вас есть деньги? Может, вы недавно получили крупное наследство от кого-либо из родственников?

— Откуда вы узнали? — изумился больной.

— Просто предположила.

— Да, так и есть. Полгода назад мне завещала двухэтажный особняк богатая тетка, которая умерла. У нее не было детей, а я иногда навещал ее, но не думал, что она все оставит мне, включая конюшню, деньги и несколько слуг. Мне в этом шикарном доме не по себе, я привык к скромной жизни, но моя молодая жена сразу полюбила этот дом, и я смирился — переехал жить туда вместе с супругой.

— Может, это черная вдова?.. Которая охотится за наследством? — с воодушевлением предположила Люция. Она вдруг почувствовала себя знатоком таких дел, хотя раньше с подобным не сталкивалась.

Ольвия приложила палец к губам и строго посмотрела на подругу. Люция сразу смолкла.

— Где сейчас ваша жена? — спросила Ольвия.

— Наверное, в доме, — неуверенно ответил мужчина.

— Интересно, почему не в больнице у постели любимого мужа? — язвительно произнесла Люция вполголоса.

Ольвия поморщилась, но промолчала.

— У вас есть ключ от дома? — спросила вдруг она.

— Нет. Был на тумбе, да жена забрала днем. Побоялась, что его могут украсть ненароком.

— Прислуга ночует в доме?

Мужчина покачал головой.

— Они после шести вечера уходят домой — они все живут в городе.

— Отлично. Назовите свой адрес, — попросила она.

Мужчина озвучил адрес, Люция тут же кинула Ольвии:

— Это совсем недалеко отсюда.

Ольвия приблизилась к подруге и шепнула ей на ухо:

— Нужно успеть попасть в дом до захода солнца, — она с тревогой взглянула в окно, где по городу еще бродили затухающие солнечные лучи.

— Почему именно до захода солнца? — спросила Люция.

— Потому что после заката любая нечисть становится в сто крат сильнее.

Они выскользнули из палаты и поспешили, точнее, побежали к выходу, на пороге нечаянно толкнули нескольких врачей, отчего те красноречиво назвали их неуклюжими и невоспитанными коровами, — один из них даже упустил сигарету на крыльцо из-за Ольвии. Но девушкам некогда было извиняться — они думали только о предстоящем деле и о том, чтобы успеть. На улице летний зной сменился приятной вечерней свежестью. Пройдя один жилой квартал, они вышли за город и увидели на невысоком холме красивый двухэтажный дом, окруженный липами и елями. Ольвия прибавила шаг, изредка посматривая на горизонт, к которому быстро приближалось солнце.

Они добрались до живой изгороди, аккуратно подстриженной умелым садовником, перелезли через нее и оказались в саду. Ухоженные клумбы с розами, чередовались с забетонированными дорожками и небольшими фонтанами. Проскользнув между липами к дому, Ольвия с Люцией спрятались за пышной молодой елью, которая росла почти у парадного входа.

Люция с сомнением глянула на высокое белое крыльцо, на коричневую арочную дверь и шепнула:

— Сомневаюсь, что это хорошая идея, — попытаться попасть в дом через центральный вход.

— Я и не собираюсь туда лезть, — ответила Ольвия, — я лишь разведываю обстановку…

Она перевела взгляд на окна и вдруг заметила, что на первом этаже одно из них приоткрыто на проветривание. Должно быть, горничная, уходя домой, забыла закрыть его. Ольвия выразительным взглядом показала Люции, где она нашла драгоценную лазейку в дом.

— Чудесно! — обрадовалась Люция. Она уже предвкушала приключения и потрясающий материал для своей колонки.

— Даже и не мечтай! — вдруг пригрозила пальцем Ольвия, сдвинув брови.

— Ты о чем? — хлопая невинно глазами, спросила Люция.

— О том, что только попробуй у себя в газете напечатать об этом… Я тебе сама шею сверну…

— Ого!

— Да, — усмехнулась Ольвия и добавила: — Эти темы под запретом. Такое нельзя выносить на всеобщее обозрение.

— Как скажешь, — Люция немного расстроилась. Если она становится свидетелем чего-нибудь грандиозного, но не печатает об этом в своей газете, у нее создается впечатление, что она провалила свою судьбоносную миссию, — миссию проводника интересной и познавательной информации в массы.

Входная дверь неожиданно скрипнула, и подруги увидели, как на просторное светлое крыльцо, заставленное горшками с цветущей петуньей, вышла маленького роста девушка с распущенными светлыми волосами. На ней было воздушное нежно-розовое платье, которое тут же начал теребить ветер. Тонкие и мягкие черты лица, легкий румянец, изящные темные брови и синие глаза делали девушку необычайно красивой. Она осторожно осмотрелась по сторонам, потом вытащила из кармана платья небольшую свечу и спички. Чиркнув спичкой, она зажгла свечу, глянула на заходящее солнце сосредоточенно-строгим взглядом и произнесла торжественно:

— Солнце на запад, день на исход, а раб Аврелий на извод. Как солнце красное на запад падёт, так и раб Аврелий умрёт.

После этих слов она некоторое время смотрела восторженным взглядом на кровавое светило, будто на божество, потом зашла в дом, захлопнув дверь.

— А с виду такое милое создание! — открыв рот от изумления, поразилась Люция.

Ольвия же и бровью не повела. Она много раз становилась свидетелем того, как подобные «милые создания» гадко вредили хорошим людям, в то время как хорошие люди могли внешне и по повадкам выглядеть, как стадо чертей. Внешность — обманчива, она не раз многих вводила в заблуждение, но не Ольвию.

— Пошли, — скомандовала она.

Подруги пробрались крадущейся поступью к заветному окну и стали осторожно заглядывать в комнату. Просторная гостиная, освещенная лишь редкими лучами заходящего солнца, выглядела угрюмо — мрачная громоздкая мебель, зловещие тусклые зеркала в старинных золоченых рамах, повсюду ковры, гобелены, картины, диваны, обитые темно-коричневой тканью. Берты в комнате не было и Ольвия начала аккуратно пролазить в окно. Следом за ней последовала Люция. Но она нечаянно задела горшок с китайской розой и он тут же слетел с подоконника и разбился вдребезги.

— Не шуми! — рассердилась Ольвия и с опаской глянула на входную дверь.

Убедившись, что хозяйка дома не услышала погром, девушки вышли из гостиной и начали искать спальню.

— А зачем нам спальня? — поинтересовалась шепотом Люция.

— Нужно обыскать матрац и подушки. Даю голову на отсечение, что там припрятаны ведьмовские сюрпризы, которые и сделали из Аврелия гниющий овощ… И необходимо поторопиться — как только сядет солнце, бедолага умрет.

— Умрет, так до конца и не осознав, кто отправил его на тот свет, — добавила Люция злобно. Ей не терпелось наказать это маленькое исчадие ада.

Они прошли рабочий кабинет покойной тетки Аврелия, затем наткнулись на кухню и комнату горничных.

— Спальня на втором этаже, — догадалась Ольвия и прибавила: — Вот будет потехи-то, если Берта увидит нас и вызовет полицию, сказав, что в дом пролезли воришки… Об этом преступлении, конечно же, узнает мэр и, естественно, навестит нас в полицейском участке. Он будет долго смеяться с меня и скажет нечто вроде: «Меня-то обвиняла в незаконном приобретении участка в лесу, а сама-то оказалась отъявленной преступницей!».

— У тебя слишком богатое воображение, — усмехнулась Люция, хотя тоже очень ярко представила себе эту картину.

Прежде чем подниматься на второй этаж, они осторожно вытянули шеи и осмотрели лестницу. Она была довольно узкой и закрученной по спирали. Где-то там, на втором этаже в одной из комнат были слышны звуки телевизора.

— А если она торчит в спальне? — с тревогой произнесла Люция.

— Придется вломиться в комнату и связать ведьме руки, — хладнокровно ответила Ольвия, нащупав в кармане веревку и изоленту. Потом она прибавила: — Если вяжешь ведьму, — соблюдай элементарные правила — заклеивай ей рот, ибо она может своими колдовскими притчами разорвать эти веревки.

— Что? — распахнула глаза Люция.

— Ты же хочешь спасти его? — приподняв бровь, спросила Ольвия.

— Конечно же!.. Но я не думала, что дойдет до рукоприкладства!

Ольвия окинула подругу снисходительным взглядом и произнесла:

— Поверь мне, для спасения невиновного можно пойти и не на такие шаги. Пошли же! — она стала осторожно подниматься по золотистым ступенькам, держась за перила, украшенные резьбой.

Люция последовала за Ольвией, но ей не удалось так же бесшумно скользить по ступенькам, как подруге. Почти каждая ступень скрипела под ней, будто под лошадью, хотя она была худенькой и почти в два раза ниже Ольвии.

— Тише, неуклюжая, — с досадой прошептала Ольвия, оглядываясь на Люцию, у которой был виноватый вид. Она сильно пожалела, что взяла подругу с собой. «Лишь бы ничего не испортила!» — подумала она с опаской. На кону — человеческая жизнь, — ошибки недопустимы.

Они поднялись на второй этаж и увидели в тусклом коридоре, устланном серым ковром, четыре двери. Одна из них была слегка приоткрыта — в эту крохотную щель на ковер струилась тонкая полоса золотистого электрического света. Оттуда же доносились и звуки работающего телевизора. Ольвия тихо подошла к светящейся двери и приложила глаза к щели.

— Берта в этой комнате, но это, слава богу, не спальня, — вернувшись к Люции, шепнула Ольвия. Затем она начала приоткрывать остальные двери, чтобы найти нужную комнату. Люция кинулась ей помогать, но Ольвия резко остановила ее.

— Лучше не надо, — она уже поняла, какая неловкая у нее подруга — стоит какой-нибудь двери чересчур громко скрипнуть — и пиши «пропало».

Наконец, необходимая комната была найдена. Она располагалась в самом конце коридора. Спальня была просторной и, в отличие от гостиной, довольно светлой. На пурпурных обоях играли насыщенно-золотые блики — прощальные лучики заходящего солнца, пробивающиеся в большое окно. Мебель была немногочисленной — широкая кровать, застеленная бежевым покрывалом, высокий книжный шкаф, трюмо с зеркалом, табурет и несколько стульев. На полу был расстелен коричневый ковер, разрисованный янтарными ветками.

— Поищи в шкафу и в тумбочке, а я исследую кровать… — прошептала Ольвия.

— А что ищем-то? — растерялась Люция.

— Любимые предметы ведьм, с помощью которых и наведена порча, — странные монеты, фотография Аврелия, обвязанная черными нитками, мешочек с маком, солью или землей…

— Землей? — удивилась Люция. — Зачем она?

— Ведьмы часто для колдовства берут землю с кладбища, а она очень сильный атрибут для наведения порчи, вот зачем.

Люция понятливо кивнула головой и принялась рыться в шкафу, но кроме книг и открыток, ничего не находила. Ольвия же сначала взглянула под ковер, затем уже приступила к исследованию кровати. Она сбросила покрывало на пол, приподняла подушки, затем стянула простынь и пощупала матрац. Она очень боялась ничего не найти или же найти, но с опозданием. Приподняв матрац, она вдруг увидела сквозь пружины на полу самодельную тряпичную куклу. Взяв ее в руки, она поднесла ее к окну, чтобы лучше разглядеть. В комнате было довольно сумеречно, а солнце уже легло на горизонт, как в колыбель. Еще пару минут, и жертва испустит дух.

Люция подскочила к подруге.

— Какая странная кукла! — поразилась она, осматривая самодельное произведение ведьмы.

— Еще бы. Это и есть наш Аврелий — смотри, даже похож немного… К голове пришиты настоящие волосы, — это точно его. Одежда из лоскутов — тоже наверняка соткана из его вещей. А рубаха подпоясана веревкой — я чувствую, что это за веревка. От нее исходит темная энергетика.

— Что же это за веревка?

— Этой веревкой связывали ноги покойника, — Ольвия приготовила свой острый ноготь и распорола куклу — тут же на пол посыпалась черная земля.

— А вот и страшная начинка — кладбищенская земля… — произнесла Ольвия, наклоняясь к полу. Всматриваясь в черную землю, от которой несло сыростью, она полила ее святой водой и принялась спешно шептать: — К рабу божьему Аврелию призываю его ангела-хранителя: «Не спи, светлый ангел! Защитник человеческих душ, приди на помощь подопечному своему, защити от темных сил, порази их своим священным мечом!».

Стоило ей произнести это, как в комнату, будто ураган, ворвалась женщина. Лик ее был ужасен — глаза, будто факелы ада, волосы торчат на маленькой голове дыбом, как ветви на метле, а прекрасное розовое платье было все изодрано в клочья, — то нечисть прошлась когтями по нему, предупредив о том, что в соседней комнате совершается ритуал против нее.

— Берта! — с ужасом произнесла Люция, не сразу признав в красивой изящной девушке женщину, ворвавшуюся в спальню.

Берта сверкнула дьявольскими глазами и подлетела к Ольвии. Она знала, кто ее истинный враг, кто ее губитель и на Люцию не обратила никакого внимания.

— А-а-а-а! — из горла ее послышалось жуткое клокотание. Она схватила Ольвию за волосы и стала трепать, шипя, будто змея: — Отойди от куклы!.. Иначе сгинешь!

Ольвия была сильна, — она вырвалась и заломила руки ведьме, но у Берты были могущественные заступники, — быстро освободилась она и расцарапала сопернице лицо, затем, будто вампир, впилась клыками в тонкое запястье Ольвии. Тут же кровь пролилась на пол — Ольвия стала терять энергетические силы. Подоспела Люция с табуреткой, — она с яростью обрушила ее на голову Берты. Колдунья свалилась на пол, будто бревно и замерла.

— Слава богу! — Люция вытерла со лба пот, поправила съехавшие набекрень очки, и спросила у Ольвии: — Ну как ты?

Ольвия отмахнулась от вопроса — кинув тревожный взгляд в окно, она с ужасом увидела, что солнце почти зашло за горизонт. А ведь она еще не закончила!

— Божий ангел, ну где же ты? Отчитать тебя за промедление? За твое чертово равнодушие? — сердилась она. В гневе лицо ее запылало пламенем, голубые глаза жестко взирали на молчаливое небо, виднеющееся в окне. Она понимала, что порча на кукле — одна из самых сильных и что ей одной не справиться без небесных сил.

— А разве так можно разговаривать с ангелами? — усмехнулась Люция, продолжая с опаской посматривать на Берту, которая лежала на полу без сознания.

— Иногда с ними и нужно так разговаривать, — сердито крикнула Ольвия. — Для них человеческая смерть не так уж и трагична, но мы, люди, из другого теста — потому как считаем, что невинные души не должны уходить раньше срока, тем более умирать такой страшной смертью из-за ведьмы…

Комнату вдруг озарила яркая вспышка. Она на мгновение ослепила девушек, и они с болью зажмурились, прикрывая веки ладонями.

— Успокойся, Ольвия! — послышался властный голос. — Ты меня оторвала от важного дела, а еще и дерзишь мне!

Люция пугливо приоткрыла глаза и с изумлением увидела в комнате высокого мужчину в белом костюме. Он весь излучал какой-то золотисто-радужный свет, даже его белокурые слегка завитые волосы. Сверкнув на Ольвию недовольными ярко-зелеными глазами, он присел на корточки, притронулся пальцами к распотрошенной кукле и проговорил: «Чары колдовские снимаю, раба Аврелия исцеляю, зло нечистой Берте возвращаю!».

И тут же кукла воспламенилась вместе с землей, а потом исчезла. В этот миг лежащая на полу Берта истошно завопила — ногти ее выросли в длинные когти — девушка стала царапать пол, оставляя на нем глубокие следы, глаза с безумством шарили по челу ангела, от его строгого взора ее белая кожа на лице покрывалась язвами, будто от прикосновения невидимой огненной руки. Она протягивала когти к ангелу, пытаясь задеть его, а он лишь усмехался, наблюдая за ее корчами.

— Она умрет? — спросила Ольвия. Вид человеческих страданий приносил ей нестерпимую муку.

Ангел сурово взглянул на нее и ответил:

— Иногда ты поражаешь нас!.. Те люди, которые предали божьи заповеди и спелись с сатаной, не достойны жить, но ты заступаешься буквально за всех! Считаешь, что такую как Берта, можно исцелить?.. Ее место в аду и точка! — категорично воскликнул он.

Ольвия промолчала. Ангел, насупившись, вдруг передумал и, щелкнув пальцами, что-то пробурчал под нос невнятное на непонятном девушкам языке. Берта вдруг перестала корчиться и, распластавшись на полу, вперила в потолок пустой равнодушный взгляд. Язвы с ее лица исчезли, кожа приобрела здоровый матовый оттенок.

— Что ты сделал? — поинтересовалась Ольвия, наклоняясь к Берте и заглядывая в ее глаза.

— Спас ей жизнь и дал второй шанс, — ответил он. — И все из-за тебя, благодетельной… Теперь она может искупить свою вину безумием, сидя в психиатрической клинике до конца дней своих… А перед смертью память вернется к ней и мы посмотрим — раскается она или нет? Все будет зависеть от нее… Никто из людей не сможет притвориться: раскаяние — оно в душе, а не в словах — оно или есть или отсутствует.

Ангел подошел к окну и хлопнул в ладоши. Ольвия увидела, что солнце, которое замерло недвижимо на горизонте, когда появился в комнате небесный гость, быстро спряталось. Настенные часы, тоже остановившиеся с появлением ангела, начали снова громко тикать.

«Ангелы умеют останавливать время?» — поразилась Люция. Стоило ей подумать об этом, как пернатый гость вытаращился на нее и произнес недовольно:

— Мне свидетели не нужны.

— Только попробуй тронуть ее, — пригрозила Ольвия. — Это мой незаменимый помощник…

— Давай хоть память ей сотру на события этого вечера, — предложил настойчиво он.

— Не нужно, — покачала головой Ольвия. — Она не выдаст вашу деятельность, я ручаюсь за нее.

Ангел подошел к растерянной Люции и спросил:

— Будешь хранить молчание? — его строгие зеленые глаза будто сверлили девушку насквозь.

Люции даже почудилось, что кто-то невидимыми щупальцами залез к ней в грудную клетку.

— Да, конечно же, буду молчать, — клятвенно пообещала она, сообразив, что шутки с ангелами плохи.

— Вижу, — вдруг сказал он, потом неожиданно добавил: — Не тоскуй о своей неразделенной любви, довольно скоро все изменится… — произнеся это, он растворился в воздухе.

В комнате стало опять сумрачно. Берта что-то бессвязно лепетала себе под нос, Ольвия, сдвинув сурово брови, глазела на пол, где обуглилась и исчезла ведьмовская кукла, а Люция, пораженная словами ангела, размышляла, что же он имел в виду? Она встретит новую любовь и забудет старую? Потом она взглянула на подругу и спросила:

— Ты все время ругаешься с ангелами?

Ольвия, приводя растрепанную косу в порядок, усмехнулась и призналась:

— Порою, мне приходиться ругаться со всеми — с ангелами, с демонами, с прочими странными существами, которые очень часто человеческую жизнь ни во что не ставят. Они все считают нас зазнайками, много о себе возомнившими. И все требуют беспрекословного идолопоклонничества. Да, человек конечно изрядно нагадил и планете и себе подобным, но многие люди не безнадежны и их стоит спасать… А вообще не пугайся ангелов. Это просто сегодня нам попался несговорчивый… Вот твой, например, защитил тебя, помнишь? А ведь ты сама могла попросить его… — Ольвия вспомнила, как порог ее дома переступила ни во что не верящая Люция, вот ангел и молчал. Пришлось Ольвии растормошить его, и напомнить о своем священном долге — защищать свою подопечную, попавшую в беду из-за ведьмы.

— Да, теперь я понимаю, что нужно звать своего ангела-хранителя на помощь, если уж припекло, — проговорила задумчиво Люция и вдруг спросила: — Откуда ангел знает тебя? Он назвал тебя по имени и болтал, как со старой знакомой…

Ольвия пожала плечами и ответила:

— Очевидно, на небесах насчет меня какие-то особые распоряжения, поэтому ангелы и знают меня. Но что им на самом деле нужно от меня — я сама до конца не понимаю, — она зажгла свет в комнате, потом подошла к тумбочке, где стоял стационарный телефон, и взяла в руки справочник. Немного полистав его, она набрала какой-то номер и стала ждать. Вскоре в трубке послышался немного визгливый женский голос:

— Психиатрическая больница слушает!

— Добрый вечер. Приезжайте, пожалуйста, по адресу Каштановая, 1. В этом доме находится ваш будущий пациент… — Ольвия положила трубку и глянула на Берту. Она немного привстала, осмотрелась и, остановив взгляд на окне, проговорила:

— Здесь был огромный пернатый… Весь-весь в перьях… И с пылающими глазами, такими, как фонари на улице…

Люция засмеялась, Ольвия же начала поддакивать и произнесла:

— Да-да, так и скажете врачам, которые будут забирать вас, что в вашей комнате был огромный пернатый человек…

Берта безумно улыбнулась, вопросительно посмотрела на девушек, потом на свои обломанные кровавые ногти, под которыми виднелись занозы и щепки, и спросила:

— Кто я?

— Теперь об этом сложно сказать, — только и вымолвила Ольвия, заметив на подоконнике большое белоснежное перо. Она повернулась к Люции и скомандовала: — Пошли отсюда. Нам здесь больше нечего делать.

Они вышли из спальни и поторопились в больницу. Там их дожидался чудом исцелившийся Аврелий. С благодарностью он припал к ногам Ольвии, чувствуя, что это она спасла его. Безудержная радость его немного была омрачена известием о том, что его любимая Берта приложила руку к его болезни. Узнал он и о том, что она сошла с ума и ей придется сменить место жительства, — из симпатичной просторной усадьбы перебраться в мрачное казенное место, где ее уже дожидается строгая серая комната с угрюмой решеткой на крохотном окне.