Я – Мелантэ

Джо Смит (2024)

Александра приехала на Итаку, чтобы разгадать тайны древнего мира, но её ждёт не просто археологическое открытие. Во время раскопок она находит странный артефакт — кусок метеорита с символом Афины, — и внезапно видит образы из прошлого: море, дым, сражения… и голубоглазого юношу с медными волосами. Вскоре ей становится ясно: находка гораздо больше, чем просто реликвия. Это ключ к событиям тысячелетней давности, к тому, что действительно происходило в эпоху легенд. На стенах древнего святилища Александра обнаруживает росписи: Пенелопа в ожидании мужа, Одиссей на корабле… и тот самый юноша, Телемах, загадочный и манящий. Когда Александра понимает, что этот мир прошлого зовёт её, она сталкивается с выбором: вернуться к привычной жизни или рискнуть всем, чтобы узнать, кем она была и почему её так тянет к древней Итаке. Она должна разгадать тайну своей связи с этим местом… и понять, кто она на самом деле: Александра или Меланте?

Глава 8

Мягкий свет утреннего солнца пробивался сквозь густую зелень оливковых деревьев, превращая листья в сияющие изумруды. Тени, отбрасываемые их ветвями, складывались в изящные узоры, которые тянулись по влажной земле, словно невидимая рука рисовала что-то древнее, почти забытое. Ветер приносил солёный аромат моря, смешанный с терпкими нотами лавра и земли, всё ещё хранящей тепло прошедшей ночи.

Мы с Телемахом шли по извилистой тропе, которая петляла между холмов, покрытых фиговыми деревьями. Его шаг был лёгким, как будто ноги сами знали путь, а движения — такими уверенными, что казалось, он не просто часть этой земли, а её продолжение. Я шла рядом, босиком, уже привыкнув к шершавым камням под ногами. В первое время каждый шаг давался мне с трудом, словно я боялась, что сама природа может отвергнуть меня, но теперь земля казалась менее чужой, почти дружелюбной.

— Это совсем не так, как я себе представляла, — пробормотала я, глядя, как солнечные лучи скользят по листьям фигового дерева, обрамляя их тонкие края золотом.

Он остановился, скрестив руки на груди, и повернулся ко мне. На его губах играла лёгкая, чуть ироничная улыбка — насмешка, в которой не было злости, только неподдельное любопытство.

— А что ты представляла? — спросил он, его голос звучал так, будто он ждал, что мои слова подтвердят его собственные мысли.

Я посмотрела на залив, где рыбацкие лодки лениво покачивались на воде, переливающейся, как расплавленное золото. За ними, чуть дальше, виднелись небольшие хижины с соломенными крышами, а над всем этим, как неизменный страж, возвышался дворец. Его стены из необработанного известняка словно вросли в землю, неотделимые от острова, а резные панели ворот, изображавшие сцены охоты и морских приключений, поблескивали в свете утреннего солнца.

— Не знаю, — призналась я, потупившись. — Наверное, я ожидала чего-то менее… реального. Но теперь, когда я здесь, всё — запахи, звуки, даже воздух — настолько живые, что я боюсь, как только я вернусь домой, мой мир покажется мне… пустым.

Телемах усмехнулся. Его смех был тихим, но глубоким, как эхом отразившийся от морских волн, и в то же время тёплым, словно прикосновение солнечного света.

— Итака требует времени, — сказал он, чуть прищурившись. — Она не раскрывается сразу. Но если ты сможешь её понять, она станет твоей.

Тропа привела нас к источнику. Прозрачная вода струилась по гладким камням, наполняя небольшой бассейн, в котором отражались рваные облака и оливковые деревья. Здесь воздух был прохладным, насыщенным свежестью. Казалось, само время здесь замедлялось, позволяя каждой секунде становиться вечностью.

— Это просто источник? — спросила я, приподняв бровь, когда мы остановились.

Телемах сел на широкий плоский камень, его взгляд стал задумчивым, почти отстранённым.

— Это место… особенное, — произнёс он наконец, его голос звучал негромко, но с нотками уважения. — Здесь моя мать всегда находила утешение.

Я села рядом, чувствуя, как его слова переплетаются с шелестом воды и шорохом листьев.

— Когда я был ребёнком, — начал он, не отрывая взгляда от воды, — она приходила сюда молиться. Она говорила, что источник — это дар Гайи. Здесь она просила сил, чтобы ждать моего отца.

Он замолчал, как будто воспоминания стали слишком громкими. Я не прерывала тишину, чувствуя, что это место хранило гораздо больше, чем могло вместить простое человеческое понимание.

— Гайя — не просто мать богов, — продолжил он, голос его стал чуть громче. — Она везде. В этом камне, в этой воде, в самом воздухе. Она даёт силу тем, кто готов её принять.

Телемах повернул голову ко мне, его взгляд был прямым, почти изучающим.

— Ты напоминаешь мне их, — произнёс он.

— Кого? — Я нахмурилась, не понимая, о чём он говорит.

— Нимф, — ответил он с лёгкой улыбкой. — Ты чужая здесь, но без тебя этот мир был бы другим. Ты замечаешь то, что другие давно перестали видеть.

Его слова остались со мной, словно отпечаток на влажной земле, и я вдруг почувствовала, что этот разговор был важнее, чем я могла осознать в тот момент.

Я отвела взгляд, чувствуя, как его слова тронули что-то внутри меня, что я сама ещё не могла понять. Этот миг был полон невысказанного, словно легкий порыв ветра, что касается кожи, но исчезает прежде, чем ты успеваешь его ощутить.

— Это красиво, Телемах, — тихо сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Ваше отношение к богам, к земле… В моё время люди потеряли эту связь.

Он молча кивнул, и его взгляд устремился вдаль, туда, где оливковые деревья смыкались с горизонтом.

— Мир становится пустым без неё, — ответил он, его голос прозвучал с лёгкой грустью, но в то же время уверенно, как будто эти слова были для него непреложной истиной. — Но ты… Ты её ещё не утратила.

Я подняла глаза на него, и в тишине между нами, казалось, было больше смысла, чем во всех произнесённых словах. Эта тишина была живой, как сама природа вокруг нас.

— Расскажи мне о своём мире, — наконец попросил он. Его голос был мягким, но в нём ощущалась жажда узнать больше, словно он хотел приоткрыть завесу, отделяющую меня от него.

Я задумалась, и слова пришли не сразу. Как описать то, что стало для меня привычным, но могло показаться невероятным для человека, живущего в другом времени?

— Мой мир… — начала я, глядя на гладь воды в источнике, где отражались клочья облаков. — Он совсем не похож на твой. Мы строим города из стекла и металла, такие огромные, что они скрывают небо. Ночи мы освещаем искусственным светом, забывая о звёздах. Мы пересекаем океаны за несколько часов и летаем, как птицы.

Его лицо оставалось спокойным, но я заметила, как чуть приподнялись его брови, выдавая любопытство.

— Мы создали удивительные вещи, — продолжила я, чувствуя, как в голосе звучат нотки горечи. — Машины, которые думают, лекарства, способные спасать жизни. Мы даже отправляли людей к звёздам.

— К звёздам… — повторил он, будто пробуя эти слова на вкус. Его взгляд скользнул к небу, словно он пытался представить, как это возможно.

— Но в то же время, — добавила я с грустной улыбкой, — мы утратили что-то важное. Мы забыли, как слушать шум моря, как чувствовать землю под ногами. Мы всё дальше отдаляемся от природы, от её душ.

Телемах нахмурился, его взгляд стал задумчивым, словно он пытался осознать мои слова.

— Значит, вы отказались от богов ради… — он запнулся, подбирая слово, — прогресса?

— Не совсем, — ответила я, качая головой. — Мы заменили богов чем-то другим — наукой, знаниями, технологиями. Это не плохо, просто… другое. Но иногда мне кажется, что мы потеряли что-то важное в этом обмене.

Он смотрел на меня внимательно, будто пытался увидеть за словами то, что я сама не могла выразить.

— А ты, Меланте? — спросил он неожиданно. — Ты чувствуешь себя частью этого мира?

Я замерла. Этот вопрос застал меня врасплох.

— Иногда… я чувствую себя чужой, — призналась я после паузы. — Будто я родилась не в своё время. Или будто мой мир забыл что-то, что я всё ещё помню.

Телемах чуть наклонился ко мне, и в его взгляде читалась неподдельная серьёзность.

— Тогда, может быть, ты здесь не случайно, — сказал он. — Может, Гайя или сами боги решили показать тебе другой путь, чтобы ты смогла понять, кто ты на самом деле.

Я улыбнулась, чувствуя, как его слова отзываются где-то глубоко внутри.

— А ты? — спросила я, стараясь уловить его взгляд. — Ты чувствуешь себя частью своего мира?

Он улыбнулся чуть заметно, и эта улыбка словно вобрала в себя свет утреннего солнца.

— Итака — это больше, чем мой дом, — ответил он. — Она как часть меня. Каждый её камень, каждое дерево, каждый порыв ветра. Здесь я нахожу ответы даже на те вопросы, которые ещё не задал. Может, поэтому я понимаю тебя. Ты тоже ищешь.

Его слова были простыми, но в них звучала удивительная правда. Это был момент, когда два мира — его и мой — встретились, а между ними оказалось больше общего, чем я могла предположить.

Мы замолчали, наблюдая, как солнечные лучи играют сквозь плотную зелень олив, превращая гладь воды в зеркало, покрытое золотыми отблесками. Воздух наполнился влажным ароматом трав и свежести, напоминающим об утренней росе. Где-то вдали птицы затягивали свою песню, будто были частью этого безвременья. Всё вокруг застыло в идеальной гармонии — неподвластное течению времени, словно сама природа в этот миг решила оставить нас одних.

Внезапно я ощутила лёгкое прикосновение — его пальцы, загрубевшие от работы, но удивительно тёплые, слегка коснулись моей руки. Это движение было таким осторожным, что его тепло разлилось по мне, как свет, прорывающийся сквозь густые облака.

— Ты совсем не похожа на всех, кого я встречал, Меланте, — произнёс он тихо, его голос был ровным, но проникновенным, как шёпот волн на рассвете. — Ты кажешься мне загадкой, непостижимой и прекрасной.

Я посмотрела на его руку, лежащую поверх моей, сильную и уверенную, с кожей, шершавой, как кора оливкового дерева. Но в этом прикосновении была какая-то мягкость, почти нежность, которая удивила меня. Моё сердце ответило внезапным, беспорядочным биением, словно торопясь сделать выбор прежде, чем я успею подумать.

— А ты… ты кажешься мне чем-то настоящим, — прошептала я, взглянув на него. Мои слова прозвучали слишком искренне, чтобы я успела их сдержать.

Его взгляд скользнул к моим губам, и в этот миг я почувствовала, как время замедлило свой ход. Мир вокруг нас словно разом стих: звуки птиц угасли, ветер успокоился, даже море замерло в ожидании. Между нами повисло невыразимое напряжение, наполненное обещанием.

— Могу я? — прошептал он, так тихо, что его голос был похож на едва уловимый вздох ветра. Его слова были полны осторожности и скрытой неуверенности, будто он боялся нарушить магию этого мгновения.

Я лишь кивнула, и он придвинулся ближе. Когда наши губы встретились, это было, как первое прикосновение рассветного света к ещё спящей земле — осторожное, но исполненное глубины и тепла. Его поцелуй был нежным, но в то же время решительным, словно он ждал этого мига больше, чем мог бы признать.

Его рука скользнула к моей щеке, пальцы мягко провели по коже, оставляя после себя ощущение тепла и покоя. Я почувствовала, как его прикосновение заполняет пустоту внутри меня, как будто возвращает меня к чему-то забытому, но бесконечно важному.

Мир вокруг исчез. Не было ни шума листвы, ни щебета птиц, ни далёкого рокота волн. Оставались только мы — два человека, разделённые эпохами, но в этот миг единые, как две половины одного целого.

Его поцелуй говорил больше, чем слова. Это была клятва, исполненная обещаний, которых он, возможно, ещё не осознавал. В каждом его движении чувствовалась честность, простая и пронзительная, как сама природа вокруг нас.

Когда он отстранился, его взгляд остановился на моих глазах, полных ещё не высказанных эмоций, словно он искал подтверждение того, что это было реальным.

— Ты… — начал он, но замолчал, будто боялся разрушить волшебство.

Я провела рукой по его щеке, чувствуя, как его кожа тёплая под моими пальцами.

— Это было больше, чем я могла себе представить, — прошептала я, глядя ему прямо в глаза.

Его ответная улыбка была тёплой и обнадёживающей, как первые лучи солнца после долгой ночи. В этот момент всё остальное стало неважным. Мы остались сидеть рядом, под солнечным светом, который, казалось, обнимал нас, и я вдруг поняла, что этот миг будет со мной всегда.

Мир вокруг нас начал пробуждаться: мягкий шелест листвы, отдалённое щебетание птиц и мерное журчание воды постепенно заполнили тишину. Время, словно великодушный даритель, подарило нам мгновение, но его щедрость оказалась недолгой.

Резкий звук лёгких, стремительных шагов по каменистой тропе заставил нас вздрогнуть. Я обернулась и увидела девушку. Её стройная фигура была освещена солнечными бликами, а светлые волосы мягкими волнами спадали на плечи, отражая золотистый свет. Щёки её пылали румянцем, то ли от недавнего бега, то ли от чего-то другого. Льняная одежда с тонкой вышивкой подчёркивала её простую элегантность, а на шее покачивался серебряный кулон в форме ракушки, мерцая, словно указывая на её связь с морем.

Она замерла, едва заметив нас. Её карие глаза скользнули к Телемаху, а затем остановились на его руке, всё ещё лежавшей на моём плече. На мгновение она застыла, и я увидела, как её лицо изменилось. Румянец на щеках стал ярче, но в нём уже читались не усталость, а горечь и напряжение.

— Телемах, — сказала она, её голос мелодично колыхнул воздух, но в нём звучала сдержанная дрожь. — Твоя мать просит тебя вернуться.

— Что случилось, Климена? — спросил он, не убирая руки. В его голосе звучала мягкость, но я почувствовала, как он сразу напрягся, словно предчувствуя неладное.

— Женихи снова во дворце, — сказала она, её взгляд вновь метнулся к моей фигуре. В этой короткой паузе я уловила ревность, смешанную с неуверенностью. — Они привезли дары и требуют ответа. Госпожа Пенелопа больше не может их задерживать.

Телемах выпрямился, и его лицо утратило привычное тепло.

— Сколько их? — спросил он ровным, но холодным тоном.

— Достаточно, чтобы создать неприятности, — ответила Климена, опуская глаза. Но затем, поколебавшись, подняла их снова, и я заметила в её взгляде что-то большее, чем тревогу — боль. — Они начали говорить о тебе.

— О чём именно? — его голос звучал спокойно, но я уловила в нём скрытую напряжённость.

— Они уверены, что твоё недавнее путешествие было не просто попыткой помочь матери, — быстро проговорила она, словно пытаясь избавиться от тяготивших её слов. — Они считают, что ты ищешь союзников, чтобы избавиться от них.

На её последних словах моё дыхание сбилось. В этих обвинениях звучала угроза, которая была пугающе реальной. Но её взгляд, когда она посмотрела на меня, скрывал что-то ещё. Это было не просто недоверие, а уязвимость, смешанная с чем-то более личным.

— Мы пойдём вместе, — сказала я, стараясь говорить спокойно, хотя в груди билось предчувствие опасности. — Ваша госпожа должна знать, что её сын рядом.

Климена замерла, её тонкие губы дрогнули, как будто она собиралась возразить, но в итоге осталась молчаливой. Её взгляд, однако, сказал больше, чем слова.

— Ты права, — сказал Телемах, мягко касаясь моего локтя. В его прикосновении ощущалась решимость, но вместе с тем — мимолётная тревога. — Но будь начеку. Эти люди не признают границ.

Мы отправились к дворцу. Климена шагала впереди, её лёгкие движения были полны грации, но в каждом её шаге чувствовалось напряжение. Она время от времени оглядывалась, её взгляд был настороженным, почти подозрительным.

Телемах шёл рядом, иногда его пальцы едва касались моей руки, словно он хотел убедиться, что я всё ещё рядом. Его молчание говорило о многом — о напряжении, готовности действовать, и, возможно, о том, что нас ждёт впереди.

Когда вдали показались массивные стены дворца, моё сердце сжалось. Казалось, воздух вокруг нас становился плотнее, словно предвещая приближение грозы.