(Не)реальный

Джина Шэй, 2019

Влюбиться в мужчину по интернету? Какая наивность! Рвануть к нему "на отпуск" через полстраны? Глупость несусветная! Оказаться с ним в постели на первом же свидании? Как легкомысленно! Вот только когда у тебя только две недели с парнем, в которого ты уже год по уши влюблена – не до приличий. Аленке нечего терять. До тридцати совсем не много, и она не замужем. Из этих отношений ничего не выйдет – это точно. Такие, как Макс не влюбляются в серых мышей. Но на две недели… На две недели она позволит себе эту страстную сказку. С ним – с мужчиной, перед которым совершенно невозможно устоять… Содержит нецензурную брань. И немного связывания!

7. Сосед

Аленка проснулась от стука в дверь. Проснулась, не открывая глаз, прислушалась к ощущениям. Не сказать, что на кровати в одиночном номере было очень удобно спать вдвоем. Хотя с учетом, что рядом с Аленкой сейчас дрых Макс и это его теплая тяжелая рука лежала у Аленки на талии, и это он тепло дышал ей в шею, Аленка была согласна поспать и с меньшим комфортом. Скажем — на полу.

Стук не прекращался. Кто-то конкретно озадачился достать Аленку из постели. Может, случилось какое ЧП? Или сосед настучал администратору? Интересно, чем Аленке чревато «громкое» поведение ночью? Выселят? Ага, сейчас, в уставе гостиницы не было ни слова про то, что постояльцы не могут ни с кем заниматься сексом, вот и пускай выкусят. Или деньги возвращают. Или… Или в номер для новобрачных переселяют… Какие там еще методы маркетинга были? В какую сторону обнаглевший, разбуженный в хренову рань (а девять утра для отпуска и почти бессонной ночи были реально несусветной ранью) потребитель мог раскатать свою губищу?

— Стучат, — проворчал Макс, недовольно шевелясь.

— Не вставай, я к ним выйду, — Аленка тоскливо вздохнула (номер-то все-таки был её, ей и нужно было разбираться) и нехотя выползла из-под одеяла и из-под руки Макса. Нашла белый махровый халат, сунула ноги в тапочки, поползла к двери. По пути зацепила взглядом зеркало в шкафу и прикрыла глаза, чтобы развидеть состояние волос. Матушка-природа и так-то наградила пышной, ужасно жаркой гривой мягких вьющихся локонов, а сейчас, после ночной «трепки», на голове Аленки было форменное воронье гнездо. Только вороны и не хватало в центре этого безобразия, и можно было лететь на шабаш. Впрочем, пофиг было, в каком виде Аленку увидит администратор, или кого там еще принесло?

Об этом своем решении Аленка быстро передумала. Вот прямо как открыла дверь — так сразу и передумала. И не столько потому, что Аленку хотел видеть какой-то мужик — незнакомый мужик, хрен бы с ним, не его дело, как Аленка выглядит, сам виноват — сам приперся. Просто взгляд у мужика был такой красноречиво убийственный, что стало неловко за все — и за гнездо на голове, и за халат и тапочки, и за нечищенные зубы — даже за прыщик, спрятанный за челкой, хотя уж его-то априори никто не должен был увидеть.

Мужик был не очень опасный на самом деле. Высокий, широкоплечий, но не шкафчик. В очках и классическом костюме, в белоснежной рубашке, даже при галстуке. Просто Аленка была вне весовой категории любого мужика, поэтому не очень любила вот таких вот взглядов с мужской стороны.

— В-вам чего? — растерянно поинтересовалась Аленка.

— Мне бы тишины по ночам, — угрожающе улыбнулся мужик. Все-таки сосед. Лично приперся, решил не беспокоить администратора.

— Я только вернулся из командировки, сутки был в поезде. В душном, мать его, поезде, раздери РЖД чем-нибудь неанатомической формы, — голодной гиеной оскалился собеседник, — соседи там были придурки. Дома ничуть не лучшие придурки затеяли ремонт. Сегодня конференция. Думал, отосплюсь в номере. Так и тут же соседи оказались не лучше. Всю ночь орали так, что в поезде, кажется, было тише. Я уж думал к вам третьим присоединиться, авось — не так обидно было бы.

— И-извините, — пролепетала Аленка.

— Мужик, лесом сходи, авось бабу себе найдешь, будет чем заняться… — раздался за плечом голос Макса. Аленка инстинктивно дернулась, оборачиваясь. Макс в одних джинсах уже, скрестив руки на груди, стоял за Аленкиной спиной.

— Тебе, может, снотворного надо, что ты девке спать не даешь всю ночь? — «командировочный» смерил Макса оценивающим взглядом.

— Себе виагры купи, раз завидуешь нормальной потенции, — хладнокровно улыбнулся Макс, и сосед аж лицом закаменел, явно желая съездить Максу по лицу. На лице прям было написано, сколько язвительных комментариев сосед сглотнул и не озвучил.

Пару секунд оба «самца» играли в гляделки, и у Аленки было ощущение, что они мысленно, если не дуэль на шпагах затеяли, то членами померялись однозначно. Им-то было хорошо. А Аленка ощущала себя слегка лишней.

— Сегодня тоже будете… шуметь? — с гримасой, выражающей глубочайшую степень отвращения, поинтересовался мужик.

— Обязательно, — спокойно усмехнулся Макс, — прямо сейчас начнем, только тебя, дорогой, проводим…

В многозначительно недосказанном окончании предложения явственно слышалось «на тот свет».

— Тогда держите, пригодится, — мужик вытащил из кармана пиджака кляп, — вам нужнее.

Черненький кляп из сексшопа, новенький, даже с бирочкой, сосед пихнул Аленке в руки, и она от неожиданности его таки удержала. Дожидаться ответа сосед не стал, развернулся и быстро зашагал… нахрен. Ну а куда он еще мог зашагать? Ну, может, вниз, в кафешку за завтраком, но Аленка надеялась, что мужик уже позавтракал. А то если она сейчас спустится — ей что, жрать, не поднимая от тарелки красного, смущенного лица? Ну ладно, сама виновата — ночью реально могла бы и заткнуться, но… Но пошли же все недовольные нахрен ночью, вот и сейчас пускай идут. Аленка закрыла дверь и рассмеялась, разворачиваясь к Максу лицом. Ей-богу, вот тут ей было на что обратить внимание, а не занимать себя разговорами со всякими дятлами.

— Ты без рубашки, — хищно улыбнулась Аленка, любуясь плавным мышечным рельефом. Ей-богу, Аполлон бы тут, комплексуя, завистливо слюной покапал. Какие плечи, какой пресс. А грудные мышцы… Вах! Хоть прямо сейчас на обложку PlayGirl. А Аленка-то подозревала бесформенность. Аж стыдно стало слегка. Макс в деланном испуге округлил глаза.

— Да ты что, правда, что ли? — изобразил на лице панику, завертел головой, кажется, в поисках рубашки, а затем, качнувшись вперед, просто прижал собственным телом Аленку к двери.

— Эй, дай хоть душ принять, — фыркнула Аленка. Она искренне сомневалась, что с гнездом на голове является воплощением эротической фантазии.

— Я обещал, что мы сейчас продолжим, — улыбнулся Макс Аленке в губы, — а я всегда держу свое слово.

— О, я уже поняла, — тихонько выдохнула Аленка, вспоминая про обещанное когда «отдеру так, что задолбаешься кончать».

Узел на поясе халата капитулировал перед пальцами Макса, и, уступая его же ладоням, скользнувшим по плечам Аленки, сам халат тут же оказался на полу.

— Ну, тогда пойдем уже продолжать! — опустив теплую ладонь на лобок Аленки, тоном заправского змея-искусителя произнес Макс.

Ох, зря Аленка не швырнула в соседа его «подарочком», ох зря. Потому что все могло обойтись боле-менее мирно, простым сексом, ну, может, с какими-нибудь вариациями. Это были бы легкие вариации, на тему того, кто сверху или кто к кому задом, а кто передом, но…

Аленка кляп вслед соседу не швырнула. Она эту хрень даже из рук почему-то не выпустила, а Макс, обнаружив в сжатых Аленкиных пальцах кожаный шарик, будто чего-то принял.

— Поиграем? — в его лукавых глазах цвета корицы Аленка узрела такой вызов, что сразу поняла — если согласится — будет ведомой лохушкой. Еще какой ведомой лохушкой. Макс хотел над Аленкой поизмываться, отомстить за все её дразнящие, заводящие реплики, за которые сам Макс Аленку сравнивал не с кем-нибудь, а с Эрато, что Аленке безумно льстило. И соглашаться было очень опасно, но…

— А давай, — улыбнулась Аленка и по зловещей улыбке Макса поняла две вещи. Первая заключалась в том, что она была на диво предсказуемой и никакого другого ответа Макс от неё не ждал. Вторая же — Аленка, судя по всему, недооценивала степень того, что ей предстоит вынести.

Но блин. Скучный секс… Да нахрен бы его вместе с невыспавшимся соседом. Уж чего-чего, а этого добра Аленка в своей жизни наелась. А вот Макс, который упоминал, что в постели вполне найдет применение для вибратора, Макс с его несносными пальцами, Макс, от которого кружилась голова… Да нахрен бы унылый секс в миссионерской позе, Аленка жаждала приключений… Интимных приключений, да. Ну, не оргии, конечно, вот на это бы Аленки точно не хватило, и даже на групповичок — нет, не пошла бы. Но… что сейчас Макс мог сделать ужасного? Да нихрена. Аленка интуитивно ощущала, что жесткача, реального жесткача Макс не приемлет и сам. Ну, короче говоря, раз задница неприятностей не ощущала, значит — можно было рискнуть. Своей заднице… тьфу, то есть интуиции, Аленка вполне доверяла.

Как Макс утанцевал Аленку в сторону кровати — хрен же его поймет. Это была высшая магия и чародейство, от двери до кровати было не меньше семи шагов — заткнуть рот Аленки своими губами и поднять в ней такую сильную волну желания, что она даже и не заметила, что её ведут к кровати. Уже постфактум, когда её собственно на эту кровать завалили. Только пискнуть и успела. Хотя… Протеста в том писке не было ни грамма, лишь удивление.

О боже, какие у Макса были красивые плечи. Вот дал бы волю губам — облизала бы всего, каждый миллиметр этих бицепсов, лишь бы распробовать его на вкус, да вот нет уж, Яковлева, страдай. И обходись руками. Косись взглядом на незамеченного вчера охренительно графичного, черного, вьющегося вдоль по всему левому предплечью аж от запястья восточного дракона. Татуировка была очень качественной, завораживающей, хищной. Даже грозной. На неё хотелось любоваться. Да, Максу она подходила… У него были ужасно хищные повадки. Ей-богу, такого мужика и самцом было назвать не грех, до того он был неумолим и инстинктивен.

В первую пару минут казалось, что Макс и думать забыл о своем «Поиграем?». И положение тел вообще намекало на миссионерскую позицию, и не то чтобы Аленка была против — Максу она бы дала в любом положении тела. Только ему — ему было не жалко дать таким банальным образом. Ну, зря, что ли, сохла по нему столько времени — глупо, бессмысленно и заочно? Вот теперь они встретились «очно», и у неё не было времени оттягивать. Один из четырнадцати дней уже закончился, еще тринадцать пройдут гораздо быстрее, чем ей бы хотелось. Только глазом моргни — и не останется уже ни дня, ни часа, и все, что останется — лелеять в груди воспоминания. И надежду, что для Макса этот их бурный роман значит чуточку больше, чем просто секс, от которого грех отказаться.

Аленка сомневалась, что влюбится еще раз — так же глубоко, так же неумолимо, как будто в семнадцать лет. В конце концов, когда до тридцати лет вдруг остается всего год-два — так охренительно удивительно, что ты все еще веришь в любовь с первого взгляда, любовь по интернету, любовь на расстоянии и прочие краснокнижные виды любви, что практически не встречались вне мелодрам и женских романов. И нет, ты пыжишься, пытаешься прикинуться ванилькой, смотришь каждый мультик Уолта Диснея, лопаешь мороженое и крутишь на башке хвосты как у школьницы, но сама себе ты уже не веришь. И когда вдруг на тебя наваливается это, такое все из себя наивное, глубокое, всепоглощающее, когда ты взрослая, циничная тетя, как шестнадцатилетняя дурачишься, шлешь идиотские стикеры незнакомому тебе мужику, просто потому что он дает тебе в голову как пузырьки от шампанского… Тебе ничего не остается. Лишь подыграть. Уступить. Ты взрослая девочка, ты знаешь цену эмоций, ты знаешь, как нескоро тебе удастся снова вот так оглушительно влюбиться. До сорока — без шансов. После — и вообще забудь. Так не бывает. У людей есть недостатки. И это в семнадцать можно их не замечать, после того как нахлебаешься — начинаешь дуть на воду. Именно поэтому Аленка и забила на мнение всего своего круга знакомых. У них просто такого не было. Чтоб вот как сейчас, жадно прижиматься к горячему мужскому телу, лихорадочно скользя ладонями по его спине, постанывая от нарастающего в груди возбуждения. Чтобы разочарованно захныкать лишь от того, что губы, терзающие рот, взяли и бросили Аленку без своего восхитительного вкуса, без такого жадного, пьянящего языка.

— Пожалуй, пора начинать, — тоном, от которого по коже побежали волнительные мурашки, произнес Макс.